Красный волк. Проклятый остров

Мира Армант, 2023

«Красный волк» – дебютный роман Миры Армант. Молодой король объединённого королевства на острове Пэй оказывается вовлечен в странные и ужасающиеся события, переворачивающие всю его жизнь. Кто тому виной: огромный волк со шкурой красного цвета, являющийся ему во снах с самого детства, или загадочный молодой путник, который оказался могущественным колдуном? Захватывающий мир «Красного волка» увлечёт вас и не оставит лицом к лицу с устрашающей бездной иллюзий, одиночества, надежд и мифов, которых в реальной жизни развелось куда больше, чем в литературе – даже фантастической. Книга вырывает читателя из-под власти этих монстров, предлагая момент мыслительной остановки и преодоления темноты потока окружающей жизни.

Глава X

На целую неделю в замке воцарилось мнимое спокойствие. Серый, поселившись в дальней северной башне, не появлялся никому на глаза. Слуги, что относили ему еду, шептались по углам о загадочном чужестранце, но этим всё и ограничивалось. Лиам проспался и через день после причастия короля вновь появился в храме, исправно неся службу и присматривая за вездесущими незримыми монахами. Морис, хоть и ходил мрачнее тучи, ни словом не напомнил Льенару о ночном происшествии. На него навалилась куча рутинных дел и поглотила его с головой. Правда, в кабаках и притонах девочки спрашивали друг друга: «Куда это запропастился молодой Хранитель?» А молодой Хранитель по ночам, когда никто не видел, пользуясь положением, по два-три раза поднимался тайным ходом в трапезную короля и заглядывал через приоткрытую дверь в спальню. Льенар неизменно спал крепким сном. Сам же король за дневными делами забывал о своём госте, но с наступлением ночи мысли о Сером, живущем в башне, возвращались и омрачали его. Однако его и влекло к нему, и пару раз он почти послал за ним, но что-то останавливало. Наступления сна он жаждал, как избавления.

Прошла ровно неделя. Льенар ворочался в постели не в силах уснуть. Наконец, не выдержав, он рывком вскочил с постели, наспех оделся и через потайной ход спустился на улицу. Дежуривший монах Джордж, надёжный как стена, спал, пристроившись в углу — сон настиг его за минуту до того — и не заметил ухода короля.

Проскользнув вдоль стен, Льенар достиг северной башни. На самом верху светилось одинокое узкое окошко. Взлетев по винтовой лестнице, король остановился у двери, ведущей в комнаты колдуна. Постояв, успокаивая сердце, он расправил плечи и распахнул дверь. Король вошёл с видом хозяина, зашедшего на кухню проверить кухарок.

Сидевший на перевёрнутой корзине в одной длинной рубашке и потрёпанных штанах чернокнижник грел свои худые руки, протянув их к пылающему камину, и даже не оглянулся. Сейчас он выглядел как простой человек: усталый и безобидный. Король не мог знать, что за мгновение до его прихода Серый вытащил из-под себя тень. Теперь она причудливо танцевала на каменных стенах.

— Как ты? Всем доволен? — спросил Льенар, стоя в дверях.

По-прежнему не оборачиваясь, Серый ответил:

— Я привык жить скромно. Мне много не надо. Прикажите, чтобы еду больше не носили. Я ем мало. Но я бы не отказался от одеяла, по ночам становится прохладно, и камин не прогревает такую роскошную спальню.

Король подошёл к постели Серого. Грубые, некоторые даже не до конца отёсанные доски, наспех сколочены в подобие кровати. Укрывался гость, видимо, плащом, подаренным Льенаром.

— Кровать вполне удобная. С виду она может показаться грубой, но спать на ней одно удовольствие.

— Я вижу, — кивнул король.

— Можешь попробовать, — с усмешкой сказал Серый, не оборачиваясь.

Льенар подошёл к столу, на котором стояла корзина с чёрствым хлебом и мутной бутылью молока, разведённого водой. Несколько подгнивших луковиц стыдливо виднелись на дне.

— У меня есть стол, стул, пергамент, чернила. Я сплю на постели, крыша над головой. Есть мой друг — камин. Мы с ним ведём по ночам беседы. Эти беседы согревают меня и развлекают его. Есть котелок — в нём я готовлю отвар из трав, припасённых в твоих лесах. Бодрит.

Льенар достал из корзины бутыль с молоком и подошёл с ней к Серому.

— Почему не сказал мне? — спросил король и взболтал мутную водицу. — Это с псарни! Моих собак поют таким молоком. Костей тебе случаем не приносили?

