Меня не видно изнутри

Мира Баук, 2022

Как исполнить мечту всей жизни – стать писателем, если критика вечно обламывает крылья, а тексты так и лежат в ящике стола? Алекс кажется, что проще спрятаться от суровой реальности в выдуманном мирке. Но, если бы все герои книг бежали от неприятностей, лучшие истории заканчивались бы на первой главе. Поездка в солнечный Атермонт вынуждает Алекс выбраться из «внутренней скорлупы», а случайная встреча с Аланом Делиром – её преподавателем, известным писателем, и вовсе похожа на подарок судьбы. Только порой вместо поддержки приходится получить в ответ незыблемый менторский скепсис. Можно в очередной раз расстроиться, спрятаться и замолчать. Но есть и другой выход: встретиться со своими демонами лицом к лицу и увидеть, что лучший способ справиться с проблемами – не убегать, а превратить их в творческий импульс. И написать свою историю.

Глава 5. «Правда или действие»

— Там была женщина — вся в белом. Мне, наверное, показалось…

— Север, какая женщина?

— Не знаю. Обычная такая. Только волосы очень длинные, чёрные.

Все разом обернулись на меня.

— Ты, случаем, на Алекс в зеркало не загляделся?

— А, может, «Звонок» ²⁶ пересмотрел?

— Север, а та женщина — она на четвереньках не бегала? Или вверх ногами?

— Ай, отвали, — Север нервно стукнул по рулю. Вякнул клаксон. — Говорю как есть. У меня фантазия не то, что ваша. Волосы — значит волосы. Обычная — значит обычная.

— А волосы совсем чёрные или тёмно-русые?

— Да не знаю я ниху… ху.

Он глянул на Никки, проверяя, не сработал ли её матерный радар. Радар не сработал.

— Вероника, ты её тоже видела? — Диана наконец пошевелилась.

— Никого не видела. Меня Рем отвлёк.

— Да её, кроме печенья, вообще ничего не интересует, — отмахнулся Север.

— Неправда. Я ещё конфеты люблю.

Опершись на плечо Марка, Шейла выбралась из-под пакетов с едой:

— Так, давайте вылезем из этой бочки, пока Севера опять кто-нибудь не напугал.

— Я такой херни ваще не боюсь, — бросил он вполоборота и заглушил двигатель.

До домика было рукой подать. Марк, Север и Фрэдди отправили нас раскладывать вещи, а сами остались выталкивать фургон. Фургон был старенький и небольшой, но всё-таки это был автомобиль. Я волновалась, вдруг кого-нибудь затянет под колёса? А вдруг Фрэдди? Выслушав мои размышления, Марго только усмехнулась:

— Нет, ну вы с Севером точно ужастиков пересмотрели.

Я огляделась, выискивая в темноте женщину в белом. Я же не боюсь призраков?

Остаток пути мы преодолели пешком. Никого, кроме меня, не беспокоило, что происходит позади. Даже Марго не согласилась вернуться. Так и не добравшись до местного чуда архитектуры — домика, я остановилась неподалёку и одиноко мерила шагами тропинку, высматривая во тьме ребят. Почему-то даже не было страшно. За себя.

Южное небо, оцарапанное силуэтами деревьев, заливал густой сумрак. Смешанный лес медленно затихал, кутаясь в паутину и мох. Сквозь редкий треск веток и стрёкот вечерних птиц доносился далёкий гул моря, больше похожий на белый шум.

Марго вернулась налегке, с видом ещё более скептичным, чем прежде.

— Солнышко, пойдём костёр разводить. Не хочу, чтоб ты одна в темноте торчала.

— Может, надо было с ребятами остаться? Посветить фонариком?

— Алекс, парни справятся. Это просто маленькая канавка. Ты думаешь, им впервой что ли машину из ямы выталкивать?

И в самом деле: на повороте показались перемазанные дорожной пылью Марк и Север. Они подсвечивали путь телефонами. Следом тащился Фрэдди, увешанный сумками.

Тоже мне, ослика нашли.

Поравнявшись с нами и встретив мой вопросительный взгляд, Север пробурчал, что они оставили фургон там, где он ещё мог проехать. Мимо, по-геройски выпятив грудь, прошлёпал вспотевший Фрэдди.

— Мне ни капельки не тяжело, — заметил он, сворачивая к домику.

— Проспорил — тащи. Не шаришь — так неча спорить, — заявил Север.

— И правильно — нечего, — прокряхтел Фрэдди.

— О чём речь?

— Рубус решил, что Марку слабо одному вытолкнуть фургон.

— А чего тогда вы оба пыльные? — спросила Марго Севера.

— А?.. Ах, это… Да мы там фоткались, в грязи. Брутально же!

— Дурачки вы — вот вы кто, — она с улыбкой качнула головой и потянула меня следом за Фрэдди.

Возле домика было просторно и чисто. Такое миленькое название ему не шло — он был огромным, прямо как настоящий, и пропускал сквозь дощатые стены несколько веток, полукругом огибая ствол. Домик возвели поодаль от чащи, на огромном дубе, да так бережно, что не только не повредили дереву, но и не помешали лесным обитателям. Фрэдди дал мне знак не шуметь и указал далеко вверх. Я пригляделась. В густой зелени мелькнул пушистый рыжий хвост. Затем ещё один. И ещё… Под многолетней кроной сновали белки.

Высоко вверх тянулись крупные ветви, поскрипывая под собственной тяжестью. Дерево было действительно старое, если не древнее. Одна его половина поросла мхом, а другая, голая и сухая, была испещрена неровностями и походила на причудливую каменную глыбу. В корнях его и вовсе можно было заблудиться — извилистые, путаные, они пронизывали землю, мешая ступить. Кажется, в этой путанице мелькнула мышь.

К крыльцу или же балкону домика накрепко прибили приставную лестницу, обработанную красноватой морилкой. Грубо сколоченная, с широкими ступенями, она была метра четыре в высоту и уходила ножками глубоко в землю. Я запрокинула голову, чтобы охватить взглядом всю высоту.

Вдруг на крыше домика кто-то завозился — среди веток мелькнула знакомая физиономия. Рем забрался на верхотуру. Шейла неторопливо подняла голову и прозаично посмотрела на него. Ни капельки не удивлённая выходкой, она вздохнула и глотнула воды из бутылки, которую вручил Марк.

— Рем, ты сдурел?

Рем весело поболтал ногами. Марго задорно помахала ему в ответ.

— Слезай оттуда, чучело, — сказала она ласково.

Рем передразнил её и, спустившись в считанные секунды, вытер руки о штаны. Он был в голубой футболке с принтом из плачущих тучек, надетой шиворот-навыворот. Когда я ему сказала об этом, Рем очень удивился и ответил, что всегда её так носит.

Вдруг свозь скрип старого дерева донеслось жалобное мяуканье. Я замерла:

— Ребята, тихо! Тут что ли котенок потерялся?

За спиной кто-то сдавленно фыркнул.

— Что?

Пугающе широкая улыбка расползалась по лицу Севера. Он сомкнул губы так крепко, что они побелели, и изо всех сил старался не поддаться порыву общего гогота.

— Да что такое? — мне было не до смеха. Откуда же звук?

— Сказать ей? — он глянул на Марка и Шейлу. Те зафыркали пуще прежнего, отвернувшись в стороны.

— Что сказать?

Даже Марго хихикала.

— Ох, только не говорите, что это какой-нибудь сигнал телефона…

— Не-е, не телефон… — выдавила Никки.

— Ну а что тогда?

Марго легко похлопала Севера по плечу, дескать, рассказывай. Он отбросил волосы с лица, набрал воздуха в грудь, но басовито расхохотался. Диана подала голос издалека — растянувшись на бревне у кострища, — было видно, как она закатила глаза:

— Это сойка. Они умеют подражать звукам. Мы близко к городу, так что чего тут только не услышишь. И дрель, и музыку, и детский смех…

— Ах вот оно что… А смеётесь почему?

— Жуть была месяц назад, — наконец объяснился Север. — Посреди ночи как младенец завопит! Я чуть с дуба не рухнул.

— В прямом смысле, — добавил Рем.

Он достал откуда-то булочку и стал выковыривать из неё изюм. Север отпихнул Рема в сторону от лестницы и окликнул меня. Мы поднялись в домик.

Света внутри не было. На полке у входа Север нащупал светодиодный фонарик и включил его. Фонариков было несколько. Вручив мне второй, Север показал, где на корпусе кнопка, пускающая разряд тока.

— В целях безопасности, — пояснил он. Хотя это больше пугало, чем успокаивало.

В домике было две комнаты — обе гостиные. На входе их объединял закуток, придающий планировке форму подковы. С противоположной стороны проделали два окна без стёкол. Сейчас они были закрыты деревянными ставнями. Темень.

В свете фонарика я разглядела, что ветви, извиваясь, проходят прямо сквозь комнаты. Их явно украшали не один год. Сплошь увешанные чем попало — бумажными гирляндами, оригами на ниточках, талисманами, ловцами снов с выкрашенными перьями, бусами и цепочками, уже знакомыми «капельками», пёстрыми фенечками, монетками на шнурках и цветастой бахромой ленточек, — они навевали мысли о тайной лавке магических артефактов.

Под креслами-мешками, плотно уставившими пол, едва просачивался потёртый бордовый ковролин, прожжённый в нескольких местах. Видно, на него частенько роняли сигареты. К одной из стен прилипло пестрое безвкусное панно ручной работы. Я сначала подумала, что оно служит утеплителем, но потом оказалось, что панно закрывает горелое пятно после неудачной попытки задуть свечи на торте — как это произошло, мне так никто и не признался, но с того дня друзья договорились не приносить в домик ничего горючего. Я сразу воспылала любовью к электрическим фонарикам.

Стеллаж у дальней стены доверху завалили кухонной утварью, тёплыми вещами, одеялами и пледами, коробками с консервами, снеками, старыми газетами, книгами, журналами, настольными играми, спортинвентарём и разным хламом. На нижней полке, у баррикады из свёрнутых спальных мешков стоял закопчённый медный чайник и несколько больших бутылок с водой. Во второй комнате — почти такой же — даже был раскладной стол, прислонённый к стене. Марго сказала, что его ни разу не доставали — стол занимал слишком много места.

