Игла

Мира Троп, 2023

Призраки – не бестелесные духи и тени чужих миров, а мысли и воспоминания, которые преследуют нас день ото дня. С таким призраком, обретшим плоть, случилось столкнуться Марине – девушке, к которой прямо накануне свадьбы вернулся некогда горячо любимый, но жестоко предавший ее молодой человек.Два года психотерапии, новые отношения и скорый обмен обручальными кольцами – все может пойти прахом перед соблазном вновь сесть на иглу его извращенной, нездоровой, но самой страстной любви…

3

— Извините… О, бога ради, простите меня…

— Ничего, Марина, все хорошо.

«Не хорошо», — подумала Марина с раздражением. Ей не нужно было видеть лицо психотерапевта, чтобы понять, насколько она была противна этой женщине в такие минуты. Почти наверняка Екатерина Альбертовна ненавидела вторники, потому что каждый вечер того дня ее уютный, обложенный подушками диван превращался в койку тяжелобольного.

Марина не пролежала и пяти минут. Едва их разговор коснулся расставания с молодым человеком, как девушку начало рвать. Она никогда не обедала перед сеансами психотерапии, но желудок продолжал требовать избавления. От воды. От желчи. От болезненных воспоминаний.

— Дышите глубже, — проговорила Екатерина Альбертовна. Время консультации шло, а они не могли начать разговор как следует. Дрожащей рукой Марина накрыла тазик крышкой и, зажмурившись, вдыхала и выдыхала отравленный ее горем воздух до тех пор, пока не начала кружиться голова. — Помните: вы можете это сделать.

— Я могу это сделать, — повторила Марина. — Я могу это сделать…

На ее глазах закипали слезы: она не почувствовала за этими словами никакой силы. Женщина разглядывала девушку поверх очков-половинок со спокойствием хирурга, изучающего снимок операбельной опухоли.

— Почему вы плачете? — тем не менее спросила она.

— Потому что все это бесполезно, — простонала Марина. Силы ее покинули. — Мы уже месяц занимаемся, но я все еще «не могу это сделать». Мне все время плохо, работать не получается, меня скоро уволят… Я не могу есть. Я ничего не могу делать. Я вообще уже так больше не могу, — добавила она в сердцах и спрятала лицо в ладони.

— Не можете что?

— Так жить, — сказала Марина очевидное. Ее злила и выматывала необходимость проговаривать вслух каждую мелочь.

Екатерина Альбертовна секунду помолчала. Она отложила на журнальный столик планшетку, туда же — ручку, и, устроив одну ногу поверх другой, спросила так:

— Когда конкретно у вас начинаются приступы рвоты? Вы можете отследить мысль, от которой реакция организма неизбежна?

— Конечно. Это всегда происходит, когда я вспоминаю бывшего… молодого человека, — сказала Марина с заминкой и вновь сделала серию глубоких вдохов, выдохов и самоподбадривающих реплик. Обе женщины терпеливо ждали, когда ее язык отлипнет от нёба. — Стоит мне вспомнить о нем, как в носу встает этот… запах. Невролог назвал его фантомным. Запах поджаренного яйца.

На последнем слоге Марина опять склонилась над тазиком. Благо, успела приподнять крышку.

— И все-таки давайте внесем конкретику. — Екатерина Альбертовна подала клиентке стакан воды, когда тошнить ее стало больше нечем. — Чтобы свободно говорить о вас и ваших отношениях с бывшим, мы должны развести его и фантомные запахи по разным углам. На каком этапе отношений появился этот триггер? Когда вас вырвало от этого запаха в первый раз?

— Когда мы с Глебом расстались. — Марина утерла рот салфеткой, не глядя на женщину. — Простите. Мне так стыдно за себя. Этот человек не заслужил ни одной моей слезы после того, что сделал со мной и моим доверием. Это нечестно! — воскликнула внезапно взорвавшаяся Марина и ударила себя по колену. — Даже сейчас он не дает мне покоя, когда его уже три месяца как нет в моей жизни. Он там где-то живет, как жил, а я… на глазах угасаю.

— Вас очень задела измена, — покивала Екатерина Альбертовна, на сей раз с неподдельным сочувствием. Жалеть и ласкать своих клиентов она не имела привычки, но не всегда могла найти в себе силы так запросто рассматривать проблему Марины под микроскопом. — Кем он был для вас? Что это был за человек?

— Н-ну… На момент нашей первой встречи Глебу было двадцать три года, мне — двадцать два… Он не учился, но пришел на вечеринку в честь успешной защиты диплома выпускниками факультета дизайна, потому что был знаком с некоторыми моими…

— Остановитесь. — Екатерина Альбертовна мягко подняла ладонь, но Марина вздрогнула как от пощечины. — Я хочу, чтобы вы описали мне его в двух словах, таким, каким он был для вас и только для вас.

