Бывает. Pulp fiction

Михаил Буканов

Уважаемый читатель! Вам предлагается несколько необычный вид того жанра, который ранее назывался фантастикой, а ныне поднялся в ранге и гордо именует себя «фэнтези». Никакой особой подготовки не требуется! Правда, это при условии невыискивания тайных смыслов и междустрочных сообщений! Автор прост, как тот самый Панько Рудый у пана Гоголя, который вдруг взял да и пустил в жизнь несколько очень самобытных историй, давно зачитанных до дыр всеми нами. Тут всё для Вас. С Божьей помощью приступим.

Водка! Знать у бойкого родилась ты народа!

Происшествие грозило затянуться. Гордый сокол Абрам Петрович прямо с утра, по своей очень странной, но не без пользы, привычке, выхлебал аллюминиевую миску мурцовки, однако не русской, в основе которой наряду с водкой используется такое проверенное веками основное пищевое средство, как ржаной хлеб, а той, в которую аиды добавляют мацу, полученную на храмовом празднике весной и хранящуюся годами. Эта святая пища не могла испортится ни таким, ни сяким образом. Мука и вода — вот такие ингридиенты были составляющими святого продукта. Именно в этом и был спрятан секрет. Маца, практически не расстворялась в водке, и её эстетическое разжёвывание, было необходимым элементом данного способа приготовления и последующего поедания этого вида мурцовки. Она так и называлась «Наша синайская». Да! Чуть не позабыл. Водка «Пейсаховка» имела особенный успех при изготовлении. Сам я её не пил, но люди знающие утверждали, если пить напиток без закуси, стаканами и без просыпа, то недели через две-три ощущения волос во рту и съеденных пёсьих мух-таки появлялось непременно. Каждый народ сугубо гордится всем тем грандиозным, чего в процессе жизненного произрастания достигли предыдущие поколения. Таким макаром, не имя, образ например, ляхи так и восклицают, «Славна цуйка вудка польска!» И добавляют с чувством, возможно из-за восхищённого этим состояния органона, фразочку. «Матка бозка, Ченстоховска!» Русичи, по заветам племенных и прочих партийных вождей, таких как всем известный поглотитель этого напитка Никита Хрущёв, призывали пить досыта, до дней последних донца и до невозможности и бесконечности, прямо перекликаясь в этой части речей с блаженной памяти павшим отцом Онуфрием. Правда добавляя, погибшим вследствии интриг феминисток в лице оголённой фемен Ольги! Сик!

Это по латыни, для избранных. Ильич наш любил такими словечками в тексте огорошить собеседников, очевидно, указывая им на пользу классической латыни и её влиянии на пролетарские массы России. Продолжаем разговор, — как сказал некто Карлсон, житель родины «Абсолюта», фрейдо-патерналистских псевдотенденций, шведской семьи и шведского стола. Но — это позднее. В веке девятнадцатом шведы, как и их соседи датчане жили в таки-ну просто жуткой нищете. О чём и свидетельствует роман «Дитте — дитя человеческое» и «Сказка про храброго оловянного солдатика!» Обыватели — мастера не смогли наскрести дешёвейшего из металлов на вторую ногу этому воину-сироте. Так, в девятнадцатом и начале двадцатого века доходило до того, что даже на водку не было ихих шведских кронов, да и датских талеров. Обыватели были вынуждены заменять один из основных ингридиентов мурцовки на воду и пили ложками эту дрянь, в силу отсутствия соли, ну, не было денежки на соль, горючими слезьми-слезами плача в тарелки, солоня съедаемое.

Русский отечественный бард Николай Некрасов в тоже время, правда, уже в России, находит аналогичные вкусовые извращения в среде искони русского общинного крестьянства. Так некто, мальчик Яша, странное имя для русского ребёнка, крошил хлеб в воду по шведскому рецепту, очевидно услышав о таком способе приготовления пищи от «сарафанного радио». Дикси! Что это было конкретно, автор сказать не может. Где он, автор, и где тот девятнадцатый век? Причём мама ребёнка постоянно усугубляла собой ситуацию, сообщая следующее: Кушай тюрю Яша, молочка-то нет. Где ж коровка наша? Увели мой свет. И горько плакала, что было естественным в её ситуации, солоня мальчишескую тюрю! Тут, явно, дальнейшие временные наслоения, доведшие текст до полного извращения смысла.

Итак, анализ! Тюря, она же затируха. Столовое блюдо, родственное мурцовке. Кстати, сравнительный анализ легко показывает, если в шведском обществе воду с хлебом употребляло взрослое население, то в России века девятнадцатого так кушали разве что дети. Остальные пейзане предпочитали реал, то-есть, мурцовку. И, легко понять, pаз есть хлеб для затирухи, то всегда найдётся пара, другая гарнцев зерна для получения нормального мурцовочного продукта. Заметьте! Некрасов, известный сказочник и баламут, использует в своих стихах столкновение несопоставимого, a мы знаем, именно это, в сопряжении с неожиданным окончанием события, вызывает смех и способствует успеху поэта и писателя. Яша кушает затируху из хлеба с водой, а мечтаем, может быть, о взрослой мурцовки. И тут же проявляется вся несностноть, дерзость и нетерпимость мамаши. Вместо классического «Жри, что дают» поэт предпочитает смешной поворот, пытаясь в глазах ребёнка заменить водку в мурцовке молоком. Отсюда и лирическое отступление про корову. Да, и ещё! А кто, собственно говоря, нам сказал, что персонаж, съевший воду с хлебом, мечтающий, по мере взросления о реальной пище, откажется от продуктов, производимых с помощью коровы? Из текста этого не следует, а вот я сам как-то запивал водку кефиром, поскольку ничего другого в походе не было. Эти бутылки уцелели, а мясо и прочие крупы с макаронами ночью снесло водой к чёртовой матери! Mожет и местные Яши участие приняли. Ох, сейчас не об этом! Эт сэтэра!

Но, господа! Мы тут в углубления учёные погрузились, а как там наш основной персонаж — гордый сокол с красивым именем? А всё ништяк, как ответила голова, выкатываясь из-под трамвая! Оптимистка, видать, была. Сик транзит глория мунди! Ох! Что-то меня на иностранщину пробило. И это, ежели как на исповеди, и антр ну. А Абрам Петрович подумал, подумал и спать лёг. Что он, не наш человек? Выпил, закусил, сиди дома. Не ищи приключений на свою голову. А пропо! Вы знаете, какими были последние слова головы, выкатившейся из-под трамвая? Сейчас узнаете: Ни хрена себе, за хлебушком вышла! И выдохнула чёртову уйму промилей! Вале!