А ещё здесь было много фотографий. Они придавали домику обжитой, личный облик. Без рамок, приколотые вразнобой цветными канцелярскими гвоздями, снимки ершились ворохом вокруг панно. Яркие, выцветшие, пересвеченные, смазанные, чёрно-белые, помятые… Поездки в фургоне и посиделки у костра. Марк с удочкой у озера. Север щурится в камеру, по горло в воде — стройная, гибкая Шейла в красном купальнике стоит у него на плечах, готовясь к прыжку. Удивлённая Вероника и исчезающий кусок торта — у Рема изо рта торчит сломанная свечка. Диана с бокалом вина укуталась в плед на увитом цветами балкончике. Фрэдди в костюме рождественского оленя. Марго в широкополой соломенной шляпе греется на солнышке перед особняком — позади неё Лили и Натан возятся с облезлой, лохматой, но очень счастливой собакой.

Марго не говорила, что у них была собака.

Стенку стеллажа обклеили рисунками с зомби, постерами компьютерных игр и ретрофильмов. Север упомянул, что эта коллекция — дело рук Фрэдди. А фотографии, кажется, развесила Марго. Слишком похоже на сериалы о подростках. Она любит, чтобы всё как в кино.

Достав из стеллажа стопку пледов, Север выпрямился во весь рост и живописно треснулся макушкой о ветку — талисманы со звоном закачались в луче фонарика. Чертыхнувшись, Север резким ударом сбил пару побрякушек и с шипением почесал голову. Судя по шраму вместо пробора в его волосах, такое случалось часто.

Север пропустил мимо ушей мой сочувственный возглас, сгрёб своими ручищами ещё что-то со стеллажа и принялся наполнять огромную корзину, привязанную кручёной верёвкой к перилам. Вместе с пледами, чайником, кружками и фонариками там оказались несколько цветных дождевиков в силиконовых чехлах, две стопочки стикеров, дешёвые шариковые ручки, и поверх всего — плоские квадратные подушки в клеточку.

— А подушки зачем? — спросила я.

— Вот просидишь на бревне пять часов, так не будешь задавать глупых вопросов, — буркнул Север и, крепко держа верёвку обеими руками, принялся опускать добычу вниз.

Так и не обогнав корзину, цепляясь за балки, я осторожно спустилась по лестнице. Марк на корточках разводил огонь. Кострище устроили на прогалине среди больших поваленных брёвен с вырезанными сидениями. Фрэдди раскладывал по ним подушки.

Полулёжа на одном из брёвен, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой после смены, Ди читала «Коллекционер» Фаулза. Она сдвинулась только для того, чтобы Фрэдди мог подложить подушку. Вероника нетерпеливо рылась в сумках с продуктами в поисках маршмеллоу, а Рем сновал рядом, сопровождая её действия несуразным возгласами. Вскоре показался Север. Он бросил Фрэдди рулон фольги — тот ловко поймал свёрток и стал быстро заворачивать в фольгу клубни мытого картофеля. У него это выходило так ладно, что я постеснялась помогать — мешать не хотела — и прошлась по округе, осматриваясь.

Марго и Шейла о чём-то перешёптывались в стороне, уставившись друг на друга как на дебатах. Похоже, разговор не был приятным. Может, Марго нужна моя помощь? Я подошла ближе, надеясь, что меня не прогонят. Они не были против.

— В чём дело?

Прежде чем Марго успела ответить, Шейла заговорщически понизила голос:

— Северу нравится Диана. У меня есть план, как ему помочь.

— А как ты это выяснила?

— Я ещё не выяснила. Но мы выясним сегодня.

— Тогда зачем им помогать?

Марго положила руку мне на плечо, останавливая. Мимо прошлёпал Марк с ветчиной и сыром, не забыв по пути одарить Шейлу плотоядным взглядом. Она подмигнула Марку и, вернувшись к разговору, важно процитировала Достоевского:

— Никто не сделает первый шаг, потому что каждый думает, что это не взаимно.

— Шейла, ты тоже любишь литературу?

— Цитаты люблю.

— Может, не будем вмешиваться? — голос Марго приобрёл несвойственный нажим.

— А что, у тебя есть аргументы против?

— Я чего-то не знаю? — меня тревожило их противостояние.

Марго и Шейла — обе — повернулись ко мне: две горгоны за игрой в гляделки.

— Молчу-молчу.

— Всё нормально. Я просто не люблю сводников, — заметила Марго.

— Только скажи, что тебя это расстраивает — и я мигом перестану.

Шейла приподняла уголки губ. Не было в этом никакой наглости — сплошное очарование. Шкодливость в ней так и искрилась. Киндер-сюрприз во плоти. Сахар с перцем. Солнечный зайчик летним утром. Вот такая она была. Я всё пыталась угадать, чего же хочет Шейла. Почему Марго не может пойти ей навстречу? Почему бы ей не сказать прямо, что не так?

Марго всё-таки сдалась:

— Ох, ну хорошо. Можешь думать, что меня это «якобы», — она изобразила пальцами кавычки, — Расстраивает.

— «Якобы» не считается. — Шейла оставалась всё такой же невозмутимой — Если бы это правда было важно для тебя, я бы ещё подумала. Но тебе ведь всё равно, верно?

— Вы совершенно правы, Ваше Дерзейшество, — устало брякнула Марго.

Ничего больше не сказав, она потащила меня в сторону кустов малины, усеянных маленькими белыми цветочками. Шейла довольно глядела нам вслед. Я всё гадала, что она имела в виду, и запуталась ещё больше, когда Марго добавила:

— Хоть бы тебя постеснялась что ли…

Видимо, она надеялась, что моё присутствие образумит Шейлу, а Шейла ждала, что я смогу расположить Марго к откровениям. Только парламентёр из меня вышел не очень.

В зарослях малины мы обнаружили затаившуюся Веронику — спрятав пустую упаковку в карман, она сказала, что ищет веточки, чтобы жарить маршмеллоу на костре.

— Марго, только не говори, что тебе тоже веточки понадобились, — вздохнула я.

Она только невинно улыбнулась.

Чай из малиновых листьев кипел в чайнике над костром, разгоревшимся в самый раз, чтобы разогнать сумерки. Пламя пылало так близко, что его тепло отпечатывалось на щеках. Картошка в фольге, выложенная серебристой горкой, ожидала своего часа — когда же отойдёт зола. Не обращая внимания на терпкий дым, кусающий глаза, мы жарили на веточках тосты и с удовольствием ими хрустели. В воздухе разносился маслянистый, подкопчённый аромат горячего хлеба с ветчиной и сыром, чад жжёной древесины и влажный лесной холод.

Марго по привычке закинула ноги мне на колени, объясняя правила игры:

— Игра называется «Правда или действие». Есть два варианта заданий: либо отвечаешь на вопрос — то есть говоришь «правду», либо выполняешь «действие».

Она указала на две пачки стикеров в корзине, которую спустил из домика Север.

— На жёлтых стикерах мы пишем вопросы, на розовых — действия. Чем безумнее и смешнее, тем лучше. Игрок выбирает «правду» или «действие» и должен выполнить задание. Если корзинка далеко, можно попросить ведущего прочитать текст на стикере вслух. Корзинку над костром лучше не таскать.

— Один раз мы чуть пожар не устроили! — трепетно воскликнула Никки — аж хвостики на голове подпрыгнули. Фрэдди многозначительно посмотрел на неё:

— Один раз? Один?! М-да…

— А кто ведущий?

— Кто всех собрал, того и тапки. Сегодня в тапках Шейла, — ответил Север.

У меня зачесалась щиколотка. Я хлопнула по ней, но поздно — комариха лакомилась давно, и теперь кожу нестерпимо жгло. Наблюдая, как я чешусь, ёрзая по бревну, так что подушка уползла в сторону, Север о чём-то вспомнил и полез в корзинку.

— Надо средство от комаров зажечь, — широко зевнув, заметил Рем.

Север посмотрел на него очень внимательно, раздумывая, съязвить или нет в ответ на этот безумно полезный, донельзя очевидный совет, и достал спираль от насекомых.

— Спасибо, — сказал он с превеликой признательностью в голосе.

Среди нас покатился тихий хохоток. Север поджёг спираль — потянулась тоненькая дымная ниточка. Вскоре комаров стало меньше, и всё же ещё один успел укусить меня прямо в лоб. Класс. Последний единорог. К Фрэдди я старалась не поворачиваться, а вот Рем, покосившись сбоку, заулыбался. Его эта картина позабавила:

— Алекс, ты теперь Избранная лесом, — Рем сунул пальцы в остывшую золу на краю кострища и чинно провёл ими над своей переносицей. — Я буду твоим последователем.

— Спасибо, — вдруг захотелось отрастить чёлку.

Окинув Рема недовольным взглядом, Север достал из заднего кармана помятую пачку сигарет и подпалил одну из них веточкой, наполовину сожжённой в пламени костра.

— Я быстро, — выдохнув через нос, он скрылся среди деревьев.

Марго и сама не заметила, как облизнулась Северу вслед, а потом продолжила:

— В конце игры мы определяем победителя — самого изобретательного игрока. Это Дерзкий Король или Королева. Мы обращаемся к нему или ней «Ваше Дерзейшество», пока не появится новый победитель. Дерзейшество априори считается во всём правым, самым умным и самым красивым.

Шейла, что с азартом рылась в стопке вещей, растопырила пальцы в знаке «Victory». Я наконец поняла, почему Рем и Марго так её называли. Выудив из стопки сложенный вчетверо джемпер, смешно подпрыгивая, Шейла стала натягивать его на себя. Марго наблюдала за её вознёй с мягкой улыбочкой, словно и не было того странного разговора.

— Мы «ходим» по очереди: слева направо. «Правду» говорим сразу. «Действия» обычно тоже, но бывают такие задания… Растягиваются аж до конца игры. У нас есть условие: нельзя выбирать только «правду» или только «действие» три раза подряд… Ди, расскажи ты. У тебя так коротко выходит.

Диана отложила книгу и вытянула к костру длинные худые ноги с угловатыми коленками. Её бледное лицо румянили отблески пламени, помигивая в стёклах очков.

— Мы не покидаем место игры — округу домика, — сказала Ди. — Не ездим в город, не вовлекаем незнакомцев и всегда держимся вместе. Не задаем вопросы на тему секса и вероисповедания. И о личной жизни других людей. Еще под запретом унизительные задания. Вообще, в любой момент можно отказаться от игры, но тогда выбываешь.

