Белая Тойота, или История о бермудском любовном треугольнике

Мирослав Селенин, 2001

Предлагаю поностальгировать по славному советскому прошлому, когда мы были молодыми, идейными и целеустремленными. Шла холодная война, и наша разведка и контрразведка работали на полную мощность, защищая наши границы, достижения и идеалы. Но и ЦРУ не дремало, а разрабатывало все более и более изощренные планы по сносу коммунистической системы. Но, как известно, любовь не знает границ и не зависит ни от национальности, ни от партийной принадлежности… тем более, что действие книги разворачивается на горячей кубинской земле…

Истинным сотрудникам советских и

российских спецслужб посвящается

Молодой светловолосый человек с голубыми глазами шел по Маликону, весело насвистывая какую-то задорную мелодию. Он прилетел сюда не многим более двух месяцев назад, но уже успел загореть под лучами тропического солнца и научиться нескольким наиболее употребительным словам и выражениям. Именно поэтому, когда на его пути встретились две шоколадного цвета белозубые красавицы и, едва завидев его, наперебой защебетали неповторимое ни в каких-других широтах: “Amor. Amor.” * молодой человек неохотно, но решительно произнес: “No, gracias.” ** и пошел дальше, туда, где, вместе с набежавшей на берег волной уже зародились и забурлили поджидавшие его испытания.

Молодой человек был одет в льняные брюки, светлую футболку и кроссовки. В заднем наглухо застегнутом кармане его брюк находилось самое дорогое: удостоверение личности, письмо от матери и небольшая сумма денег. Мама писала, что после его отъезда за границу на те первые заработанные им средства, что он ей переслал, она сделала ремонт и купила новый телевизор. Она писала, что очень гордится своим сыном и с нетерпением ждет от него следующей весточки, что их соседи недавно съездили на Юг и привезли ей в подарок бутылку замечательного коллекционного шампанского… От этих, казалось бы, незначительных и оттого еще более приятных мелочей, от этого ласкового солнца, шума прибоя и атмосферы всеобщей любви и счастья, которая его окружала, от этого буйства природы на фоне колыщущихся под ласковыми поглаживаниями веющего над островом пассата пальм, от лучезарных улыбок местных красавиц и пения птиц молодому человеку стало так хорошо, что он остановился, заложил руки за голову и, расправив плечи, на какое-то мгновение застыл, прислушиваясь к окружавшим его звукам и собственному внутреннему голосу.

Простояв несколько секунд, молодой человек вдруг спохватился, быстро посмотрел на часы и, осознав, что опаздывает, присвистнул и произнес что-то такое, что не понял ни один из целой группы проходивших мимо кубинских рабочих. До автобусной остановки было пятнадцать минут ходьбы.

“Успею,” — подумал молодой человек и, скинув с себя футболку, бодро побежал вдоль шоссе.

Его натренированное, но непривычное к жаркому климату тело быстро покрылось испариной. Вытирая пот со лба, он неожиданно вспомнил, что за свою совсем еще короткую жизнь он пробежал, наверное, столько километров, сколько не пробегал иной профессиональный спортсмен. От этой в сущности весьма незатейливой мысли ему вновь стало довольно весело, и он улыбнулся. Не успела улыбка сойти с его лица, как вдруг он услышал за спиной легкое шуршание шин по асфальту.

“Патруль,” — мелькнуло в голове молодого человека, и он остановился.

Расправив и без того статные плечи, он приготовился уже было к долгим объяснениям с представителями правопорядка, но, обернувшись, увидел рядом с собой вместо неуклюжей патрульной машины остановившуюся белую “тойоту”, за рулем которой сидела не менее великолепная тридцати-тридцатипятилетняя блондинка.

— Привет! Ты, кажется, очень торопишься? — опустив стекло правой передней двери, на чистом английском языке спросила его незнакомка.

— Вообще-то, да, — с заметным акцентом ответил молодой человек.

— Тебя подвезти?

— Если Вас не затруднит, — не без ошибок произнес молодой человек и, оглянувшись по сторонам, ловко прыгнул на сиденье рядом с обворожительной иностранкой.

— В Пинар-дель-Рио? — плавно трогаясь с места, спросила незнакомка.

— Нет-нет, — ответил молодой человек, — я выйду гораздо раньше.

Белая “тойота”, быстро набирая обороты, резво заскользила в сторону Пинар-дель-Рио. Еще несколько мгновений назад уверенный в себе и так ловко вскочивший в машину

_____________________________________________________________________________

* “Amor. Amor.” — “Любовь. Любовь.” (исп.)

** “No, gracias.” — “Нет, спасибо.” (исп.)

молодой человек казался весьма смущенным. Конечно, и раньше ему доводилось совершать довольно отчаянные поступки, но никогда, никогда в жизни он не садился раньше в “тойту”, за рулем которой сидела бы столь обворожительная и безусловно чертовски богатая женщина. Украдкой взглянув на нее, молодой человек чуть было не ослеп, не то от блеска ее лукавых цвета морской волны глаз, не то от магического свечения элегантного бриллиантового колье, украшавшего ее тонкую аристократическую шею. “Ну и дела,” — подумал путешественник и вновь перевел взгляд на приборную доску роскошного автомобиля. В той стране, откуда он прибыл сюда, на этот чудный остров, точно так же, кстати, как и Куба, омываемой с Севера водами океана, а с Юга — водами теплых морей, он много ездил на автомобилях, но, конечно же, не таких комфортабельных. Запах женщины, ее духов и легкий бриз работающего кондиционера заставляли его сердце биться еще учащеннее, нежели во время пробежки…

— У тебя красивое тело. Ты спортсмен? — смерив его лукавым взглядом, спросила женщина.

— В каком-то смысле, — натягивая футболку, ответил пассажир.

В этот момент, выполнив левый поворот, “тойота” догнала небольшой фургон, до отказа забитый чернокожими пассажирами. Увидев белых людей на белой машине, пассажиры фургона заметно оживились и поприветствовали попутчиков радостными и жизнелюбивыми выкриками.

