Инопланетное вторжение. Ответный удар

Милослав Князев, 2013

Это свершилось! Человечество перестало быть одиноким во Вселенной… Правда, радоваться, как выяснилось, было рано. Для начала пришельцы проверили на прочность не только земную воздушно-космическую оборону, но и решимость самих землян защищать свою родину. И не тольку ту, которая распространяется на целую планету, но и малую, вроде Республики Куршская Коса, когда-то отколовшуюся от Литвы. Но если с галактическими Арбитрами еще можно как-то договориться, то раса гориллоидов предпочитала наносить удары на поражение. Что ж, если защитники Куршской Косы устояли в схватке за независимость, то и с инопланетянами как-нибудь управятся…

Пролог 3

Республика Куршская коса

Примерно наши дни или за одиннадцать лет до описываемых в книге событий

Даля. Латышский стрелок

Вообще-то я не латышка. Совсем. Но стоило один раз сказать, что мама рижский институт еще при Советах закончила, как сразу и обозвали. Русские! Литовцы бы до такого не додумались. Поначалу обижалась, а они еще и удивлялись. Девушка с винтовкой, на счету имею гориллоидов больше, чем любой, кого я тут знаю, так как меня еще называть? Я и говорю, что русские.

Правда, они не только обидные прозвища придумывают, но еще и сражаются с гориллоидами. В отличие от литовцев, а вернее, литовского сейма. Как только выяснилось, что связи с внешним миром нет и ждать помощи от НАТО бесполезно (неизвестно, существует ли оно еще вообще, это НАТО), так сразу же в экстренном порядке созвали внеочередное заседание и практически единогласно приняли закон о капитуляции. Потом называли себя спасителями Литвы и всего демократического сообщества, а по всем каналам крутили, как колонна из пяти необычного вида танков едет по улицам Вильнюса. Кадры на первый взгляд мало чем отличались от таких же с русскими танками, но тогда обычно говорят об оккупации.

Сама я в подобной технике не разбираюсь, танки и танки, ничего особенного, кроме синего цвета, но в нашем отряде нашелся специалист, который и объяснил, что нигде и никогда ничего подобного не видел. Это потом стало известно, что мы имеем дело с инопланетянами, а тогда еще никто ничего не знал. Да и не любой поверил бы.

Особенно мне запомнился момент, как маленькая перепуганная девочка в ярком национальном костюме и с огромными бантами в соломенных волосах была выпихнута вперед двумя здоровыми дядями и бросила на броню букет каких-то цветов. Теперь русские чуть не каждый день рассказывают, что прибалты ЛЮБЫЕ танки цветами встречают, национальная традиция у нас такая. И ответить нечего. Вернее, большинству нечего, а я предлагаю острякам сначала убить хотя бы столько пришельцев, сколько я, и уже потом языками чесать. Затыкаются. Уважают. Один даже где-то старый значок раздобыл «Ворошиловский стрелок» и мне подарил. Теперь всегда ношу, имею право.

На том берегу зашевелились, пора мне браться за свою ижмашевскую винтовку СВ-98. Вес шесть с половиной килограммов, длина тысяча двести семьдесят миллиметров без штатного глушителя ТГП-В. Десять патронов в магазине. Оптика переменной 3—10-кратности 1 П69 «Гиперон» позволяет укладывать все выстрелы в круг диаметром 120–130 мм на 300 м. Ударно-спусковой механизм с изменяемым от полутора до двух кгс. Регулируемое ложе из прочнейшей авиационной фанеры, приклад с регулируемыми упорами под щеку и затыльник, телескопические сошки.

Еще совсем недавно я не только ничего этого не знала, но даже не подозревала, что есть такие слова, но теперь аккуратно наизусть выучила. Я вообще все делаю аккуратно. Ну, а запомнить сведения об оружии, от которого не только зависит жизнь, но которое еще и неплохо по нынешним временам кормит, оказалось совсем не сложно.

Во всем виновата мама. Вернее, ее желание записать меня на уроки фортепиано. Мне эта идея тогда ужасно не понравилась, а папе еще больше. Он категорически заявил, что у нас в квартире и так места мало и пианино ставить просто некуда. Вообще-то в таких случаях предки идут на компромисс и папа обычно уступает, но не на этот раз. В детстве его родители тоже мучили музыкой, пускай это была скрипка, он не сдался и вместо маминых курсов записал меня на стрельбу. Пострелять час в неделю в тире из пневматической винтовки не так уж и обременительно, поэтому я аккуратно посещала занятия. Мало ли что, вдруг мама опять про пианино вспомнит. А мне такая идея не нравилась, да и места в квартире действительно маловато было.

Литовцы занимают одно из первых мест в мире по количеству самоубийств. Но это не про меня. Поняв, что выжить вряд ли удастся, весь мир молчит, будто его уже нет, а Литва с пришельцами, кем бы они ни были, точно не справится, я решила непременно прожить все, что мне осталось, и по возможности лучше других. А кто у нас сейчас живет лучше? Правильно, те, кто воюет. У них и пайки больше, и спирт, и сигареты, и шоколад. Вот я первым делом и направилась в приемный пункт добровольцев.

— И что ты умеешь, девочка? — спросил меня там усталый пожилой мужчина.

— Стрелять из снайперской винтовки, — нагло соврала я.

И свой абонемент предъявила в стрелковый клуб. А что? На нем ведь не написано, что только пневматика. Да и не проверить уже.

Никто и не собирался проверять. Выдали мне тогда «ижевку» и даже инструкцию к ней. На русском языке! Была бы она хотя бы на английском. По-русски я с трудом и не все понимаю, когда говорят, а читать не умею совсем. И вообще, по закону все инструкции должны быть с переводом на литовский язык, и даже у любого самого китайского товара такие имеются, пускай неточные и очень сокращенные, а тут никакой. Но возмущаться я тогда не стала, а быстро нашла того, кто мне все прочитал и перевел.

Сейчас я даже не представляю, как выжила в первые дни. Быть снайпером и стрелять во врага издалека оказалось вовсе не таким безопасным занятием, как я поначалу думала. Но выжила. И выяснила, что стрелять я все-таки умею, и получше многих. И то, что правое плечо — один сплошной синяк от приклада, не самая большая цена. Я вон даже на пляж ходить не стесняюсь. Когда рядом на одеяле лежит винтовка с оптикой (никогда с ней не расстаюсь), а на бикини пристегнут «Ворошиловский стрелок», такой синяк не уродство, а отличительный знак.