Голос Шейлы засверкал свежим ручейком:

— Есть ещё «секретные задания». На них мы рисуем букву «S». «S» это значит «secret»²⁷. Игрок читает задание, но другим не говорит, что должен делать.

— Это как? — я с сомнением взглянула на Марго. Она резковато качнула головой.

— Не волнуйся, разберёшься. Всё проще, чем кажется.

— Север, давай возвращайся — мы начинаем, — окликнула его Диана.

Она поджала ноги, чтобы Север смог пройти. Следом за ним тянулся резкий запах табака. Ди поморщилась, но едва заметно. Я бы и вовсе не обратила на них двоих внимания, если бы не спор Марго и Шейлы. Украдкой посматривая на Диану, Север стал раздавать жестяные кружки, сложенные одна в другую. Ди взяла кружку из его рук, замялась и уткнулась в книгу. Шейла умильно поглядела на них, спрятав ладони в рукавах джемпера.

— Раз опоздал, то и ходишь первый, — решила она.

— Э! Когда это я опоздал? Что за беспредел?

— Как-то ты странно произносишь: «Да, Ваше Дерзейшество», — хмыкнула Шейла.

— Валяйте, Ваше Дерзейшество. «Действие».

Север в хищном ожидании оперся локтями о бёдра, свесив кисти между ног. Взгляд исподлобья. Длинные волосы скрывают один глаз. Подушечки длинных пальцев сомкнуты. Шейла достала стикер и тут же рассмеялась. Она пыталась говорить, но сквозь смех ничего было не разобрать. Северу даже хмуриться не требовалось — он всегда так выглядел:

— Что там за мерзость? Чё заливаешься?

— «Каждый раз, когда кто-то произносит «я»… игрок должен… игрок должен добавлять: «…маленький пупсик»», — повторила Шейла, с трудом прервав хохот.

— Э-э, не интересно, — Марк даже расстроился.

— Хорошее начало, — пробормотала Диана, не поднимая глаз от книги.

А вот Север такой поддержки не оценил и тихо выругался.

— Да вы издеваетесь!

— Я… Север, давай-давай! Я-а-а… — Шейла нарочно тянула звук, чтоб его позлить.

–…маленький пупсик, — проскрежетал Север.

Вероника гаденько захихикала, глядя на перекошенное раздражением лицо брата.

— Будешь потешаться — стану называть тебя исключительно «мелкий шпендик», — пригрозил он и сердито хлюпнул чаем.

— Сам ты шпендик!

— Фрэдди, вперёд, — подбодрила его Шейла, пока эти двое не начали пререкаться.

Фрэдди дотянулся до корзинки, выудил оттуда жёлтый стикер, прокашлялся и прочёл вопрос вслух:

— «Если бы ты должен был поцеловать человека своего пола…» То бишь, парня, — пояснил Фрэдди. — «…ты бы сам его поцеловал или позволил поцеловать себя?»

Марк и Север дружно отвернулись, сделав вид, что блюют. Марго показательно прислушалась, Шейла затаилась, Никки смущённо закусила костяшку пальца, а вот Диане, ожидаемо, было плевать. Что касается меня… Было интересно, как Фрэдди целуется.

Щекотливая тема не вызвала в нём ни капли смущения. Поймав мой взгляд, Фрэдди лучезарно улыбнулся.

— Давайте, вы не будете ставить меня в неловкое положение перед нашей гостьей? — спросил он весело. — Я… м-м-м… могу назвать это задание унизительным?

— Отвечай давай! — Марго выставила перед собой смартфон и сделала снимок.

Фрэдди вздохнул. Пригладил волосы. Улыбнулся опять.

— Сам бы поцеловал. Так бы хоть подготовился…

— Фу! — скорчился Марк.

— Ае-е-е! — Шейла затанцевала на месте. — Так и знала! Я знала… Север?

— Что? Я? А… Маленький пупсик, — мрачно вставил Север.

— А он разве не должен говорить «маленький пупсик», когда сам говорит «я»? — с затаённой надеждой спросила Вероника. Север подобрал с земли веточку и переломил её.

–…маленький пупсик. Ля, нельзя как-то без этого обойтись?

И вновь никто не разделил его недовольства.

— Кажется, я понял, кто придумал вопрос про поцелуй. — Фрэдди проникновенно взглянул на Шейлу. Руки в боки. Вид серьёзный, как на собеседовании. — Что ты там знала?

— Что ты всё равно ответишь. Не откажешься. Наш латентный…

–…пупсик, — добавила за неё Ди.

— Очень смешно.

Веточка в руках Севера постепенно превращалась в щепочки. Он отряхнул ладони.

— Спасибо, Ди. Теперь это звучит ещё более унизительно.

Диана неслышно закрыла книгу и, изогнув кисть, изящным движением опустила её рядом. Потом спокойно посмотрела на Севера, не мигая.

— Север, ты порою примитивен как квадрат.

Пальцы его забарабанили по коленям. Север смутился, но всё равно стоял на своём:

— Я просто прямолинейный — прямо говорю то, что думаю.

— Ты не прямолинейный, ты бестактный.

Пришла очередь Шейлы выбирать задание. До конца игры она должна была мяукать, как только все замолкнут.

— А чего так просто? — от возмущения Рем промахнулся мимо маршмеллоу.

Он всё это время дразнил Веронику, пытаясь похитить сладость с её палочки, а тут даже потерял интерес к столь увлекательному развлечению.

— Вот я…

— …маленький пупсик.

— Ты тоже пупсик — так и быть, — согласился Рем, снисходительно глянув на Севера. — Почему мне вечно приходится отдуваться, терпеть щекотку, сидеть в кустах, кричать петухом, а она вот так просто отделывается?!

Шейла послала ему воздушный поцелуй и протянула Марку бумажку с «действием». Задание оказалось секретным. Никто кроме Марка не знал, что именно он будет делать.

Никки едва не забыла ответить на вопрос — она бдительно караулила остывающую подушечку маршмеллоу, покрытую золотистой корочкой гретого сахара. Рем не отступал.

— «Если близкий человек, например, твоя бабушка, попросит тебя убить кого-нибудь, согласишься ли ты на это?»

Насладившись лакомством, сладкоежка крепко задумалась. Пауза затянулась.

— Мяу.

— Это что — снова сойка? — я огляделась.

— Это я, — коротко отозвалась Шейла и вернулась к вопросу: — Никки, у тебя там что ли сезон вольной борьбы со своей совестью?

Вероника многозначительно прищурилась… и принялась неторопливо облизывать с пальцев сахарную пудру. Очаровательное личико оживила работа мысли.

— Вы только гляньте — ещё и сомневается! — хохотнул Фрэдди.

— Конечно, надо ведь сразу соглашаться, — смех Марка, низкий и тёплый, слился с треском пламени. Уютно запрокинув руки за голову, он с наслаждением потянулся. — Бабушкам вообще-то помощь нужна.

Север тоже не упустил возможности поддеть сестру:

— Давай, не шифруйся, мой маленький розовощёкий маньяк.

— А ты бы кого угодно придушил, — хмыкнула Никки. — И просить не надо.

— Тебя — в первую очередь, моя доставучая заноза.

— Вот его бы я точно грохнула, — она миловидно похлопала ресницами — ангел, не иначе. — Шучу. Я никого даже обозвать обидно не могу. Мой ответ — нет.

— Класс. — Марк бодро потёр ладони, поторапливая игру. — Рем?

Рему выпало весь круг поддакивать соседу слева, и как только тот заговорит, почтительно кланяться и лебезить: «Вы совершенно правы, мой лорд». Этим самым соседом оказалась Марго. Она пыталась рассказать историю о самом нелепом вранье в детстве, но с участием Рема история звучала слишком абсурдно. Мы всё хохотали и хохотали: едва один замолкал — в голосинушку заливался другой.

— Мне было пять лет…

— Вы совершенно правы, мой лорд…

— Я-а-аха-ха…

–…маленький пупсик…

— Ещё тебя тут не хватало!

— Вы совершенно пра-а-авы, мой лорд!

–…Аха-ха-ха!.. Не могу!..

— Вообще-то я миледи, — заметила Марго сквозь прерывистое завывание Фрэдди.

— Вы совершенно правы, мой лорд.

Марго с тяжким вздохом отпихнула Рема от себя.

–…Короче, я ночью…

–…маленький пупсик…

–…слизала весь крем с именинного торта Розы…

— Вы-ы-ы совершенно правы, мой лорд…

— Да заткнись ты!

— Ы-ы-ы-хы-хы-ы-ы!..

От хохота мы с Марго чуть не свалились с бревна и крепко схватились друг за друга. У меня разболелись щёки. Я крепко зажала их руками, чтобы не улыбаться. Это не помогало. Никки пришлось защекотать Рема, чтобы он хоть на секунду замолк, но Марго уже не могла остановить смех и мелко тряслась, закрыв лицо ладонями:

— Аха-ха-заткните кто-нибудь этого… ха-ха… Не могу!

— Вы-ы-ы совершенно пра-ха-ха-вы, мой лорд!

— «Прахахавы»… Хи-хи-хи, помогите-спасите! — Никки, розовенькая как ранняя клубника, едва дыша схватилась за плечо Рема и свалилась в траву за его спиной.

Задыхаясь, вся в слезах, Марго глотнула чаю, чтобы наконец перевести дух:

— Рем, я тебя обожаю.

— Вы совершенно… гы-гы… правы, мой лорд… — психика Рема несла его невесть куда. С громким гоготом он из последних сил, как раненый солдат, уполз в заросли малины.

Диана поторопила меня, пока Марго не добавила что-нибудь ещё:

— Иначе Элапс умрёт со смеху…

Марк повернулся ко мне с тостом в зубах:

— Алекф, «пвавда» или «дейфтвие»?

— «Правда».

Никки с Шейлой обменялись улыбками. Все дружно загудели.

— Ой, зря… Ой, зря… — высунувшись из куста, Рем усмехнулся и коварно потер ладошки, как муха, вынашивающая злодейский план. — Готовься к каре!

— Рем, я…

–…маленький пупсик…

–…бы на твоём месте помалкивала. Ха-ха-ха… Ой, сколько можно ржать! — устало добавила Марго. Она заслонила ладонью свет костра, выискивая Рема среди веток.

— Вы совершенно правы, мой лорд… — рыжая голова кивнула и снова исчезла.

