Зона «Дэра-717»

Михаил Александрович Каюрин, 2022

Егор Ермаков изобрёл прибор, позволяющий читать мысли на расстоянии. Изобретению способствовали странные сны, в которых виделись необычные символы, чертежи, схемы и формулы. Этот феномен он объяснял случайным контактом с НЛО. Одержимый идеей "послушать" представителей иного мира, Ермаков отправляется к горе Волчьи Клыки, над вершиной которой периодически появляются и уходят в неё таинственные светящиеся шары. Обнаружив у подножия таинственный тоннель, ведущий в "преисподнюю", он пустился в рискованное путешествие, не предполагая, что окажется узником зоны иного пространства-времени под названием "Дэра-717". В противоборстве с пришельцами из далёкой галактики ему удаётся не только выжить и вернуться в привычный трёхмерный мир, но и завладеть Капсулой разума с вселенскими знаниями.

Глава 2

С Михаилом Корчёмкиным Егора Ермакова связывала давняя дружба. Они вместе учились в институте, проживали в одной комнате в общежитии.

После окончания института Миша остался работать на кафедре и к моменту возвращения Егора в Пермь уже имел учёную степень, руководил факультетом.

Все эти годы друзья поддерживали тесную связь. Когда Ермаков первый раз собрался в экспедицию в аномальную зону неподалёку от Уральского хребта, он первым делом позвонил Корчёмкину и пригласил его с собой. Михаил согласился без колебаний.

Потом были ещё совместные поездки в район горы Волчьи Клыки. Именно это место притягивало друзей. Там наблюдалось частое появление НЛО, которыми всерьёз заинтересовались оба физика.

Светящиеся шары исчезали в вершине горы, словно там была какая-то шахта, по которой эти объекты опускались в её недра.

Вершины горы достичь было не так-то просто, поскольку её окружали непреступные островерхие отвесные скалы. Требовалось альпинистское снаряжение, чтобы подняться наверх.

Ермаков и Корчёмкин ограничились визуальными наблюдениями и замерами параметров магнитного поля и электромагнитных излучений. Однако, их манила вершина горы, они задались целью изучить эту таинственную гору от верхней точки до неведомых глубин. Друзья были уверены, что под горой существует полое пространство. Нужно было лишь найти вход.

Они твёрдо решили совершить крупномасштабную научную экспедицию. При этом оба отдавали себе отчёт в том, что это будет не простая прогулка по пещере с красивыми сталагмитами и сталактитами, а нечто иное, неизведанное и опасное.

Нельзя было исключать и встречу с представителями иной цивилизации — более развитой и совершенной. Предстояло хорошо продумать способы физической защиты. Последние фоновые измерения на горе Волчьи Клыки показали, что из её недр исходит целый спектр излучений явно искусственного происхождения.

Предстоящая экспедиция требовала тщательной подготовки.

После того, как Ермаков вышел в отставку и переехал жить в Пермь, он пригласил друга на новоселье в свою новую квартиру.

Узнав истинные причины отставки, Корчёмкин предложил Ермакову работу у себя на кафедре. К приезду Егора у него освободилась должность начальника физической лаборатории.

Отставной офицер согласился, не раздумывая. Все приборы и испытательные стенды, которые он привёз с собой из Москвы, сразу перекочевали в институтскую лабораторию. Теперь Ермаков был свободен в творческом поиске, и у него, наконец-то, появилась реальная возможность продолжить прерванные исследования.

— Егор, ты ещё не передумал нырнуть в преисподнюю? — спросил Корчёмкин, потягивая из бокала коньяк.

— Никак нет, Миша, — ответил Егор по-военному. — Я хочу не просто увидеть эти загадочные летательные объекты вблизи, но и попытаться изучить их природу. Однако для решения такой задачи мы с тобой пока не готовы.

— И когда же мы созреем? — с насмешкой спросил Корчёмкин. — Через сотню лет? Тогда, когда наши души переселятся в другие тела?

— Не ёрничай, Миша. Всё произойдёт совсем скоро. Ты же учёный и должен понимать, что мы не можем пренебрегать защитой от гуманоида. Не выйдем же мы, чёрт возьми, на встречу с ним, держа в руках каменный нож.

— И ты всерьёз веришь, что летающими объектами управляют гуманоиды?

— А кто же ещё? — пожал плечами Ермаков. — Во всяком случае, ты сам видел: и светящиеся шары, и дисколёты ведут себя так, будто ими управляет разумные существа.

— Либо сам объект является какой-то разумной субстанцией, — быстро подхватил Корчёмкин.