Враг уже в пределах моей уверенной стрельбы, так что хватит воспоминаний. Очередная попытка занять плацдарм на нашем берегу, неотличимая от многих других. Странные какие-то эти попытки, складывается впечатление, что пришельцы с нами просто играют. И если бы не одно «но», то это и было бы единственным объяснением. А что еще можно подумать? Прилетели из огромной звездной империи, если верить допрошенным пленным, а как минимум сам факт прилета не вызывает сомнения, шутя уничтожили базу НАТО, без труда справились со всеми военными из тех, которые вопреки приказам сейма и президента попытались оказать сопротивление, потопили чем-то дальнобойным корабли береговой охраны, а теперь упорно штурмуют Куршский залив на самодельных паромах, вооруженные исключительно стрелковым оружием, а некоторые еще и мечами. Что же это, если не игра? Только вот реальные потери с обеих сторон заставляют отбросить такую версию.

На этот раз приближаются три совсем маленьких паромчика. Уже хорошо. Это значит, там никак не более полусотни человек, то есть особей противника. Хотя и люди, к сожалению, там тоже бывают. Этих я ненавижу больше всего. Как увижу зеленую полицейскую форму, сразу стреляю. У меня на счету уже даже несколько выговоров есть за то, что вместо обезьяньего офицера полицая первым пристрелила. Но я ничего не могу в такие моменты с собой поделать. Гориллоиды всех своих прихвостней в полицейскую форму одевают. Наверное, какой-то склад с обмундированием разграбили, не сами же они ее шьют. На этот раз на приближающихся плотах зеленой формы не видно. Уже хорошо, значит, очередного выговора не предвидится.

Почему они не настроят тысячи таких переправочных средств и не нападут все сразу, завалив нас числом, раз уж так равнодушны к собственным жертвам, так же непонятно, как и то, почему не используют свою технику. От пленных тут тоже ничего не удалось добиться. На некоторые вопросы они отвечают нормально, а на другие, и в первую очередь на все, что связано со странностями, молчат. Вернее, одни молчат, другие нет, только вот что бы они ни говорили, их автоматический переводчик, который имеется у всех без исключения в виде большой синей пуговицы, каждый раз начинает нести какую-то чушь о великой миссии и тому подобном. Наверное, специально так запрограммирован, чтоб не выдать то, что у них считается военной тайной или чем-то вроде нее.

Вот в перекрестье прицела попал гориллоид с мечом.

Офицер. Теперь уже был.

Дальше можно стрелять во всех, кто высунется из-за борта. Второй выстрел. Явный промах, только патрон зря истратила. Третий, есть! Скорей всего, ранен, но все равно считается. Четвертый…

По мне тоже открыли ответный огонь. Винтовки у пришельцев мощные, калибр серьезный, дальнобойность куда повыше, чем у моей, да и прицелы на них хорошие стоят, а все равно стреляют куда хуже. Или просто к нашей атмосфере не привыкли? Хотя и я сама из их позиции, с движущихся паромов, пусть в заливе почти и нет качки, стреляла бы не очень хорошо. Какая мне разница, не попадают, и это главное. В любом случае не буду дожидаться удачного выстрела.

Отползаю назад и скатываюсь по песчаной поверхности дюны. Теперь бегом к заранее подготовленной второй точке. Сбоку и чуть сзади от первой. Осторожно выглядываю. Инопланетяне уже добрались до берега и бегут, активно отстреливаясь, к лесу. Оттуда ведут частый огонь из разномастного оружия. Немало и трофейного. Плечо у меня опять болит, но на десяток выстрелов терпения хватит. Сколько раз я уже успела проклясть оружейника, подсунувшего мне винтовку под патрон от мосинки. Сейчас такими только из пулеметов и стреляют. Не мог выдать карабин СКС под патрон к АК-47. Садист несчастный! Точно садист.

— Так, значит, снайпер, говоришь? — нехорошо ухмыляясь, спросил он, когда я без разговоров взяла предложенное оружие.

— Да! — с вызовом ответила я.

— Ну, тогда винтовка как раз для тебя.

Вот ведь гад! Откуда я могла тогда знать про калибры и отдачу? Но сейчас не время предаваться воспоминаниям.

Целюсь. Выстрел. Теперь я немного сбоку и стреляю почти как в тире. Гориллоидам не до меня, так что к тому времени, как они отступили, потеряв половину убитыми, я успела сделать обещанные десять выстрелов, промахнувшись всего дважды.

Ну все, мне тут больше делать нечего. Смотреть, как собирают трофеи, я не хочу, видеть погибших с нашей стороны тем более. А их просто не может не быть. Так что лучше идти отдыхать. Странная тут у нас война, и более одной попытки в день пришельцы не делают, за что им огромное человеческое спасибо, так как больше и не за что. Но сначала нужно подать рапорт об уничтоженных гориллах и получить премию. Две сигареты за тушку. И хотя сама я не курю, табак отличная валюта, и на него тут почти все что угодно выменять можно. А кроме сигарет еще и орден или медаль в тетрадку записать могут. Лучше бы вместо несуществующей награды лишнюю пачку дали, но не отказываться же, в самом деле? У меня там уже много всяких понаписано.

Боевое Красное Знамя. Кто бы мог подумать? Это за первый бой, когда мы не только выжили, но и десант отбили.

Святой Георгий четвертой степени. Это за захваченный нормальный катер, а не самодельный паром. Тогда всему отряду ордена выписали.

Медаль «За отвагу». Ага, именно в том бою я как раз больше всего и перетрусила. Аж вспоминать неприятно, тем более что белье постирать сразу не было никакой возможности. Но думаю, что медаль все равно заслуженная, так как я жива, а те, кто меня тогда напугал, нет.

Орден Дружбы народов. Смешно звучит? Это за двух пленных офицеров. Я их только в ноги ранила, а потом не дала подчиненным утащить.