— Меня зовут Кэтэрин Дюбуа, — оставляя позади ликующих кубинцев, произнесла непредсказуемая особа, — я приехала сюда из Канады. А как твое имя?

— Сергей, — впервые прямо взглянув на женщину, ответил молодой человек, — я из Советского Союза.

— О-ля-ля! — воодушевившись, воскликнула Кэтэрин, — у меня никогда не было друзей из Советского Союза.

“Теперь будут,” — подумал про себя Сергей, но вслух заученно добавил:

— Я авиационный техник. Мы помогаем кубинцам обслуживать наши самолеты.

— Летать — это так интересно! — обрадовалась Кэтэрин. — Ты ведь научишь меня летать, не правда ли?

Блеск ее лукавых цвета морской волны глаз растворился в лазури наивного ответного взгляда советского парня.

— Но я не летчик, — попытался было возразить он, — но неожиданно передумав, добавил, — впрочем, если вы хотите, чтобы я научил вас летать… то…

— То что?

— То я вас научу.

Лукавая самодовольная улыбка воцарилась на королевском лице жизнелюбивой канадки. Буйная кубинская природа со свойственной только ей стремительностью отреагировала на это событие замысловатыми пируэтами волнистого попугая вдоль шоссе. И даже белая “тойота”, словно почувствовав свежий прилив сил, еще динамичнее понеслась в сторону такого знакомого и одновременно совершенно неизвестного Пинар-дель-Рио. Несколько минут спутники молча наслаждались красотой мелькавших за окном пейзажей и не думали ни о чем другом, кроме их непредсказуемо-закономерной встречи. Наконец, преодолев некоторое смущение, Сергей спросил:

— А чем занимаетесь Вы, Кэтэрин?

“В промежутках между моментами, когда подвозите молодых людей,” — хотел было добавить он, но то ли от недостатка знаний английского языка, то ли от переизбытка воспитания тактично замолчал.

— Я супруга Луи Дюбуа, — как-то невпопад ответила женщина.

— Что ж, по-видимому, это достойное занятие, — вежливо среагировал молодой человек.

— Ты, что же, — искренне удивилась Кэтэрин, — ничего не слышал о Луи Дюбуа?!

— Нет.

— Странно. Вообще-то, мой муж — известный режиссер. Его фильмы знают и любят во многих странах. “Операция “Леопард””, “Приговоренные к жизни”? Разве в Советском Союзе не любят кино?

На какое-то время молодой человек погрузился в ностальгические воспоминания о своей малогабаритной московской квартире, в которой прожил семнадцать лет вплоть до окончания школы и отъезда на учебу в Ленинград. Мелькавшие за окнами “тойоты” экзотические тропические пейзажи неожиданно пропали, и перед мысленным взором Сергея совершенно отчетливо предстали столь памятный для него лоснящийся от времени и припорошенный пылью диван, вечно капающий кран в ванной комнате и старый-престарый телевизор с минимальным набором программ и до боли знакомыми лицами актеров.

— В Советском Союзе любят кино, — глядя прямо перед собой, загадочно произнес молодой человек, — “А зори здесь тихие”, “Бриллиантовая рука”, “Джентльмены удачи”.

— Это тоже голливудские фильмы? — поинтересовалась Кэтэрин.

— Нет, — спокойно отреагировал Сергей, — это “Мосфильм”, если я не ошибаюсь.

— “Мосфильм” — это русский Голливуд? — пошутила канадка.

— “Мосфильм” — это “Мосфильм”, — чуть слышно произнес Сергей и нарочито-обиженно отвернулся в сторону.

Следующие несколько минут своенравная и решительная канадка и дисциплинированный и подтянутый русский провели в искусственно созданной ими самими тишине, лишь изредка нарушаемой вылетающими из-под колес мчащейся навстречу неизвестности белой “тойоты” камнями.

— Тебе было холодно в Советском Союзе, правда? — неожиданно положив руку на бедро молодого человека, вновь перешла в наступление неугомонная укротительница непокоренных сердец Кэтэрин Дюбуа.

— Иногда да, — почувствовав, как начинает играть его молодая кровь, ответил Сергей.

— И ты приехал сюда, чтобы согреться?

— Я приехал сюда, чтобы помочь кубинцам обслуживать наши самолеты.

— И еще, чтобы согреться? — не унималась полубогемная блондинка.

— Возможно, — плотно накрыв заигравшуюся руку Кэтэрин своей сильной рукой, сказал парень. — И что из этого?

— А то, — взгляд ее зеленовато-бесовских глаз победно скользнул по его застывшему в ожидании приговора профилю, — что я могла бы тебе в этом помочь.

— Вы шутите? — с трудом переводя дух, проронил молодой человек.

— Нет, я говорю совершенно серьезно: я хотела бы пригласить тебя завтра вечером к себе на яхту. Ты знаешь, где находится бухта Эль Соль?

— Да.

— В таком случае завтра в девять я буду ждать тебя. Яхта называется “La onda azul”. *

* * *

Спецчасть Главного разведывательного управления СССР, расквартированная в пятидесяти километрах от Гаваны, жила своей обычной размеренной жизнью. Полковник Субботин, только что закончивший очередное донесение в Москву, не без удовольствия пробежал несколько абзацев идеально с армейской точки зрения составленного текста:

“ Москва, ГРУ Генерал-майору Дубову С.К.

Донесение

За минувшие сутки на вверенном мне участке воздушного пространства Кубы никаких чрезвычайных происшествий не произошло.

Вместе с тем довожу до Вашего сведения, что в 18.00 по московскому времени с мыса Канаверал произошел запуск американского космического корабля. Цель запуска — вывод на орбиту спутника под кодовым номером 335. Выход спутника на орбиту состоялся в 20.25 по московскому времени. Слежение за спутником установлено.

______________________________________________________________________________

* “La onda azul” — “Голубая волна” (исп.)

Дополнительно сообщаю, что личный состав части находится в постоянной боевой готовности. Техника и аппаратура функционируют нормально.

Жду дальнейших указаний Полковник Субботин Д.М.”

