Медовый месяц Александры Ивановны

Михаил Александрович Каюрин, 2023

Ему – 24 года, он холост, прибыл в колонию на заработки. Ей – 37 лет, у неё есть сын-подросток. Она – заведующая столовой для сотрудников колонии, живёт в глухомани, чтобы быть поближе к осужденному мужу-цыгану. Лишённая мужской ласки женщина решается на рискованную связь с молодым и статным красавцем. Ублажая вспыхнувшую в ней страсть, она не задумывается о последствиях измены мужу-рецидивисту…

Досрочно сдав летнюю сессию, я в составе бригады строителей отправился заколачивать деньгу в приполярный Урал.

Предстояло возвести эстакаду для распиловки древесины в исправительно-трудовой колонии особого режима. Из соображений безопасности строительство эстакады поручили бригаде из вольнонаёмных лиц.

Нас поселили в пустующем доме небольшой деревушки с тремя улочками. В ней проживал весь контингент сотрудников колонии.

Питание штатного персонала предусматривалось в так называемом котловом пункте — маленькой примитивной столовой.

Котлопунктом заведовала Чернова Александра Ивановна. Деревенские ребятишки звали её тётей Шурой, женщины — Сашей, офицеры и сверхсрочники — Александрой Ивановной.

Мне было поручено согласовать с ней меню и время приёма пищи.

Александру Ивановну я ранее не встречал и представлял себе тучной женщиной с оплывшим красноватым лицом — типичным образом поварихи советского общепита.

Когда я переступил порог котлового пункта, меня встретила настоящая красавица — рослая молодая женщина крепкого телосложения с пышной высокой грудью. Лицо Александры Ивановны было круглым, с гладкой смуглой кожей и едва заметным румянцем на щеках. Густые тёмные волосы были сплетены в косу, которая свисала с левой стороны груди. Поражал пронзительный взгляд светло-карих глаз под тонкими черными бровями.

Я остановился в замешательстве и залюбовался увиденной красотой. Наши взгляды встретились.

— Здравствуйте, — произнёс я с некоторым запозданием. — Могу я увидеть Чернову Александру Ивановну?

— Здравствуйте, — ответила женщина томным голосом и улыбнулась. На правой щеке у неё проявилась очаровательная ямочка. — Чернова Александра Ивановна стоит перед вами. Вы хотите лишь полюбоваться мною или у вас есть какие-то вопросы?

«А ты язва, Александра Ивановна, — отметил я про себя. — За словом, как и я, в карман не лезешь».

— Мне нужно согласовать с вами график питания и, по возможности, рассмотреть варианты меню, — сказал я без предисловий. — А насмотреться на вас у меня будет ещё время.

Я не смог оставить без ответа подковырку хозяйки пищеблока. Это было не в моих правилах.

— Может, скажете, наконец, кто вы такой? — лукаво улыбаясь, спросила Чернова, подавшись вперёд, и воинственно поставила руки в бока. — Я вас раньше нигде не встречала. Уж не беглец ли явился ко мне за харчами в дорогу?

— Извините, что не представился, — спешно поправился я. — Меня зовут Юрий, а фамилия моя Орлов. Я к вам по поручению бригады прибывших строителей.

— Ах, вот в чём дело! — притворно воскликнула Александра Ивановна, как будто не догадалась сразу о цели моего визита.

— Вот теперь полный порядок, Юрий Орлов. Наиль Абдуллович звонил мне насчёт вас, — лицо женщины сделалось серьёзным, ямочка на щеке враз пропала. — Слушаю вас.

— Предлагаю присесть и увязать наши хотелки с вашими возможностями, — предложил я вежливо, указав взглядом на столик с двумя табуретками в углу.

Александра Ивановна, окинув меня с ног до головы каким-то загадочно-снисходительным взглядом, молча направилась к столику. Она шагала, соблазнительно покачивая бедрами. Любуясь её величественной походкой, я последовал за ней.

В зале котлопункта в это время не было ни единого посетителя, мы с хозяйкой были вдвоём.

— И какими будут ваши хотелки? — спросила Чернова, усаживаясь за стол.

— Скромными, Александра Ивановна, — начал я. — Мы люди неприхотливые, но однообразное меню иметь, согласитесь, всё-таки, не есть хорошо.