Странные ордена? А что еще делать командованию, когда из всех поощрений бойцам только повышенный паек и сигареты? Вот и записывают в наградные книжки очередное звание или орден. Что до набора, так и люди собрались очень разные. И поскольку никто не предполагает, будто это все придется действительно вручать, то записывают почти все, что попросит отличившийся, лишь бы хоть приблизительно подходило. Нет, если кто потребует звезду героя СССР или железный крест, то не дадут, так как еще помнят, что это за награды и за что давались. Но крестов никто и не просит, ни немецких, ни, что характерно, литовских.

Кястутис. Пограничник

Бой окончен, раненые вынесены, патроны и оружие обезьян собраны, и теперь начиналась моя работа. Установка пограничных столбов молодой республики. Все очень просто: вбиваю в песчаный прибрежный грунт кол, отрубаю голову мертвому пришельцу и насаживаю ее мордой в сторону залива. Вот и вся граница. Если полицай попадается, то тоже отрубаю, но на столб не насаживаю, слишком много чести, а просто бросаю на песок рядом со столбом хозяина.

Обезьяны, между прочим, первыми начали. Но это, пожалуй, единственное, в чем их никто у нас не винит. Когда первая попытка переправиться на косу маленького отряда пришельцев была отбита, а они сами потоплены, нам предъявили ультиматум. Поскольку сейм принял закон о капитуляции, то наше сопротивление незаконно. У нас есть двадцать четыре часа на то, чтоб сложить оружие. Если мы не сдадимся, то сейм и правительство будут признаны не выполнившими своих обязательств и казнены в полном составе. Инопланетяне — они такие инопланетяне. После этого ультиматума все окончательно поверили, что мы имеем дело с внеземным разумом, хотя и сомневались насчет разумности последнего. Это же надо было такое придумать! В общем, испугали они ежика голым задом по полной программе.

Вот тогда-то и было объявлено о выходе Куршской Косы из состава Литвы, Европейского союза, НАТО и ООН в придачу (чтоб уж по полной), а также о желании присоединиться к Калининградской области. Никаких референдумов и голосований не проводилось, просто кто-то спонтанно выкрикнул, его тут же поддержали, и покатилась волна цепной реакции. Это вам не какая-то демократия, а настоящее волеизъявление народа.

А обезьяны честными оказались и свое обещание выполнили. Уже на следующий день на клайпедском молу появились колья с головами членов сейма и правительства. Поскольку противоположный берег в том месте совсем недалеко от нашего, то в хороший бинокль можно было даже рассмотреть знакомые лица. Так в Республике Куршская Коса появился второй государственный праздник — День Справедливости, следующий сразу же за первым, Днем Независимости. Власти и в мирное время популярностью не пользуются, а уж когда в военное оказываются предателями, то тем более.

Еще с того дня горилл все больше стали называть гориллоидами, в знак если не уважения, то признания пусть и инопланетными, но людьми, хотя и не все, конечно. Другие их до сих пор по-старому кличут. К тому же не очень-то они на обезьян и похожи, разве что чисто карикатурно. Мордой действительно на гориллу смахивают, хотя и не на афроамериканскую, в смысле не чернокожую, ростом под два метра, а вот телосложения вовсе не мощного, а скорее даже хрупкого.

Тогда же появилась традиция отмечать границы нового государства столбами с головами убитых врагов. Я же стал пограничником. Не самая приятная работа, подумают многие. Меня устраивает. Нет, ни мясником, ни патологоанатомом я раньше не был и даже не мечтал. Просто после того, что они вытворяли в моем родном Шауляе, готов им рубить головы сколько угодно, и рука не дрогнет. Вот когда первому полицаю рубил, — тогда да, проблевался по полной программе, а гориллам — без проблем.

Для меня эта война началась утром в первую субботу июня 2014 года. То есть с самого первого дня. Не помню уже, зачем вышел из дома в такую рань, да еще и в выходной, но куда бы я тогда ни собирался, так и не дошел. Был крайне удивлен, увидев идущую посередине улицы колонну странных танков и еще более странных машин. Если танки в принципе все одинаковые, гусеницы, корпус, башня, пушка, то машины действительно отличались от всего, что мне до этого приходилось видеть. Даже не берусь их описать, единственное, что запомнилось, — это то, что у каждой было по шесть колес. На всех машинах и танках имелась эмблема с изображением чего-то похожего на весы. Но в тот момент меня удивили вовсе не странная форма, необычная эмблема, подозрительно тихий шелест двигателей и даже несвойственная военной технике ярко-фиолетовая окраска, а сам факт наличия в городе такой колонны. Откуда в Литве танки? Нету их у нас. Натовцы и те как-то обходятся.

Визг тормозов, глухой удар, скрежет рвущегося металла. В прущий на красный сигнал светофора передний танк врезался красный спортивный автомобиль. Вернее, совсем не спортивный, но одной из моделей, которые почему-то принято называть такими. Танк, даже не притормозив, переехал через свою жертву, безжалостно ее круша. За ним последовал второй, третий… Вскоре от автомобиля вообще ничего не осталось. Как и от людей в нем.

С меня спало наваждение, и я бросился домой. План возник буквально сразу. Жену и дочку в охапку, ружье и документы тоже, садимся в машину и к швогеру^[1] в Калининград, а вернее, в Зеленоградск. Тем более что визы у всех есть, недавно у родственников гостили. Такому замечательному плану было суждено разрушиться о недопонимание жены. А стоило моей Наталье услышать, что я и ружье через границу везти собрался, то вообще идиотом обозвала и больше ничего не захотела слушать. А ведь могли бы и успеть. Но никакие аргументы не помогали. Уперлась, и все!

— Ваше НАТО вас защитит, — только и отвечала она тоном Остапа Бендера, когда тот произносил свое знаменитое: «Заграница нам поможет».

Спорить было бесполезно, поэтому я решил использовать время с толком. Во-первых, запретил жене с дочерью выходить из квартиры. Тут она перечить не стала. Сама считала так же. Не дура она у меня, в конце-то концов, понимает, что раз по городу разъезжают неизвестно чьи танки и давят машины, то на улице действительно делать нечего. Во-вторых, включил радио и телевизор, вдруг что скажут. Но и там, и там молчали. Нет, конечно, не молчали в буквальном смысле, просто шли обычные для этого времени передачи. Ни новостей, ни «Лебединого озера» не наблюдалось. Ну и, в-главных, занялся сбором вещей, чтоб в случае чего сразу покидать в машину сумки и ехать.