Нажав кнопку вызова дежурного, полковник привычным жестом сложил лист бумаги с текстом донесения вдвое. Через несколько секунд в дверь кабинета постучали.

— Товарищ полковник, разрешите войти?

— Войдите.

На пороге кабинета комполка появился молодцеватого вида смуглолицый молодой человек в форме лейтенанта советских военно-воздушных сил и красной повязкой дежурного на правой руке.

— Зашифруйте и передайте в Москву, — бросив беглый взгляд на вошедшего, приказал Субботин.

— Есть, товарищ полковник?

— Чем занимается личный состав? Все ли были на политинформации?

Тень сомнения, лишь на долю секунды задержавшаяся на не до конца искушенном в маленьких армейских хитростях лице дежурного, заставила полковника повторить вопрос:

— Все ли были на политинформации, я спрашиваю?

— Никак нет, товарищ полковник. Старший лейтенант Смехов сказался больным и…

— Шифрограмму — в Москву! Смехова — ко мне! Ишь, распоясались! Выполняйте приказ.

— Разрешите идти?

— Идите.

Оставшись в одиночестве, полковник Субботин подошел к затянотому противомоскитной сеткой окну своего кабинета. В помещении работал кондиционер, и оттого пахнувший в лицо полковнику вечерний тропический воздух показался похожим на давно забытые пары хорошо натопленной русской бани. Что-то ностальгическое шевельнулось в душе умудренного опытом прожитых лет и службы в элитарных частях советских вооруженных сил полковника. Обведя взглядом близлежащую штабную территорию, надраенную личным составом так, что даже глубокая кубинская темнота расступалась от исходящего от нее блеска, полковник Субботин развернулся на сто восемьдесят градусов и уверенной походкой направился к стоявшему у противоположной стены кабинета холодильнику. Открыв его, полковник бережно вынул и поставил на находящийся рядом журнальный столик початую бутылку “Столичной” и банку пива. Налив рюмку и залпом осушив ее, полковник вскрыл банку и, сделав несколько жадных глотков, умиротворенный сел в кресло.

Дела в части действительно шли неплохо. Всего лишь месяц назад он получил личную благодарность от генерал-майора Дубова за блестяще проведенную операцию по организации утечки информации о якобы готовящейся в рамках оказания технического содействия Кубе отправке в ее адрес большого транспорта от берегов Советского Союза. Насмерть перепуганные американцы были вынуждены привести свои военно-морские и военно-воздушные силы в состояние повышенной боевой готовности. Разведывательные рейсы их подводных лодок и полеты самолетов, снабженных системой “Авакс”, в непосредственной близости от территориальных вод и воздушного пространства Кубы увеличились вдвое. Расходы Пентагона на эти цели, по данным информационно-аналитического отдела ГРУ, составили не менее пятисот миллионов долларов. Затраты советской стороны, не считая затрат на составление нарочито плохо зашифрованной радиограммы и ее передачи в эфир, составили двести пятьдесят инвалютных рублей, которые получил на свой счет во Внешэконобанке лично полковник Субботин.

— Товарищ полковник, старший лейтенант Смехов по вашему приказанию прибыл, — вывел его из полусонного состояния излишне, как ему показалось, жизнерадостный голос русоволосого и голубоглазого старшего лейтенанта.

“Когда себя плохо чувствуют, так не горлопанят,” — подумал полковник и, тут же посуровев, прохрипел:

— Вам что же, товарищ старший лейтенант, здесь не нравится?

Розовощекость и присущий молодости бытовой оптимизм по-предательски спешно покинули лицо и горящие глаза вновь вошедшего. Старший лейтенант Смехов, как и все в части, очень хорошо знал, что полковник Субботин редко любил пошутить и уж тем более никогда не позволял себе тратить время на пустопорожние разговоры с подчиненными. “Значит, раз уж он вызвал меня сюда, — подумал Смехов, — на то существует довольно веская причина. Но какая?”

— Никак нет, товарищ полковник, — судорожно перебирая в голове всевозможные варианты развития событий, ответил озадаченный старший лейтенант, — мне очень нравится здесь служить!

— А я так не думаю! — грозно насупив брови, прорычал полковник. — Вы были сегодня на политинформации?

“Ах, вот в чем дело, — с облегчением подумал Смехов, — а я уж было нафантазировал себе не весть что!” — и вслух добавил:

— Виноват, товарищ полковник! Я что-то неважно себя чувствую.

— Как вы, офицер советской разведки, — пропустив мимо ушей реплику старшего лейтенанта, продолжил Субботин, — будете завтра осуществлять работу с личным составом, если вы не в курсе последних ориентиров, которые дают партия и правительство? Может быть, вам нужно было призываться на службу в инженерные или внутренние войска? Вам надоело ходить в передовых? Вы, возможно, устали и хотите вернуться в Москву?

— Никак нет, товарищ полковник. Я взял конспект политзанятия и сегодня же наверстаю упущенное.

— Так-то лучше, — неожиданно сменил гнев на милость строгий, но справедливый полковник Субботин, — что дома? Как мать?

— Спасибо, нормально.

— Ладно, идите Смехов. И смотрите, чтоб завтра без приключений!

— Есть! — не без хитрецы засверкав глазами, ответил старший лейтенант и, через несколько мгновений оказавшись на воздухе, подумал: “Хороший все-таки мужик Субботин! Но мне надо вести себя осмотрительнее!”

Вернувшись в бунгало, в одной половине которого он проживал вместе со своим другом и сослуживцем капитаном Олегом Смолиным, старший лейтенант Смехов, не раздеваясь, к удивлению Смолина со всего маху плюхнулся на постель.

— Ты, что, — оторавшись от просмотра какого-то очередного телевизионного шоу, — поинтересовался Олег, — правда что ли, заболел?

— Похоже на то, — перевернувшись на спину и заложив руки за голову, мечтательно произнес Смехов.