— Ты запретил мне приходить к тебе.

— Я тебя умоляю! Когда ты спрашивал разрешения, делать что-то или не делать?

— Мне казалось, я ясно дал тебе понять о своём к тебе отношении.

— Завтра выгляни в своё окно, — король откупорил бутыль и подошёл к окну, — Ты увидишь, как плотник болтается на верёвке, а кухарке отрубят руки.

Он выставил бутыль в окно и вылил молоко.

— Или нет! — бутыль полетела следом за молоком, — Пойдём! Переночуешь сегодня в моих покоях. Завтра тут наведут порядок…

— Нет! Я с тобой не пойду! И не нужно казней!

— Поверь, я не знал… — извиняясь, обронил Льенар.

— Это ничего! — чернокнижник поднялся с корзины и подошёл к королю.

Рука его снова потянулась к лицу Льенара, но на этот раз он не пытался отстраниться. Серый погладил его по голове и сказал:

— Я знаю, что ты не знал. И всё это неважно. Ты и так мне даёшь достаточно и даже больше.

Серый взял Льенара за плечи и заглянул в его глаза, как смотрят в глаза детям, когда хотят их успокоить. Король отвёл взгляд и выскользнул из рук колдуна.

— Оставайся здесь, если хочешь. Завтра я проверю, как тут наведут порядок. Так и быть, казнить никого не буду, — Льенар лукаво улыбнулся, — Пока только выпорю. Как тебя зовут? Узнаю я наконец?

— В колдовской практике имя — ключ к личности человека, издавна принято хранить имена в тайне и не открывать их посторонним. Это ритуал знакомства.

— Не совсем понимаю тебя… Я не посторонний.

— Древнейший и глубинный смысл этого обычая: «Я верю, что, зная моё имя, ты не причинишь мне зла». Знать имя человека — значит знать его судьбу. В древности люди думали, если написать своё настоящее имя перевёрнутыми буквами, то можно изменить жизнь, но нет…

Повисла неловкая тишина, но чернокнижник, тряхнув длинной чёлкой, резко сказал:

— Пообещай, что никому не скажешь?

— Обещаю, — тревожно сглотнул король.

— Моё имя — Марк. Сейчас сказал это и сам не поверил! Давным-давно на свет появился мальчик, и его назвали, — он смаковал своё имя, — Марк! Меня так не называли уже более ста лет… Однажды, когда возраст неумолимо перевалил за двести, я перестал считать, да и незачем уже. Сотня лет больше, сотня лет меньше!

— Более двухсот лет?! — Льенар изумлённо уставился на Серого, — Но на вид ты немногим старше меня!

Колдун подошёл к огню, размял руками свои плечи и устало произнёс:

— Когда столько живёшь на этом свете, узнаёшь людей и становишься жестоким. Что триста лет назад, что сейчас всех заботит одно и тоже: деньги и власть. Люди завистливы, глупы, безжалостны друг к другу, скупы и бессердечны. Причём с детства. А если нет — они должны такими стать, иначе их сожрут. И ведь жрут! Шестьдесят лет назад я был в одной стране за Чёрными Горами. У тамошнего короля рос сын. Чудный мальчуган, — Марк улыбнулся своим мыслям, — Нежный, умный ребёнок. В следующий раз я увидел его через тридцать лет… Он стал королём. Как изменила его жизнь под небом Говера! Что с ним стало! — он покачал головой, — Каждый вечер… Слышишь? Каждый вечер! Он развлекался тем, что заставлял провинившихся в чём-нибудь слуг драться друг с другом на смерть. Голыми руками. Когда один из них падал без сил, король радостно вскакивал, хлопая в ладоши. И сам перерезал горло проигравшему. Победителя прощали. А если кто-то отказывался участвовать в поединке, с него сдирали кожу… С живого! Вот так! Знаешь, ещё что? Если провинившихся не было, старший дворецкий назначал их!

— Прости, — Льенар замялся, — Я ни в коем случае не хочу спорить с человеком так долго живущим… Но…

— Ты хочешь сказать, я гребу всех под одну гребёнку?

— Я знаю людей верных и чистых сердцем. Храбрых и справедливых!

— Морис, например? — ухмыльнулся Марк.

— Хотя бы! Да, и не только!

— Зависит от того, где и как растёт роза. Если за ней ухаживать, поливать, удобрять, обрезать отцветшие бутоны, оберегать от сорняков и тли, на зиму укрывать от мороза, она вырастет прекрасным сильным растением с множеством крупных соцветий. Но! Если садовника нет… Некому ухаживать за розой… Она или погибнет, или переродится в шиповник. Сильный, крепкий, но безобразный. Его цветы ничего не стоят. Только очень стойкие избегают такой участи.