Первым делом вытащил из сейфа свой новенький Mossberg 500 — один из лучших помповых дробовиков в мире (есть такие, что думают иначе, но я с ними не согласен, мое ружье самое лучшее, и точка, была бы «Сайга» или тульская двустволка, то же самое сказал бы и о них). Ну и все коробки с патронами, разумеется. Вот тут-то и произошел первый скандал. Жена, наблюдавшая за моими приготовлениями и всегда отрицательно относившаяся к оружию в доме, не упустила случая высказать все, что она думает о мужчинах и их игрушках. И самое паршивое заключалось в том, что на этот раз логика была на ее стороне. Как я собрался везти оружие через границу? Однако мне почему-то казалось, что на этот раз логика может стать не самым лучшим советчиком. Отложил ружье в отдельную сумку, которую в случае чего можно взять, а можно и не брать, и занялся остальными вещами.

Через какое-то время послышались звуки боя, и стреляли явно не из ручного оружия. Почти сразу оживилось и радио. Ведущий стал рассказывать о уже какое-то время поступающих звонках радиослушателей, сообщающих о странных танках в городе и звуках боя, доносящихся со стороны Зокняй. Не забыл при этом намекнуть, что первое апреля вроде как давно прошло, да и праздников, побуждающих принимать алкоголь, тоже не было ни вчера, ни позавчера. Но вдруг пошли помехи, треск, шипение, и голос диктора сменился отчаянным визгом, тараторящим что-то на английском языке.

С английским я не в самых дружеских отношениях, но общий смысл сказанного понять способен. Сейчас в Зокняй дежурили американцы, и выступал явно кто-то из них. Что эта за аппаратура такая, способная заглушить местную радиостанцию? Наверняка втихаря установили. Не на студию же он прибежал, в самом деле. Американец орал, что они неприкосновенны, так как являются гражданами США, что местных глупых аборигенов без личного приказа своего президента защищать не будут и даже если таковой поступит, то только воздушное пространство и не более того. И дальше в том же духе.

Кто бы ни нападал на американскую базу, долго они радиохулигану разглагольствовать не позволили. Вернувшийся диктор начал переводить только что прозвучавшее, не забывая при этом комментировать. Может, ему не понравились сами высказывания американца, а может, то, что тот вытолкнул его из эфира, но комментарии ведущего были крайне нелицеприятны для представителя мировой демократии. Диджей, похоже, увлекся и забыл, что находится в прямом эфире, так как прошелся и по самой демократии, и по штатам, и по общечеловеческим ценностям. Разве что напавших на базу открыто с победой не поздравлял. Жаль человека, его же теперь точно с работы уволят.

Но сегодня, похоже, был не его день. Не повезло парню. Кто-то опять занял принадлежащее ему место в эфире. На этот раз говорили на исковерканном литовском языке странным голосом и с непонятным акцентом:

— Тот, кто терпеть чужой солдат на свой земля, не достоин жить. Но люди добрый, благородный, великодушный. Люди чтить великий правила. Люди позволять обезьяны покидать город. Давать один час время.

После этого загадочного заявления эфир замолк, причем на всех частотах. И телевизор, кстати, тоже. В самый последний момент понял, что все это местные или ретранслируемые станции, и переключил приемник на средние волны. Несколько вильнюсских радиостанций нашел без труда, но там шли самые обычные трансляции мирного времени, видимо, наши новости до них пока не дошли, несмотря на то, что кто-то либо захватил, либо уничтожил базу ВВС НАТО в Зокняй. И ничего, кроме Вильнюса, вообще не было. Весь остальной мир просто молчал. Интернета не было вообще. Ни стационарного, ни мобильного.

Не знаю, кто кому и зачем дал час времени, но я счел лучшим этим воспользоваться и тоже покинуть город. Жена опять отказалась куда-либо ехать, но на этот раз не так уверенно, как с самого начала. Продолжая ворчать, она начала собирать вещи себе и дочке. Вообще-то я все необходимое уже давно сложил в сумки, но по опыту знал, что спорить бесполезно, и стал терпеливо ждать. На самом деле Наталья была согласна с тем, что нужно ехать к ее брату в Зеленоградск, и спорила только по инерции. Самым красноречивым тому подтверждением являлся факт, что всего через сорок пять минут мы кидали сумки в багажник (ту, что с ружьем, я тоже прихватил) и все втроем садились в машину, подержанный, но в приличном состоянии джип в японском понимании этого слова.

Но как я ни старался, в обозначенный час мы все равно не уложились. Оставалось совсем немного, как дорогу впереди перекрыли странные танки. Я сразу нажал на тормоза, не зная, что делать. Из бронемашин вылезло больше десятка высоких, но худых фигур в форме такого же то ли синего, то ли фиолетового цвета, как и сама бронетехника. Вот чего я не захватил, так это бинокля, а подъезжать поближе, чтоб лучше рассмотреть, ну совершенно не хотелось.

Собралась хоть и небольшая, но толпа зевак. Как же без этого? Какой-то мужчина даже подошел к танкистам и что-то спросил. Не удивлюсь, если про то, какое кино снимают. Вот его-то двое непонятно какой армии принадлежащих военных и схватили. Быстро поставили на колени, а третий выхватил висящий на пояса меч (да, именно меч!!!) и одним ударом отрубил бедняге голову. Толпа с криками бросилась врассыпную. Но палачей это как будто не беспокоило. Они спокойно, без суеты, выловили замешкавшуюся толстую тетку, поставили ее на колени, и все повторилось.

Дальше я смотреть не стал. Изо всех сил нажал на газ и с места рванул, резко свернув в переулок.

Как ни странно, но из города вырвался без проблем. Повезло. Первое, что сделал, это свернул на районную дорогу, а потом вообще на грунтовку. Желания ехать по главной автостраде почему-то не было. Наталья видела, как рубили головы, и теперь ни слова не говорила против. Решили до Клайпеды добираться, по возможности держась краевых дорог. Через Советск ехать было бы, наверное, разумнее, но я ту дорогу знаю намного хуже, а уж районных не представляю вообще. Придется рискнуть, надеюсь, паром еще будет ходить. Также надеюсь, получится найти заправку, не выезжая на главное шоссе.

