Бублики в гуляше, или Повесть о том, как Оля и Слава в Будапеште дом покупали

Мирослав Викторович Круц, 2018

Когда супружеская пара из Питера решает перебраться в Венгрию, всё кажется просто: покупай квартиру и живи в своё удовольствие. В действительности, однако, это оказывается не совсем так. А точнее, совсем не так. Фото на обложке автора.

Литературный суп

Человека, который должен был встретить нас в аэропорту, звали Шáндор. Через него мы сняли квартиру на те десять дней, что собирались провести в Будапеште. По переписке мы также договорились, что он отвезёт нас туда. С общественным транспортом мы хотя и разобрались, но решили, что для первого раза на машине будет спокойнее. Ну и то, что Шандор был не просто посредник, а имел такой козырь, как «ja gavaru paruski», это нам тоже было важно. Понимание нового места, оно ведь не только из кирпича и асфальта складывается. И не из мебели и сантехники. Человеческий компонент в нём главнее. Это мы из поездок по Украине знали. Но что в этом плане предлагает Венгрия, нам ещё только предстояло выяснить. И мы с нетерпением ждали, когда это произойдёт.

Ожидание наше, однако, затягивалось. Со времени, на которое мы условились, прошло уже полчаса, а наш связной так и не появился. Как он выглядит, мы не тоже знали. Договор у нас был такой, что мы встречаемся в зале прилёта, и в руках у него будет табличка с каким-то словом, по которому мы узнаем, что это он. Слово это было мудрёным, и я где-то его себе записал, но не помнил, где, и чтобы расшевелить память, я, пока мы ждали, бродил по залу и заглядывал во все таблички, которые попадались мне на глаза. На них в основном было написано «мистер такой-то» или «миссис сякой-то». Про нас с Олей так никто писать бы не стал. И держали эти таблички тоже люди в костюмах. А в ту скидку, что я выдавил из Шандора на подвоз до квартиры, костюм точно входить не мог.

Квартира эта находилась в районе за городским парком. Это не совсем центр, но он нам и не требовался. Важнее было то, что в квартире имелась полноценная кухня. На этом условии настоял я. Для меня готовить еду в новом месте — это тоже компонент понимания. По моей шкале он даже выше, чем люди. Голод утолить, конечно, и в ресторане можно, но мы по ним не особо ходоки. На дорогие денег жалко, а дешёвые рано или поздно боком выходят. Отсюда моя тяга к готовке и происходит.

Прошла ещё четверть часа, потом ещё. Те костюмы, что были в зале прилёта, когда мы туда вышли, разъехались, и на их место приехали другие. Потом разъехались и они. Шандор появился с третьей партией. Никакой таблички в руках у него не было, но то, что это наш человек, было понятно и так. В шортах, шлёпанцах и рубашке с тёмным пятном на пузе «мистеров» встречать не ездят. И на час тоже не опаздывают. Но начинать знакомство с претензий было бы неправильно.

Я поднял руку.

— Извините, — сказал Шандор, когда мы поздоровались. — Я с Балатона еду. Вишню на даче собирал.

Он показал на рубашку.

— Вишня вкусная? — спросил я.

— Пойдёмте, я дам пробовать.

Вишня оказалась превосходной, и говорил Шандор тоже, не как писал, а очень даже неплохо. При Союзе в Киеве в школу ходил, объяснил он, пока мы ехали. Там родители работали. А сейчас ещё и жена русская.

— Даже если хочу язык забывать, она не даёт.

— Она не из Питера случайно? — спросила Оля.

— Нет, из Карпатия, — сказал Шандор. — Закарпатия, по-вашему.

Похоже, шансы найти понимание в Будапеште у нас были.

Хозяином квартиры был знакомый Шандора по имени Ласло. Он русского не знал, но чтобы принять от нас плату за постой, ему хватило и пальцев. На них же Ласло показал нам, как что у него работает, и на какие кнопки где нажимать. Вручив нам ключи, Ласло ушёл. Через пару минут за ним последовал и Шандор. Ему надо было к маме. Вишня, оказывается, собиралась для неё.

Мы остались в квартире одни.

Какое-то время мы бродили из угла в угол, сами не зная, что ищем. Вышли на балкон, посмотрели, что там за вид. Он был на заросший кустами пустырь, похожий на спортгородок с полосой препятствий. Потом мы проверили замок на входной двери. Он открывался и закрывался без вопросов. В самих комнатах смотреть было не на что. Спальня типа пенал, в ней шкаф и кровать, да гостиная с диваном и телевизором — вот и всё, что там было. К гостиной без всякой двери примыкал аппендикс, в котором стоял обеденный стол и находилась кухня.

— «Американская», — сказала Оля. — Так они здесь это называют.

Я проверил плиту и духовку. Всё работало. Кастрюль и сковородок тоже хватало.

— Я и на американских борщ варить умею, — сказал я.