Закрыв глаза, он попытался бегло восстановить в памяти недавние события сегодняшнего дня. Извилистая дорога, белая “тойота” и умопомрачительная Кэтэрин промелькнули перед его мысленным взором и неожиданно грубо оказались раздавленными банально-прозаическим образом всевидящего и всеслышащего полковника Субботина.

— Слушай, Серега, — не унимался между тем Олег Смолин, теребя товарища за рукав гимнастерки, — не томи — рассказывай!

— Нечего рассказывать, Олежек, нечего, — вскакивая с постели и натренированно переодеваясь в штатское, парировал Смехов, — это надо увидеть!

— Мулатка или негритоска? — со знанием дела поинтересовался капитан Смолин.

— Нет. Она белая. Из Канады. Причем — миллионерша!

— Это уже совсем другой разговор, парень, — воодушевился Смолин. — По этому поводу можно уговорить бутылочку рома.

— Завтра в четыре утра на дежурство. К тому же Субботин уже успел отыметь меня за пропуск политзанятия. Хотя, знаешь, Олег, если бы ты видел ее… Наливай, чего уж там! Русские мы люди или нерусские?!

Отлично знавший своего чуть более молодого, но отличавшегося активной жизненной позицией друга, капитан Смолин, заинтригованный, вынул из холодильника бутылку гаванского рома, высыпал в специальную вазочку несколько кубиков льда, поставил на стол огромную тарелку с тропическими фруктами и не то в шутку, не то всерьез приказал:

— Товарищ старший лейтенант, наполнить бокалы!

Смехов сел за стол, взял в руки запотевшую бутылку и аккуратно разлил содержимое.

— Глаз — алмаз, — сравнив количество рома в бокалах, не без удовольствия констатировал капитан Смолин.

— Говори, Олег, раз уж начал — не стесняйся, — отрезая огромным армейским ножом кусочек ароматного манго, попросил Смехов, — а я, пожалуй, послушаю.

— Ладно, — нехотя согласился Смолин, — слушай и запоминай. Жизнь — чертовски сложная штука. Но и в ней всегда есть место радости. Я так спрошу тебя, Серега: что есть, по-твоему, высшая радость на Земле? Не знаешь? Тогда я сам отвечу на этот в общем-то не очень сложный вопрос. Высшая радость на Земле — это радость человеческого общения!

— Ну, ты даешь, Олег! Уж больно тонко излагаешь!

— Высшая радость на Земле — это радость человеческого общения! И я хочу выпить за то, чтобы ты и твоя канадка… Кстати, как ее зовут?

— Кэтэрин.

— Чтобы ты и твоя Кэтэрин как можно скорее испытали на себе эту высшую на Земле радость.

Залпом опустошив бокал с ромом и смачно закусив манго, старший лейтенант Смехов не без иронии заметил:

— А я думал, высшая радость на Земле — служить Советскому Союзу.

— Естественно, — не мешкая, наливая по второй, отозвался Смолин. — Но это не значит, что мы должны забывать о радости человеческого общения.

— Не значит.

И друзья чокнулись во второй раз.

— Понимаешь, Олег, это что-то совсем особенное, — раскуривая сигару, продолжил Смехов. — Я бы даже сказал, космическое…

— Все мы, как поется в песне, дети Галактики, — наливая по третьей, сострил капитан Смолин.

— Нет, Олег, я серьезно. Она… она совершенно особенная. Страстная, умная, рафинированная. Миллионерша, наконец! Не чета нашим с тобой кубинским подружкам!

— Ну, конечно, — обиделся Олег, — еще вчера вечером у Чикиты ты, помнится, говорил совсем другие вещи.

— Ты мне еще припомни, что было позавчера! — выпивая очередной бокал, парировал изрядно захмелевший старший лейтенант. — Скажи лучше, что делать? Если я завтра пойду к ней на свидание — какая-нибудь падла меня наверняка застучит… Как сегодня с политинформацией! А тогда — сам знаешь что: прощай, разведка, карьера и все остальное. Согласен со мной?

— Согласен! А может быть…

— Что может быть?

— Может быть, я схожу вместо тебя, — неожиданно выпалил капитан Смолин, но тут же, поймав на себе недовольный взгляд Смехова, спохватился и добавил, — правда, она меня не приглашала…

* * *

Яхта с романтическим, как и все на этом дивном острове, названием “La onda azul” мирно покачивалась на волнах. Из трюма доносилась ритмичная, как сама жизнь, латиноамериканская мелодия. В море, укутанном черным бархатом тропической ночи, то тут, то там возникали и исчезали, словно звезды на небе, огоньки маленьких рыболовецких шхун. Кэтэрин Дюбуа, украсив исполненную в викторианском стиле постель лепестками орхидей, подошла к зеркалу, поправила прическу и, взглянув на часы, перешла в каюту, где был накрыт роскошный стол. Даже самому искушенному гурману могло показаться, что на этом столе есть все, притом не только то, что ползает и плавает в близлежащих водах и произрастает на близлежащих плантациях, но и продается в лучших европейских и американских супермаркетах.

“Вряд ли это может не понравиться моему русскому другу,” — самодовольно улыбнувшись, подумала хозяйка.

Поднявшись по винтовой лестнице на палубу, Кэтэрин облокотилась на поручень и, закурив сигарету, внимательно прислушалась к совершенно особенным ночным тропическим звукам. Внезапно к парусному шелесту листьев прибрежных пальм и романтическому плеску волн добавился усиливающийся с каждым мгновением шум приближающихся шагов. И чем отчетливее становился этот шум, тем сильнее начинало колотиться сердце в груди умудренной любовным опытом и оттого еще более требовательной и страстной Кэтэрин Дюбуа. Она знала, что не успеет она сделать еще одну затяжку, как молодые и крепкие руки ее нового советского друга сойдутся у нее на талии, недокуренная сигарета маленькой сорвавшейся звездочкой упадет в океан, а сама она, не оборачиваясь, прильнет к нему спиной и, слегка наклонив голову, откроет для поцелуя свою обворожительную шею.

— Это ты? — почувстовав долгожданное прикосновение, спросила она.

— Это я, — ответил гость и нежно поцеловал ее именно в шею.