— Котлопункт — не ресторан, деликатесов не обещаю, но однообразных блюд не будет, — с уверенностью заверила заведующая. — Крупа для каши на завтрак трёх видов, на обед — борщ, лапша с курицей, уха, солянка. На второе — мясные блюда из свинины и говядины. Бывает баранина, но очень редко. На ужин — все блюда, оставшиеся с обеда. Устроит?

Всё, что я услышал, было произнесено на одном дыхании.

— Устроит, — сказал я, не уточняя, что представляют из себя мясные блюда: гуляш, бифштекс, отбивные или простая советская котлета. — А как у нас будет со временем?

— Ваше время завтрака — после восьми часов, обед — после тринадцати, ужин — с восемнадцати до половины девятнадцатого часа, — по-военному отчеканила Чернова.

— А как-то поменять график можно? — спросил я.

— График работы утверждён начальником колонии майором Нафиковым. Котлопункт сдаётся под охрану и снимается с неё в строго отведённое время. Что вас не устраивает?

— Дело в том, что мы намерены работать от зари до зари, обозначенное вами время не вполне нам подходит, — пояснил я и несколько секунд внимательно смотрел на Чернову, оценивая реакцию. Заметив, что мои слова не вызвали в ней никакого отражения, я дополнил:

— Мы готовы доплачивать вам за сверхурочное время.

Лицо Александры Ивановны сразу просияло, по нему видно было, что моё предложение пришлось ей по душе. Однако, женщина не спешила с ответом.

— На любое отклонение от графика требуется разрешение начальника колонии, — сказала она, метнув на меня двусмысленный взгляд.

— Не беспокойтесь, доплата будет достойной, — добавил я. — Но, естественно, в пределах разумного.

Я специально не озвучил сумму, хотя размер вознаграждения был определён бригадой заранее. Мне стало любопытно понаблюдать, как поведёт себя эта острая на язык женщина. А та почему-то молчала.

— Сто рублей ежемесячно вас устроит? — спросил я, убавив наполовину запланированную сумму.

— Я согласна, но при одном условии, — почему-то шёпотом проговорила хозяйка пищеблока и, как мне показалось, боязливо оглянулась по сторонам.

— Каком? — таким же тихим голосом поинтересовался я.

— Деньги будешь приносить мне домой лично, — неожиданно перейдя на «ты», озвучила дополнительное условие Александра Ивановна. — Каждые три дня по десять рублей.

Мне показалось странным выдвинутое условие. Пусть будет оплата раз в три дня — хозяин-барин, как говорится. Но почему бы не передавать червонец из рук в руки здесь, в этой безлюдной столовке? Что за маскарад? В чём секрет предложенной игры в шпионов?

У меня появилось желание узнать причину столь таинственной системы оплаты, но Александра Ивановна опередила:

— Не спрашивай, почему так. Потом всё узнаешь.

— Ну, хорошо. Пусть будет по-вашему, — пожал я плечами, продолжая недоумевать. — Только учтите, Александра Ивановна: я смогу заглядывать к вам лишь после работы, это будет не раньше десяти вечера. Не поздно ли вторгаться на чужую территорию?

— Это самое удобное время, — с нескрываемой радостью в голосе ответила хозяйка.

— А ваш муж меня не покалечит? — съязвил я и вопросительно посмотрел в глаза Черновой. — Такую женщину, как вы, окажись вы моей женой, я бы ревновал даже к телеграфному столбу.

— Неужели? — рассмеялась наша будущая кормилица.

— Можете мне не верить, но я говорю истинную правду. Вы прекрасны, Александра Ивановна.

— А ты, Юрий, видать не зря носишь фамилию Орлов, — с усмешкой высказала Чернова. — Настоящий орёл!

— А если конкретнее?

— У меня глаз намётан на мужиков. Ты мастак по развешиванию лапши на женские уши, — услышал я в ответ. — Навострился исполнять соловьиные трели и вгонять женщин в краску с первых слов.

— Ты мне не веришь? — я посчитал для себя возможным перейти на «ты» — Александра Ивановна показалась мне почти ровесницей.

— Неужели я тебе и в самом деле понравилась? Врёшь, поди?

— Мамой клянусь, что слова мои истинны! — ответил я, дурачась.

— Не переживай, Юрий Орлов, и приходи, не страшась. Никто в моём дворе на тебя вилы не наставит — некому. Муж мой в длительной командировке и ближайшее время не объявится.