— Возможно и так, хотя на этот счёт у меня есть большие сомнения. В любом случае, это не природное явление, а искусственно созданный объект.

— Несомненно. Я полностью согласен с тобой. — Корчёмкин на миг задумался, потом спросил:

— И сколько времени тебе потребуется на всё про всё?

— Пока я не отработаю все свои гипотезы до конца — на горе нам делать нечего.

— И много у тебя этих гипотез, о которых я не имею ни малейшего представления? — Корчёмкин с укором посмотрел на Егора. — И можно ли тебя называть после этого настоящим другом?

— Видишь ли, Миша, — с растяжкой заговорил Ермаков, потирая ладони, — за три года, прошедшие после нашей последней экспедиции на гору Волчьи Клыки, мне удалось расшифровать большую часть своих загадочных сновидений. Сейчас я стою, как мне кажется, на пороге невероятных открытий в области высокочастотных излучений. Не сомневаюсь, что совсем скоро мне удастся раскрыть тайну многих аномальных явлений.

— Как я понимаю, экспедиция в таинственное подземелье тебе нужна для подтверждения своих гипотез? — догадался Корчёмкин.

— Совершенно верно. А для этого мне необходимо закончить изготовление компактных приборов, без которых наша экспедиция будет бессмысленной.

— Разве недостаточно тех, которые имеются сегодня в распоряжении науки? — поинтересовался Корчёмкин. На его лице проступило крайнее удивление. — Ты только скажи, какие нам потребуются, и я их срочно приобрету для нужд кафедры.

— Нет, Миша, — усмехнулся Ермаков. — Те приборы, которыми располагает твоя продвинутая кафедра — примитив.

— Вот как! Тогда скажи мне: что ты вообще собрался измерять? — с вызовом спросил Корчёмкин, обидевшись на слова друга. — Зафиксировать то, не зная, что?

— Отчего же? — невозмутимо отозвался Егор. — У меня есть чёткое представление тех задач, которые предстоит решить. — Он замолчал и застывшим взглядом уставился на друга. Потом пояснил:

— В начале девяностых годов прекратилось финансирование исследовательской работы нашей лаборатории, — продолжил Ермаков после небольшой паузы. — Все мы думали, что её вскоре закроют. Сидели без дела ровно год. Я не смог прозябать в четырёх стенах и принялся изучать материалы известной тебе программы «Сетка». Проштудировал все показания очевидцев наблюдения НЛО. Проанализировал состояние людей, подвергшихся воздействию со стороны этих неизвестных объектов.

— Ничуть не сомневаюсь, что ты при этом педантично классифицировал все явления, включая эмоции несчастных людей, — вставил Корчёмкин, наливая в фужеры очередную порцию коньяка.

— Естественно, — подтвердил Егор. — Без этого невозможно строить какие-либо гипотезы.

— И что?

— Наметил перечень вопросов, на которые следовало получить ответы. Потом занялся теоретическим обоснованием. Так родились гипотезы. Часть из них я уже подтвердил экспериментально, остальные предполагаю подтвердить в ходе экспедиции.

— Ты, Егор, излагаешь всё как-то обтекаемо и туманно. Я не услышал от тебя ни одной конкретной детали. Неужели ты всё ещё продолжаешь держать свои разработки в секрете?

Ермаков откинулся на спинку кресла, скрестил ладони на затылке. Потом, расплывшись в улыбке, умиротворённо проговорил:

— Никаких секретов от тебя, Миша, у меня нет. Просто ещё рано говорить об открытиях. Мы их сделаем вместе. Но ради удовлетворения любопытства, которое плещется на твоём лице, готов кое-чем поделиться.

— Сделай одолжение, мой друг, расскажи о своих прорывах в бездне непознанного.

Ермаков задумался на несколько секунд, улыбка сошла с его лица. Потом, почему-то понизив голос, заговорил:

— В своей тетради я прочёл записи, на которые раньше не обращал внимания. Они объясняют взаимосвязь природы вещества и поля.

— Тема, над которой бьются сейчас все физики мира? — взволнованно спросил Корчёмкин.

— Вот именно. Как оказалось, двадцать лет назад я увидел во сне теорию единого поля. Теорию, которая объединяет слабые и электромагнитные взаимодействия. Я целый год возился с расшифровкой символов, которые занёс в тетрадь по памяти.

— И каков результат?

— О-о! Я получил неожиданные знания о так называемых эфирных хромосомах мира. Оказывается, ими нашпиговано всё пространство, включая организм человека. Соединяя их между собой, можно вытянуть цепь до любого источника энергии в космическом пространстве. Это неиссякаемый источник.