Теплая волна страсти вслед за очередной океанской волной пробежала по предрасположенному к изнурительным ласкам упругому женскому телу.

— А я думала, что ты не придешь, — солгала Кэтэрин и, резко повернувшись, с вызовом взглянула в глаза своему избраннику.

— Вместо меня вполне мог бы прийти капитан, — чуть было не сострил Сергей, но то ли от недостатка знаний английского, то ли по какой-то иной причине промолчал и, после некоторой паузы, поборов смущение, поцеловал Кэтэрин в губы и произнес, — я ведь не мог оставить такую женщину, как вы, одну, в тропиках, да еще и ночью!

С этими словами Сергей взял несколько мгновений назад отложенный в сторону букет орхидей и протянул его соблазнительнице:

— Это для вас.

— Спасибо, — вспомнив об усыпанной орхидеями постели, лукаво улыбнулась Кэтэрин, — похоже, что у нас с совместимостью все в порядке.

— Что-что? — недопонял смысла последней фразы Сергей.

— Я говорю, что мы, как мне кажется, воспринимаем происходящее одинаково, а именно хотим быть приятными друг другу, не так ли?

— Не могу с вами не согласиться.

Кэтэрин Дюбуа, взяв за руку своего молодого друга, первой ступила на винтовую лестницу:

— Осторожно, у тебя может закружиться голова!

— Она у меня уже закружилась, — не растерялся Сергей.

Спустившись в гостиную, хозяйка и молодой человек сели за стол друг напротив друга.

— Тебе здесь нравиться?

— Очень, — с деловым видом оглядывая богатую обстановку, ответил Сергей.

— Не бойся, здесь никого нет. Ты можешь делать все, что угодно, — потеревшись своей ногой о ногу собеседника, призывно улыбнулась Кэтэрин.

— Все?

— Да, все, но прежде, пожалуйста, помоги мне открыть вино, а я в это время поухаживаю за тобой и дам попробовать салат из королевских креветок, приготовленный по моему собственному рецепту. Ты ведь, наверное, любишь все королевское? Или у вас в Советском Союзе…

— В Советском Союзе нет ничего королевского! — ловко откупорив бутылку “Шабли”, отрапортовал Сергей.

— Даже креветок?! — изумилась Кэтэрин и игриво потрепала молодого человека за щеку.

— В Советском Союзе все вокруг — народное, — попытался было шуткой скрыть вновь нахлынувшее на него смущение парень, и вдруг неожиданно для себя самого добавил, — кстати, нельзя ли попросить у вас водки?

— Ах, ну конечно же, — спохватилась Кэтэрин, — русский медвежонок не может жить без водки даже в тропических странах! Конечно же, я угощу тебя, медвежонок, но только при одном условии…

— Каком?

— Что ты научишь меня летать!

С этими словами Кэтэрин подошла к холодильнику, вынула из него запотевшую бутылку “Столичной”, возвратилась к столу и не без удивления посмотрела на Сергея, который вновь пришел в привычное расположение духа и уверенным жестом наполнил водкой предназначенный исключительно для вина бокал.

— За высшую радость на земле, — торжественно произнес загадочный русский, — а что значит, по-вашему, Кэтэрин, “высшая радость на земле”?

— Высшая радость на земле, — позволив и без того символической бретельке полностью оголить ее левое плечо, ответила сообразительная Кэтэрин, — встретить такого миловидного русского медвежонка, как ты, и предаться с ним замысловатым любовным утехам…

— Замысловатым?

— Именно замысловатым!

— Тогда тем более — за высшую радость на земле, — вновь провозгласил Сергей и, залпом выпив бокал, смачно закусил ловко выловленной из наиболее потаенных слоев салата королевской креветкой.

— Почему русские так много пьют, — после небольшого перерыва, в течение которого Сергей успел попробовать еще несколько экзотических блюд, спросила Кэтэрин, — разве женщины вас греют меньше, чем водка?

— Водка раскрепощает душу в то время, как женщины…

— В то время, как женщины?

— Пленяют ее!

— Мне кажется, что ты уже достаточно раскрепостился!

— Достаточно для чего?

— Для того, чтобы перейти в соседнюю комнату и опуститься на вспомогательный аэродром.

Закончив последнюю фразу, Кэтэрин Дюбуа едва уловимым движением нажала расположенную в нижней части столешницы потайную кнопку, включившую на запись находящуюся в спальне скрытую видеокамеру. Затем она встала со стула, подошла к изрядно захмелевшему не то от водки, не то от общения с изначально раскрепощенной миллионершей молодому человеку, села к нему на колени и, обвив руками его шею, требовательно притянула к своей полуобнаженной груди.

— Целуй, — приказала она.

Молодой человек не без удовольствия сделал это. Пересадив разгоряченную Кэтэрин на соседний стул, он целовал ее все ниже и ниже до тех пор, пока его голова ни оказалась на уровне столешницы. Его нетрезвый, но натренированный взгляд тут же различил плохо замаскированную черную кнопку, о предназначении которой нетрудно было догадаться. “Вот сучка! — подумал Сергей и отчего-то совершенно отчетливо вдруг вспомнил недавно сказанные ему полковником Субботиным слова, — “Вам что же, товарищ старший лейтенант, здесь не нравится?” Я не знаю, конечно, зачем ей это все нужно, но я, черт возьми, не имею права рисковать…”

— Целуй, — не унималась между тем изнемогающая от желания Кэтэрин, — целуй меня везде, медвежонок. Почему ты остановился?

— Ты ведь сама хотела этого, правда? — резким движением подняв ее на руки, вновь взорвался от переполнившей его гаммы чувственных противоречий молодой человек.

— Конечно, но ведь мне казалось, что и ты тоже этого хотел?!

Прерывисто дыша, Сергей осторожно стал подниматься по винтовой лестнице.

— Не туда, дурачок! В соседней каюте — постель, усыпанная орхидеями… Хотя, если ты хочешь заняться этим на свежем воздухе… — выдохнула Кэтэрин и вновь сладко припала к его устам.