— Значит, люди, по-твоему, хотят денег и власти?

— Даже те, кто в этом не признается. И те, кто это уже имеют. Они просто боятся это потерять. А кто не боится… Обязательно потеряют! И Морис такой, — Марк поднял руку, останавливая несогласное возмущение короля, — Такой-такой! Забери у него власть! И, может, не завтра, но он приведёт под твои стены армию мятежников. Или сопьётся с горя.

— А ты? Золото и власть тебе не интересны. — Льенар хмыкнул. — Чего ты хочешь?

— Чего я хочу? — вопрос удивил Марка, — Чего может хотеть трёхсотлетний старик? — он опустился на край кровати, упёршись руками в колени.

В этой усталой позе, в сгорбленной спине его, во взгляде, устремлённом в никуда, Льенар действительно увидел старика.

— Покоя, — уверенно сказал Марк. — Я устал ходить по свету. Я хочу преклонить свою голову. Найти место, где смогу жить в покое. А что такое покой? — спросил он сам себя, — Покой — это защита. Покой — это когда не ждёшь удара в спину каждую секунду. Ты никогда не видел, как дерутся воины Периамских гор? Нет? — Льенар покачал головой, — Они встают по двое, спина к спине. Когда спина прикрыта, каждый из них в два раза сильнее. Их с детства так приучают. Ещё мальчишками их связывают ремнями и так тренируют. Они учатся действовать как один воин. Не мешать друг другу и всегда чувствовать спиной товарища. Так они делают не только когда их окружили враги. Даже в простом бою они действуют так же. Один бьётся, другой отдыхает.

Марк замолчал. Провёл ладонями по лицу, словно снимая паутину:

— У нас есть, что предложить друг другу. Мы могли бы, как периамские воины, прикрыть друг другу спины. Твоя власть. Мои возможности. Я бы получил покой, а ты усилил бы своё положение. Тебе ведь тоже нужна помощь…

— Возможно. Возможно, ты прав. Может быть, однажды мы смогли бы довериться друг другу. Недостижимая роскошь для меня… Полагаю, и для тебя тоже. Теперь я знаю твоё имя, будем считать это первым шагом на пути доверия.

— Ты разумный правитель. Не по годам разумный, — чернокнижник поднялся с постели, подошёл к молодому королю и провёл большим пальцем от его носа до виска, будто стирая невидимые слёзы.

— Тебе пора идти. Приходи завтра вечером, обсудим, как нам быть.

— Завтра… — эхом отозвался Льенар, кивнул и вышел прочь, едва держась, чтобы не броситься бегом вниз по лестнице. Очутившись под тёмным небом, он вдохнул холодный воздух полной грудью и отчего-то засмеялся, закрыв лицо руками.

Невидимый в тени стены отец Лиам в ужасе закрыл рот рукой.

Льенар не стал таиться и прошёл в свои покои не через тайный ход. Караул брякнул доспехами и распахнул двери. В трапезной его поджидал Морис.

— Чего не спишь? — бросил король, проходя мимо него к дверям спальни.

— Был у него? — Морис поднялся и пошёл за другом, — Почему один? Рискуешь!

— Нисколько! — весело ответил Льенар, на ходу снимая камзол, — Теперь у нас есть с ним договор.

— Сделка с нечистым? — хмыкнул Хранитель, — И какова цена? Твоя душа? Или, может, и моя заодно? Или Фортресс?

— Прекрати! — Льенар упал на постель, — Цена — его покой.

— Ладно! А что за услуга?

— Скажи мне, Морис! — король приподнялся на локтях, — Кто распоряжался подготовкой комнаты для М… Серого?

— Почём мне знать? Я распорядился монахам. А уж дальше… Не моего ума дело. У меня хлопот поважнее, — и он провёл пальцем по горлу.

— Как именно ты распорядился? — прищурился король, — Помоги мне с сапогами, — он вытянул ногу.

Морис покосился на сапог, но тут же принялся его стаскивать:

— Я сказал… Не помню, кто был из монахов… Но я сказал: «Подготовьте для Серого комнаты в северной башне».

— Всё?

— Всё! — Морис держал в руках снятый сапог, — Да что не так-то?

— Зная, каким ты можешь быть коварным и циничным, можно предположить, что это твоё распоряжение. Или монахи от неприязни устроили. Или плотники.