— Как я понимаю, это те самые «стринги», о которых заговорили учёные в последние годы?

— Да. Но самое удивительное заключается в том, что во всех этих таинственных процессах участвует некая материальная субстанция — химический элемент, которого нет в системе Менделеева. В моих записях он именуется как «вселениум». Элемент без атомного веса.

— Элемент-призрак с порядковым номером ноль?

— Вот-вот, он самый. Обнаружился, наконец.

Корчёмкин внимательно посмотрел на Ермакова и неожиданно спросил:

— Твои упреждающие знания — это, конечно, здорово. Но какое отношение они имеют к нашей экспедиции?

— Самое непосредственное. Если летающими объектами управляют представители иной цивилизации, стало быть, они владеют технологией использования энергии через цепи «эфирных хромосом». Кроме того, им известны все секреты единого поля, они научились им управлять. Видимо, гуманоиды манипулируют кварками так же просто, как мы научились управлять пока лишь атомами. В тетради есть зарисованная кварковая структура, образованная посредством этих загадочных эфирных хромосом. Непонятен только механизм запуска продольных колебаний таких цепей. Если наша экспедиция позволит раскрыть этот секрет, у нас появится возможность сделать умопомрачительный рывок в техническом развитии.

Корчёмкин поёрзал на стуле, потом встал и прошёлся по комнате. Всё, что он услышал от друга, взволновало его и казалось фантастическим. Он снова сел и, уставившись на Егора, спросил:

— Как ты собираешься подтвердить свои умозаключения?

— Об этом нам расскажут сами представители иной цивилизации.

— Расскажут? Но… как?

— Очень просто. Мы попробуем зафиксировать те частоты, на которых происходит мыслительный процесс гуманоидов. А потом запустим в работу изобретённый мною генератор. Если гуманоиды обладают аналогичной биологической программой, что и человек, у нас есть способ парализации их разума. Мы сделаем гуманоидов послушными и разговорчивыми. Генератор будет воздействовать на них, как искусственный гипнотизёр. Мы выведаем у них всё, что нам захочется. Так-то вот, мой друг Миша.

— Невероятно! — воскликнул Корчёмкин и на его лице проступил страх, будто ему предстояло вступить в неравную схватку с гуманоидами.

— А если это будет биологический робот?

— Излучения генератора вызовут сбой в его программе. В таком случае мы даже сможем захватить его с собой, как «языка».

— У тебя запредельно смелые планы, Егор, — неодобрительно высказался Корчёмкин. — Не опрометчиво ли бросать вызов представителям иной цивилизации, не зная её технических и физических возможностей? Может, вполне достаточно ограничиться визуальным наблюдением? Выполнить замеры всех излучений, сделать определённые выводы и уже потом, в следующей экспедиции, применить элементы насилия?

— Никак, струсил, Миша? — усмехнулся Ермаков. — Если боишься — я пойду один. Решай, времени у нас достаточно.

— Никогда я не был трусом, — задетый подковыркой друга за живое, с обидой в голосе возразил Корчёмкин. — Просто привык принимать взвешенные решения. Это ты у нас авантюрист по жизни, за что и страдаешь очень часто.

— Может быть, и страдаю, но никогда не сожалею о своих поступках, — с гордостью изрёк Ермаков.

Друзья допили коньяк, Корчёмкин засобирался домой. Оба были навеселе. Ермаков решил проводить друга до остановки троллейбуса. От подъезда его дома до Комсомольской площади было пятнадцать минут ходьбы.

— Вот ты назвал меня авантюристом, — нетрезвым голосом проговорил Егор на улице. — Назвал, да?

— Ну, назвал. И правильно сделал. Потому что привык говорить правду в лицо. А ты что? Обиделся на меня? Ну, извини друг, — Корчёмкин громко икнул, его качнуло. Проходящие мимо девчонки резво отскочили в сторону и, посмотрев на подвыпивших седовласых мужчин интеллигентного вида, тут же прыснули от смеха.

— Тогда усвой для себя: если бы я не был авантюристом — мне бы не удалось достичь тех высот, о которых ты, Миша, даже не догадываешься, — Ермаков резко остановился и, взяв друга за рукава, притянул его к себе вплотную.

— Ты знаешь, сколько экспериментов я провёл на себе родимом, прежде чем достиг этих высот? — шёпотом спросил он, прошипев, будто потревоженная змея.

— Откуда ж мне знать? — испуганно произнёс Корчёмкин. — Ты ни разу не обмолвился об этом.

— Бесчисленное количество, Миша, — Егор, не мигая, смотрел в глаза друга. — Скажи: а я могу полностью тебе доверять?