Корзинка стояла далеко. Не хотелось идти к ней у всех на виду. К тому же от волнения дрожали не только пальцы, но и коленки. Я обратилась к Шейле:

— Достанешь вопрос для меня? Пожалуйста.

Шейла не глядя вытащила желтый стикер:

— «Твой самый глупый поступок?»

Что бы это могло быть? Как я заставила всех детей в округе перенести воду из одной лужи в другую формочками для песочных куличиков? Слишком давно и наивно. Как впервые призналась в любви — а в ответ получила только улыбку? Личная история. Или вспомнить, как я пыталась испечь сдобные булочки вместо духовки на сковороде?

А, вот оно…

— В детстве я как-то опрокинула на себя трехлитровую кастрюлю с кипятком.

— Зачем?! — Рем с драматичным криком выполз из зарослей.

— Захотела спагетти в полночь, а родители уже собрались спать. Спагетти сварила, но тяжёлую кастрюлю не удержала.

Вероника тихонечко заойкала, вскинув ладошки. Марго передёрнуло. А Шейла и Марк как начинающие медики находили в историях болезни особый интерес. Только Диана и Север обошлись без ярких переживаний и спокойно ждали продолжения.

— Ай… Наверное, ужасно больно…

Не нужно было даже смотреть на Фрэдди, чтобы ощутить полноту его сочувствия.

— Я вовремя отпрыгнула, так что ошпарило меня не всю. Но ору было — жуть…

— Ну ты даешь! — воскликнул Рем. Меня тревожил его неподдельный восторг.

— Кстати, спагетти я по-прежнему люблю. Есть по ночам — тоже.

Фрэдди рассмеялся.

— Надо было вместо киша накормить тебя пастой «alla sorrentina». В «Бельведере» туда добавляют столько моцареллы — просто объеденье! Как-нибудь исправлюсь.

— Отличная идея! — вдохновенно добавила Вероника. — Папа готовит лучше всех!.. Ой, прости, Фрэдди. Твоя мама тоже очень вкусно готовит.

— Да ладно тебе, Никки. Не извиняйся, — Фрэдди подмигнул. — Спасибо.

— А чем тебе ожоги мазали?

Глаза что у Марка, что у Рема, светились странным азартом. И если в случае с Марком я понимала причины любопытства к ожогам, то вот этот безумный блеск и радостная полуулыбка Элапса выглядели действительно пугающе. Шейла это тоже заметила и энергичным жестом поторопила Диану, пока мы не переключились на разговоры о травмах.

— «Ты больше любишь делать что-то на спор или спорить о том, что делаешь?»

Ди поразмыслила, неторопливо повторила вопрос себе под нос ещё раз, хмыкнула и поправила на переносице тонкие круглые очки:

— Вообще-то ни то, ни другое.

— Надо всё-таки что-то выбрать, — напомнила Её Дерзейшество.

Диана неосознанно поглядела на Севера, потом на Марго — ноздри её раздулись.

— Тогда выберу сделать что-то на спор.

— Вот это наш человек, — Марк с глубоким, и, конечно, совершенно притворным, уважением поклонился. — Ди всем даст фору. Север, давай, не ссы. Повеселимся.

Марк прицельно запустил в него картофелиной. Поймав клубень под шорох фольги, так же метко бросив его обратно, Север потянулся, сложил пальцы в замок и довольно хрустнул костяшками. Ди поморщилась. Он того не заметил и, подумав, выбрал «действие».

— «Сидеть как олень весь игровой круг», — фыркнула Шейла.

— Да сколько можно, ядрён орех! — возмутился Север. — Я… маленький пупсик… не хочу выглядеть как олень!

— Почему «как»? — вставил Рем со смехом, забираясь на бревно как наездник.

— Я тебя урою… маленький пупсик… — пробурчал Север, но всё же поднял палочки с земли и приставил их к макушке точно рожки. Мы покатились со смеху.

— Ушами ещё пошевели! — прыснула Вероника. — Хорошенький!

— Мозгами лучше пошевели… — булькнул Север.

— Какие мы нежные…

Что такого сделала Никки, что Север был с ней так груб? — неизвестно. Время от времени его переклинивало. Никто Севера за язвительность не осуждал, но мне почему-то всё равно было стыдно за его непрестанные, хоть вроде бы и шутливые, колкости.

Фрэдди должен был соорудить скульптуру человека напротив из подручных средств. Одноглазая шишка на кривых тоненьких ножках-веточках, с юбочкой из лопуха, с пышным бантиком-маршмеллоу, оказалась портретом Вероники.

— А что, похожа! Красотка! — выдавил Марк, оценивая работу мастера.

Все так хвалили работу Фрэдди, что Никки расстроилась. Север неожиданно проникся её страдальческим видом и глазами, полными слёз, прошёлся вокруг костра и сел рядом. На время он сунул один «олений рог» в карман, и освободившейся рукой в знак утешения потрепал сестру по макушке. Никки вздохнула и с обидой глянула на Фрэдди:

— Пощады тебе не будет!

— Ну пощади, — ласково попросил Фрэдди.

— Ну ладно.

— Чудо-выхухоль, — не сдержался Север, и всё понеслось по новой.

— А ты вообще молчи, хохлатый олень! — обиделась Никки.

— Лупоглазая руконожка!

— А ты, а ты… свиноногий бандикут!

— Щас забодаю, — примирительно пробасил Север.

— Рога не потеряй, маньяк, — она показала язык и мигом скрылась в кустах малины.

Север нырнул следом. Медленно повернув голову туда, где оба исчезли, невзирая на доносящиеся издалека вопли и гоготание, Диана устало заворчала:

— Рекламная пауза…

Марк и Шейла торжественно чокнулись чашками.

— Когда у этих шальных батарейка сядет, дайте знать, — Ди вернулась к чтению.

Шейла пожала плечами и нырнула за вопросом. Было слышно, как она озадачена:

— Гм… «Ты когда-нибудь дралась с девушкой? За что?»… Надо подумать…

Север мигом вернулся на место, а Марк и вовсе уставился на Шейлу как отощавший усталый путник, отыскавший оазис. Ответ был не таким эротичным, как бы им того хотелось, и Шейла, не уделив должного внимания поползновениям Марка, невозмутимо рассказала, как они с Марго подрались в первый день в школе, а потом до самого выпуска сидели за одной партой.

Я попыталась представить эту картину. Неугомонная Марго вполне органично вписалась в образ девичьей драки, а вот Шейла почему-то нет: очень уж она была лёгкой в общении. Острой на язык — да, может быть, но никак не драчливой.

— Странно, — подумала я и поняла, что брякнула слово вслух.

— Что странно? — спросила Шейла. — Что мы подрались?

— Не-е, — у меня запылали щёки, да вовсе не от костра. — Не ожидала, что вы с Марго сидели за одной партой. Думала, Марго и Фрэдди такие неразлучные друзья…

Они переглянулись. Я сделала глоток чая, чтобы успокоиться.

— А что такого? Ты в школе все годы сидела рядом с одним другом?

— Эм…

Лицо моё дёрнулось. Зачем я вообще заговорила? Поставив кружку и растерев пальцы, будто согревая их, я потянула время. Марго молча наблюдала. Она хорошо знала, в чём дело, и была готова помочь, но я решила, что справлюсь сама:

— Со мной вообще никто не хотел сидеть. А если приходилось, мы обычно не разговаривали, или меня просто дразнили. Но чаще просили отсесть подальше.

Север огорошено моргнул — лицо его стало ещё более хмурым, чем обычно.

— Почему?

— Если бы я знала, почему — наверное, у меня были бы друзья.

— Алекс, за что тебя дразнили? — голос у Никки был очень грустный. Чувствительная, понимающая, она трогательно глядела на меня, сложив ручки на груди.

— Самое худшее из прозвищ, что у меня были — это моё имя, — голос показался каким-то хрипло непослушным и чужим.

— В смысле, твоё имя? — ещё мрачнее отозвался Север.

— А што такого в имени Алекш? — Рем пытался зубами открыть пачку орешков.

— Ничего такого, — я поджала губы.

Друзья молча переглянулись. Диана прикрыла книгу, заложив страницу мизинцем, и уставилась на меня — в глазах проснулся неподдельный интерес.

— Оно рифмуется с чем-то обидным? — спросила она.

— Нет, «Алекс» не рифмуется. Просто с моим именем связана одна история, из-за которой одноклассники постоянно потешались надо мной.

Вдаваться в подробности не хотелось. Пересказывать историю детских страданий — тоже. Мы отлично проводили время. Зачем портить такой вечер нытьём и жалобами? И хотя любопытство едва начало набирать обороты, хотя Фанаты с нетерпением ожидали продолжения, только Фрэдди и Марго обратили внимание, как меня потряхивает. Фрэдди громко покашлял, принимая огонь на себя:

— Над моим именем тоже все в школе смеялись. Шейла с Марго, наверно, помнят. Когда мы изучали римскую мифологию, весь класс звал меня «Жулик». Моё имя Меркурий, — а бог Меркурий покровительствует торговцам, жуликам и ворам, так что ребята сочинили байку, будто я помогаю маме обвешивать покупателей. Знаешь, Алекс, вот вроде несусветица такая, а прозвище прицепилось. И если бы Ри вовремя не вспомнила про Фрэдди Меркьюри, не подсадила бы всех на Queen, так бы меня и кликали Жуликом до выпуска.

Значит, я не одинока в этом. Фрэдди светло, ободряюще улыбался, хотя воспоминание ничуть не было приятным. Он поведал о своей боли, защитил меня от расспросов. Оттого признательность ему становилась всё глубже. Меркурий. Красивое имя.

Вдруг меня неприятно осенило — слишком часто эта фраза звучала из чужих уст. Моё имя хвалили, не представляя, как оно мне невыносимо. Пусть уж лучше будет Алекс — просто, понятно, без лишних вопросов. Я привыкла к нему, но это произошло не сразу.

— Слушай, золотце, — наплевав на исповедь Фрэдди, Север пристально, настойчиво глянул на Марго из-под бровей. — Может, ты тогда насчёт Алекс объяснишь?

— Слишком много «правды», золотце, — передразнила его Марго и обняла меня одной рукой. Встретив отпор, от нетерпения Север всё пуще раздражался:

— Опять девчачий сговор… И как же тогда вас звать, Ваше Высочество?

Его наезд меня насторожил.

— Алекс, как и прежде, — пролепетала я едва слышно. — Пока никто не знает, что значит моё имя, издеваться не выйдет.