— А может не борщ, а баблéвеш? — спросила Оля. — Ты обещал его сделать.

Я заглянул в бумажник. На то, из чего делают баблевеш там хватало даже по питерским ценам. А здесь, говорила Оля, они пониже. Рынок тоже где-то поблизости находился. Остальное по ходу дела выясним.

Мы заперли дверь и спустились на улицу.

Этот баблевеш по-русски был фасолевым супом. Венгры его ещё «Йокаи баблевеш» называют, по фамилии своего писателя-классика. Он то ли любил этот суп так сильно, то ли рецепт свой придумал ну и соединился с ним буквально в одной тарелке. Если русскую параллель тут проводить, получилось бы что-то вроде «щи достоевские» или, скажем, «рассольник тургеневский». Но это очень приблизительно, конечно.

Историю про этот суп рассказал нам хозяин одного винного подвала, когда мы ещё по Закарпатью путешествовали. Это в Берегово было. Мы туда приехали из Мукачево специально к нему на дегустацию. Когда-то он был офицером на Тихоокеанском флоте, но потом уволился, вернулся на родину и занялся вином. Там у него полный цикл был — от лозы до пробки. А подвал свой — здоровенный, выкопанный в какой-то горе — он не только для хранения бочек держал, но и мероприятия по культуре винопития проводил. Вина у него были с такими названиями, которых мы в своём Колпино не слыхали. Ну и букеты у них тоже ноты имели из какой-то неизвестной нам музыки.

Дегустация прошла чудесно, и после неё у нас не на шутку разыгрался аппетит. Предложить нам, однако, хозяин подвала ничего не мог. Еду надо было заказывать заранее. Зато он подсказал ресторан, где подают неплохой суп.

— Вот по этой улице прямо идите. И не сворачивайте, а то в границу упрётесь.

Я хотя и проголодался, но готов был и до Мукачево потерпеть. Там у нас и сыр был особенный, и хлеб домашней выпечки, и всякие другие местные деликатесы. Но Оля сказала нет, хочу суп с писателем, и я сдался. И сдаться было ради чего. Густая оранжево-красная, как лава субстанция, сваренная на бульоне из свиной голяшки, начинённая свежей фасолью, зелёным перцем, корнем петрушки и молотой паприкой, сдобренная заправкой на сметане с мелкой макаронной звёздочкой, и поверх неё, как ковчег, плавает убедительного размера кусок духмяной копчёной колбасы. Кто против такого может устоять? Даже если он не ходок по ресторанам и даже если, допустим, умеет что-то готовить? Я не устоял.

После возвращения из той поездки, я пробовал воссоздать баблевеш в питерских условиях. Получилась неплохая пародия. Виноваты в этом были, конечно, другие продукты, другая вода и луна не в той фазе. Но проигрывать на кухне — для меня штука постыдная. Поэтому в глубине своей поварской натуры я заимел зуб на этот суп и, когда заходила речь, клялся Оле, что сделаю из него бифштекс при первой же возможности. Теперь эта возможность мне представилась.

Выйдя из подъезда, я попросил Олю подождать минуту. Хотелось рассмотреть, куда нас занесло. Шандор, когда вёз нас сюда, экскурсиями себя не утруждал, да и не обязан был, а иметь на что опереться глазами в новом месте — оно всегда неплохо.

То, на что опирались наши глаза представляло собой улицу шириной с хороший проспект, но не особо длинную. С одной стороны, может в полусотне метров от нас, она переходила в дорогу поуже, за которой шла зелёная зона, а на другом её конце стояло здание красного кирпича, с виду похожее на фабрику. Это, как сказал Шандор, и был рынок. За рынком виднелась церковь с крышей в форме шпиля и крестом на острие. Крест был католический.

Пока мы глазели по сторонам, колокол в церкви пробил два раза. Вслед за ним в соседнем доме залаяла собака и заурчал какой-то электроинструмент. Кроме этих звуков на улице было тихо. Машин тоже проехало может две-три. Зачем иметь улицу такой ширины, если по ней никто не ездит, было непонятно.

— Вон домик симпатичный, — сказала Оля. — Нам подошёл бы.

Дом, на который она показывала стоял на противоположной стороне от нас и действительно был неплох. Три этажа, жёлтые стены, красная черепица. По площади на небольшой вокзал потянет. И нестарый, судя по всему. Всё остальное, что было рядом, имело по одному этажу и годилось ему в прадедушки.

Ворота дома были открыты, и оттуда доносилось тарахтение мотора на холостых оборотах.

— Не великоват ли для двоих? — учтиво спросил я.

— Нет-нет, — заверила меня Оля. — В самый раз.

Электроинструмент взял октаву повыше и с урчания перешёл на вой. Услышав родной жанр, его подхватила собака.

Оля продолжала разглядывать жёлтый дом.

Я посмотрел на часы. Они показывали за половину пятого.

Конец ознакомительного фрагмента.