Зона ненависти

Михаил Борисович Узланер, 2018

Говорят, мысли и чувства материальны. А что если в мыслях людей – лишь ненависть и злоба? Какой станет реальность?Мать-одиночка вместе с сыном Ильей решает репатриироваться в Израиль. Эйфория от переезда постепенно сходит на нет, и женщина начинает понимать, что Земля обетованная – вовсе не то райское место, о котором она мечтала. Культурные различия, проблемы с работой, неприязненное отношение местных жителей – жизнь новоявленной гражданки Израиля не назовешь легкой. Однако когда с Ильей происходит несчастный случай, Ольга понимает, что такое настоящий кошмар…На оплаченной мной фотографии обложки изображён вид на старую часть Иерусалима.

Часть 1. Зона отчуждения

Глава 1. Кому нужен этот"Евгений Онегин"?

Выезд из Питера был очень тяжелым. Повсюду приходилось ловить презрительные взгляды патриотов и слушать"благодарности"за"освобождение Ленинграда". Было просто страшно. Страшно жить в стране, в которой у тебя отобрали гражданство, и ты, фактически, не имеешь уже никаких прав. Спасали только деньги, полученные от жилищного кооператива, где папа купил любимой дочке однокомнатную квартиру. Повсюду надо было совать взятки и подарки чиновникам, служащим и даже простым рабочим.

И вот наконец земля обетованная. Страна давних грез и надежд на лучшую жизнь и светлое будущее.

Получив прямо в аэропорту Бен-Гурион израильское гражданство,"дмей кис"¹ с парой сотен американских долларов от Министерства Абсорбции и скудные пожитки, Ольга вместе с сыном направились в Иерусалим.

Там жила ее давняя подруга Мила, переехавшая в Израиль еще в конце 70-х во время кратковременной оттепели, вызванной проведением брежневской Олимпиады. Советскому партийному руководству претили митинги протеста"предателей Родины"во время проведения такого крупного международного мероприятия: в столице было полно иностранцев и журналистов из капиталистических стран, мечтающих выставить страну в невыгодном свете. Во избежание неприятных сюрпризов часть надоедливых евреев выслали за 101 километр, а других, особенно просионистки настроенных, отпустили в Израиль к их несуществующим родственникам.

Мила родилась в писательской семье. Отец, член Союза советских писателей, писал патриотические книги о Совдепии, дед участвовал в подготовке русского издания"Истории евреев", еще в дореволюционной России. Брат, уже живя в Израиле, на русском и иврите писал книги про репатриацию евреев из России. Сама же Мила была журналистом.

Оказавшись на исторической родине, девушка устроилась практически по специальности, на радиостанции"Коль Исраэль"². Она разъезжала по всей стране, вела репортажи, брала интервью у жителей Эрец-Исраэль, а на самой станции вела два цикла передач на русском языке для жителей Советского Союза и местных русскоязычных репатриантов.

Иногда Ольге удавалось из питерской квартиры услышать сквозь треск гэбэшных глушилок передачи своей подруги от"подрывной сионистской радиостанции". И тогда она с гордостью говорила:

— Это наша Мила ведет репортаж!

Эрец-Исраэль очаровала культурную и воспитанную Милу. Она стала очень религиозной, соблюдала все еврейские праздники, обряды и предписания. В письмах к подруге Мила подолгу и с восхищением рассказывала, в какую замечательную страну она приехала.

Мила старалась привить любовь ко всему еврейскому и своим детям. Алекс и Лея прекрасно знали историю израильского народа, могли наизусть произнести любое важное благословение. Алекс свободно цитировал высказывания многих еврейских мудрецов и собирался свою жизнь посвятить изучению Торы³. Они довольно хорошо разговаривали на русском языке, хотя в их речи вместе с"ивритскими словечками"прочно обосновался израильский акцент с его поющими растянутыми гласными и гортанными согласными.

Мила тщательно подготовилась к долгожданной встрече с Ольгой: приготовила вкусные блюда, фотографии, где она с подругой гуляла по Питеру. Ведь только подумать, они не виделись более десяти лет без всякой надежды встретиться еще когда-либо. Но"железный занавес"был пробит и вот, о чудо, долгожданная встреча.