Ребята молча переглянулись. Лица у них были как на подбор. Мы сделали перерыв, отправившись, кто куда: погулять, набрать ещё еды, поболтать друг с другом или просто молча выкурить сигарету.

Забравшись на крыльцо домика, где было тихо и темно, я наблюдала с высоты за общей картиной: Марго залезла на соседнее дерево — не такое огромное, как дуб, но тоже внушительное, и, галочкой зацепившись за ветку ногами, повисла вниз головой.

— Всё! Вот, видите, до чего вы меня довели? С вами повесишься со скуки.

— Вы посмотрите на неё. Никто Ваше Сиятельство не развлекает? — спросила Ди.

— Да!

Марк и Север, поспорив друг с другом, пытались закинуть кеды Севера на высокую ель — кто выше, а потом сами же ползали вокруг ствола в попытках их достать. Диана меланхолично прислонилась к лесенке, скрестив руки на груди, и молча созерцала. Вероника пританцовывала и напевала что-то шутливое про брата и рога, то и дело уворачиваясь от брошенных им шишек. Шейла растянулась на бревне, подложив под голову университетскую куртку Марка, и объедая пару веточек молодой черники. Фрэдди неподалёку беседовал с Ремом. Оба были неожиданно серьёзны и не смеялись.

Внутри одной из комнат на полке с припасами был припрятан мешочек орехов. Пока никто не видел, я набрала оттуда чуть-чуть фундука, чтобы покормить белок. Уселась на краю площадки, держась за ограждение, и, свесив ноги, болтала ими в прохладном ночном воздухе. Среди ветвей танцевали пушистые хвостики, но ни одна из белок не спустилась за угощением. Пришлось грызть орехи самой.

Снизу показался Фрэдди. Он ловко забрался на крыльцо и отряхнул штаны.

— Отсиживаешься в уголке, застенчивый цветочек?

— Какой цветочек? — я внимательно проследила в темноте за губами Фрэдди — вдруг мне что-то не так послышалось? Они чуть мерцали в полумраке, тая улыбку.

— Застенчивый цветочек. Тот, что прячется в тени, в укромном, неприметном местечке, подальше от толпы и солнечного света? Так говорят о людях, что предпочитают компании одиночество, — Фрэдди замер, положив руку на перила. Пальцы едва заметно сжали балку.

Фрэдди попал в точку. Я не ответила — смущение выдавало меня с потрохами, и вместо этого пожаловалась на неудавшееся знакомство с белками. В ладони осталась пара орешков. Тоскливо вздохнув, я отправила их в рот.

— Пытаться подружиться с лесными белками летом — дохлый номер, — объяснил Фрэдди. — Совсем не то, что с парковыми. Эти не жалуют людей. Вот зимой подкармливать — другое дело. Хотя ты вряд ли просидишь здесь так долго.

Фрэдди подал мне руку, намекая, что пора возвращаться. Я взялась за его тёплые пальцы, и, поднимаясь, задержала их в своих немного дольше, чем требовалось — ноги затекли от неудобного свешенного положения. От притока крови их остро закололо.

Я поблагодарила Фрэдди сквозь болезненный смех и размялась, прежде чем спуститься по лестнице. Спокойный, уравновешенный, вежливый — Фрэдди улыбался мне, и улыбка эта говорила, что всё в порядке. Такой дружочек-пирожочек, тёплый и мягкий как утренний тост. Пытаясь поддержать беседу, я несла какую-то чушь о белках. Меня словно прорвало. Поток речи хлестал изнутри. А потом в одну секунду разум переклинило, и слова вдруг растерялись. Мы в полной тишине спустились вниз.

Фрэдди подал руку и помог мне спрыгнуть на землю, а потом машинально, похоже, по давней привычке, с ободрением похлопал по спине — так по-домашнему, будто знал всю жизнь. От его прикосновения всё тело пробило дрожью. Либо это было уловкой, либо чистой наивностью, но Фрэдди почему-то решил, что я замёрзла, и набросил на мои плечи свою кожаную куртку — тяжёлую и тёплую. С одной стороны, жест личный, который мне пока не хотелось принимать, а с другой — слишком уютно, чтобы отказываться.

— Оу, погоди секунду! — воскликнул Фрэдди и осыпал меня новой порцией мурашек, аккуратно запустив руку во внутренний карман.

Оказалось, он хочет достать портативную колонку, скетчбук и карандаш. Довольно оценив, как я кутаюсь в его куртку, Фрэдди вернулся на место и стал возиться с колонкой. Север, неотрывно следивший за нами ещё от лестницы, как-то зловеще хитро, понимающе подмигнул. В ответ я пожала плечами и чуть не споткнулась.

Вдруг лицо Севера странно перекосило — он услышал первые ноты заунывной мелодии:

__________

Боль, что мог я причинить —

Стыд внутри —

Только время притупит.

Вся любовь, что я украл,

Меж сердец засияв,

Утекла.

Всё, что сделать я хотел,

Лишь рушить смел.

Боюсь строить заново.

__________

— Рубус, а нельзя чё-нить повеселее?

— Вот колонку принесёшь — хоть венгерский марш ставь.

__________

Всё не исправлю,

Но скажу, как мне жаль.

Разве я

Хоть чуть-чуть тебя узнал?

Я так скучаю…

Мир без тебя мне мал.

Как же так

Друга детства — потерял?

__________

«Друга детства…» Может, Фрэдди пытался что-то этим сказать Марго? Ни она, ни он себя не выдавали. А не едет ли часом у меня крыша? Почему мне везде и во всём мерещатся тайные символы?

Алекс, это просто песня.

Да, просто песня, которую включил Фрэдди.

Однако он всё же сменил музыку. Над костром покатились замысловатые народные мотивы на современный лад. Фрэдди опять взял скетчбук, поглазел на чистый лист и, вращая карандаш в паузах, принялся что-то чертить. Марго зверски мучила пакетик чипсов, который не хотел открываться. Вдруг взглянув на меня, она так и зависла.

Наверное, со мной что-то было не в порядке, потому что Марго настойчиво потянула меня за руку, усаживая на бревно, придвинулась поближе и зашептала:

— Алекс, все это видят, не только я… — голос её потонул в шуршании упаковки.

— Что? Что видят?

Ребята в самом деле посматривали с интересом. Я в куртке Фрэдди. Фрэдди тяготеет к заунывным романтическим песням. Марго хрустит чипсами. Картина — во!

Марк выбрал «правду». Он статно оглядел окружающих, заложил руку за спину и вальяжно выставил ладонь перед собой:

— Ваше Дерзейшество, не окажете ли вы такую честь — лично выбрать для вашего суженого замысловатую желтоцветную бумагу, дабы не приходилось ему нижайше кланяться сему плетёному изделию?

Шейла весело рассмеялась. Она отвесила такой же картинный поклон, насколько было возможно сделать это сидя, радостно чмокнула Марка в щёку и передала ему из корзины нераскрытый стикер. Довольный поцелуем, Марк прочёл задание громко, с чувством, и уже после понял, что именно произнёс:

— «Парням стоит брить волосы под мышками, а также грудь и ноги? Или их бреют только… женоподобные мужчины?»

Марк посмотрел на нас как на неандертальцев, тщательно выискивая в круге автора вопроса. Возмущение одолело его. Он запыхтел, подбирая слова. Трагично скрючил пальцы.

— Да вы чего? Какие бритые подмышки? А ноги?! — Марк натянуто улыбнулся, — Вы серьёзно что ли? Тьфу, ужас какой!

Ди, усмехнувшись, подперла подбородок рукой:

— Марк у нас проповедует бодипозитив. ²⁸

— Такие вопросы после разговора о поцелуях с мужиками, — он покосился на Севера. — Смерти моей хотите?

Рем от смеха опять сполз с бревна, и пока Никки проверяла, не хватила ли его лихорадка, всё-таки умудрился умыкнуть маршмеллоу с её веточки. Разобидевшись, Вероника отказалась продолжать игру, но так как её задание оказалось очень кстати — устроить себе гнездо из подручных средств — нахохлилась в кучке пледов и пригрозила сидеть там до конца своих дней.

— Теперь ты в безопасности, моя маленькая наседка, — улыбнулся Север. Он наконец с упоением сжёг ненавистные «рожки» в пляшущем пламени.

Никки запустила в него подушечкой маршмеллоу, но снаряд не долетел и, отскочив от плеча Фрэдди, пропал в пламени костра. Разочарованно воскликнув, сластёна подобрала ноги, обняла их ручками и с печальным вздохом устроила голову на коленях. Чтобы её развеселить, Рем выбрал «действие». Он ужасно, невыносимо изобразил старую капризную дверь, при каждом движении издавая противные нестройные звуки — один в один настоящий скрежет.

— Ты меня бесишь, — забрюзжал Север. Всё лицо его сморщилось. — Прекрати.

— А-а, так он, значит, не дверь изображает, а тебя… — хмыкнула Диана. — Ворчун.

Идея пришлась Рему по душе. Он притворился дверью ещё раз, только теперь протяжный скрип вышел низким и глухим, до того похожим на голос Севера, что тому пришлось снова выйти покурить.

Марго добралась до корзинки и теперь внимательно изучала стикер:

— «До конца игры привязать любого игрока к кусту». Начинается… Кто это придумал? Нельзя было написать что-нибудь попроще, вредители?

— Вон Север не в курсе — его привяжи, — лукаво посоветовала Никки.

Марго подмигнула ей, быстро скатала стикер в ладонях и щелчком пальцев пульнула шарик в огонь. Бумага мгновенно почернела и рассыпалась. Пока Шейла неразборчиво объясняла Никки что-то насчёт правил игры, Марго сходила к малине за новыми веточками и снова устроилась у костра, согревая руки.

Похолодало. Мы укутались в цветные пледы. Фрэдди разлил новую порцию чая по кружкам, и так как буйное пламя наконец поутихло, зарыл картошку в подостывшую золу. Ребята вовсю пользовались отсутствием Севера. С мечтательными улыбками они вспоминали, как в прошлом году Север проспорил Марку желание — весь вечер, запинаясь и матерясь, декларировал романтические стихи. Погружённая в образы прошлого, Марго тепло прижалась ко мне и с ностальгической улыбкой глядела в звёздное небо.

