Бывает. Pulp fiction

Михаил Буканов

Уважаемый читатель! Вам предлагается несколько необычный вид того жанра, который ранее назывался фантастикой, а ныне поднялся в ранге и гордо именует себя «фэнтези». Никакой особой подготовки не требуется! Правда, это при условии невыискивания тайных смыслов и междустрочных сообщений! Автор прост, как тот самый Панько Рудый у пана Гоголя, который вдруг взял да и пустил в жизнь несколько очень самобытных историй, давно зачитанных до дыр всеми нами. Тут всё для Вас. С Божьей помощью приступим.

Восточная небыль

И сказал правдивый: Истину говорить легко и приятно. А опер охотно с ним согласился и продолжал допрос. Тут мы чётко можем убедиться, евангелие, как источник для полного подражания, хорошо лишь тем лицам, которые умеют отличить иносказание и притчи от истины в последней инстанции. Я не собираюсь комментировать эти святые для меня и для многих книги. Ни образование, ни мой жизненный опыт не могут помочь мне в деле объяснения кому бы то ни было всего сокровенного, что положили Лука, Марк, Матфей и Иоан в основу своих произведений. Так что я и не берусь. Но вот воспользоваться местами из священных книг для определения существенного и полного отбрасывания бессмысленного мы безусловно можем, а временами просто должны. Вот я и пробую писать таким образом, определяя и отбрасывая.

В давние — стародавние времена жил в городе Герате уста, что по местному вовсе не означало губы, а подразумевало, этот человек-мастер своего дела. A был этот мастер искусным каменщиком. Падишах, правивший в городе и его окрестностях, в своё время отличался неугомонностью и несравненной прытью. Неугомонность его выливалась в военные столкновения с соседями, ну а прыть заставляла иметь не только положенных по закону жён, но и уйму наложниц, которые поодиночке или целыми группами отвечали на прихоти своего повелителя. Hичего зазорного в этом не было. Про сексизм, феминизм и прочие глупости в то время слыхом не слыхивали, а обнажившую себя в людном общественном месте, уныло побивали камнями, просто выполняя тяжёлую, грязную и неблагодарную работу. И, действительно! Ты прикинь! Нагнись, камень подбери, да ещё и кидай! А зачем? «Воды арыков журчат как живые, переливаясь…» и так далее. Tы сидишь в тени платана, или смоковницы, кушаешь плов, пьёшь горячий зелёный чай, да благодарно потеешь в свой бухарский халат! Итак, государь правил, года шли. Совсем стариком стал. Вот когда ему аукнулись прошлые шалости. Соседи легко и охотно грабили пришедшего в скудное состояние падишаха, a ему ответить на их наглые военные вызовы мешали то подагра, то трясуница, да ещё с какой-нибудь лихоманкой. А гарем просто отбился от рук и грозил совершить сексуальную революцию, ежели правитель не ответит на требование законного удовлетворения желаний своих жён и пожеланий наложниц! Падишах срочно пригласил везиря, но тот, сославшись на мудрость самого правителя, никаких советов ему путных не дал, а затем и сам скоропостижно скончался в страшных конвульсиях, избежав таким образом какой-либо ответственности. И что делать в таком положении бедному правителю? Вопрос, с которым надо было разбираться, как сразу, так и прямо сейчас. Рушившаяся система выживания государя и государства сталa ребром и била по голове! Тут-то и вспомнилось падишаху давнее донесение покойного ныне везиря о том, что знаменитый мастер-каменщик водит дружбу с дервишами и алхимиками, продал душу шайтану и пьянствует с джинами и иблисами. В то время придавать значение этому бреду было некогда. Строились дворцы и крепости, oблицовывались камнем арыки и всякие там уч-кудуки, a вот сейчас время было, и государь потребовал доставить к нему каменщика. Сидя на троне, он дождался прихода мастера, который к этому времени также состарился, и приступил к беседе. Старик, — мягко спросил он, — что ж ты, сволочь такая и сякая, сам пьянствуешь с разными там злыми духами, дружишь с интересными людьми и получаешь деньги за свою душу, которой у такого как ты, может никогда и не было. В то время как твой государь исстрадался до такой степени, что не может ни набить морды борзым соседям, ни пробрать до самых высот низы своих страдающих женщин. Привет! Ты хорошо, гад устроился! А как у тебя с провидением? Ничего тебе не подсказывает, что гадское такое отношение к возможным общественным обязанностям, до добра не доведёт. Кровавыми слезьми умоешься, сука! Я доступно излагаю? Изгой! Параплюй польский!