— Как вы удачно приехали, — радостно щебетала Мила. — У меня сегодня тройной праздник: кроме вас приехал отец, а еще как раз вчера вечером начался Суккот.

Тут с балкона вышел подтянутый и бодрый пожилой человек.

— Да, доча, красивую сУку⁴ ты установила у себя на балконе.

Лицо Милы сделалось каменным.

— Не сУку, а суккУ, папа. Ты же прекрасно знаешь, как на иврите произносится"кущи". Кстати, знакомься, это моя старая подруга Ольга. Я тебе про нее рассказывала. Только на этой неделе приехала из Питера на постоянное проживание.

— Ой, извините, Оленька. Меня зовут Леонид, но для вас просто Леня. Я — тот самый папа этой оторвы, вашей подруги. Если бы знал, что здесь присутствует такая интересная дама, то не стал бы так грубо выражаться. Как там город трех революций поживает?

— Бурлит и разлагается. Государство отобрало у людей деньги, не платит зарплаты, полки магазинов пусты, жить стало невозможно.

— И поэтому вы решили слинять в Израиль? — ехидно заметил Леня.

— Отъезда в Израиль я ждала десять лет.

— И вот наконец вы здесь, — закончил повествование Ольги Леонид. — Но уверяю, вы еще очень горько пожалеете, что покинули свою Родину, настоящую Родину, с ее великой культурой и историей.

— Наша история гораздо богаче и древней, а культура не уступает своим величием русской, — вставила свое слово Мила.

— О какой культуре ты говоришь! Да ты посмотри, во что одеты эти"культурные"люди. Стыд и срам! Доча, как ты могла докатиться до такой жизни! Мои внуки скоро забудут русский язык, язык великих русских писателей!

Тут как раз вошла Лея, внучка Леонида.

— А вот и моя дорогая внученька! — обрадовался Леонид. — Скажи, Лея, что ты сейчас читаешь?

–"Мастер и Маргарита"Булгакова.

— В твои-то годы и читать такие серьезные книги, — растерялся агрессивный дедушка. — Не знал, что ты умеешь читаешь на русском.

— Я читаю книгу на иврите.

— На иврите! Замечательно! Нужно было родиться в России, чтобы читать русских классиков в переводе! Это просто безумие! — возмутился Леонид. — А ты знаешь, кто такой Евгений Онегин?

— Нет. Но у нас учится в классе"оле хадаш ми Русия"Евгений⁵.

Дед принялся осматривать апартаменты дочери, зло подшучивая над религиозными атрибутами, которые попадались ему на глаза. Тут он подошел к небольшой книжной полке. Среди ивритской литературы Леонид нашел несколько потрепанных томиков на русском языке. Все книги были написаны классиками русской литературы: Чеховым, Достоевским, Толстым.

— А Пушкин где?

— Но, папа, у меня его и не было.

–"Не было", — проворчал старик. — Ты пишешь книги на русском языке и у тебя в доме нет Пушкина. Внуча, ты знаешь кто такой Пушкин?

Девочка отрицательно покачала головой.

— Папа, зачем еврейской девочке, живущей в Израиле, знать о проблемах русского аристократа прошлого века? — возмутилась Мила.

— И это говоришь ты, моя дочь?! — рассвирепел Леонид. — Причем тут русский аристократ? А что их должно интересовать, эти СУки и Талмуд?!

Тут он обратился к Ольге:

— Мила мне сказала, что вы приехали с сыном. Сколько сыну лет? Вы не боитесь, что с ним произойдет то же, что и с моими внуками?

— Сыну скоро тринадцать. А за его культурное образование я не боюсь. Социум постоянно пытается навязать свое мировоззрение, свою историю, своих героев. Сейчас такое время: рушатся империи, создаются новые государства, происходит массовое переселение народов, смешение языков и культур. Хорошо бы, чтобы сын абсорбировался в новой среде. Иначе ему будет очень тяжело.