На лес опустилась тёмная летняя ночь. Я как следует укуталась в куртку Фрэдди. Холодный свежий ветерок просачивался под одежду сладкими ароматами трав, земли и ягод. Костёр плясал в объятиях народных песен. Бурдон колёсной лиры полнил поляну вдохновением, словно пришёл из старинных легенд о лесных духах и языческих ритуалах. Захотелось поскорее вернуться к истории графа де Лисса и Энни, и пока не настала моя очередь в игре, я выводила прутиком на земле замысловатые кракозябры.

Как же быть с любовью графа и служанки? Если писать искренне, правдоподобно — счастливого финала не будет. Никаких браков между знатью и прислугой. «Джейн Эйр», конечно, приятное исключение, но это же не четырнадцатый век. Как часто сказки случаются в реальной жизни? И уж тем более в настоящем, а не сказочном средневековье?

Столько страданий, разбитых сердец из-за условностей, созданных самими людьми… Разум не находил утешения. Если писать серьёзную, не голословную историю, ни о какой сказке не могло идти речи. Создать трагедию с драматическими переживаниями, ураганной любовью и безысходностью? Разве люди и так недостаточно страдают? Они терпят несправедливость, боль, страх — и то же самое будут видеть в книге? Кому лучше от такой «настоящей» истории?

Обойтись без препятствий и проблем в книге нельзя. Это так. Но что будет, если пойти против правил? Как грустно, что счастливая жизнь для нас — только вымысел. То, как в жизни не бывает. Неужто дело в том, что мы не любим, когда всё хорошо? Нам от этого скучно или злит чужая радость? «Так не бывает». Неужели в мире нет ни одного счастливого человека, который бы не страдал? Почему все страдают?

Рассказать о противостоянии влюблённых закосневшей среде, обществу и культуре? Наверняка так бывало, только никто о таком не кричал направо и налево. Если примеры были, их наверняка погребли под горой благочестия. Согласно историческим источникам, свадьба де Лисса и Энни не состоялась. Не была ли она легендой, вымыслом? Оба исчезли накануне — и это всё, на чём я могла строить догадки. О дальнейшем история умалчивает.

Переписать финал реальных событий? Историки сожрут меня с потрохами. Или всё же сказка? Магический реализм? Исторический роман? Пойти по следам Шекспира?

Ох, я понятия не имею, как со всем этим быть.

Я мечтала просто рассказывать историю. Не думать о реальном мире, о его правилах, но и здесь они поджидали на каждом углу. Парадокс: начать писать книгу для того, чтобы сбежать от реальности — ради эскапизма, но вновь и вновь возвращаться к давлению шаблонов и серой повседневности, ещё и царившей несколько веков назад.

Меня опоясывало странное давящее ощущение. Решив, что проголодалась, я положила прутик и потянулась за поджаренным хлебом с сыром и ветчиной — одним из многих, сложенных у кострища на замасленном, почерневшем от сажи листе фольги.

Лес покачнулся. Ладони больно ударились о сухую шершавую землю. Оклик, больше похожий на кряканье, вырвался из груди. Я свалилась перед костром на колени — прямо под носом оказался сбитый носок высокого кожаного берца. Просаленные шнурки, крепкие грубые подошвы, испачканные травой и грязью, да и размер великанский. Север вернулся. Я взглянула наверх — с этого ракурса его рост показался бесконечным. С недоумением изучив открывшуюся картину, Север сделал шаг назад. Я осторожно оперлась на ноющие ладони и села на землю. По ней тянулась верёвка. Первое время Фанаты не понимали, что происходит, а потом до нас дошло, и мы, не сговариваясь, захохотали…

— Алекс, кто тебя перестраховал? — фыркнул Марк.

— Хи-хи-хи… — Никки указала на меня. Палец трясся от смеха.

Вокруг моего пояса болталась верёвочная петля — не слишком тугая, но достаточно плотная, чтобы не спадать. Я дёрнула за свободный край верёвки — она тянулась к кусту малины, что дрожала от каждого моего движения, рассыпая лепесточки белых цветков. Марго без сил упёрлась руками в колени и смущённо пофыркивала. Глаза хитрющие. Вот кому взбрело в голову породнить меня с малиной…

— Так это ты?! — если бы не мешал Север, вставший между нами столбом, я бы дотянулась до Марго и обняла её, но получилось только сесть на корточки.

— Я-а-а!..

Надо же — повязала верёвку так аккуратно, что я даже не почувствовала.

–…маленький пупсик… — вздохнул Север. От него резко повеяло табаком.

— Предательница, — я попыталась освободиться от верёвки под далёкий шелест листвы, но потерпела неудачу — узел был завязан на совесть. — Марго!

— Я любя! — она с неразборчивыми, по большей части театральными оправданиями отскочила в сторону, поближе к Рему, чтоб я точно не добралась.

Шейла и Марк со смеху накренились вбок и схватились за руки, чтобы удержаться на месте. Фрэдди беззвучно покатывался, спрятав лицо за скетчбуком. Марго тихонько утёрла слёзы в уголках глаз, чтоб не смазать макияж:

— Прости, Алекс, но ты единственная могла потерять бдительность. Остальных так просто не проведёшь.

— Отвяжи меня! — под общий свист я направилась к злополучному кусту.

— Не вздумай! Дай камеру включу, — гогоча, вклинилась Вероника.

— Вероника, уж от тебя я…

–…маленький пупсик… — смиренно добавил Север.

–…не ожидала.

— Это ты зря, — Север дал Марго «пять». — Как раз Никки придумывает самые дурацкие задания вроде этого.

Я в шутку пригрозила Никки пальчиком, в одиночестве присела около малины и, сдерживая смех, от которого тряслись руки, принялась с ворчанием развязывать узел.

— Ну что ты бухтишь. Смешно же — прям как в кино, — подбодрила меня Марго.

— Тогда беги за границу кадра, потому что, как только я освобожусь от этой чёртовой верёвки — тебе крышка.

— Я помогу, — вдруг серьёзно произнёс Фрэдди. — Играйте дальше пока.

Явившись ниоткуда, он принялся за узел. Ловкие, перепачканные графитом пальцы легко и быстро продевали петли верёвки друг через друга. Я взглянула в его расслабленное лицо.

Так близко. Дыхание касается моей щеки. Руки проникают под тяжёлые полы куртки. Прикосновения щекочут талию, словно нас вовсе не разделяет тонкая ткань футболки.

Я внимательно разглядывала Фрэдди и постепенно примирялась с вторжением в личное пространство. От его неторопливости, деликатности стало так спокойно, что даже процесс начал мне нравиться. Фрэдди оценил, что в этот раз «гусиная кожа» несмотря на куртку, никуда не делась, и негромко пробормотал:

— Милая северная девушка, похоже, вас беспокоят вовсе не морозы.

— Ай, да ладно, это пустяки. Мне не холодно… В смысле, прохладно… но ничего. В общем, спасибо, — я лепетала нечто бессвязное, наслаждаясь исходящим от Фрэдди запахом корицы, ванили и краски, приправленным дымом костра.

Марго с улыбкой оглянулась на нас. Я ответила ей красноречивым взором. Не она ли это подстроила? От детективного расследования меня отвлёк вопрос Шейлы:

— Алекс, «правда» или «действие»?

— «Правда». Прочитай, пожалуйста, вопрос вслух. Не дотянусь с этим поводком.

Шейла выхватила из корзинки жёлтый стикер, бегло проглядела текст, застыла и, кажется, даже покраснела. Справившись с собой, она медленно подняла глаза:

— Алекс… — проникновенный голос было едва слышно. — «Ты влюблена сейчас?»

Я приросла к земле, к планете, к верёвке, и к пальцам Фрэдди намертво.

Это что, вопрос такой?

Фрэдди замедлил движения. Он с волнением поднял голову и неловко взглянул на меня. Губы его приоткрылись. Потом перевёл взгляд на Шейлу — красноречиво приподняв брови. Она помахала стикером в ответ: «Таково задание». Окинув взором замерших в ожидании друзей, я гадала, на самом ли деле на стикере такой текст или это личный интерес, но выражать недоверие не хотелось. А вдруг это обидит Фрэдди?

Марго так и не отвернулась от нас. Помогать в этот раз она не спешила — уверена, этот вопрос Марго сама была бы не прочь задать.

Ты влюблена сейчас?

Всего на секунду — но навзничь выбившую меня из равновесия — в памяти возникла фигура мистера Делира, склонившегося над книгой. Его затенённый профиль, слегка скрытый волосами, неторопливый голос, уверенное движение пальцев по строчкам, крупные вены, проступающие под смуглой кожей…

Я забыла, как дышать на виду у всех. Фрэдди не шевелился. Сердце зашлось дробью.

— Я… не знаю.

— Маленький пупсик, — Север попытался приглушить фразу, но голос не слушался. Когда все обернулись на его громкий бас, он хмыкнул. — Я должен.

Сам того не ведая, Север помог мне выждать паузу. Я улыбнулась ему, невольно скользнула взглядом по лицу Фрэдди, полному ожидания и любопытства, и добавила:

— Мне нравится кое-кто, но я пока не уверена.

— Ха! Мы это быстро выясним! — Марго зажала нос и перешла на гнусавый голос пронырливого репортёра. — В Атермонте секреты долго не живут. Оставайтесь с нами!

Мы рассмеялись: кто искренне, кто для виду, но тут я вспомнила рассказ Вероники о свидании бакалейщика и цветочницы, и мне стало не до смеха:

— Звучит пугающе, между прочим.

Мирно подмигнув, Марго послала мне воздушный поцелуй. От вопросов будет не отвертеться… Фрэдди заметил наши перемигивания, но только хмыкнул. Наконец путы ослабли, и тёплые пальцы коснулись моей руки, напоминая, что можно идти.

— Спасибо, Фрэдди.

Он только вежливо кивнул и вернулся к зарисовкам.

Я смотала верёвку, прежде чем сесть на место. Диана проводила меня долгим выразительным взглядом поверх книги. Она была наблюдательна и явно отметила, с каким облегчением я освободилась: но вовсе не от верёвки, а от всеобщего внимания. Неловко схватив хлеб, до которого так и не добралась из-за падения, я принялась за еду. Фрэдди, в отличие от меня, не переживал по пустякам. Пока ребята шутили на тему вездесущих городских сплетен, он спокойно заполнял скетчбук, и постепенно тема сошла на нет. Игра продолжалась — настала очередь Дианы.

— Каким был лучший день в твоей жизни? — прочла Шейла.

