Судьба резидента ГРУ

Михаил Болтунов, 2022

Эта книга – рассказ об одном из самых эффективных разведчиков ГРУ ГШ ВС СССР Викторе Андреевиче Любимове. В годы холодной войны он добыл секрет твердого топлива для советских межконтинентальных баллистических ракет; завербовал агента, работавшего на узле связи Верховного главнокомандующего вооруженными силами НАТО в Европе, и успешно использовал завербованного полковника из штаба НАТО. Автор раскрывает секреты работы резидентов в зарубежных странах, описывает мастерство В.А. Любимова и работу под прикрытием в США, Франции, Нидерландах и ГДР. Как проходили встречи с агентами на футбольных стадионах? Как были выявлены 1093 цели на территории СССР и стран Варшавского договора, подлежащие уничтожению ядерным оружием? Как было организовано копирование сверхсекретных документов из штабов НАТО? Кого из руководителей ГРУ называли Канарисом? Ответы на эти вопросы читайте на страницах книги. Начав военную службу в Военно-морском флоте в 1943 г., В.А. Любимов прошел большой путь от командира башни крейсера «Молотов» Черноморского флота до капитана 1-го ранга, начальника 1-го направления ГРУ ГШ ВС СССР, честно служа Родине. Cохранен издательский макет.

Безумная задача из мира шпионских бестселлеров

Внешне должность «доркипера» Любимова была непыльная. «Открыватель дверей» — он и есть открыватель. Приходилось дежурить в офисе аппарата военно-морского атташе, разбирать почту, принимать посетителей.

Однако это была лишь видимая часть айсберга. В обязанности «доркипера» входил контроль за передвижением кораблей Атлантического и Тихоокеанского флотов Соединенных Штатов. В огромные таблицы вносилась дислокация каждого корабля, отслеживалось его передвижение. Сведения добывали отовсюду, где только можно было их добыть: из открытой печати, радио и телепередач, закрытых радиоперехватов, бесед с иностранцами и, конечно, из оперативных источников.

Но это было лишь полдела. Получил «доркипер» оперативный псевдоним Лодж, а вместе с ним и персональную оперативную задачу. Задача такая, что ни в сказке сказать, ни пером описать. И, откровенно говоря, молодой разведчик вообще не представлял, как к ней подступиться.

А дело в том, что под Вашингтоном, в местечке Вай оул, находилась секретная военно-морская лаборатория. Было известно: лаборатория занималась разработками нового оружия. Но какого? Это и предстояло узнать Любимову.

Когда резидент ставил эту поистине безумную задачу (а иначе ее и нельзя было назвать), Любимову показалось, что он попал в мир шпионских бестселлеров. Тут не иначе как попахивало шпионской сказкой, густо замешенной на авантюризме. А может, резидент пошутил, разыграл его? Ну как, к примеру, на флоте «молодых» заставляют продувать макароны. Хотя разговор был очень серьезным, да и резидент, кажется, не склонен к розыгрышам.

Но тогда как можно расценить подобную задачу?

В посольстве СССР в США. В. Любимов (второй справа) с супругой Валентиной (третья справа). 1954 год.

Военно-морская лаборатория находилась в пригороде Вашингтона. То есть на городском транспорте туда не добраться, пешком — тем более. Это сразу вызовет подозрение. Что за чудак шлепает по обочине дороги в сторону секретного объекта?

Служащие лаборатории приезжали на работу на собственных автомашинах или на служебном автобусе. Автомашины у «доркипера» не было, а в служебный автобус, как известно, постороннему путь заказан.

Вот тебе и выход на секретную лабораторию. Туда надо сначала просто доехать, хоть краем глаза увидеть, что это за «зверь». Правда, резидент, ставя задачу, не торопил. «Оглядитесь, изучите обстановку, составьте план, выходите с предложениями, а потом уж вместе подумаем», — сказал он, подводя итог разговору.

Все понимал Любимов — план, изучение обстановки, предложения… Однако начинать с чего-то надо. А перед ним пока была ледяная стена. Зацепиться не за что.

Решил, раз уж реальных подходов к лаборатории нет, начать издалека, с изучения открытых материалов. Стал регулярно посещать библиотеку Конгресса США. На многое не надеялся, но все-таки хоть какая-то зацепка. Увы, зацепки не было. Если не считать общих тем, которыми занималась лаборатория. Но примерную тематику разработок в резидентуре знали и до него. Так что библиотека Конгресса, считай, ничего не дала, за исключением… газеты. Любимов узнал — в лаборатории издается своя газета, нечто вроде нашей заводской многотиражки.

Но опять проблема: как достать эту многотиражку? Надо думать, на нее наложен гриф, и если уж не «секретно», то, как у нас, «для служебного пользования». И, скорее всего, запрещен вынос за пределы лаборатории.