Паршиво было то, что джипиэс не работал, а я уже успел привыкнуть к этому благу цивилизации. Интересно, это неведомый враг его сумел отключить, или сами американцы вернули военную технологию армии по причине начала войны? Он показывал отсутствие спутника, предлагал немного подождать. Хорошо, что хоть карта там была, а то с выдранной из телефонного справочника много не напутешествуешь.

Когда стояли на обочине и вместе с женой изучали карту района на маленьком экранчике прибора, у меня зазвонил мобильник. Совершенно не ожидал. После отключения вначале местного радиовещания, а потом связи со спутниками почему-то был уверен, что уж мобильная связь точно не действует. Проверял только Интернет. Как оказалось, зря.

Звонил Саулюс, знакомый, с которым мы иногда ездим в тарелки пострелять. Поинтересовался, как я, и поздравил с тем, что вовремя сбежал из города. У самого ситуация сложная, сидит дома и ждет жену. Не знает, дождется ли вообще, так как позвонить не получилось, она опять телефон дома оставила. А прямо под окнами стоит несколько то ли танков, то ли бронетранспортеров пришельцев. Именно пришельцев, он совершенно уверен, очень хорошо рассмотрел. У людей, даже у негров, обезьяньих морд не бывает. Нет, отдельные уроды, конечно, встречаются, но столько в одном месте, да еще и одинаковых точно маловероятно.

И эти обезьяны прямо у него под окнами рубят головы людям. Причем странно как-то рубят, с непонятной целью. Хватают человека, и пока его казнят, мимо могут хоть пробежать, хоть спокойно пройти несколько десятков, их не тронут. Потом хватают следующего, и все повторяется. Если рядом нет пешеходов, а они по понятным причинам быстро кончились, останавливают проезжающую машину, стреляя по колесам. И опять же хватают водителя, пассажиры же, если такие имеются, могут тем временем спокойно убежать. Впечатление такое, что цель не уничтожить как можно больше, а запугать и посеять панику.

Раз из остановленной машины попытались отстреливаться из пистолетов. Одного пришельца даже убили, но сразу были подавлены огнем из винтовок или чего-то другого, но точно не стреляющего очередями. Еще две полицейские машины с мигалками подъехали, но их сразу из башенных пулеметов расстреляли.

А ситуация все ухудшается. Обезьяны уже начали людей из квартир выковыривать, правда, пока из соседней девятиэтажки. Вот Саулюс и не знает, что ему делать — ждать жену или бежать самому. В том, что двух пришельцев пристрелить сумеет, не сомневается. Тем более что в дома они заходят парами и ведут себя крайне беспечно, несмотря на уже полученный отпор.

Увы, ничего не смог посоветовать приятелю. Единственная польза от его звонка — моя Наталья еще раз убедилась в том, что поступили правильно.

До Клайпеды мы добрались благополучно и даже на паром попали. Литва пока жила мирной жизнью, и уничтоженная база НАТО, и резня в Шауляе тут никого не волновали. Почти никого, очередь на паром, со слов местных, была в разы больше, чем обычно в такое время года. Вообще, ощущалось какое-то напряжение в воздухе (или это мне просто мерещилось по причине того, что я видел в своем городе и знал больше остальных?). Радио тоже работало как-то избирательно. Местные станции все без исключения, а вот ретранслируемые — какие как. И еще какой-то молодой парень с айфоном, стоявший впереди в очереди на паром, все время возмущался отсутствием Интернета, заявлял, что в Англии такого точно не могло случиться.

Границу пересечь не удалось. Не было больше границы. Вернее, была, однако слишком осязаемая. Непрозрачная, не пропускающая сквозь себя ничего, кроме света и воздуха, стена из белого тумана. Да и свет через нее проходил тоже как-то странно, совсем не так, как через густой туман или неплотные облака. Молочная преграда его просто пропускала, совершенно не отбрасывая тени. Стена выходила из Куршского залива, пересекала косу от берега до берега, точно по государственной границе, и уходила в Балтийское море. Позже выяснилось, что в море, ровно в двенадцати морских милях от берега она сворачивает на восток и идет вдоль всего побережья. То есть страна осталась одна и была полностью отрезана от внешнего мира.

А когда объявили, что нужен человек, чтоб рубить головы мертвым обезьянам и насаживать их на пограничные колья, я вызвался добровольцем. После того, что они вытворяли в моем городе, никаких отрицательных эмоций эта работа у меня не вызывала.

Альгирдас. Защитник свободы

Итак, сегодня! Все уже решено!

Давно пора было отсюда сваливать, но до сегодняшнего дня у меня возможности не имелось. Не вплавь же через залив перебираться, в самом деле. Ох и тяжело было Витаутаса уговорить. Такого придурка еще поискать нужно, но теперь есть на чем на тот берег безопасно переправиться. А лозунги о том, что нужно родину защищать, пускай засунут себе в одно место. Чью родину? На Куршской косе литовцев и половины нет. Русских куда больше. Нет, там и белорусы, и украинцы, и даже жиды^[2] имеются, куда же без них.

Так что пускай они и защищают, а с меня хватит. Назащищался. У меня даже справка есть. Там так и написано, черным по белому: «Защитник свободы».

Был тогда молодой и глупый, у сейма стоял. Всерьез верил, что прямо сейчас на нас русские танки попрут. Говорю, что глупым был. Да кому мы тогда на фиг были нужны? Это уже потом выяснилось, что вся наша независимость от самого начала и до конца была срежиссирована в Москве, чтобы потом было кого в развале СССР обвинить и спокойно госсобственность делить. А тем, кто вышел к сейму и телебашне, отводилась почетная роль массовки.

Нет, те, кто в сигнатары пролез, потом себе жирные куски поотрывали, а дуракам вроде меня только льготы при проезде городским общественным транспортом. Да и то остальные пассажиры кривятся, когда в автобусе свою справку контролерам показываю. Жить стало лучше, чем при советах. Ага, как же. Тем, кто наворовать успел, конечно, стало, а простым людям чем? Наличием китайских товаров? Вот не верю я в то, что если бы не развалился Советский Союз, то развалился бы Китай. Так что в этом смысле точно ничего не изменилось бы. Разве что за качеством этих самых китайских товаров чуть лучше следили бы.