Глава 2. Жилье с видом на интифаду

Муж Ольги Сергей, коренной житель Питера, ни за что не соглашался покидать родной город, утверждая, что готов умереть от голода, но в своем Ленинграде. После долгих уговоров он, скрепя сердце, дал разрешение на выезд из России своему единственному сыну Илье, плоду долгой и страстной любви теперь уже бывших супругов. Мальчику к тому времени исполнилось двенадцать лет.

Расставание с отцом, друзьями и школой было очень тяжелым. Илья был типичным еврейским мальчиком: ходил в музыкальную школу по классу скрипки, посещал шахматный и математический кружок, при этом находил время для игры в футбол с ребятами из своего двора. Учительницы химии, математики и русского языка души в нем не чаяли. Ребенок никак не хотел менять устоявшийся образ жизни, терять связь с родными и друзьями.

Однако менялась сама жизнь, менялись люди. Они стали более обозленными и грубыми. И когда двое пьяных быдловатого вида"русских патриотов"пристали к маме по поводу ее национальности, грубо обругали"вонючей жидовкой"и настоятельно посоветовали"убираться в свой поганый Израиль", Илья убедился, что мама приняла правильное решение.

Мила посоветовала Ольге снять квартиру в Неве-Яакове, где цены на жилье были вполне приемлемы. Район расположился между арабскими деревнями на многочисленных выжженных солнцем холмах, окруживших непризнанную большинством государств столицу Израиля. Ранее он был заселен в основном религиозными бухарскими евреями, усеявшими свое место обитания синагогами, в которых"кипа сруга"⁶ истово, особенно в праздники, молились еврейскому Богу. После крушения советской империи и последовавшего за ним развала социалистической экономики мощная волна репатриантов-евреев из бывшего Советского Союза затопила сионистское государство. Их селили везде, где только можно, не обошла эта участь и Неве-Яаков. Израильтяне-старожилы неохотно селились в месте, окруженном арабскими деревнями, однако советских евреев это не смущало. Усилиями вновь прибывших микрорайон постепенно превращался в русскоязычный анклав.

Ольга выбрала квартиру рядом с конечной автобусной остановкой. Расположение жилья казалось очень удобным: рядом находились магазин и школа, в доме было много русскоязычных жильцов.

Израильская двухкомнатная квартира казалась убогой даже в сравнении со скромной однокомнатной хрущевкой в Питере. Крохотные комнатки напоминали клетушки, окна пропускали мало света, а все полы были покрыты каменной плиткой. Позже разъяснили, что так сделано намеренно, чтобы снизить хоть на несколько градусов невыносимую летнюю жару, которая длилась по полгода.

Пока Ольга въезжала в квартиру, к ней подходили многочисленные соседи и с возгласами"Брухим Абаим!"⁷ приносили посуду, старую мебель и поношенную одежду. Новоприбывшую засыпали советами, как лучше и легче обустроиться на новом месте.

Ольга была тронута таким вниманием, однако со временем забота превратилась в постылую опеку и стала докучать. Коренная ленинградка не привыкла, когда заглядывают в ее холодильник, проверяя, насколько кошерна потребляемая пища, залезают в посудный ящик, чтобы (не дай бог!) молочная ложка не оказалась среди ножей и вилок, предназначенных для мяса. Призывы соседок сходить в микву⁸ для очищения после месячных, сделать"натилат ядаим"⁹ перед едой и прочие религиозные предписания были для Ольги непривычны и даже раздражали.

На исходе первой же ночи женщину разбудил крик какого-то сумасшедшего, оравшего в репродуктор что-то невразумительное. Ольга посмотрела на часы.

— Четыре утра. Какого черта нужно будить людей в такую рань? Неужели потоп или пожар? — Ольга вышла к окну, чтобы осмотреть прилегающую улицу. Никакого пожара не было, во многих домах уже горел свет.

Женщина попыталась заново уснуть, но безуспешно: надрывный крик безумца, казалось, вгрызался в самое нутро. От проклятых воплей нельзя был ни спрятаться, ни отгородиться.

Неприятности на этом не закончились: вечером того же дня на конечную остановку приехало два автобуса, набитых шумными юнцами. То были религиозные сионисты. Одетые в талес¹⁰, с кипами на головах, молодые парни кричали непонятное"Мавет ла аравим!"¹¹ и швыряли камни в расположенные напротив Ольгиного жилья дома.