Правда, в библиотеке ему все-таки попался старый, многолетней давности экземпляр этой газеты. Информационной ценности он не представлял, но, прочитав его от первой до последней строчки, Любимов понял: из лабораторной «многотиражки» многое можно почерпнуть. Дело оставалось за малым — раздобыть если уж не подшивку «многотиражки», то хотя бы несколько номеров.

А жизнь тем временем шла своим чередом. Наряду с основной задачей всплывали новые: знание языка, например. Оказалось, что язык он знал слабовато. Пока слабовато.

Приходилось учить английский с преподавателем, которого нанимал аппарат военного атташе, разумеется, читать местную прессу. Но излюбленным способом освоения языка для Любимова стало посещение кинотеатра непрерывного показа фильмов.

Смотрел фильм в первый раз, потом после перерыва, в фойе, попив кофейку, заходил в зал вторично. Смотрел, слушал, улавливал мелодию фраз, междометий, видел, как их произносят актеры-американцы. Если хватало сил и времени, после очередной порции кофе шел на просмотр в третий раз.

Кинозанятия давали свои результаты. Язык он освоил основательно. После возвращения из Штатов на экзамене в академии по всем языковым разделам получил «отлично», только по грамматике сплоховал. Американский сленг никак не влезал в те грамматические формы, которые преподавали в академии.

Были другие сложности, напрямую не связанные с работой, но также доставлявшие немало хлопот. Вашингтон, как известно, город англоязычный. Там практически нет русских. Ну разве что работники советских диппредставительств. Языковой барьер давал себя знать. И поэтому устраивать жизнь семьи, помогать жене с покупками тоже приходилось ему.

Встретились и с реалиями американской жизни. Такими, к примеру, как киднеппинг.

В один из выходных дней, когда аппарат атташе выехал в зону отдыха под Вашингтоном, жена Любимова, Валентина, занятая игрой в волейбол, не заметила, как американская пара увела их маленькую дочь.

Супруга хватилась вовремя. Успела догнать милую парочку «тихих американцев». Те бросили девочку и быстро скрылись с места преступления на машине.

Работа тоже преподносила свои сюрпризы. Первый урок был связан как раз с тем человеком, который встречал Любимова в морском порту в Нью-Йорке. Старший помощник военно-морского атташе Игорь Александрович Амосов был объявлен персоной нон грата. Ему предложили покинуть страну.

Инцидент неприятный, но, как говорят, не он первый, не он последний. Сложность состояла в том, что жена Амосова была беременна, накануне родов. И этим решили воспользоваться американцы. Они сделали несколько подходов, предлагая остаться в Штатах, — обещали хорошую работу, высокую должность, оплату.

Амосов офицер деятельный, энергичный, за словом в карман не лез. Так вот, в очередной раз, когда некий гражданин сделал ему предложение, Игорь Александрович спросил: «А сколько вы будете мне платить?» Собеседник назвал сумму. Тогда Амосов сказал: «Я делаю контрпредложение. Предлагаю вам на 500 долларов больше. И я буду делать вид, что работаю на вас, а на самом деле вы будете работать на меня. Подумайте».

В посольстве об этом разговоре Амосов доложил резиденту, тот послу. Было принято решение Игоря Александровича оградить от назойливых «работодателей». Среди тех, кто прикрывал Амосова, был и Любимов.

И все-таки американцам удалось перехватить Амосова в одиночку. На сей раз в ход пошли угрозы: напомнили о жене, которой предстояло рожать в американской клинике. Но и угрозы не помогли. Амосов благополучно убыл на Родину. Через некоторое время родила его жена. Тоже весьма благополучно.

Случилось это буквально в первые полгода пребывания Любимова в Америке. История, произошедшая с Амосовым, отрезвила романтически настроенного молодого разведчика. Было о чем задуматься: о долге, о чести и совести, о степени той свободы, которая в первые месяцы казалась бесконечной, а заодно и о степени опасности…

Жизнь, как всегда, оказалась серьезным учителем. Она давала свои жесткие уроки, не спрашивая, нравятся они ее ученику или нет. И уж от него самого зависело, что взять с собой, а что отринуть. Судя по всему, молодой разведчик многое взял с собой.

Когда Любимову предстояло получить американские права на вождение автомобиля, он заполнил в полицейском участке соответствующий бланк и передал полицейскому. Тот, не поворачивая головы, пробежал бланк и задал дежурные вопросы: «Вы женаты?» «Где проживаете?» И вдруг Виктор услышал фразу, смысл которой не сразу понял. Она звучала как-то странно. Его спрашивали, был ли он за решеткой. Хорош вопросик, ничего не скажешь.

Представьте себе состояние советского разведчика, когда его в полицейском участке Вашингтона спрашивают такое. Что это, провокация?

Любимов переспросил. Полисмен, лениво взглянув на него, «перевел» свою фразу: «В тюрьме вы были когда-нибудь?»

Виктор ответил: «Нет» и вышел из полицейского участка.