Ди не раздумывала долго. Закрыв книгу, она ответила негромко, но прямо:

— Когда маме сказали, что рост метастазов удалось остановить.

Всё помертвело и затихло — даже сам лес. Веселая музыка в полном безмолвии звучала жутко. Я не слышала раньше о том, что мама Дианы больна, и не представляла, что сказать. Посочувствовать или отвлечь? Хотя друзья давно и хорошо знали Ди, никто из них не заговорил, не поддержал её. Рем перестал улыбаться.

Это был единственный раз, когда Диана упомянула в разговоре маму. Ди не говорила о матери, ей это было трудно. Они с Марго понимающе переглянулись, и от их молчания потянуло чем-то личным, но мрачным. Я сосредоточилась на Фрэдди, но и он не двигался.

— Мяу, — виновато протянула Шейла. — Прости.

— Ничего, — Диану было едва слышно. Она сразу перевела взгляд на Севера.

— Действие, — сказал он слегка растерянно.

Шейла отыскала в корзинке розовый стикер:

— Поцелуй в губы любого из присутствующих, — замявшись, она тут же добавила: — Сестра не в счёт.

В мгновение ока макабрическая тишина превратилась в бессвязный набор возмущённых возгласов. Север вспыхнул как спиртовая горелка, взвинченный до предела:

— Ты совсем что ли?! Что за беспредел?! Ты откуда-то знаешь, что там написано?

— Да? А ты уверен? Или, может, струсил? — Шейла выпрямилась, манерно сложив руки на груди. Теперь она до зубного скрежета напоминала школьную заводилу.

— Вот щас как возьму и поцелую тебя — будешь знать, как козни строить!

— Э-э! Ну-ка! — пробасил Марк, покровительственно обнимая Шейлу одной рукой. — Ты думай башкой-то своей, что говоришь.

— Дамы, спокойно, — вклинился Рем.

— Любого из присутствующих, да, Марк? — поддразнила его Вероника.

Они с Ремом дружно прыснули. Рем вытянул губки трубочкой и громко зачмокал в пустоту.

— Пусть лучше меня тогда поцелует, — насупился Марк, сжав кулаки.

Марго вступилась за Севера:

— Шейла, послушай, он прав. На этот раз, правда, перебор.

— Если тебя что-то волнует, скажи об этом — я не умею читать мысли, — Шейла елейно уставилась на неё. — Это игра. А задание — только задание. Север всегда может отказаться, если это такая непосильная ноша для него. Или я не Дерзейшество и я не права?

— Север, не слушай ее, — Вероника уже не издевалась. Видимо, поняла, к чему всё идёт. Слова прозвучали поразительно душевно в адрес человека, который саму её вечно поддевал по поводу и без оного.

— Чего вы так переживаете? Он же всё равно этого не сделает. Север у нас волк-одиночка, — Шейла чинно устроилась на подушке.

Рем нахмурился, пораздумал… Видно, уловил логику в её рассуждении. Он закивал. Север косился по сторонам в ожидании поддержки, но Марго больше не встревала. Фрэдди отгородился от Севера скетчбуком, не на шутку напрягшись:

— Слушай, у меня конечно был вопрос про поцелуй с парнем, но ты это… Не смотри на меня так, ладно?

— Ай, не мели чепухи, Рубус! — махнул Север. Он резко выдохнул и, собравшись с духом, повернулся вправо.

Книга в руках Дианы так и осталась закрыта после ответа на вопрос о матери. Ди не двигалась, не смотрела на Севера. Он приблизился к ней в безмолвном ожидании. Она испытующе глядела на костёр, ковыряя тонким бледным пальцем потрёпанный корешок «Коллекционера». Мы опять молчали — что будет дальше? Решатся ли они на поцелуй?

Наблюдая за Дианой и Севером под милое мяуканье Шейлы, я не сразу обнаружила, как отвисла челюсть. И если бы Марго не прикрыла мне рот, даже не задумалась бы об этом. Вот уж действительно — сцена фильма. Только, кажется, Марго не была этому рада.

— Ди, просто откажись, и задание будет выполнено, — обалдело прошептала Вероника, от волнения прижавшись к Рему, но ответа не последовало.

Ди повернулась к Северу и посмотрела на него.

Придвинувшись к ней, Север наклонился, ласково обхватил ладонями голову Дианы и осторожно коснулся губами её приоткрытых губ. Поцелуй, недолгий и целомудренный, повис в воздухе как туман. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем они отстранились друг от друга. В тусклом свете костра я увидела, как бледное лицо Дианы обрело свекольный цвет, и шёпотом обратилась к Марго:

— Похоже, Ди впервые покраснела с той минуты, как мы познакомились.

— По-моему, она впервые покраснела с той минуты, как родилась.

Пальцы Марго оцепенело сжимали край пледа.

Наконец Север поднял голову и обвёл нас взглядом, предостерегая от насмешек и шуточек. Никто и не думал подтрунивать. Рем как-то очень уж довольно притих. Шейла могла бы ещё раз мяукнуть, но словно сама не ожидала, что поцелуй произойдет. Никки мечтательно и слегка ошалело улыбалась — будто после экскурсии по шоколадной фабрике. Фрэдди закусил карандаш. Он ощутил на себе мой взгляд и одарил меня плутовской улыбкой. Я знала Диану и Севера всего ничего, но и меня их поцелуй выбил из колеи.

Всегда сдержанный, даже в чём-то равнодушный Север вдруг потерял самообладание. Он часто дышал. Взгляд его стал совсем иным. Робко облизнув губы, не шевелясь, Север что-то невнятно пробормотал. Диана смотрела на него снизу, всё ещё красная от ушей до кончиков пальцев. Север коснулся её плеча, как бы извиняясь, и медленно отстранился. Оба застыли в замешательстве, гадая, что теперь делать.

Не говоря ни слова, незаметно для других, Марго уплыла в темноту. Я последовала за ней — осторожно, чтобы не потревожить. Ступив под сень деревьев, она ускорила шаг и направилась в сторону моря, где едва различимый шум волн становился отчётливее. Я включила фонарик. Тонкий яркий луч позволил разглядеть под ногами хоть что-то. Земля, покрытая мхом, подлеском, низенькими растениями, таила ямки, норы, канавки и прочие неровности. Деревья подступали ближе, плотнее. В белом свете влажно поблескивала кора. Лес пронизывал ночной холод. Как же хорошо, что Фрэдди одолжил мне куртку.

Марго не заметила, что я следую за ней, или просто не оборачивалась. Движения её становились всё тяжелее, увереннее. Юркие тени у земли бросались врассыпную — потревоженные зверьки спешно прятались. Распуганные птицы исчезали у верхушек деревьев. Одна из них, метнувшись из зарослей, шумно захлопала крыльями, заставив пригнуться нас обеих. Вскрикнув, Марго тихо выругалась и, сердито пнув попавшуюся под ногами шишку, отправила её прямиком в пушистую сосну. Землю осыпало иглами.

Я неловко ковыляла по неровной земле, то и дело проваливаясь в мягкий шуршащий мох. Когда я её наконец догнала, Марго курила, зябко сгорбившись у старого ясеня.

— Марго, что происходит? — спросила я, погасив фонарик.

— Всё нормально.

Глаза не привыкли к темноте. Пришлось полагаться на слух. Я всё же разобрала, почувствовала, как Марго поёжилась. Звякнули пуговицы, зашуршала ткань — она крепко запахнула джинсовку и скрестила руки на груди. Облачко сигаретного дыма замерцало в тусклом лунном свечении. Было темно и неуютно, но лесные звуки не обнаруживали вокруг ничего враждебного. Затлел оранжевый огонёк на кончике сигареты.

— Ты сама не своя, — сказала я.

Она не ответила. Такой я Марго никогда не видела. Я беспокоилась о ней, но не знала, что делать. Неловкость встряла между нами, мешая сблизиться.

Похоже, я совсем её не знаю. Марго так растерялась! Она напустила равнодушный вид, но и дураку понятно, что это не просто дружеское недовольство сводничеством Шейлы. Была на то причина куда серьезнее, а я, занятая собственными переживаниями, так и не спросила Марго о её чувствах.

— Всё нормально, Алекс, — повторила она и подняла голову, чтобы снова выдохнуть дым в небо. — Я просто удивилась… и немного злюсь, ведь мы всегда были друзьями.

У меня внутри всё похолодело — что я сделала не так?

— Фанаты — друзья, а не пары, — объяснила она, и страх ошибки ненадолго отступил. Фанаты… Так дело не в нас двоих. — Хотя Марк, конечно, всю картину смазал…

— Почему ты не стала мешать Шейле? Ты ведь могла…

— Я не хочу говорить об этом. Что случилось, то случилось.

Если Марго хоть что-то разглядела в кромешной тьме, её мой хмурый укор нисколько не впечатлил. Она сделала вид, что никакой проблемы нет:

— Пора возвращаться.

— Марго…

— Пожалуйста, пойдём.

Со злости я ускорила шаг, обогнала её, оставив позади, и тут же пожалела об этом. Надо было остаться, обнять Марго, утешить, найти слова поддержки. Уверить, что Север поцеловал Диану только из-за задания, что ещё не всё потеряно. Рассмешить, отвлечь, разговорить… Был десяток вариантов помощи, но замкнутость Марго — вид непривычный, неестественный, отдалил меня от неё. Она не подпускала меня. Такого раньше не бывало.

Я боялась тянуться к ней, словно она укусит как раненый зверь, посмей задеть за больное. Нераскрытая тема осталась подвешенной точно сигаретный дым в холоде ночного леса, и как только мы ушли оттуда, чувство стыда нахлынуло на меня. Я поступила сгоряча.

Путь обратно словно бы растянулся вдвое. Я возвращалась медленно, уныло подсвечивая дорожку фонариком, и надеялась, что Марго вскоре догонит, но так и осталась в одиночестве. К счастью, свет костра служил надёжным ориентиром — иначе заблудилась бы. Наконец ступив на поляну, наполненную смехом ребят, я отыскала Фрэдди. Он вращал в пальцах карандаш. Заметив меня, Фрэдди хотел подняться, пойти навстречу, но я покачала головой, останавливая его, и подошла сама.

— К Марго сейчас лучше не лезть, — шепнула я, присев на бревно полубоком.