Оказавшись на палубе, влюбленные тотчас же ощутили на себе всю прелесть освежающего ночного тропического пассата. Звезды, широко раскрыв глаза, не без высокомерия, но и не без удовольствия наблюдали за этой романтической и одновременно такой бесшабашной парой. Полковник Субботин, изрядно уставший за день, будто бы что-то почувствовав, неожиданно несколько раз конвульсивно дернулся во сне.

— Помнишь, ты говорил, что приехал сюда для того, чтобы помогать кубинцам обслуживать ваши самолеты, — вдохнув полной грудью, поинтересовалась Кэтэрин.

— Конечно, я все помню, любимая.

— Ты ведь научишь меня летать, не правда ли?

— Ну, разумеется, — ответил молодой человек и в порыве не то страсти не то внезапно нахлынувшего на него приступа бешенства подошел к борту и, раскачивая Кэтэрин на руках, начал обратный отсчет, — десять, девять, восемь, семь, шесть…

— Пять, — включилась в рискованную для нее игру отважная обольстительница.

— Четыре, — неумолимо продолжал отсчет вошедший в состояние, близкое к тому, что было у него перед принятием присяги, Сергей.

— Три, — усмехнулась блондинка.

— Два, — в отчаянии крикнул парень.

— Один, — выпалила она и впилась ему в губы с такой жадностью, как если бы он был не простым русским парнем Серегеем Смеховым, а как минимум ароматным апельсиновым соком, наполовину разбавленным водкой.

— Вот, черт, — не выпуская женщину из рук, присел на корточки мало искушенный в их капиталистических заумных любовных интригах парень, — ты искусала меня до крови!

— А как бы ты поступил на моем месте — ведь мне показалось, что еще мгновение — и ты бросишь меня в океан? Ты бы сделал это, — взяв его за подбородок и заставив смотреть ей прямо в глаза, спросила Кэтэрин, — сделал или нет?

— Не знаю, — уклончиво ответил парень, — еще минуту назад мне казалось, что…

— Сделал бы!

— Да.

— А сейчас?

— Сейчас мне надо идти, потому…

— Что ты обиделся на меня. Признайся: ты узнал про камеру — и тебя это несколько шокировало?

— Можно сказать и так, — безуспешно пытаясь подняться, ответил Сергей, — но главное в том, что я не могу понять, зачем это тебе нужно?

— Любовь — это игра, межвежонок, и я не могу допустить, чтобы тебе вдруг стало со мной скучно. Поверь мне: это только начало — и скоро ты сам будешь просить меня придумать что-то еще. А сейчас вставай и уходи: сегодня ты мне больше не нужен.

***

— Ну как все прошло? — шептал на ухо Сергею, стоявший во второй шеренге заинтригованный Олег Смолин. — Расскажи хоть полунамеками — иначе сегодня я могу сорвать боевое дежурство.

— Отстань, Олежек, я уже сказал тебе, что это личное, — сквозь зубы процедил Сергей.

— Разговорчики в строю, — неожиданно резко повернувшись в их сторону, крикнул, казалось бы, увлеченный совсем другим делом, раздачей распоряжений, заместитель командира полка подполковник Бузьникин, — вы что там за ночь друг с другом не наговорились или как? Я, кажется, к вам обращаюсь, лейтенант Смолин.

— Так точно, — на взгляд неискушенного, совершенно невпопад ответил на поставленный вопрос Олег Смолин. На самом же деле, по сложившейся науке, сделал он все абсолютно правильно: во-первых, он заставил замкомполка усмехнуться, а, во-вторых, задать уточняющий вопрос, над ответом на который уже было достаточно времени подумать, чтобы вместо боевого дежурства не получить наряд вне очереди.

— Повторяю вопрос, — между тем настаивал на своем придирчивый донельзя подполковник Бузьникин, — вы наговорились или как?

— Мы обсуждаем вчерашнюю политинформацию, — неожиданно в том числе и для себя самого выпалил Смолин.

— Это правильно, товарищи офицеры. Только в следующий раз я попросил бы вас делать это не в строю. Вы поняли?

— Так точно, — теперь уже не без оттенка облегчения выпалил Смолин.

— Сегодня, — продолжил между тем подполковник, обращаясь к заметно повеселевшему строю, — у нас знаменательный день — день отмены крепостного права на Руси. Попрошу вас, товарищи офицеры, проявить в этот день особую ответственность и внимание к выполнению задания. Никаких отлучек с мест несения боевого дежурства. В случае возникновения нештатных ситуаций — докладывать мне или командиру полка немедленно. А сейчас. Вольно. Можно разойтись.

— Нет я серьезно, Сергей, — ни ни шаг не отставая от своего боевого товарища, тараторил неугомонный Олег Смолин, — если ты мне ничего не расскажешь, чувствую, что случиться какая-нибудь хренота.

— Хренота уже случилась, — не сбавляя шага, парировал старший лейтенант.

— Ты что, — ужаснулся Смолин, — что-нибудь подцепил?

— А ты что, разве не видишь?

— Нет, — недоуменно пожимая плечами, пробормотал Олег.

— По-моему, я подцепил самую настоящую капиталистическую заразу.

— То есть иными словами, — воодушевился лейтенант, — она тебе дала и очень сильно понравилась?

— Она мне не дала, но понравилась действительно очень сильно.

— Больше Чикиты?

— Отстань, Олег. Я очень устал: через час боевое дежурство.

Приняв душ и переодевшись, старший лейтенант Смехов подошел к зеркалу и, осмотрев себя с ног до головы, удовлетворенно вздохнул. Действительно ему было чем гордиться: высокий, подтянутый, лучший из лучших, посланный сюда далекой холодной Родиной охранять ее мирный сон, он понравился наконец той самой женщине, о которой едва ли мог мечтать кто-либо из его друзей. Счастье, казалось, само шло к нему в руки. Надо было только пошире расставить их, чтобы оно не проскочило мимо. И он уже хотел было сделать это, как вдруг неожиданно взглянул на часы и понял, что время, отведенное на мечты, закончилось, и ему пора потарапливаться на дежурство.