Странный случай, которых в жизни разведчика хоть пруд пруди. Полисмен всего лишь выполнял свой долг — ему следовало задать этот вопрос, и он задал. Но каково ему, Любимову? Сидел ли он в тюрьме? Кто из людей его профессии гарантирован от тюремных нар?

Он часто будет потом размышлять над этим вопросом. А через несколько лет, в тот день, когда ему предстояло покинуть США, газеты разразятся скандалом. Первые полосы будут пестрить заголовками: «В Америке раскрыт красный супершпион», «Советский резидент за решеткой».

Да, действительно, Рудольф Иванович Абель, наш легендарный разведчик, был за решеткой в американской тюрьме.

Так что вопрос полисмена Любимов запомнил крепко, если не сказать, на всю жизнь.

Тем более потом, за исключением этих первых лет в Америке, он нигде и никогда не будет работать под дипломатическим прикрытием. А поскольку нет «дипкрыши», нет и дипиммунитета. Никто тебя не будет объявлять персоной нон грата, просто бросят в тюрьму, а там уж как судьба улыбнется…

Но, как говорят, не бывает худа без добра. С американской полицией он познакомился неспроста: сдал экзамены на право вождения автомобиля. А это нужно было, как воздух. В аппарате атташе ему выделили старенький «Форд», и разведчик обрел… Нет, не ноги — руки. Теперь он мог, наконец, дотянуться до заветной лаборатории.

Машина давала определенную свободу действий. Изучал город. Сначала новые районы. Ну, это было несложно. Новый Вашингтон — не Москва. Тут все просто: центр — и от него система параллельных улиц. Ровные квадратики: 1-я улица, 2-я, 3-я. На 16-й улице — советское посольство.

А вот в старых районах приходилось поплутать. Много там тупиков, различных выездов, заездов. Запоминал, где есть светофоры, где их нет. Не ради праздного любопытства запоминал, разумеется. Присматривался, где, в каком удобном месте можно бросить машину, чтобы на таком же или на другом автомобиле оторваться от «наружки». Поездки свои приходилось, конечно, легендировать или под предлогом изучения языка, или, например, американского судебного производства.

Хотя, признаться, посещение американских судов дало еще один неожиданный результат. К примеру, слушается дело: человек залез в долги, взял кредит и не смог расплатиться, и теперь он в суде. У него забирают дом, имущество, машину. Но кто он, этот должник, где работает, кем служит? А может быть, он интересен для нашей разведки?

Таким образом, изучая различные районы города, Любимов приближался к заветной цели — секретной лаборатории.

Теперь он старался свои выезды строить так, чтобы хоть раз в неделю побывать возле лаборатории. Подмечал, как прибывают туда сотрудники, как разъезжаются после рабочего дня по домам.

И однажды судьба наградила его за усердие. Рядом с парковкой Любимов заметил плакат, который извещал: «Лаборатория устраивает день открытых дверей». Признаться, это было чудноˊ для советского разведчика: секретная лаборатория — и вдруг день открытых дверей. Какие «открытые двери»? Ведь за дверями государственные секреты. Но американцы, к счастью для него, думали иначе.

В день открытых дверей Любимов подъехал к лаборатории. Спецномеров, говорящих о том, что он работник аппарата советского военного атташе, на его машине не было. И это давало дополнительные преимущества. Виктор припарковался, осмотрелся. За стоянкой автомобилей, с тыльной стороны, виднелась высокая проволочная сетка, а вдоль нее ряд деревьев. За ними постройки лаборатории практически не просматривались. Видны только ворота с постом морских пехотинцев. В прежние дни они всегда были на запоре, но сегодня распахнуты — иди не хочу. И люди шли. Из автобусов группами, из автомобилей в одиночку. Реакция морских пехотинцев на проходящих мимо была весьма вялой и равнодушной.

Что ж, значит, пришел и его час. Подавив волнение, Любимов, улучив удобный момент, присоединился к одной из групп. Сердце стучало где-то в гортани, казалось, его сейчас вычислят и… Но об этом он старался не думать. Больше молчал, смотрел, слушал.

Каждую группу сопровождал гид. Они переходили из здания в здание длинными затемненными коридорами. В коридорах с настенных досок удалось похитить какие-то приказы, распоряжения, объявления. Но самой большой радостью стала газета. Та самая многотиражка, полуистертый номер которой он увидел в библиотеке Конгресса. Правда, это были свежие номера газет. Понемногу, по несколько номеров Виктор брал газеты из разных лабораторий.

Возвратившись в аппарат атташе, Любимов внимательно перевел все документы, газеты. Это уже было кое-что. Через день он собрался вновь посетить лабораторию. Решил доложить резиденту о первой поездке и получить «добро» на вторую. Но, как оказалось, резидент куда-то уехал, и Виктор рванул в лабораторию на свой страх и риск. «В конце концов, — размышлял он, — его действия укладываются в рамки полученной от руководства задачи. Ему приказано пробиться в лабораторию, вот он и пробивается…»

Конец ознакомительного фрагмента.