Фрэдди держал скетчбук на коленях. Он запечатлел наш вечер у костра. При должной доработке из скетча могла бы получиться атмосферная книжная иллюстрация. Фрэдди перенёс на бумагу самые значимые, яркие подробности: неудобные изломы позы Севера, манекенную неподвижность Дианы, кривляния Рема, детскость Вероники, нахохлившейся в своём «гнезде». Неприкрытые нежности Шейлы и Марка…

Марго всё ещё занимала своё место на его рисунке, загадочно улыбаясь и щурясь от света костра — её фигурка и лицо были проработаны подробнее остальных. Этот образ Фрэдди чувствовал как никто другой. Я бы даже заревновала, не изобрази он и меня рядом с Марго: черты передал общими штрихами, но точно и бережно. Сравнивать просто глупо.

— Вау… — протянула я.

— Нравится? — Фрэдди взглянул на меня с неуверенной улыбкой.

— Ты здорово рисуешь.

— Спасибо.

Он вырвал рисунок из скетчбука и протянул мне.

— Фрэдди, ты что! Это же твоя работа.

— Это просто скетч. Я ещё нарисую. Держи. А то я решу, что тебе на самом деле не нравится. Что ты похвалила меня просто так.

Я могла сказать прямо, что Фрэдди рисует бесподобно, но постеснялась — вдруг он примет эти слова за личную симпатию? Моё тёплое отношение и без того было очевидно.

В ту же секунду я встретила взгляд Шейлы, притаившейся под плечом Марка. Возможно, она думала о том же, но вскоре переключилась на перешучивающихся Веронику и Рема. Что ж, главное, что в центре внимания сейчас не Марго.

Она вернулась во время хода Фрэдди. Вопросов никто не задавал. На меня Марго не смотрела, на Шейлу — тем более, и, занявшись маршмеллоу, старательно нанизывая сладкие подушечки на веточку, выражала только одно желание — чтобы её оставили в покое. Надо было всё-таки убедить Марго поговорить, помочь ей открыться, а я не стала даже пробовать и сбежала как последняя трусиха.

Разве ведут себя так настоящие друзья?

Мы пытались играть дальше. Выходило ужасно. Диана и Север друг друга в упор не замечали. Марго залипла в телефоне. Фрэдди насчёт выпавшего вопроса отшутился: заявил, что если по случайности придёт на свидание в тапочках, то оправдается, будто хотел сделать его более уютным. Но шутки звучали неестественно, вопросы — натянуто, а слова — шаблонно. Даже детская песенка в исполнении Шейлы показалось какой-то грустной.

Марку выпало «действие» все свои фразы заканчивать выражением: «Ибо так было предначертано», однако никто больше не горел желанием общаться, и пару минут неловкое молчание нарушала только Шейла — ещё более неловким мяуканьем.

Когда настал звёздный час Рема, кажется, уже никто не верил, что вечер может закончиться хорошо. Если бы Рем не смог разрядить тухлую обстановку — не смог бы никто. Развернув стикер со значком «секрет», он хитренько ухмыльнулся и попросил минуту тишины. Мы затаили дыхание в предвкушении:

— Итак, леди и джентльмены! Добрый вечер! Добрый вечер! — Рем раскланялся под ленивые аплодисменты — Поистине волшебный вечер, не находите? Ах, эти весёлые пирушки на свежем воздухе… Сама природа пропитана любовью и едким ароматом дыма, от которого слезятся глаза — что может быть лучше?

Никки звонко расхохоталась. Рем просиял и заговорил уже смелее:

— Сегодня в концертной программе вас ждёт самый лучший, невзъерепенный, распрекракслекс, супер-мега-пупер тренер по спортивному дыханию! Встречайте!

Марк и Фрэдди громко, фальшиво, но всё же весело завопили в знак поддержки. Шейла и Вероника переглянулись, да как завизжат — один в один фанатки на ковровой дорожке. Покосившись на Марго, что всё же чуть приподняла голову, я бодро похлопала. Рем опять раскланялся:

— И поэтому… Дамы и господа, мальчики и не очень, имею безграничное, ошело-о-омительное счастье представить вам несравненного… СЕБЯ! Встречайте — главный фанат воздуха на планете, неповторимы-ы-ый и всеми любимы-ы-ый, славный Ре-е-ем Эла-а-апс по прозвищу «Реми Безумный», также широко известный под псевдонимом «Рыжий чахлик» или, как его кличет достопочтенная леди Вероника, «Фу-у-у, Рем, отстань!»

Губы Марго дрогнули в улыбке. Разогретая публика дошла до пика ожидания.

— Давай, Рем! — крикнула Вероника, помахивая веточкой. — Вперёд!

Началось действие в трёх частях.

Подбежав к Диане, Рем уставился на её нос, подождал пока все станут нетерпеливо выглядывать из-за его спины, а потом с важным видом измерил пальцами расстояние от её носа до своего и заявил:

— Ты недостаточно быстро дышишь! Плохо стараешься! Используй нос! Используй нос!!! Ты сможешь! Вдо-о-ох!!! В-ы-ы-ыдох!!! Вдо-о-ох… Вы-ы-ы-ыдох!

Её тихий хохоток Рема не устраивал:

— Почему я не слышу сопения?! Вдо-о-ох!!!

Диана спрятала лицо за книгой.

— Рем, отстань, — промычала она. В голосе слышалась улыбка.

— О-о-о! Это что — вызов?!

Недовольно топнув, Рем прислушался к дыханию присутствующих. Затаился… Подкрался к Северу и недоверчиво уставился на него:

— Ах, ты, воришка! Я знаю: ты украл спортивный инвентарь. Выдохни сейчас же!

И стал бесстрашно хлопать Севера по спине, будто тот серьёзно подавился. К счастью, Севера разобрал смех. Я едва держалась, глядя, как Рем жадно и глубоко, до одури всасывает кислород. Рыжий строительный пылесос на ножках.

Дышит и смеётся. Дышит и смеётся. А потом уже не дышит — некуда, — но всё равно ржёт. Поглядит на нас да загогочет пуще прежнего. Марго держалась-держалась, и тут её как понесло… От смеха по щекам покатились слёзы. Из-под пальцев, укрывших лицо, сверкает истерическая улыбка. Едва набрав воздуха, Рем сорвался на сиплое протяжное хихиканье как у старой сумасшедшей гиены. Видок у него был диковатый. Глядя, как Рем сползает на землю, уцепившись за бревно, мы попадали рядком и выли от смеха так оглушительно, так долго, что с деревьев стали падать шишки.

— Чуваки, у меня уже голова кружится, — выдавил Рем на последнем издыхании и распластался на спине, мучительно схватившись за ребра. — Не могу я…

— Маленький пупсик, — хрюкнул Север.

— Так и быть, мой пупсик… — Рем пополз прочь.

Диана, тихонько икнув, обняла книгу обеими руками. Марк, весь красный, вспотевший, обмахивался ладонью: в глазах его от хохота полопались сосуды. Кое-как вытерев слёзные протоки щепотью, Марк поднялся на ноги и попросил минутку внимания, но так и не дождался, пока все замолкнут.

— Фух… Предлагаю… хе-хе-хе… не доигрывать, — с трудом выдавил он, — Думаю, все согласятся, что Рем сегодня победил… Ибо так было предначертано.

Бедняга Рем всё ещё хохотал. Он не мог даже толком ответить на бурные овации. Припудренный с ног до головы землёй и сажей, присыпанный опавшими листьями, веточками и иглами, Рем с трудом выставил вверх указательный палец и благодарно потряс им в воздухе.

Мы вернулись домой далеко за полночь, но сна не было ни в одном глазу. Непреодолимая сила звала, тянула меня вверх, на крышу, прочь от уютных спален и мягких кроватей. Эта сила звалась Марго.

Я была здесь впервые. Стеклянный купол обсерватории выступал над крышей огромным заледеневшим пузырём. Его охраняли две остроконечные старинные башни, соединённые длинным некрытым валгангом — крепостным каменным проходом с большими зубцами по краям.

Ровненькие спящие улочки Атермонта были как на ладони. Оранжевый свет витых фонарей поблескивал среди ветвей и изгородей, настраивая поток мыслей на самотёк. Я стояла у края валганга, опершись на зубец, и умиротворённо рассматривала беззвёздный, испещрённый огнями пейзаж, когда за спиной скрипнула дверь.

— Не включай свет, — велела Марго. Я последовала за ней.

Марго подняла пультом многослойные механические рольставни. Они с гудением сомкнули чёрную зубастую пасть вкруг стекла точно древний Кракен. Низко нависший бархат ночи превратился в кромешную искусственную тьму. Я опустилась на мягкий пуфик — один из множества в обсерватории, но передумала садиться и сползла на пол, устроив на пуфике лишь голову. Под ладонями шоркнул жёсткий ковролин. На предплечье мне легла лёгкая холодная рука. Отыскав мои пальцы в темноте, Марго крепко сжала их.

Несмотря на ноющую боль в ладонях после падения, я пожала её руку в ответ. Я надеялась, что беспокойство отпустило Марго. Хотелось верить в это. Я долго ждала, что Марго заговорит, признается, что её волнует, но молчание затянулось. Тогда я спросила:

— Что происходит между тобой и Шейлой?

— Да ничего не происходит. Глупости всякие, как всегда.

Её отстранённость снова окатила меня холодом. Я решила, что больше не стану спрашивать. На этот раз твёрдо. Она дважды оттолкнула меня.

— Только не уходи, ладно? — вдруг попросила она. Голос её дрожал.

Я убедила Марго, что никуда не собираюсь, и она опять замкнулась в себе.

Вспыхнул луч проектора, но комната по-прежнему была в полумраке. Запрокинув голову, я ожидала увидеть на куполе очередной фильм, выбранный Марго, но обомлела. Мерцающая проекция космоса наполнила черноту, точно мириады игл проткнули вселенную насквозь и допустили к нам этот бледный, бессмертный и поразительно живой свет.

— Марго, это…

— Я знаю, да.

— Как ты умудряешься это делать?.. Я так тебя люблю… Ох… Ну ты поняла. Не в том смысле, если что.

— Не парься, поняла. Я тоже тебя люблю.

Примечания

26

Фильм ужасов 2002 года, ремейк японской киноленты. Режиссёр Гор Вербински

27

(англ.) Секрет, тайна.

28

Бодипозитив — движение, выступающее за принятие естественных физиологических особенностей тела вне зависимости от стандартов красоты и моды.