— Я не пойму, что не так? Что устроили? — Морис принялся стаскивать второй сапог.

— Это не кровать. Это ящик для картошки.

По лицу Мориса пробежала короткая усмешка.

— Неужели нельзя было поставить готовую кровать? Зачем надо было из досок колотить чёр-те что? А?!

Льенар встал с постели и принялся ходить по комнате, всё больше возбуждаясь, пока не перешёл почти на крик:

— Вместо кровати — гроб. Постели не дали. Пол голый… Что, ковры кончились? Вместо еды помои! Кто носит ему еду?

— Мальчики с кухни.

— Морис! Я не хочу искать виновных. Знаешь что? Я всю эту вину возьму на себя!

Льенар подошёл к другу вплотную и посмотрел ему в глаза.

— Я лично! Лично! Прослежу за выполнением моего приказа! Покои Серого привести в порядок! Всё лучшее ему! Постель, еду, одежду! Завтра перед закатом я поднимусь к нему и проверю! Если увижу, что меня ослушались — полетят головы! — Король вырвал сапог из рук Хранителя.

— Будет исполнено, Ваше Величество! — Морис поклонился, и в его поклоне не было издёвки, — Могу я идти?

— Да! — крикнул Льенар.

Морис поклонился ещё раз и вышел из спальни, аккуратно закрыв за собой дверь. Он не пошёл к себе, а направился в штаб братства. Монахи у дверей приветствовали его и пропустили внутрь. Лиам молился на коленях перед миниатюрным алтарём.

Морис коротко приложил руки к губам и сел за стол. С минуту он молча ждал, играя желваками и глядя перед собой. Потом схватил со стола бутыль, налил себе полную чашу, выпил, не отрываясь, до дна и снова налил. Монах, стоявший в углу, вышел через заднюю дверь и вернулся с жареной куропаткой на блюде. Он молча поставил закуску перед Хранителем и вышел из штаба. Морис с отвращением отодвинул куропатку и снова выпил.

Кряхтя, Веко Ока поднялся с колен и, сев рядом с Морисом плечом к плечу, подвинул ему свою чашу. Хранитель налил, и они выпили, не чокаясь.

— Когда я был ребёнком и жил ещё в Эсборе, — вдруг начал Лиам, — Я нашёл в лесу волчье логово. Там был всего один волчонок. Ну, ты знаешь, такой уже… подросток. Не беспомощный. Но очень слабый. Не могу сказать, что мне стало его жалко… Мне просто стало интересно, смогу ли я его приручить. И я взял его домой, принёс на руках. Пока нёс, он все норовил лизнуть меня в лицо. А я хохотал. И, знаешь, я чувствовал, как его сердце билось у меня под ладонью. Часто так: тук-тук-тук! Я знал, что отец не разрешит держать дома волка. Но всё равно нёс. Отец, скорее всего, прибил бы его. На что я надеялся?! — Лиам взял в руку чашу. — Налей ещё.

Морис налил Веку и себе, а когда они выпили, Лиам продолжил рассказ:

— Вот. Но отец ушёл в море. Он ходил не на утлой лодочке. У них с тремя братьями была отличная шаланда, и они уходили на неделю. Как раз тем утром они отчалили. У меня была целая неделя, и я старался не думать, что будет потом. Мать только лишь пожала плечами, и я отнёс волчонка в сарай. Я напоил его молоком, принёс вяленой рыбы, устроил подстилку. А наутро мать позвала меня. Все цыплята, штук двадцать, наверное, были передушены.

Морис посмотрел на Веко и вздохнул. Он уже понял, к чему тот клонит.

— Мой волчонок порезвился ночью на славу.

Лиам взглянул в глаза Хранителю, в уголках глаз его блестели слёзы.

— И что ты сделал?

— Я? — Лиам уставился в стол, — Взял мешок. Вытер им сопли. Усадил в него волчонка. Завязал верёвкой и отнёс на пирс.

— Оставил на пирсе?

Лиам покачал головой.

— Утопил?

— Попросил соседа. Он тогда вернулся, чалили лодку. Как сейчас помню, — Веко пробасил, изображая соседа, — «Что это у тебя там, Лиам? Котята?» — и ответил сам себе писклявым голосом, — «Нет! Это волчонок!». «Кто-кто?».