Вскоре в ответ полетели камни из района, атакованного ультраправой молодежью. Слава богу, стекло не разбилось, а лишь пошло небольшими трещинами. Чтобы не поранить лицо осколками, Ольга отошла вглубь комнаты.

Спустя полчаса приехала израильская полиция. Началось настоящее побоище: полицейские принялись хватать взбесившихся юнцов, скручивая им руки и волоча особо буйных в темные воронки с плотно зарешеченными окнами. Парни отчаянно отбивались от полицейских, продолжая кричать:"Мавет ла аравим!"

Сын Ольги, Илья, также наблюдал за происходящим. Он был в восторге, но мать велела сыну держаться от окон подальше, чтобы не получить ранения.

На следующее утро к Ольге спустился сосед, бухарский еврей Авшалом. У Авшалома было три маленькие девочки и жена Истат. Они не были религиозными, но свято чтили еврейские традиции. Сосед работал в банке и имел опрятный, интеллигентный вид. Вместе с семьей он репатриировался из узбекского Самарканда, прекрасно говорил по-русски, хотя и с азиатским акцентом, и часто сетовал, что Бог до сих пор не дал ему сына.

Авшалом объяснил причину столкновения между евреями и арабами. Оказывается, утром предыдущего дня арабские подростки забросали камнями еврейский детский садик, и один из камней разбил голову четырехлетней девочке. В ответ религиозные сионисты провели акцию протеста.

— Не волнуйтесь, — пытался Авшалом успокоить Ольгу. — Такое происходит нечасто.

— Ночью меня разбудили крики. Какой-то сумасшедший орал в рупор, разбудил, наверное, всю округу.

— Это муэдзин, арабский мулла, который призывает мусульман к утренней молитве. Тут неподалеку расположена их мечеть. — Авшалом указал на четыре башни, возвышавшиеся над арабскими домами. — Они специально периодически разворачивают один из своих рупоров в нашу сторону, чтобы не давать спать. Но завтра-послезавтра безобразие прекратится, ирия¹² с ними разберется.

Авшалом пригласил Ольгу с сыном на предстоящий шаббат и уверил, что все будет хорошо.

— Окна съемного жилья выходят прямиком на арабскую деревню! — наконец дошло до Ольги. — Арабские дома враждебного к ним населения располагаются на противоположной стороне улицы.

Глава 3. Первое столкновение, первая кровь

На следующее утро Илья решил прогуляться и осмотреть новое место. Он был довольно застенчивым мальчиком, очень любил читать русскую классику, играть в шахматы и футбол, а также решать различные головоломки. Илья был худощавым и не по возрасту рослым. Лицом больше походил на отца, у него отсутствовали те ярко выраженные еврейские черты, которые любили подчеркивать злобные художники на своих антисемитских плакатах. Светлые волосы и серые глаза говорили скорее о его принадлежности к арийской расе.

Прогуливаясь, Илья заметил небольшую спортивную площадку, где располагались два небольших забетонированных участка для игры в футбол и баскетбол, а также несколько гимнастических снарядов.

Вернувшись на съемное жилье, он взял старенький футбольный мяч, оставленный бывшими жильцами, и побежал обратно.

На площадке мужчина в кипе помогал парнишке, видимо, сыну, подтягиваться на брусьях. Вскоре они мелкой трусцой покинули площадку, а Илья остался совсем один. Место было очень грязное, повсюду валялись банки и бутылки из под кока-колы, рваные пакеты от бисли и бамбо.

Илья очень любил жонглировать мяч ногами. Один раз ему удалось сделать более тысячи ударов! Но на этот раз что-то не клеилось, и юный спортсмен, отрабатывая удар левой, принялся пинать мячом по пустым воротам.

Вскоре появилась ватага мальчишек, возглавляемая взрослым парнем. Это были арабы. Один из них, одетый в джинсы и обветшалую футболку (судя по всему, главарь), вызывающе поглядывая на Илью и что-то шептал на ухо старшему, будто Илья мог понять его.