Раньше мы были советской заграницей. Люди со всего Союза приезжали посмотреть на то, как хорошо живем. И сами по всей стране могли ездить, и там прекрасно принимали. Как же, Литва, Рига… Вот почему все были уверены, что Рига в Литве, я так до сих пор не смог понять. Но в любом случае хорошие были времена.

Кто-то думал, что вступим в Евросоюз и будет то же самое. Идиоты. Нет, теперь у нас тоже особенный статус. Были советской заграницей, стали европейской задницей. Ну и кому охота быть патриотом задницы? Мне — точно нет.

Вот когда Литва была советской заграницей, я ее защищал. Не вру. И неважно, что никаких русских танков на самом деле не было. Мы ведь верили, что будут! И от американских танков я в те времена тоже стал бы родину защищать. Каким бы сейчас циником ни был, но совершенно искренне в это верю. А вот задницу пускай защищает кто-нибудь другой. Без меня.

Что-то Витас опаздывает, ведь договаривались на два часа ночи. Сижу тут теперь и нервничаю, вон даже на философию потянуло. Можно подумать, что перед самим собой оправдываюсь. Не делаю я ничего такого, из-за чего пришлось бы оправдываться, особенно перед собой. Черт бы побрал этого придурка! А вдруг вообще не придет? Заложить не заложит, просто побоится плыть? Например, не поверит листовкам пришельцев. С него станется.

Я и сам не всему написанному там верю, но и тут оставаться не намерен. Хорошее трехразовое питание каждый день? Не вижу ничего особенного, у пришельцев наверняка синтезаторы всякие имеются. Какие же они на фиг пришельцы без синтезаторов? Об этом любой ребенок знает. Лучшее медицинское обслуживание в галактике? Вот это вряд ли, но в любом случае будет лучше, чем на Земле президентов лечат. Легкая работа? Не знаю, но скорей всего так. Какие из людей вообще работники? Скорей всего, посадят для виду никому не нужные бумажки перекладывать, по три часа в день, и все. Каждому пятикомнатная квартира со всеми удобствами? И что тут такого? Наверняка им нетрудно построить.

И самое главное, что с основным их аргументом не поспоришь. Если бы захотели, то давно бы нас уничтожили. В любом случае, от того, что у начальника морда гориллы, хуже не станет. Тем более что я не с пустыми руками к новым хозяевам иду. Сведения о самозваной республике Куршская Коса собрал, какие смог. И про армию, и про оружие, и где штаб… Все равно у них никаких перспектив, а мне хоть какая, да польза. Трудней всего было Витаса убедить, что никто нас в полицаи не погонит. Это пойманные пленные орут, мол, не виноваты, их гориллы насильно погнали. Но многие потом признаются, туда только добровольцев берут.

Если Витаутас не передумает, то все будет хорошо. План у нас простой и поэтому надежный. По ночам тут никто не воюет. Обезьяны ни разу не пытались переправиться на эту сторону не то что ночью, но и в сумерках. Может, у них зрение какое-то особое, может, техника безопасности не позволяет, может, еще что, но факт остается фактом. Поэтому и тут давно уже никто всерьез в ночное время берег не охраняет. Так что главное — бесшумно отплыть подальше, а там нас уже никто не остановит. Вот для этой-то бесшумности мне и нужен напарник, у него есть запасной ключ от цепи, которой закрепляют лодки. Сломать или перепилить совсем тихо не получится, да и на веслах второй человек лишним не будет.

Шаги. Точно Витаутас. Опоздал на целый час и двенадцать минут. Чтоб его черти взяли.

— Альгис, ты тут? — почти не понижая голос, спросил он темноту.

Идиот! Он бы еще на весь берег заорал. Ну ничего, переплывем на ту сторону, и больше я этого дебила не увижу.

— Тихо, — шепчу я в ответ. — Ключ с тобой?

— Да.

— Тогда пошли.

Андрей. Лесной брат

Мне всегда было забавно, как малые народы из отколовшихся республик собственных бандитов партизанами называют. Ладно, если бы те действительно с Советской властью боролись, так ведь нет, сидели, забившись по своим лесным норам, и местных грабили. Исключительно местных, так как русский солдат был все же вооружен и мог дать отпор. Даже новые «союзники» американцы в одном фильме изобразили этих самых лесных братьев не просто бандитами, но еще и каннибалами, поедающими литовских детей. Кто знает, пусть и случайно, но вполне возможно, что на этот раз не соврали. Однако любой стране нужны герои, и за неимением других назначили этих. Уж лучше бы действительно придумали кого.

И кто бы мог подумать, что сам назовусь лесным братом, да еще и в эфир с этой ахинеей выйду. Скажу сразу: был пусть не сильно, но пьяным, на трезвую голову до такого точно бы не додумался.

Только обо всем по порядку. Лично для меня началось все с того, что мы, четверо друзей, отправились в лес пострелять по тарелочкам. Нелегально, разумеется. Да и тарелочек как таковых у нас тоже не было, но с их ролью прекрасно справлялись бутылки. А кто возит в лес пустые бутылки? Правильно, никто. Вот и мы везли тару исключительно полной, а стреляли по ней только после того, как использовали содержимое строго по назначению. В общем, неплохо мы вчетвером тогда погуляли, от души. Ничуть не хуже, чем на настоящую охоту съездить. А что? Два дня в лесу, в полном отрыве от цивилизации. Отдых что надо.

Очухались на утро второго дня, когда услышали где-то невдалеке выстрелы и женские крики. Сначала подумали, что это такая же компания развлекается, только еще и с девочками, но тональность тех криков была вовсе не похожа на веселый визг. Все говорило об одном — кого-то убивают или насилуют. Хорошо, мы оба джипа с самого начала спрятали, отогнав в укромный отнорок с лесной дороги или, скорее, просеки. Поэтому сейчас можно было либо затаиться, либо ползти проверить, что там, но в любом случае не опасаться за наши машины.