Марина приоткрыла рот и почувствовала, как перехватывает дыхание. Да откуда же берутся эти слезы? Можно ли на самом деле выплакать их все?

— Он был моим первым — во всех смыслах. Он был единственным, кто отнесся ко мне как к настоящей женщине.

Екатерина Альбертовна еще как поспорила бы на этот счет, но пока только молчала, внимательно следя за ходом ее мыслей.

— Глеб был двигателем моей жизни. Он был риском, эмоцией, он был…

Марина бросила попытки объяснить, устыдившись высокопарности своих примеров. А может, потому что думала, что ей, старой кошелке, такую сильную любовь нельзя было понять.

— Скажите, Марина, где он?

Девушка недоуменно подняла на психотерапевта глаза. Екатерина Альбертовна коснулась ладонью своей головы и выразительно посмотрела на Марину.

— Глеб у вас здесь? — Она переместила руку на грудь. — Здесь? — Спустила на низ живота. — Или вот тут? Где болит сейчас, когда вы думаете о нем?

Марина поджала губы и отвела взгляд, однако всерьез прислушалась к себе. Она жевала язык и мысленно прощупывала себя с головы до ног — где кольнет до темноты в глазах от звучания одного только его имени.

Наконец, Марина беспомощно развела руки, демонстрируя всю себя как есть — поникшую, истощенную, в краткий срок потерявшую всю свою свежесть и красоту.

— Везде. Он не в мыслях, не в сердце и не в чреве. Глеб… а кровотоке, наверное. В костях. В спинном мозгу. Он — стволовые клетки, из которых я состою. Глеб был моей жизнью, а когда жизнь уходит, остается только смерть.

— Что вы понимаете под жизнью в таком случае? — допытывалась Екатерина Альбертовна. Никому еще не удавалось завершить с ней разговор на драматической ноте.

— Глеб был первым, кто захотел со мной серьезных отношений, — сказала Марина, начав, видно, издалека. Она обняла себя за плечи и уставилась под ноги. — Вернее, не то, чтобы прям первым, но он сильно отличался от других. До этого я отказывала молодым людям, и они очень легко отступались. А Глеб… первый, кто захотел меня всерьез. Он был очень настойчив и не принимал отказов. Я наконец встретила того, кому нужен был не просто «кто-то», а кому нужна была я. Точнее, думала, что встретила.

Марина нашла в себе силы мельком взглянуть на психотерапевта. Екатерина Альбертовна кивнула, подбадривая ее продолжать.

— С Глебом я чувствовала себя особенной и совершенно беспомощной перед тем, как сильно меня хотели. Я не могла всерьез сопротивляться его ухаживаниям, пусть и очень нескромным, как стыдно бы мне ни было. Просто потому, что мне льстило его внимание и несдержанность. Как будто я была так сексуальна в его глазах, что Глеб просто не мог устоять.

Марина шумно высморкалась, смутившись своей наивности. Она хотела сменить тему, но Екатерина Альбертовна беспощадно ждала продолжения. И Марине пришлось говорить.

— Глупо было, конечно, принимать это на свой счет. Уже позже я поняла, что он просто человек такой. Глеб еще был к тому же из тех… знаете, самоуверенных типов. Он добивался всего, чего хотел, и я в какой-то момент привыкла к мысли, что принадлежу ему целиком. Я думала о себе не иначе, как о его девушке. Сама моя личность перетекла в его собственность, и я ценила себя ровно на столько, на сколько мог наслаждаться моей компанией Глеб.

Екатерина Альбертовна вновь глубоко кивнула, не обнаружив на лице ни единой захватившей ее эмоции.

— Иногда, если я не хотела экспериментировать в постели, он начинал задумчиво посматривать на других девушек прямо при мне, — сказала Марина, поникнув. — Знала, что он делает это мне назло, но не могла этого вытерпеть. Это были мои первые отношения, я хотела быть на высоте, и… н-ну я…

— Понимаю, продолжайте.

— Мы часто проводили вместе ночи. Особенно Глеб любил показывать мне что-нибудь новое и следить за реакцией. Мне все было с ним в новинку, я была очень чувствительна, и ему доставляло удовольствие ломать мои зажимы. Я давала ему все, рано или поздно. И, несмотря на стыд, мне… Нравилось — не совсем подходящее слово. Скорее, я боялась, но это страх подкреплялся странного рода удовольствием. Что-то вроде экстрима, понимаете? Когда ужасно боишься разбиться, но от того так здорово нестись куда-то на полной скорости. Только так я и чувствовала себя живой. С Глебом всегда и во всем я была в шаге от какой-то грани — нормы, морали, жизни и смерти.