— Понятно…

— Он тоже не смог. Отнёс к себе. Построил вольер. Назвал его Счастливчиком. Я заходил проведать волка. Тот радовался, когда я приходил. Я приносил ему воблу, очень она ему нравилась. Волчонок жил у него года три. Пока не загрыз четырёхлетнюю дочку…

— Господи…

— Он разбил волку голову молотком. Потом пошёл в сарай и повесился. Дурак! У него остались ещё две дочери. Мой отец, как мог, помогал им. Нас самих в семье четверо детей было. Да и остальные в посёлке помогали. Вдова пошла работать в бордель. Сифилис сожрал её и старшую дочь лет за пять. Младшая пропала.

— Лиам! Меня так просто не возьмёшь! — Морис повернулся к нему всем телом, — Я не цыплёнок!

Веко пристально посмотрел в глаза Хранителю:

— Но я по-прежнему тот мальчик, что принёс домой волка.

Хранитель и Веко Ока беседовали долго. Когда закончилась первая бутыль форгийского, они приступили ко второй. Морис ходил из угла в угол, размахивая руками, и с волнением пересказывал разговор с королём:

–… лично! Прослежу за выполнением моего приказа! Всё лучшее ему! Постель, еду, одежду! Завтра проверю! Если ослушаются — полетят головы!

— Не скажу, что он получил всё лучшее, — усмехнулся Лиам, — Но жаловаться на еду и постель точно не было повода. Я назначил к Серому брата Гарри. Ты знаешь, этот смышлёный не упустит из вида ничего. Он следит за Серым, за теми, кто к нему ходит, за тем, что ему носят, во сколько тот ложится спать и что выносят из башни в ночных горшках. Горшки, кстати, выносят не каждое утро. И вот сегодня прибегает его послушник и кладёт передо мной красную фасолину. Я аж подскочил…

— Чего кладёт? — Морис подавился вином.

— Фасолину… красную. Ты не знаешь! — отмахнулся Лиам, — Условный знак «Бегом ко мне».

Морис сел на стул и выставил руку вперёд, останавливая рассказ Лиама:

— Тебе не кажется, что вы заигрались в эти знаки и тайны? Ну ладно там пальцы гнёте, каблуками стучите… Ленточки эти… Теперь ещё фасоль! Как дети! Сами не путаетесь ещё? Записку бы передал, ну, или на словах.

— Мори-и-ис! — пьяно протянул Веко, хитро улыбаясь, — Бежит послушник… Ты ему: «Стой, паразит! Куда бежишь?». «Меня брат Гарри послал к Веку, велел фасольку передать». Что ты поймёшь?

— Что вы чокнутые!

— Правильно! — Лиам было захохотал, но серьёзно продолжил. — А фасольки-то разные бывают… Красные, белые, неспелые; половинки вдоль и поперёк. Ещё можно две фасольки послать… Белую и половину красной поперёк…

Дверь открылась без стука. На пороге стоял тот самый послушник — посыльный брата Гарри. На молодом парне не было лица.

— Что? — прищурив один пьяный глаз, покосился на вошедшего Веко.

— Ваше Преосвященство! Брат Гарри мёртв…

Лиам и Морис вскочили, опрокинув стулья, и выбежали из комнаты, бесцеремонно оттолкнув послушника в сторону. Тот побежал за ними крича: «На стене… У башни! Слева от башни!».

Когда они поднялись на стену, там уже было человек пять монахов и столько же стражей из дозора. Брат Гарри лежал на спине с широко открытыми глазами. Первые снежинки ложились на белки его глаз и на оскаленные зубы и не таяли. Правая рука его скрывалась под другим телом, навалившемся сверху. Ещё поднимаясь по лестнице, Лиам и Морис слышали возбуждённо спорящие голоса, но при их появлении они стихли. Монахи и стражники расступились, и Морис, присев у тел, приложил пальцы сначала к горлу монаха, потом к горлу второго трупа.

— Холодны как камень, — доложил Морис, — Что случилось? Переверните этого! Кто он?

Двое стражников перевернули тело, лежащее лицом вниз.

— Вилли? — вырвалось у Мориса, — Это Вилли?

— Вильям Брок! — доложил один из гвардейцев, — Капитан королевской стражи.

Рука брата Гарри сжимала оклс, вошедший по рукоятку в грудь Вилли, но и рука капитана не отпустила короткий клинок, пронзивший сердце монаха. Грубые переворачивания тел не заставили их мёртвые руки выпустить оружие.

На лестнице послышался топот ног и крики: «Ви-и-и-лли! Я бегу! Ви-и-илли! Погоди! Вилли!»

— Это Ноэль. — сказал один из стражников.

Все гвардейцы приготовились к появлению долговязого Ноэля, и когда тот выскочил на стену, обхватили его со всех сторон, скрутили руки и отобрали меч.