Однако старый мастер, уста по ихому, тоже за словом в халат не лазил. Ваше сясь, — начал он. Я ведь в своё время этому старому таракану говорил, ты бы не смотрел глазами завидущими на то как люди живут, а сам бы потихоньку всего попробовал. В экспериментальных целях. Да и падишаху нашему про всё рассказал. Но этот старый козёл, сослался на мнение общественности, долго и нудно рассказывал мне о правилах приличия, мерзости в вероотступничестве и сугубой пользе религиозных молитв и бдений. А то я сам ничего такого рассказать не могу! Правдолюбец экий выискался. Праведник! А сам так на ваш гарем и посматривает, так и посматривает. Падишах в этом месте начал внимательно прислушиваться. И Bас, ваше очень даже светлейшее, он в сугубое заблуждение ввёл. Я тут по пунктам скажу. С дервишами и устроителями огненной и иной алхимической потехи дружбу водил. А почему? Уж очень мне научные изыскания нравились. Я и сам с камнем чудеса творил, и на других смотрел с уважением и охотой. Вы только себе об этом подумайте. Берёт обыкновенный человек абрикосы, освобождает от косточек, измельчает, даёт забродить и у него, после пропуска через специальное приспособление, чудо вода. В огне горит, в воде не тонет, разбавляется. A при приёме внутрь веселит и приводит в прекрасное полное расположение духа. В то же время, это не виноградное вино, которое нам запрещает пить пророк Мухаммад в Коране. Да живёт он вечно и вековечно. И Мухаммад тоже! Также по линии огненной забавы. Огни там потешные запустить, либо шутихи. Для поднятия тонуса и прочих частей мужского организма. Вверх! Очень даже подъёму нужному в сочетании с водой огненной споспешествует! Веселие создаёт и на женский пол в смысле доступности влияет. Правда! Или, по-простому говоря, способствует. Поскольку расслабляет. Падишах тем временем ещё более заинтересовался. Продолжай, старый мошенник, — только проговорил он и стал внимательно слушать дальше. А насчёт души продажи, — продолжал мастер, — иногда, ты, твоё великое, годами ни хрена не платил, только завтраками кормил. У меня знакомый иноверец был, тоже по нашему каменному строительству мастер, так тот даже слова такие проворил, которые у них в стране очень далёкой, Неметчинe, мастера слышат от правителей в подобных ситуациях и в ответ говорят: Лёйте, лёйте, нурмих хойте, да на чистом нашем языке добавлял: Так лентяи всякие говорят, которые платить не хотят! Почти в рифму! Так что я всё что можно закладывал. И имущество и домик свой. Bот с душой промашка вышла. Не то что бы её вовсе не было, oщущаю, имеется, kак и совесть, любовь к тебе и стране нашей, a тут загвоздочка малая. Никаким образом я её продать не могу от себя отдельно. Вместе мы с душою моей завсегда, единое целое. Ко мне иногда вражины подкатывались. Продай план укреплений, или ходов созданных подземных, тайных керязов — подпольных ходов, водою города наши вдосыть питающие. Cтолько денег предлагали, что просто за одну душу никто не даст. Так мне и говорили! Продай страну и падишаха своего с душой и со всеми потрохами. Только я на это не шёл. И не потому, что такой хороший. Просто есть пределы, за которые никому заступать нельзя, хоть ты кто будь, a то, ненароком, душу свою и продашь. Я про это пытался везирю объяснить, да что с него возьмёшь. Одна извилина, да и та от чалмы, как мой друг Ходжа Насреддин говаривал! Падишах на время задумался. А по последнему пункту чего скажешь? Насчёт кумовства со злыми духами и совместных с ними диких гульбищах, переходящих в пьянки? Так и тут, — отвечал призванный на ковёр. (кстати, выражение это пошло именно от того времени) Это как посмотреть. Работаешь лошадью, поесть некогда, а выпить завсегда время найдётся. Ну, и пьёшь как ишак, из полуведра. Так что до идрисов, иблисов и прочих джиннов рукой, как говорится, подать. Явятся как миленькие. Научный факт. Явление духов зла народу в процессе массового потребления. Мне об этом сам Абу-Сина рассказывал, kоторый у немцев Авиценна. Во время совместной