— Вы, грубо говоря, подсели на эти ощущения?

— Да. Я волновалась перед каждой нашей с ним встречей на протяжении всех полутора лет отношений. Никогда не знала, чего от него ожидать. Глеб мог внезапно отменить все планы и забрать меня кататься на мотоцикле в дождь. Или, например, завалиться ко мне на работу и похитить в обеденный перерыв — приходилось врать начальнику, что резко почувствовала себя нехорошо… Или прийти ко мне домой среди ночи, растолкать и велеть собираться в клуб. С Глебом я ощущала себя на свой возраст и даже моложе. Я с удовлетворением и даже какой-то надменностью думала о том, что вот моя молодость идет так, как надо. А что теперь? Снова села дома, замкнулась в себе. Насыщенная жизнь была заслугой Глеба, и ушла вместе с ним.

Марина потянулась за еще одной салфеткой, и заметила вдруг, как улыбается Екатерина Альбертовна. Не на самой, как показалось обидевшейся Марине, подходящей ноте.

— Мы с вами говорим о вашем бывшем уже несколько минут, — пояснила женщина на вопрос Марины о том, что такого забавного она сказала. — И, заметьте, вас не тошнит.

— Я…

— Это значит, что далеко не каждое воспоминание о Глебе провоцирует рвотный рефлекс. Если хотите работать над проблемой, то мы должны двигаться в том же духе — четко разграничивать расставание за завтраком и приятные воспоминания о ваших отношениях. Очевидно, что Глеб значил для вас слишком многое, чтобы вы могли всю жизнь просто игнорировать любую мысль о нем. Ваше расставание мы со временем проработаем отдельно, однако давайте сначала добьемся того, чтобы каждое воспоминание не сводилось к мыслям о травмирующем событии.

— Но как? — спросила Марина.

— Мы уже выяснили, что за полтора года вы с Глебом пережили много «хороших» моментов. Беру в кавычки, потому что… вы понимаете — ваши отношения нельзя было назвать здоровыми. И все-таки вы получали какое бы то ни было удовольствие от них. Будьте благодарны Глебу за те эмоции, которые он помог вам пережить. А как только почувствуете, что мысли вновь возвращают вас к тому роковому завтраку, считайте до пяти и повторяйте, что «можете это сделать», как мы с вами уже умеем. Настойчиво воскрешайте воспоминания, когда вы были счастливы в его компании и чувствовали себя живой.

Марина помотала головой, отчаявшись представить, что сможет быть благодарна Глебу после его измены. И, подумав об этом, тут же почувствовала, как накатывает тошнота.

— Вы можете это сделать, — сказала Екатерина Альбертовна, следя за метаморфозами лица вцепившейся в крышку тазика Марины.

— Раз… Я могу это сделать. Два… Я могу это сделать. Три…

***

–…Я могу это сделать. Четыре… Пять…

Марина сидела на коленях в сверкающей чистотой уборной и стискивала побелевшими пальцами ободок унитаза. Вытаращив глаза, она вдыхала и выдыхала до тесноты в груди. На смену запаху яичницы медленно, но верно приходил терпкий аромат хлорки.

Марина прислушалась к звукам снаружи и с облегчением убедилась, что Игорь все еще стоял за дверью, здесь, с ней.

«Слава богу…»

— Ты как? — тихо просил Игорь, когда Марина вновь остановила свой счет. На сей раз на четверке.

— Я могу это сделать, — ни то отозвалась, ни то сказала сама себе девушка. И, чуть помедлив, заставила себя встать с колен. — Игорь, я выхожу.

— Оставайся здесь, — сказал он, придержав дверь со своей стороны. — Подожди тут, пока я буду выбивать из него все дерьмо.

— Нет! — шепнула Марина.

Но Игорь ударил кулаком по двери соседней кабинки и рванул прочь из уборной. Марину обдало холодом. Она вытолкнула засов, пронеслась мимо раковины так быстро, что не успела отразиться в зеркалах, и схватила Игоря за край рубахи в коридоре, на полпути к банкетному залу.

— Нет, — отчаянно зашипела Марина, — нет, нет!

Игорь остановился не сразу; намертво вцепившаяся в друга, Марина прокатилась за ним на подошвах кроссовок еще около двух метров, прежде чем он хоть сколько-нибудь сжалился над ней. Раздраженный и решительный, Игорь нехотя повернулся к Марине. Она мотала головой так неистово, что тяжелая грива ее длинных, черных волос так и металась из стороны в сторону. До них между тем уже доносились отдаленные голоса молодых людей. Марина приложила палец к губам, умоляюще глядя на Игоря, и повторила:

— Нет.