Мальчишки разделились на две группы и заполонили площадку, началась игра. Арабы гоняли мяч, вытесняя Илью с поля. Вскоре главный изловчился и мощным ударом направил мяч в лицо Ильи. Он попал прямехонько в нос, потекла кровь. Раздался дружный хохот: это арабские мальчишки веселились удачному попаданию.

Главарь подошел к Илье и сделал притворно озабоченное лицо.

— Зе беседер, зе беседер! — принялся тараторить одно и то же ивритское слово мальчуган, словно этим и ограничивались его познания в древнееврейском языке.

Илья изучал немного иврит перед выездом из Питера, и знал, что"зе беседер"означает американское"окей". Арапчонок широко и нагло улыбнулся и стал махать Илье: мол, убирайся с нашей площадки!

Но Илья был парень не промах и не привык отступать. Отеревшись от крови, измазав при этом запястья и футбольную майку, он стал показывать арапчонку, что хочет принять участие в игре.

Арапчонок растерянно посмотрел на взрослого парня, который привел мальчишек площадку. Тот понял, что происходит, и утвердительно качнул головой.

— Зэ беседер! — Мальчик неприветливо оскалился и мотнул головой, приглашая поиграть.

Илья понимал, что сейчас за ним начнется настоящая охота: ребята будут ставить подножки и толкаться, чтобы досадить"израильскому оккупанту". Но он решил во что бы то ни стало довести игру до конца.

Арабские мальчишки играли футбол совсем не плохо, но им было далеко до того мастерства, которое показал Илья. Поначалу ребята действительно пытались грубо толкаться, ставили подножки, а главарь даже попытался дать чужаку пинка под зад. Но Илья ловко увертывался и вскоре забил красивый гол под самую перекладину. Арабы разозлились не на шутку и стали действовать еще более жестко, и один из них сильно ударил Илью по правой икре. Мальчик, скорчившись от боли, присел прямо на середине поля. Его обступила толпа противников, торжествующе смеясь над незадачливым игроком.

Однако главарю такая подлянка не понравилась. Он подошел к нарушителю и принялся что-то грозно ему высказывать. Тот в ответ схватил его за рубашку: намечалась нешуточная драка.

Подошел рослый парень и принялся громко ругаться, размахивая руками. Затем он грозно обратился к Илье на английском:

— Get out from our playground. Go home¹³.

Илья все понял и, опустив голову, медленно поплелся с площадки. Тут к нему подбежал главарь ватаги и дружелюбно проговорил:

— Back tomorrow play again¹⁴.

Глава 4. Второе столкновение, вторая кровь

Как и многие новоприбывшие, Ольга начала учиться в ульпане, школе по изучению иврита. Кроме этого она по вечерам подрабатывала посудомойкой в ресторане при гостинице Ramada Renaissance.

Учеба и работа располагались в центре Иерусалима, поэтому каждый день приходилось добираться из Неве-Яакова на автобусе. Маршрут пролегал через арабскую деревню, и автобусы периодически забрасывали камнями арабские подростки.

В первый раз во время такой атаки Ольга не на шутку испугалась. Удары камней о металлический каркас, хруст бьющегося стекла, испуганные возгласы женщин: все это наводило ужас.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

От иврит."карманные деньги".

2

"Коль Исраэль"(от иврит."Голос Израиля") — израильская радиостанция, вещающая на иностранных языках, в том числе на русском.

3

Тора — священная книга евреев.

4

Игра слов, на самом деле"СуккА"(от иврит.) — шалаш, который строят религиозные евреи на праздник Суккот.

5

От иврит. "новый репатриант из России".

6

Кипа струга (от иврит."вязанная ермолка") — евреи, соблюдающие религиозные традиции, а также религиозные сионисты.

7

От иврит."добро пожаловать".

8

Миква (от иврит."скопление воды") — водный резервуар для омовения с целью очищения от ритуальной нечистоты.

9

Натилат ядаим (от иврит."омовение рук") — ритуальное омовение рук перед принятием пищи.

10

Талес (от иврит."накидка, плащ") — религиозное одеяние верующих евреев.

11

От иврит."смерть арабам!".

12

Ирия — городской муниципалитет.

13

Убирайся с нашей площадки. Отправляйся к себе домой (англ.).

14

Приходи завтра поиграть (англ.).