— А-а-а! — грохотал Ноэль, — Твари! Убили Вилли! Поганые монахи! Я вас всех порву! Всех! Отпусти меня! Отпусти! Дайте мне их! А-а-а-а!

Пена взбилась в уголках его рта. Глаза бешено вращались. Он почти вырвался из рук товарищей, но, споткнувшись о вовремя выставленную ногу, упал лицом вниз. Сверху навалились его собратья, и, снова подняв на ноги, потащили на лестницу. По бороде и усам Ноэля струилась кровь из разбитого носа. Он уже не кричал, а ревел, как медведь.

— Оба тела в штаб! Быстро! — Веко развернулся, взял под руку Мориса и потащил его со стены.

— Подожди! — сопротивлялся Морис, — Надо всё осмотреть!

— В штабе осмотрим, — ответил Лиам и покосился на освещённое окошко под самой крышей башни.

— Капитан Брок обходил посты. Я и Дэрек, — гвардеец махнул головой в сторону друга, стоящего рядом, — Сопровождали его. У северной башни капитан остановился, он искал кого-то взглядом.

— Я ещё подумал: «Кого он ищет?», — вставил Дэрек, — И Бранд подтвердил, что там поста уже лет пять нет.

— Да! И тут из амбара… — подхватил Бранд, — Знаете, там амбар напротив башни?

— Знаем, — подтвердил Морис, — продолжай.

— Из амбара вышел брат Гарри и подошёл к нам. Они пожали друг другу руки. Они вообще друг друга уважали. Я понять не могу, как они…

— Сейчас не об этом, — остановил Лиам гвардейца, — Рассказывай, что видел!

Бранд кивнул и продолжил:

— Пожали они руки, значит… И брат Гарри говорит: «Надо бы вернуть сюда пост, Вилли!» А мы только что с Дэреком вспоминали, что поста лет пять как нет… Да, извините, Ваше Преосвященство! Опять я не о том… Вот. И вот этот малой, — Бранд показал пальцем на послушника брата Гарри, — Тоже из амбара вышел и стоял в дверях. Капитан Брок говорит: «С какого чёрта?! Пост… Крыс амбарных гонять?». А брат Гарри на нас покосился и говорит: пойдём, дескать, покажу тебе кое-что!

— Мы сначала за ними пошли, — подхватил Дэрек, — А брат Гарри шепнул что-то капитану, и он приказал нам остаться. И мы остались. Вот и малой с нами был. Он нас в амбар позвал. Угостил солониной и по чарке поднёс для сугрева. Сегодня особенно холодно, и очень это кстати пришлось! Мы сидели в амбаре и болтали о том о сём.

— А куда они ходили, мы не видели, — закончил Бранд, и оба гвардейца покосились на трупы у алтаря.

— Ясно… — Морис, сидя за столом, вырезал ножом из куска полена фигурку какого-то животного, — А как думаете… Откуда могла возникнуть потребность, по мнению брата Гарри, в организации поста у северной башни?

— Простите, Ваше Превосходительство! Не понял, чего поста у башни?

— На хрена пост у башни? — пояснил Лиам. Он перестал маячить и сел рядом с Морисом.

Гвардейцы пожали плечами, посмотрели друг на друга в недоумении, и Дэрек промямлил:

— Говорят, там в башне поселился кто-то… Но мы толком не знаем ничего.

— Кристина-кухарка говорила, что леший из леса на цепи сидит наверху, — Бранд будто стеснялся того, что говорил. — Но у Кристины и сорока — ведьма, и башмак — копыто!

— Ладно! — Лиам сдул стружки от фигурки животного Мориса на пол, — Дальше что было?

— Мы сидели… Долго сидели, — продолжил Дэрек, — Ещё по чарке выпили. Малой всё в окошко поглядывал. Вдруг слышим, кричит кто-то: «Стража! Караул!». Мы выскочили на улицу. А там этот белобрысый эсборец стоит и орёт. Он нашёл на земле шлем капитана и в руках его держал. Мы подошли, он нам шлем отдал и говорит: держите, мол, нашёл вот тут. И на землю показывает. Как раз под тем местом, где на стене, — он кивнул на трупы, — Их нашли.

— Я Дэреку говорю: «Не отпускай его», — вступил Бранд, — А мы с малым на стену побежали.

— Да он и не собирался уходить. Стоял как миленький, — вставил Дэрек. — Улыбался всё…

— А чего он лыбился-то? — Лиам покосился на фигурку, вырезанную Морисом, которая стояла теперь перед ним на столе. — Эсборец-то?