Взяв с собой, как и было положено, трех солдат, старший лейтенант Смехов спустился в бункер. Принял смену у предыдущего командира, которым оказался его вечный соперник в боевой и политической подготовке капитал Малышев.

— Дежурство сдал, — отрапортавал громила Малышев.

— На дежурство заступил, — ответил старший лейтенант.

— Я слышал у тебя новое увлечение, — скрывшись уже было за дверью бункера, неожиданно повернувшись вполоборота, вкрадчивым голосом поинтересовался капитан, — впрочем, мне-то какое дело, верно?

“Вот черт, — внимательно глядя из-за спин солдат на экраны радаров, подумал Сергей, — не успел еще и глазом моргнуть, как каждая собака уже знает.”

— Смотрите, товарищ старший лейтенант, — не дал грустым мыслям полностью завладеть его существом рядовой Садов, — по-моему, два “Стелса” пошли.

— Их же на радарах не видно? — ухмыльнулся старший лейтенант.

— А у меня к тому же очень зрение хорошее, — сострил боец.

— Ладно. Продолжайте слежение. Пойду просмотрю записи предыдущей смены.

Войдя в комнату для командного состава, старший лейтенант Смехов сел в кресло, бегло пролистал предыдущие записи и, не найдя в них ничего примечательного, вновь погрузился в воспоминания о недавнем прошлом.

“Интересно, что за игру замыслила эта женщина? Кто она? На какую разведку или контрразведку она работает? Стоит ли прямо сейчас, ни в чем не разобравшись, доложить о случившемся командованию или?.. Пожалуй, я и сам в силах организовать неплохую контригру. Главное, чтобы кто-то из своих не застучал меня раньше времени. А если повезет, и я смогу вытянуть из нее какую-нибудь существенную информацию, то, возможно, вместо капитана смогу получить сразу майора, и тогда… Тогда этот вездесущий Малышев будет прилюдно посрамлен и опозорен. А впрочем, если разобраться, она чертовски хороша, умна и, вероятно, неплохо подготовлена. Что ж, это будет прелюбопытное соревнование.”

— Товарищ старший лейтенант, — в дверь просунулась вездесущая голова рядового Садова, — разрешите обратиться?

— Обращайтесь.

— “Стелсы” разделились: один из них отправился назад на базу, а второй…

— Что второй?

— В сторону нашей авиабазы.

— Вот черт, — выругался Смехов, — что-то последнее время везет мне на нестандартные ситуации. Пойдем посмотрим.

Войдя в наблюдательный пункт, старший лейтенант в сопровождении рядового склонились над экраном радара.

— Вот он, голубчик, — ткнул грязным пальцем в экран неутомимый Садов.

— Рядовой Садов, — ужаснулся Смехов не столько близости пресловутого “Стелса” к суверенным границам кубинской республики, сколько черному цвету ногтей своего подчиненного, — где это вы ими ковырялись, своими пальцами, у негра в попе?

— Виноват, товарищ старший лейтенант, цветы пересаживал. Сейчас закончим с этим, — и он снова ткнул пальцем в обнаглевший “Стелс”, — и я сразу же приведу себя в порядок.

— Хорошо. Куда же он, черт побери, направляется? Дразнит нас, сволочь. Если подойдет ближе, чем на пять киллометров к территории воздушного пространства Кубы — дадим знать перехватчикам, пусть разбираются.

— Товарищ старший лейтенант, а бывали ли случаи нарушения воздушного пространства американцами? — включился в разговор рыжеволосый рядовой Борисов.

— В мое дежурство нет, а вообще конечно.

— И что тогда делали?

— Поднимали вверх МИГи и вынуждали американцев отправиться восвояси.

— Они вообще наглые, — заметил третий рядовой Кушнарев, — их нужно мочить еще при рождении.

— Да и язык у них какой-то идиотский, — поддакнул коллеге все тот же грязнуля Садов, — я его уж и так учил и сяк и все равно: больше четверки так и не вытянул.

— А я вытянул, — съязвил Кушнарев.

— И я тоже, — откликнулся Борисов.

— Прекратить болтовню, — скомандовал Смехов, — смотрите: кажется, он разворачивается.

Взгляды четырех пар внимательных глаз устремились на экраны. “Стелс” нарочито медленно, как бы издеваясь над наблюдавшими, развернулся на сто восемьдесят градусов и лег на обратный курс.

— Сдрейфил, падла! — не выдержал Кушнарев.

Бойцы тихо дежурно засмеялись.

***

Проснувшись после дежурства, старший лейтенант Смехов не без удовольствия обнаружил, что в “касе”, как любовно на кубинский манер называли советские офицеры бунгало, в которых они были расквартированы, никого, кроме него, не было. Олег Смолин заступил на дежурство, а разделявшая с ними соседнюю половину дома семья майора Гречихина вместе с самим майором отправилась в Гавану за покупками.

“Хорошо все-таки, когда тебя никто не достает,” — подумал Сергей и, бойко вскочив в кровати, направился в душ.

Впереди был целый свободный день. Дежурство прошло без приключений. Можно было немного подумать и о себе. В последний раз, когда они вместе с Олегом Смолиным были у Чикиты, та обещала в следующий раз познакомить Сергея с очаровательной мулаткой из соседней деревни.

— Она сделает тебе все, что ты захочешь. Да и я тоже, — шептала в порыве страсти белозубая шоколадка Чикита.

“На хрен мне не нужны их капиталистические интриги, — подумал Смехов, — у Чикиты все гораздо проще и понятнее.”

Выйдя из душа и вытеревшись мягким махровым полотенцем с изображением кубинского флага, Сергей быстро позавтракал. Зашел в дежурную часть, где отметил увольнительную. Вышел за ворота поселка для иностранных специалистов, который ни при каких обстоятельствах нельзя было принять за воинскую часть, и направился к автобусной остановке.

По дороге он зашел в магазин. Грустным взглядом обвел полупустые полки.

— Две банки тушенки, банку сгущенки и бутылку рома, пожалуйста, — на ломаном испанском произнес он.