научной дегустации нашей абрикосовки. Правду сказать, тогда до появления видений дело не дошло. Всё же врач Абу-Сина. Умеет останавливаться вовремя. И ещё! Мне не джинны, а вовсе даже жители далёкой страны Чин одну вещь дали. Я помог купцам караван-сарай с современными нам удобствами для их самих и верблюдов выстроить, а они мне в благодарность подарили трубку курительную и шкатулку с содержимым для её наполнения! Я даже на кусочке пергамента надписал название сего дивного творения рук человеческих. Да вот же он кусочек этот. Называется по ихнему, по-чински, вещество прелестное сочно и просто «Опиум»! У меня с собой трубочка эта и средства для её воспламенения. Наука много гитик умеет, — так иногда проговаривался плохо окончивший жизнь, ваш же родственник, хан Улугбек! Ну, который в Самарканде-городе правил, да был казнён путём отсечения главы за распространение ложных астрономических сведений и подсматривание ночью за небесными планетами! Огрёб по полной! Так что известно теперь, где он, а где его голова! Ну, что? Разжигать мне чудо снадобье? И достал кресало, кремень и трут. Зажигай, — скомандовал падишах. Но помни. Ежели и во время совершения чудес твоих, я ни одной своей проблемы не решу — не обессудь! Усеку всё что можно. Будешь как мавзолей великого Тимура — круглый и синего цвета. Взяв поданую мастером раскуренную маленькую трубку, правитель глубоко затягивается неколько раз и засыпает. Очнувшийся падишах, скинувший лет так с сорок, бодро озирается по сторонам. Его окружает целый сонм юных прелестниц в самых фривольных и прозрачных одеяниях. Сам он сидит на троне, пышно украшенном шёлком, драгоценными камнями, золотом и слоновой костью. Два эфиопа оммахивают правителя огромными опахалами из павлиньих и страусовых перьев. По бокам в богатых парчовых халатах стоят визирь и мастер-каменотёс. Причём, на мастере халат мусульманина и чалма, а на визире халат бухарского еврея и меховая шапка в виде огромной шайбы. Взяв чашу, падишах прихлёбывает какой-то напиток и морщится. Слышь, мастер! Вкус у твоей абрикосовки какой говённый и горло дерёт. Отравить меня хочешь, педер — сухне? Или только разума лишить, педер-сек? Везиp быстро встревает в разговор. Зря вы меня не послушались господин. Это мерзутник, как вы правильно отметили, сын сожжённого отца и таких же остальных родителей, также, собакa, только и мечтает, как бы родину продать. Я тут намедни тоже прикинул. Продать можно и с выгодой, но тогда где я везирем буду? Так что не стал. Ой! Извините, оговорился! Простите подлеца! Мастер: Во, гад! Не, надо было у Маленького Мука взять молодильные яблоки, да тебе все и скормить. Ты бы в детство впал, а я на воспитание тебя отдал в Ебипет-страну. Там из всякого дерьма мамелюков готовят, которые пачками в сражениях гибнут, и ты бы прошёл свой славный путь, не запятнав бухарский халат презренной изменой! Шах: Разговорчики отставить! Я падишах, или так, пописать вышел? Девочки! — командует он своему гарему, — за мной! И, с песней! Хафиза! Запевай! «Идём дорогой длинной, не по земле былинной, а в спальню и из спальни, решаем где вопрос. Вовсю мы сексуальны, порой трансцедентальны, да и маниакальны. Утрём любой мы нос!» Падишах вслушивается в слова и задумчиво дополняет: А вот в городе Стамбуле у местного, блин, султана хороший обычай есть. Нырять своих женщин учит. Бывало прикажет, давай, дура, та сама в мешок так и лезет, самозашивается, да в воду на глубоком месте. Приятно, и заглядение на пузыри смотреть. На душе хорошо, умиротворение наступает. Курвой меньше. Это я на одном корме тут сколько сэкономил? А остальные накладные и прочие расходы? Сплошная выгода! Вместе с гаремом уходит в спальню и тут же, ликуя, возвращается. Bедь прав старик был! Как я их всех? Один. В пыль, в лёжку. Просто-таки уконтрапупил до полного удовлетворения и всей невозможности. Ай, да я! Спасибо мне! Вот такой я гигант большого секса в крупном столичном городе. Преуспел!

Конец ознакомительного фрагмента.