Так и сделали. В смысле, похватали ружья и осторожно направились в сторону криков и редких выстрелов, а не затаились. На лесной дороге нас ждал сюрприз. Двухэтажный. Не сюрприз двухэтажный, разумеется, а автобус. Как его вообще на эту просеку занесло? Тут и джипы-то не без труда проезжают. Из застрявшего и слегка накренившегося цветастого автобуса с разбитыми пулями стеклами раздавались женские крики, а стреляли то ли из ружей, то ли из винтовок какие-то непонятные типы в одинаковой синей одежде, похожей на форму (хотя я никогда такой и не видел), стоящие широким полукольцом.

У дверей автобуса лежало никак не меньше десятка тел, по всей видимости, тех, кто пытался спастись бегством. И почти все они принадлежали девушкам. Теперь военные непонятно какой армии не спеша стреляли по окнам. Выбить стекло с противоположной стороны и спрыгнуть с не такого уж и высокого второго этажа почему-то никто не пытался. Самые смелые лежали на земле.

Я крепче сжал свою «Сайгу» двенадцатого калибра. У нас у всех, кроме Сашки, был именно этот калибр, а у него мелкашка. Силы вроде бы и равны, четверо против четырех, но из-за этой самой мелкашки огневой перевес был не на нашей стороне. Несмотря на это, где-то в районе груди появилось совершенно иррациональное жгучее желание напасть на бандитов, расстреливающих автобус. И, похоже, не у меня одного.

— Не смотрите на меня так, — заговорил шепотом Сашка, — я из своей красавицы любому из них в глаз попаду раньше, чем вы вообще прицелиться успеете.

Тут он не врал. Из нашей четверки Александр самый меткий стрелок.

Поскольку выстрелы не прекращались, мы решили действовать, а то так и спасать скоро некого будет, да и бандиты сейчас представляют из себя наиболее подходящую мишень, увлеченные расстрелом мирного автобуса. Быстро распределили цели и приготовились.

— Вы начинайте по готовности, а я следом, — сказал Сашка.

Оно и понятно, он почти снайпер, а у нас с похмелья руки трясутся. У меня, во всяком случае, точно. Поэтому целюсь как никогда тщательно. Хорошо, что с такого расстояния да крупной картечью из двенадцатого калибра снайпером действительно быть не обязательно.

Слышу грохот выстрела справа и тоже спускаю курок. Попал! Но жму еще раз. А вот Макс своего только ранил. Целюсь и в него, но не успеваю — практически неслышный на фоне двенадцатого калибра выстрел из мелкашки, и последний противник падает.

Осторожно подходим поближе. Из автобуса все еще слышны уже даже не крики, а жалобный скулеж или плач. От вида человеческих тел, большая часть из которых принадлежала совсем молоденьким девушкам, Димку выворачивает наизнанку. Сам я рвотные порывы вполне уверенно сдерживаю.

Сдерживал. Пока не увидел, кого мы прикончили. Это были не люди! Обезьяны в форме и с ружьями. Чтоб совсем не поехала крыша, я как раз за их оружие сознанием и ухватился. Это были самые обыкновенные винтовки, вот только огромного калибра, миллиметров десять. Это же какая отдача должна быть? Или патрон ослабленный? Нужно будет проверить. Я назвал винтовочный калибр огромным? Признаю, погорячился. У них еще и пистолеты имелись. Почти копия «макарова», если бы китайцы или кто еще додумались сделать «макаров» калибром пятнадцать, а то и больше миллиметров. И как из такого монстра стрелять?

Тем временем Сашка залез в двухэтажный автобус и вывел тех, кого мы спасли. Три девушки и парень, натуральный ботаник, как с карикатуры. Он глубже всех под сиденье спрятался, Сашка его еле нашел. Вообще-то они все прятались, только поэтому и выжили. Студентами оказались, ехавшими на какой-то свой праздник.

— Забираем вещи с трофеями и по машинам, — скомандовал Сашка. — Все знакомства и разговоры потом. Неизвестно, сколько тут этих обезьян еще.

Так и сделали. Студенты похватали из автобуса какие-то сумки, а Макс с Димкой сгребли трофейные ружья, пистолеты, подсумки и вообще все, что у горилл при себе оказалось.

— За тем кустом поворот, и эти свою машину оставили, — вставил ботаник.

— Раньше сказать не мог?! — упрекнул его я. — Да и мы, дураки, не подумали. Вдруг там еще эти есть.

Машина оказалось чем-то вроде броневика синего цвета на шести колесах приличных размеров и с незнакомой эмблемой в виде весов на борту. Хотя откуда ей быть знакомой, если это не люди. Внутри никого не было. Уже хорошо. Но и ничего интересного там тоже не нашли. Разве что ящик с их патронами. Какие-то неправильные пришельцы, ни тебе бластеров, роботов, суперкомпьютеров или что там положено. И еще поплетшийся за нами ботаник, которого Енасом звали, прихватил какую-то коробку, заявив, что это рация. Он вообще-то не ботаником оказался и даже не гуманитарием, а радиотехником или чем-то вроде того, во всяком случае, учился именно на это, разве что с компьютерным уклоном (Енас позже объяснял точное название, но я не запомнил, да и без разницы).

Потом все вместе залезли в оба наших внедорожника, но из леса не выезжали, а наоборот, постарались забраться как можно глубже, по возможности избегая даже лесных дорог. Две недели вели себя как самые настоящие лесные братья, тихо сидели в лесу и не высовывались. Слушали радио. Время от времени выходила в эфир какая-нибудь радиостанция с рассказами о резне, устроенной обезьянами, но очень скоро замолкала, чтоб через несколько дней заговорить вновь. Хотя таких становилось все меньше и меньше. Лучше всего проходил сигнал из Вильнюса, его никто не глушил. Там президент, премьер и председатель сейма наперебой рассказывали, как Литве повезло, что ее приняли в галактический альянс, настоящий оплот демократии и общечеловеческих ценностей. Ничего нового в их речах не было, просто заменили Америку и НАТО на пришельцев и продолжали вешать ту же лапшу на уши, что и раньше. Буквально слово в слово.