Грузная негритянка-продавщица неспеша побрела в сторону подсобного помещения.

— Да и еще одну сигару, — решив “гулять так гулять”, добавил Сергей и достал из кармана брюк двадцатидолларовую бумажку.

При виде “зеленых” негритянка заметно ускорила шаг, принесла все необходимое, аккуратно сложила в пакет и протянула старшему лейтенанту:

— Пожалуйста, сеньор.

Расплатившись, Сергей еще раз с тоской обвел взглядом полупустые полки: возможно, он купил бы что-то еще, но в магазине больше ничего, кроме разве что хозяйственного мыла, не было. Даже на его далекой холодной Родине, также не отличающейся особенным изобилием, в магазинах была по крайней мере вода, водка, сыр, колбаса и сосиски…

При воспоминании о сосисках у старшего лейтенанта больно зашемило сердце. “Есть все-таки в жизни счастье,” — подумал он и бойко зашагал навстречу приключениям.

Подойдя к остановке, он с облегчением заметил, что как в одну, так и в другую сторону не стоял никто из его сослуживцев. Только три здоровенных негра, пританцовывая, напевали вполголоса какую-то заводную мелодию. Конечно же, все догадывались, как проводят свободное время молодые советские и в особенности неженатые, которых было подавляющее меньшинство, офицеры. Однако лишний раз афишировать свои отношения с кубинками было как-то не принято. Командование могло понять, но не простить, а это разные вещи. Короче говоря, офицер мог делать все что угодно, когда угодно и с кем угодно, до тех пор, пока не был пойман с поличным. К рядовым бойцам требования были аналогичными за одним маленьким исключением, о котором речь пойдет позднее.

Стоявшие на остановке негры разошлись между тем не на шутку. То ли от голода, то ли от природной своей незатейливости они сняли висевшую на спинке скамейки шкурку от кем-то недавно съеденного банана и стали подбрасывать ее в воздух, ловя при этом зубами. Тот кто оказывался проворнее, откусывал кусок шкурки и съедал его, искоса поглядывая на несколько озадаченного происходящим русского. Тот же, у кого шкурка падала на землю, поднимал ее и подбрасывал кверху просто так, несолоно хлебавши.

Короче, всем своим несуразным, на первый взгляд, поведением негры хотели показать ему, советскому человеку, как плохо СССР в последние годы помогает дружественной Кубе.

— Socialismo o muerte. Социализм или смерть, — прокричал самый высокорослый из кубинцев, доедая остатки многострадальной банановой шкурки.

— Пошли вы к черту! — не выдержал Сергей и, увидев автобус, подходящий к противоположной остановке, быстро перебежал дорогу и вопреки здравому смыслу и инструкциям поехал туда, где мирно покачивалась на волнах теплого Карибского моря яхта с очаровательным названием “La onda azul”.

Раздарив по дороге тушенку со сгущенкой ликующим пассажирам, Сергей вышел из автобуса, уверенно сжимая в левой руке пакет с бутылкой гаванского рома. Солнце сияло точно звезды на погонах всеми горячо любимого полковника Субботина.

— Здравствуй, я очень ждала тебя, — как только, робко постучавшись, он заглянул в дверь знакомой уже каюты, улыбнулась очаровательная Кэтэрин Дюбуа.

Она сидела на плетенном кресле. Справа от нее на небольшом столике стояли два пустых бокала и вазочка со льдом. Казалось, что она действительно не шутит, что буквально за минуту до его прихода, она вынула из шкафа бокалы, а из холодильника лед. Одета она была настолько элегантно, что Сергею на мгновение померещилось, что он видит перед собой не живую женщину, а изображенную на обложке модного журнала. Вечно зеленые и вечно лукавые глаза были нарочито тонко обрамлены черным жемчугом косметической туши. Алые, как романтические паруса, губы подсвечены легким отблеском перламутровой помады.

Волосы собраны в высокую прическу с ниспадающими у висков очаровательными витыми, точно виноградная лоза, локонами. Одета она была в сногсшибательного цвета и фактуры рыбьей чешуи авангардное узко приталенное платье. На шее, этой безупречно отточенной шее, миниатюрной золотой цепочкой, казалось, был навеки повязан необыкновенной чистоты аквамарин.

— Здравствуй, — несколько сконфуженно произнес Сергей.

— Садись, — жестом указывая на свободное плетеное кресло, сказала Кэтэрин.

Сергей безмолвно повиновался.

— Не хочешь ли угостить даму ромом?

— Конечно, — ответил он и инстинктивно полез в пакет за бутылкой. — Да, но откуда ты знаешь, что…

— Что ты купил ром и вместо того, чтобы отдать его грязным кубинкам сейчас предложишь его мне? — взгляд ее глаз стал проницательным до умопомрачения.

Сергей почувствовал себя под тяжестью этого взгляда примерно так же неловко, как тогда, когда в четвертом классе в первый и последний раз в жизни получил двойку по рисованию.

— Разве не так, — настаивала на своем неумолимая Кэтэрин, — ты, верно, хотел вместе со своими дружками, авиационными техниками, отправиться в соседнуюю деревню и всласть попользовать местных дешевых проституток?

— Зачем ты так. Не надо, — робко вставил Сергей, заметив к своему изумлению, как на глаза его собеседницы наворачиваются слезы. — Прошу тебя — только не это.

— А вместо этого тебе пришлось ехать ко мне. “Как же так, — думал ты, — разве я могу обидеть такую замечательную женщину?” А мне не надо от тебя никаких одолжений, слышишь меня или нет?

— Слышу, — понурив голову, пробормотал Сергей.

— Встань на колени и попроси у меня прощения, — неожиданно сменила тон красавица Кэтэрин Дюбуа.

Сергею сделалось не по себе. Конечно же, он всеми силами хотел бы загладить свою вину. Но что сказал бы полковник Субботин, если бы увидел его падшим ниц перед прекрасной капиталисткой? Вряд ли бы он сильно одобрил такой поступок.

Конец ознакомительного фрагмента.