— Ну, тогда по рукам? — спросил я. — Завтрак в половине седьмого, ужин по согласованию?

— По рукам, — улыбнулась женщина, осчастливив меня очаровательной ямкой на правой щеке. — Только не называй меня больше Александрой Ивановной, когда мы вдвоём.

— А как? — удивился я.

— Зови просто Сашей.

— Замётано, — весело отозвался я. — Тогда завтра я веду своих мужиков к половине седьмого?

— Веди, накормлю вовремя.

Я отправился в бригаду, Саша осталась сидеть за столом и смотрела мне вслед. Я спинным мозгом чувствовал её пронзительный взгляд.

Мне было двадцать четыре года, Саше тридцать семь. Но я пока не знал её истинного возраста. Эта величавая женщина выглядела гораздо моложе своих лет.

***

Чернова сдержала обещание. В половине седьмого утра двери котлопункта были уже открыты, а на сдвинутых вместе трёх столиках бригаду ждал завтрак: гречневая каша с тушёнкой, порезанное на кубики сливочное масло, свежеиспечённый хлеб, печенье и два армейских чайника с ароматным чаем.

Честно признаться, я не сразу узнал хозяйку кухни. Она была одета в поварскую одежду и стояла ко мне вполоборота. И лишь когда женщина повернулась к столу лицом, я засвидетельствовал в ней вчерашнюю знакомую.

Александра преобразилась до неузнаваемости. Пышная коса, которой я любовался накануне, была уложена на затылке и спрятана под высоким поварским колпаком. Веки и ресницы, с нанесённой на них чёрной тушью, сделали глаза более выразительными и завораживающими, а ярко-красная помада на губах подчёркивала загадочность. Большие карие глаза женщины игриво вспыхивали, когда она останавливала свой взгляд на мне.

— Хороша Саша, да не наша, — с сожалением высказался Кобра, когда мы покинули пищеблок, не забыв поблагодарить хозяйку.

— Ты это к чему? — спросил я Мишаню.

— Красивая женщина, говорю. Но нам, залётным работягам, она не по зубам.

— Откуда у тебя такой пессимизм? — рассмеялся я. — Ты же десантура, Кобра! Неужели забыл главный девиз ВДВ?

— Никак нет! Никто, кроме нас!

— А ещё?

— Там, где чёрт сломает ногу, ВДВ найдёт дорогу, — без эмоций продекламировал Кобра. — Но всё это, Юрик, осталось в прошлом, и никакого отношения к женщинам наши девизы не имеют.

— Если будешь и впредь так рассуждать — шагать тебе, рядовой Кобрин, по жизни в ногу лишь с рыжей, корявой и страшной уродиной, — предостерёг я Кобру недвусмысленно. Я знал, что говорил. Мой друг действительно робел при знакомстве с красивыми девчонками, знающими цену себе. Лишь с безликими и прожжёнными оторвами у него получался быстрый контакт. Их он не смущался и с такими девицами чувствовал себя вольготно.

— Да, ну тебя! — отмахнулся тот. — Видел ведь я, как наша Саша стреляла в тебя длинными очередями из амбразуры раскрашенных глазищ. Запала она на тебя, факт.

— По-моему, ты преувеличиваешь, — попытался возразить я. — Никакого повода для проявления интереса к своей персоне, по крайней мере, я не давал. Ни словом не обмолвился с ней, ты сам был свидетелем. И в обед буду молчать, и в ужин, если хочешь. Воспользуйся шансом, если дама тебе приглянулась. Вперёд, и с песней, дружище! И флаг тебе в руки!

— Не-е, Юрик, составить тебе конкуренцию я не смогу, — сказал Кобра. — Косноязычный я и фэйсом не вышел.

— А ты попробуй.

— И пробовать не имеет смысла. Наша королева уже нашла своего короля. И не отступится от своего выбора, даже если король будет немым.

— Как знаешь, — пожал я плечами. — Я мог бы сойти с дистанции ради лучшего друга.

Кобра посопел немного, но что-либо сказать в ответ уже не успел.

— Эй, граждане строители! — окликнул нас пожилой мужчина, вышедший из дверей КПП. — Подождите минуточку!

Мы остановились, мужчина подошёл к нашей группе. Он был невысок ростом и с тучной фигурой, на большой голове в разные стороны разбросаны жидкие длинные пряди седых волос.

