Синдром зрителя

Михаил Блехман

Кто такие в жизни – на сцене – актёры? Кто такие зрители? Как масс-культура промывает мозги человека, превращая его из актёра в зрителя? В пьесе много фарса и юмора, но ещё больше – едкой сатиры.

Сцена 2

Дом Омеги и Зета. Просторно, изящно, уютно, даже роскошно.

Зет возвращается домой с работы. Костюм, галстук, портфель.

Снимает пиджак и галстук, наливает себе вина, садится в кресло, читает газету, пьёт.

Звонок по телефону. Берёт трубку.

Зет. Да, Зет слушает… Омега на работе, будет вечером… Всего хорошего.

Пьёт, читает.

Звонок телефона.

Зет. Да, Зет слушает… (Улыбается). Привет, как у тебя дела? (Слушает). Молодец! А я сегодня выступал перед широкой публикой, в основном юной. Лучшая аудитория в моей жизни! (Слушает). Зря иронизируешь, дело не в восторженности, а в интеллекте и неравнодушии. Молодые ребята и девушки, все как на подбор умненькие, глаза горят, вопросы задают потрясающие. В общем, два часа пролетели как одна минута. (Слушает). Я им рассказывал о компьютерном переводе. Это у них отдельный учебный курс, они будут сдавать зачёт в конце года.

Слушает.

Зет. Спрашивали обо всём на свете, я даже вспотел от восторга — столько внимания к такой скромной (иногда) персоне. (Хохочет). Главное, что они хотели выяснить, — сможет ли компьютер заменить человека. Пришлось разочаровать. (Смеётся). Сказал им, что у меня для этого просто не хватит таланта. Может быть, у них получится, а я, по мере сил, попробую им помочь.

Слушает.

Зет. С ними общаться — сплошное удовольствие. (Слушает). Ну, ты скажешь тоже! (Смеётся). Я же им в отцы гожусь! (Слушает). Конечно, есть. Да они в этом возрасте все красавицы. Приходится подбирать живот и максимально использовать интеллектуальные способности, как бы скромны они ни были.

Слушает.

Зет. Да не девушки скромны, а интеллектуальные способности. (Хохочет).

Слушает.

Зет. Мои, конечно. Их способности пусть оценивают экзаменаторы.

Слушает.

Зет. Мы, кажется, остались друг другом довольны. (Улыбается). Я под конец впал в расслабленность и благодушно рассказал им историю из своей яркой научной биографии (смеётся).

Зет. Было это довольно давно, я тогда делал первые робкие шаги на тернистой научной стезе (смеётся). Но амбиций хватило бы на целый научно-исследовательский институт. С возрастом это почти проходит, остаётся только лёгкий гонорок, иногда проявляющийся в лёгком же взбрыкивании и побивании копытом. (Слушает). Нет, к счастью не оппонентов. Побивание носит очень абстрактный, безадресный характер. Ну, так вот. Приняли мой доклад на международную конференцию по компьютерной лингвистике. Подходит ко мне (с удовольствием) мой научный руководитель — умнейший, я тебе скажу, человек, и при этом язва — невероятная. Говорит:

— Зет, голубчик, не могли бы ли вы помочь нашему коллеге такому-то? Понимаете, пожилой человек, неглупый, но с иностранными языками у него большая проблема. Да и с родным, между нами говоря, тоже. Не согласитесь ли выступить в качестве его переводчика? Доклад — минут на десять, вы без труда справитесь. Вряд ли он скажет что-то такое, чего вы не смогли бы перевести.

— О чём речь, — говорю, — профессор! Помочь пожилому человеку, не говоря уже о собственном научном руководителе, — это ли не святое дело?

Договорились мы со стариком, что он будет говорить короткими фразами и делать паузы, чтобы я успевал перевести.

К его выступлению народу в зале собралось человек сто. Причём, что интересно и важно в контексте моего повествования (смеётся), — «иностранцы» сели в первых рядах, а наши, проявив максимальное гостеприимство, уселись в задних.

Я надел шикарный костюм (других не имел), галстук, белую рубашку. Волосы тогда были густые, выглядели наилучшим образом. Так что я Омегу полностью понимаю (хохочет). Выходим мы с моим «протеже» (улыбается), нам аплодируют, и он начинает говорить. Причём, в соответствии с договорённостью, — короткими фразами. А доклад у него — увлекательнейший, можно сказать, революционный. И мне стало так интересно, что я решил краткие фразы расширить и объяснить публике все детали — как я их понимал. Вошёл в такой научный раж (смеётся), что каждую коротенькую фразочку «переводил» по 2–3 минуты.

Смотрю: иностранцы слушают затаив дыхание. Тут мой энтузиазм достиг эйфористических высот, голос зазвенел, и я, глядя в глаза наиболее заинтересованным слушателям, сидящим в первых рядах, рассказал всё, что знал о работе докладчика, включая историю создания его лаборатории, основные направления научных исследований и планы на ближайшие 10–15 лет.

Хохочет.

Зет. Тишина стояла мёртвая, только мой бодрый голос звенел под сводами зала. Закончил я говорить, и слушатели разразились овацией (хохочет). Смотрю: старик доволен, скромно улыбается, хотя причин восторга не понимает, потому что иностранного языка не знает.

Не дожидаясь приглашения председательствующего, не выходя из состояния эйфории, обращаюсь к публике: «Задавайте вопросы, пожалуйста». Смотрю — в заднем ряду поднимается молодая дама и на страшно ломаном иностранном языке, сильно волнуясь, начинает что-то у меня спрашивать, обращаясь не к докладчику, а ко мне. Причём самое смешное — это то, что она из нашего института, просто, наверно, не узнала меня в этом галстуке и лучах славы (смеётся).

Я ей говорю: «Извините, я всего лишь переводчик, мой доклад завтра, но он не такой интересный, честное слово. А сегодня я просто помогаю уважаемому профессору». Она, бедняжка, оторопела, лицо красными пятнами пошло, родной язык забыла. А народ снова принялся аплодировать.

Хохочет.

После доклада мы всей нашей делегацией собрались у моего научного руководителя. «Мой» старик доволен. «Ну, ты и молодец! — говорит. — Я даже не подозревал, что у меня такой хороший доклад!» (Смеётся).