— Пёс его знает! — пожал плечами Дэрек, — От нервов, наверное. Он всё время лыбился и даже подмигивал. Дурачок какой-то…

— Ну ладно. — Лиам взял фигурку со стола и крутил её в руках, разглядывая. — И вы его, значит, в каземат отвели.

— Дэрек отвёл и запер. А я остался у тел. Малой к вам побежал. Ну а тут набежали монахи и наши. Потом и вы пришли.

— Дэрек! Бранд! — Морис подошёл к гвардейцам и протянул им по очереди руку.

Те растерялись, и Дэрек было хотел поцеловать протянутую кисть, но Бранд стукнул его в бок, и тот неуверенно пожал её, слегка присев.

— Вы всё верно сделали. К вам вопросов у меня лично нет! — Морис напустил на себя грозный вид. — Если ещё что-то вспомните, сразу идите ко мне или к Веко. В любое время! Король полностью вам доверяет. Вы свободны!

Спешно поклонившись, стражники протиснулись в дверь.

— Ты тоже иди! — отпустил Лиам послушника Гарри, — Никому ни слова. Сразу в келью. Запрись до утра.

Малой исчез за дверью, а Лиам встал и подошёл к бюро. Позвенев стекляшками, он нашёл нужную и вернулся с ней за стол, поставил фигурку, вырезанную Морисом, в чашу и полил из стекляшки красными чернилами.

— Красный волк? — Морис смотрел на покрасневшую фигурку.

— Кровавый, — вздохнул Лиам, — из его снов, с моей салфетки, из моего детства…

— Эсборца сюда позовём или сами сходим?

— Са-а-ами! — протянул Лиам, вынимая фигурку из чаши.

Они шли вдоль стены замка по свежему белому снегу.

— Если бы снег пошёл на пару часов раньше, то могли бы остаться следы, — в задумчивости сказал Морис, — И если бы там был кто-то третий, мы бы увидели.

— Зачем они на стену полезли? — спросил Веко.

— Гарри хотел показать что-то Вилли. Уж не к самому ли они зашли?

— А этот эсборец? Как думаешь? Правда шлем нашёл? Может, это он их?

— Один двоих? Вилли и Гарри? — Морис покачал головой. — Силёнок бы не хватило. В прямом бою! В сердце обоих! Ладно бы исподтишка в спину. Потом можно было бы изобразить, что они друг друга… Но ран только по одной. Обе смертельные.

— А может, он не один был!

— И потом, где они так долго ходили, что гвардейцы даже заскучали без капитана. Ты же видел! Там двумя чарками не обошлось! И трупы остывшие были. Час, не меньше, пролежали. Значит, погибли почти сразу, как ушли.

— Всё равно эсборец подозрительный! — хмурился Лиам.

— Если он причастен, зачем ему стражу звать? Зарезал и свалил! Кстати, кто он?

— Братья говорят — мелкий дворянчик. Живёт здесь с охоты. Оставили как советника по картам. Помогает составлять карту единого королевства. Эсбор он как свои пять пальцев знает. Королевский картограф.

— М-да… Картограф-убийца. Скорее всего, нашёл он шлем. Можно не ходить даже. С ним всё ясно. Замухрышка чернильная.

За несколько шагов до каземата Хранитель и Веко услышали брань и шум борьбы. Распахнув дверь, они увидели, как дерутся охранявшие эсборца монах и гвардеец. В руках у каждого были оклсы, которыми они старались дотянуться до шеи друг друга. Переворачивая скудную мебель, они кружили по крохотному каземату, врезаясь со всей силы в стены. При этом рычали, как звери, и поминали матерей друг друга, сестёр и бабок. Растерянный эсборец зажался в угол и глупо улыбался, сверкая белыми зубами.

— Отставить! — заорал Морис что было сил, — Отставить, сукины дети!

Дерущиеся оттолкнули друг друга, не обращая ни на кого внимания, и ножей не выпустили.

— Обоих вздёрну! — прокричал Морис и, подняв с пола стул, запустил его в стену между драчунами.

Наконец те опомнились и посмотрели на них.

— В чём дело, сынки? — спокойно спросил Лиам и встал между ними, взяв обоих за руки, — о чём поспорили?

Гвардеец рухнул на колени:

— Ваше Преосвященство! Не велите казнить! Но вы же знаете, что случилось! — затараторил бородатый воин, и глаза его увлажнились, — Капитан Брок погиб! От руки монаха, не прогневайтесь! Но что происходит?