— Несомненно, дружище, ведь я единственный человек, который знает о тебе всё. К тому же, у тебя была возможность убедиться не раз, как я умею хранить тайну.

— Тогда слушай сюда, — Ермаков потянул друга за угол дома, словно опасался, что проходящие мимо них люди могут подслушать его сообщение.

— Ну? — проговорил Корчёмкин тихо, освобождаясь от цепких рук Егора. — О каких экспериментах ты хотел рассказать?

Ермаков вначале огляделся по сторонам, потом выпалил:

— Я подвергал свой эпифиз точечному воздействию электромагнитных волн различных частот. И, наконец, достиг невероятного результата.

— Ты говоришь так, будто положил на лопатки самого Энштейна, — вяло произнёс Корчёмкин и в очередной раз икнул.

— Можно сказать и так, — в глазах Ермакова на секунду сверкнул блеск одержимости. — Опытным путём мне удалось подобрать такую частоту излучения, при которой электроны в эпифизе принимают состояние покоя, а потом начинают вращаться вокруг атомов в противоположном направлении.

— Бред. Полный бред, — заплетающимся языком пробормотал Корчёмин. — Всё, что существует во Вселенной — галактики, звёзды, планеты и элементарные частицы, — всё вращается в одном направлении с момента создания. И никакая сила не в состоянии заставить их вращаться в противоположном направлении.

— В записях моих давних снов есть рисунки, на которых изображено вращение каких-то частиц. Сбоку поставлена стрелка двухстороннего вращения. Я уверен, что это и есть принцип перехода в другое измерение, — заявил Ермаков. — В этом измерении все величины имеют равное, но противоположное значение.

— Это всего лишь твоя гипотеза.

— Нет, Миша, это реальность. Дело в том, что я успел побывать в другом измерении. Я видел совершенно другой мир.

— Ха! У тебя были всего лишь галлюцинации, — пьяно рассмеялся Корчёмкин. — Высокочастотное излучение вызвало возбуждение тех центров головного мозга, которые отвечают за наслаждения. Эффект получился как от воздействия наркотика, и обычные галлюцинации ты принял за действительность.

— Думай, что хочешь, но я уверен в правильности своих рассуждений. И я тебе это докажу, — твёрдо заверил Ермаков.

— Как ты это сделаешь? — осклабился Корчёмкин.

— Я направлю тебе промеж глаз пучок волн с частотой десять в тридцатой степени, — со злостью ответил Ермаков. — У меня есть такой приборчик, я сам его создал. А когда ты вернёшься из параллельного мира — я подвешу тебя к цепям эфирных хромосом для пущей убедительности и заставлю левитировать. Думаю, после таких убедительных процедур твоё мировоззрение сразу изменится.

— Ха-ха! — пьяно рассмеялся Корчёмкин. — Я согласен, Егор. Ты гений. Лучшего способа переубедить меня не существует. Он схватил ладони Ермакова и долго их тряс.

Потом друзья крепко обнялись и направились к остановке. Подобревший от похвалы Егор шагнул к краю проезжей части и поднял вверх руку, чтобы тормознуть такси. Летящая на большой скорости машина без промедления вильнула вправо и через несколько секунд плавно прижалась к бордюру. Опустилось стекло передней дверки, Ермаков разглядел улыбающееся лицо молодого водителя и громко произнёс:

— Слушай, боец, ставлю перед тобой задачу: нужно доставить моего друга в полной сохранности по указанному им адресу. — Отставной подполковник протянул в форточку две сторублёвых банкноты. — Надеюсь, этого будет достаточно?

— Вполне, если учесть, что я знаком с вашим другом.

— Ты знаком с Корчёмкиным? — удивился Егор.

— Да. В недалёком прошлом я захотел стать физиком и учился у него. Физиком я всё-таки стал, но… на кусок хлеба приходится зарабатывать иным путём.

— Михал Петрович! — обернувшись к Корчёмкину, крикнул Ермаков. — Что же ты стоишь, когда карета для тебя уже подана? Тебе, дружище, очень повезло: за рулём твой бывший студент. Вам есть о чём вспомнить по дороге.

Корчёмкин поспешил к машине, Егор распахнул перед ним дверь.

— Спасибо, Егор, — поблагодарил Михаил друга рукопожатием и забрался на переднее сиденье. — Жду в понедельник у себя на кафедре.

Дверь захлопнулась, старенькая «Ауди», замигав лампочкой левого поворота, выехала на проезжую полосу. Ермаков помахал рукой и направился в обратный путь. С этого дня для него начался отсчёт нового этапа жизни в гражданском обществе.