— Здорово, мужики, — поприветствовал нас мужчина, пыхтя от скорой ходьбы.

— И вам не хворать, — ответил за всех Кобра.

— Я вижу, вы уже позавтракали. Надеюсь, Александра Ивановна хорошо покормила? — продолжил мужик и, не дожидаясь ответа, похвалил: — Вообще-то, она у нас всегда отлично готовит, нареканий к ней не бывает.

Незнакомец окинул взглядом нашу бригаду, спросил:

— Кто из вас старшой?

— Ну, я, — отозвался наш бригадир. — Алексей Федичкин. А вы кто?

— Я начальник биржи Дитяк Остап Наумович, — представился мужчина. — В переводе на понятный язык — начальник склада пиломатериалов.

— Слышал о таком. Майор Нафиков упоминал вашу фамилию при разговоре, — проговорил Лёха. — Советовал посекретничать с вами перед началом работ.

— Вот-вот, посекретничать. Именно посекретничать и обязательно до начала работ, — бойко подтвердил Дитяк. — Негласное правило на зоне, понимаете ли. Своего рода вводный инструктаж.

— Можете начинать, Остап Наумович, — прервал его Лёха во избежание лишней болтовни. — Мы люди взрослые, не первый раз на стройке, и всё понимаем: вводный инструктаж необходим.

— Видите ли, Алексей, — начальник биржи слегка замялся, — нам нужно посекретничать с вами наедине. Разговор деликатный.

— У меня от парней нет секретов, — с вызовом проговорил Лёха.

— Я понимаю, и, всё-таки, позвольте отвести вас в сторонку на пару слов, — настойчиво проговорил Остап Наумович, и в его вежливом тоне прозвучали повелительные нотки. Он насильно ухватил Лёху под руку и отвёл в сторону.

Через пару минут они вернулись к нам, Дитяк любезно произнёс: — Возвращаю вашего бригадира в целости и сохранности.

Лицо Лёхи было хмурым.

— Тут такое дело, мужики, — сказал Лёха с виноватым видом. — Вход на территорию колонии строго ограничен. Пропуск на зону разрешают оформить только трём членам бригады: механизатору, такелажнику и бригадиру. Остальные будут трудиться в пределах строительной площадки.

В число трёх попал я, Кобра и сам бригадир. У меня имелись права водителя и тракториста, у Кобры удостоверение стропальщика и такелажника.

Когда мы, пройдя проверку на КПП, очутились за колючей проволокой, Дитяк выстроил нас в шеренгу и исчез за дверями какого-то строения. Он появился вновь уже с рослым угрюмым зеком лет сорока.

Заключенный медленно и без слов прошёлся вдоль нашего малочисленного строя туда и обратно, потом остановился против меня и пристально заглянул в моё лицо. От его волчьего взгляда мне стало как-то не по себе.

Уголовник перевёл взгляд на Дитяка, затем ткнул пальцем в мою сторону и сказал:

— Он.

Остап Наумович согласно и несколько заискивающе кивнул головой пару раз. Заключённый, не произнеся больше ни слова, неторопливым шагом вернулся назад.

— Что это было? — вырвалось у Лёхи.

— Строевой смотр, — усмехнулся я. — Все прошли его успешно, кроме меня. Верно, Остап Наумович?

— Отвечаю на ваш вопрос, — начальник биржи пропустил мимо ушей мою реплику и смотрел только на Лёху. — Наша зона считается «чёрной», в ней правят блатные. Они сами принимают решение в отборе человека с воли, с которым будут решать вопросы поставки пиломатериалов. Так здесь заведено.

— И что это значит? — спросил Лёха.

— Как ни прискорбно, Алексей, но это значит, что побывал ты на зоне в первый и последний раз. Твоё пребывание здесь поставлено под запрет. С этого момента все вопросы будут решаться через него, — Дитяк в точности повторил жест ушедшего зека, указав пальцем на меня.

— Чёрт знает, что тут творится! — выругался Лёха. — Произвол какой-то и вакханалия!

— Ты, Лёша, не принимай это близко к сердцу, — Дитяк прищурил один глаз и легонько хлопнул бригадира по плечу. — Я же пояснил: тут «чёрная» зона, и против воли блатных не попрёшь. Если «Цыган» остановил свой выбор на Орлове — значит так тому и быть.

Конец ознакомительного фрагмента.