— Марин…

— Игорь, пожалуйста. Мы поговорим об этом. Но сейчас — ни слова. Если ты на моей стороне — сделай так, как я говорю.

Игорь закрыл рот. Он медленно, со скрипом, расслабил сжатые в кулаки пальцы и молча последовал за вырвавшейся вперед Мариной. Игорь мрачно смотрел ей вслед, пережевывая хрустящий на зубах гнев. О, да, они поговорят, и еще как поговорят. Но пока Игорю не оставалось ничего другого, кроме как довериться подруге, что бы ни было у той на уме.

— Извините, что задержалась, — сказала Марина, разом прервав оживленный разговор мужчин, и выпорхнула Глебу навстречу.

Периферическим зрением Марина видела, как Игорь вновь двинулся в ее сторону, но махнула ему спрятанной за спиной ладонью, чтобы оставался на месте. Глаза его налились кровью, он весь покраснел, и казалось, что Игорь вот-вот ринется на всех ребят разом и разбросает по углам, как щепки, но он держался как пес на ржавой, удушливой цепи. Однако Игорь старался не смотреть на Глеба лишний раз — ошейник его мог оказаться не таким уж и крепким.

Марина приближалась к Глебу с вытянутой для рукопожатия рукой. Она пристально смотрела ему в глаза и подавала знаки бровями. Глеб натянул любезную улыбку и выбросил девушке одеревеневшую руку в ответ.

— Марина, — представилась она.

— Глеб, — подыграл он ей.

Рукопожатие затягивалось; пальцы Глеба сжимались на ладони Марины. К нему возвращалось самообладание, а в глазах вновь плясал задорный огонь.

— Ты в жизни еще красивее, чем Ленька о тебе рассказывал, — заметил Глеб как бы между прочим.

Марина вымучила кривое подобие улыбки и разжала руку, едва заметно стряхнув с себя его ладонь.

— Ну что ж, — хлопнул Леня Глеба по плечу, — теперь и у меня есть свидетель. Дело за малым, остались такие пустяки!

— Господи, Ленька, соберись, — развязно протянул Глеб, спрятав большие пальцы в карманах джинсов. — Трепещешь, как девушка перед первой ночью с мужиком.

Леня рассмеялся и пихнул Глеба кулаком, не обратив внимание на то, как поменялась в лице Марина. Сердце стянуло стальным обручем, и вся кровь загорелась в ней.

— Глеб может показаться невоспитанным, но на самом деле он хороший парень, — сказал Леня быстро встрепенувшейся Марине. — Он тот же я, но, как бы это сказать… Совсем другой. Вы наверняка быстро подружитесь.

Марина неопределенно кивнула. Глеб воздержался от комментариев тоже.

— Ух ты, Игорь, — отвлекся Леня и пошел к свадебной арке. Он восхищенно показывал пальцем на одного из золотых купидонов. — Ты постарался? Как здорово выглядит!

— Ты ему не скажешь, — произнесла одними губами Марина. Глеб скосил на нее смеющийся взгляд. — Я не хочу скандалов накануне свадьбы. И чтобы Леня здесь и сейчас потерял лучшего друга — не хочу тоже.

— Больно надо, — пожал плечом Глеб.

— Делаем вид, что едва знаем друг друга. Затем ты отвозишь нас сюда, в ресторан. Подаешь кольца. Набиваешь брюхо едой. И мы расходимся.

— Да-да. — Глеб скучающе зевнул, но его рот под ладонью растянулся в усмешке. — Серьезно? Так вот, значит, кто теперь тебя…

Не удостоив окончание фразы вниманием, Марина развернулась на пятах и пошла к свадебной арке, восхищаться работой Игоря вместе с женихом.

Порядком соскучившиеся друг по другу Леня и Глеб вышли из зала, чтобы дойти до хостес и вместе поделиться с ней сценарием помешенного на ролевых играх тамады. Игорь рванулся к Марине сразу, как только светлый и темный затылки исчезли за дверью и унесли с собой шумные голоса.

— Почему ты ничего не сказала? — спросил Игорь. Его тяжелая рука легла на плечо Марины.

Она коснулась его запястья холодными как лед пальцами.

— Потому что я могу это сделать. Ты понимаешь, о чем я?

Игорь понимал, и все-таки не остался доволен ее ответом.

— Да, можешь. Ты победила свое прошлое, и уже давно, но сейчас

Конец ознакомительного фрагмента.