— Ты забываешься! — вмешался монах. — Брат Гарри тоже мёртв! Рука, что держала нож, принадлежала капитану!

— Дети мои! — Лиам встряхнул их за руки. — Дети мои! Они мертвы! Оба! Нам надо понять, что случилось. Вы же знаете, они уважали друг друга. Можно сказать, дружили. Тут что-то нечисто! Вы… Вы должны, хотя бы во имя их светлой памяти, помочь нам выяснить, что случилось. Кто знает, может, их смерть подстроена, чтобы перессорить братство и гвардию! А? Не думали?

Монах и гвардеец покосились на эсборца. Он стоял в углу и испуганно улыбался.

— Что? — Лиам снова дёрнул их за руки, — Нет! Это свидетель. Так, выйдите на улицу! Но перед тем пожмите руки.

Не переставая бросать косые взгляды на несчастного картографа, драчуны пожали руки и вышли на мороз. Морис и Лиам подняли стулья, затем стол и, усевшись за него, пригласили присоединиться к ним задержанного. Тот неохотно сел, положив руки на стол, но через секунду спрятал их на коленях. Эсборец переживал так, что сапоги его отстукивали дробь на деревянном полу каземата.

— Ба-а-а! — удивился Морис, — Да это наш краснокамзольный друг! Вот бы не подумал, что картограф короля так молод и так резв в охоте! Ну, здравствуй!

— Вы знакомы? — Лиам приподнял бровь.

— Ты же на охоту не ездил. А поехал бы — увидел, как этот молодой человек летел над полем, как сокол! Он всех обставил. Если бы лиса не ушла тогда в лес, то он был бы героем последней охоты, а не Льенар. Да! Конь у него просто… Птица, а не конь! В лесу сплоховал, конечно…

— В Эсборе мало лесов. Мы пре… предпочитаем поля, — выдавил из себя картограф.

— На охоте я вас видел, и вы произвели на меня впечатление смелого человека. Что же вас так сейчас напугало?

— Меня в чём-то подозревают? Я так понял, что шлем который я п… п… нашёл, был с трупа? Я никого не убивал!

Эсборец сгорбился и утёр лицо рукой. Плечи его вздрогнули.

— Я картограф! Я не убийца! Вы думаете, раз эсборец, значит преступник? Это не так! — внезапно он выпрямился.

Взгляд его прояснился, с губ сошла нелепая улыбка. Чётким уверенным голосом он продолжил:

— Если на то пошло, это ваши солдаты устроили резню в Рейме! Я там был! Я всё видел! Вот кто убийцы! Мы, эсборцы, — жертвы вашего насилия. И здесь я потому, что волосы мои светлы и лицо без бороды!

— Молодой человек, — тихо сказал Лиам, — Я сед и лыс. Просто поверьте, что когда-то я не носил бороды и был красивым блондином. И я распевал в кабаке «Трироль» песню о голубой макрели.

Хриплым голосом он затянул:

Когда в шаланду ты возьмёшь,

Чего домой не довезёшь!

Пудов шестнадцать и-я-хо!

Пья-я-янющих моряко-о-ов!

— Вы эсборец? — удивился картограф.

— Я родился в Лорионсе. Это…

— В пяти милях от Рейма. Рыбацкий посёлок. Часовня. Шестьдесят пять дворов… — пробормотал удивлённый картограф.

— А ты и вправду хорош! — засмеялся Лиам и хлопнул эсборца по плечу, — Как твоё имя?

— Коналл. Коналл Грант.

— Вот что, Коналл! Скажи, что ты делал там, у северной башни?

— Да я сам не пойму! Обычно я сижу допоздна за картами у себя в комнате. Сегодня зачем-то подошёл к окну, — он пожал плечами, — Душно, что ли, стало… Выглянул и увидел, как в-в-вдоль стены бежит тень. То ли собака, то ли волк… А когда на неё упал лунный свет, я заметил странный окрас. Почти красный. «Лиса!» — подумал я. Но слишком крупная для лисы.

Морис с Лиамом переглянулись, и Хранитель присвистнул.

— И ты решил пройтись посмотреть, что за зверь? — спросил Лиам.

— Да. Вышел и пошёл вдоль стены, пока не наткнулся на этот чёртов шлем.

— Ну а лису-то? Лису видел?

— Нет. Да не лиса эта была… Побольше что-то.

— Ну, ладно! Иди к себе. Возвращайся к картам. Ни о чём не думай.

Морис открыл дверь и кликнул гвардейца:

— Проводите господина картографа до его комнаты. До дверей!