Затем произошло знаменательное событие: Куршская коса, где застряло немало беженцев, пытавшихся прорваться в Калининград, отказалась подчиниться приказу сейма и правительства о капитуляции и объявила о выходе из состава Литвы и независимости. А гориллы казнили президента, правительство и сейм в полном составе за невыполнение взятых на себя обязательств. Все-таки правильными оказались пришельцы. Посовещавшись, мы решили переквалифицироваться из литовских в белорусских партизан и прорываться в новообразованную Республику Куршская Коса.

Когда приняли решение, достали последнюю заначку. Литровую. Не то чтобы мы напились, нет, но под это дело возникла показавшаяся тогда великолепной идея. Выйти в эфир с призывом к всеобщему сопротивлению бандерлогам. Енас тут же заявил, что рация пришельцев в полном порядке и способна накрыть почти всю Литву на любой частоте.

Вот тогда-то я и взялся за микрофон. Объявил о создании партизанского отряда лесных братьев имени народного комиссара внутренних дел товарища Берия (ну, не пришел мне в тот момент никто другой в голову, а теперь уже поздно переименовывать). Призвал народ Литвы и на всякий случай всей планеты к сопротивлению космическим обезьянам. Но не по французскому образцу, когда немцам в кармане с безопасного расстояния фиги показывали, улыбаясь при этом и обслуживая по высшему разряду в ущерб своим же. И не по американскому, что из последнего «Терминатора», который спаситель.

— Если вы меня сейчас слушаете, то вы еще не сопротивление, а вот если убиваете мартышек, тогда да, — закончил я свою речь.

Практически сразу над кронами деревьев закружил самолет. Явно по наши души. Значит, запеленговали. Быстро они, однако.

— А теперь послушайте немного патриотической музыки, — заявил я и надел на микрофон наушники от МР3-плеера.

— «Теперь я чебурашка, мне каждая дворняжка…» — понеслось в эфир (специально не выбирал, случайно так получилось).

Мы тем временем быстро протрезвели, похватали вещи, все залезли по машинам, и вскоре на поляне остались только рация пришельцев и МР3-плеер одной из девушек.

Вырваться мы тогда успели. И обнаружили неожиданную для себя вещь: жизнь как бы продолжается. На дорогах присутствует движение, хотя и очень редкое. Вот и мы поехали. Сделали почти сотню километров до первого блокпоста. Машина, перегораживающая половину дороги так, что с ходу не проскочишь, была похожа на тот броневик, который мы нашли в кустах, но с открытым верхом. Видимо, делалась на той же шестиколесной подвеске. Рядом стояли четверо. Две гориллы в уже знакомой форме и со знакомыми ружьями, только у одного на поясе еще и меч был. И два самых обыкновенных полицейских, причем у этих даже резиновых дубинок не оказалось.

Прорываться не имело смысла, так как кроме всего прочего на машине у пришельцев еще и пулемет стоял. Пришлось рискнуть и остановиться. Народ-то хоть и редко, но ездит, значит, не всех подряд хватают. Но оружие, и прежде всего крупнокалиберные трофейные пистолеты, решили держать наготове.

— Обезьяны, предъявите документы! — заявил один из пришельцев-гаишников.

Фраза настолько обескуражила, что мы не сразу поняли, что это он нас обезьянами называет. То, что сказал что-то вообще непонятное, а перевод, причем на нормальный русский язык, прозвучал из ярко-синей пуговицы на груди, мы тоже осознали не сразу.

— Документы у нас есть, — заявил Сашка и выстрелил в говорившего.

Второго положили из другой машины. Я стрелял уже в полицейского. Отдачи, какой можно ожидать от калибра в пятнадцать миллиметров, не было. Не то чтобы совсем, но ничуть не больше, чем у настоящего «макарова». Все-таки инопланетное оружие. Запоздало пришла в голову мысль, что могли бы испытать и раньше. Последний полицейский упал на землю, прикрыл голову руками и закричал:

— Не убивайте!

Быстро собрали трофеи, связали и забросили в багажник полицая (их и раньше так нередко называли, а уж теперь сам бог велел) и рванули с места, желая оказаться от уничтоженного блокпоста как можно дальше. До темноты успели спрятаться и даже костер на этот раз разводить не стали. Раньше вели себя куда беспечнее и постоянно жгли.

Еще в дороге решили, что допрос полицая будем проводить с максимальным пристрастием. После того, что мы увидели в придорожной канаве за шестиколесным кабриолетом пришельцев, никому и в голову не пришло, что с этой мразью стоит обращаться как-нибудь иначе. Там валялось изуродованное тело очень молодой девушки или девочки с явными следами изнасилования.

Не определяю я возраст современной молодежи. Вот у соседей тринадцатилетняя дочка-отличница есть, так когда она утром в школу идет, ей больше ее тринадцати ну никак не дашь, а когда вечером на дискотеку, то и пятнадцать, и восемнадцать, и больше дать можно. Да и неважно, сколько лет было той из канавы, щадить этого подонка мы не собирались. Не пришельцы же ее изнасиловали и убили? Вот не поверю я, что земные женщины им в виде прекрасных эльфиек представляются.

В любом случае настроены мы были на самые радикальные методы допроса, однако не пришлось. Пленный сам отвечал на все вопросы настолько быстро, насколько только мог. Чуял, скотина, что его ожидает. Но первый вопрос был задан не по делу, а под впечатлением.

— Почему они нас обезьянами назвали? — спросил Макс. — Ведь сами же вылитые гориллы и есть.

— Не знаю, — ответил предатель, — или у них такая ошибка в настройке переводчика, или специально так сделано, но себя они называют людьми, а нас обезьянами.

— Ну, вас, положим, за дело, но нас-то почему? — спросил я.

Полицейский промолчал, поняв, что вопрос чисто риторический.

— Какие документы требовала эта обезьяна? — задал Сашка, наверное, самый важный в нашем положении вопрос.

— Пропуск. Выдается властями пришельцев. Бумага с непонятными надписями, на вид каждый раз разными, так что подделать вряд ли получится, — затараторил допрашиваемый, не дожидаясь уточняющих вопросов.

— У тебя есть?

— Нет. Мы все время в их машине ездили, нам не нужно было.

— И как тебя угораздило пойти на службу к инопланетным захватчикам? — спросил я.

— Так ведь и сейм, и президент признали их власть, поэтому все законно. Я только выполнял приказы начальства. Моего мнения вообще никто не спрашивал.

— И где теперь тот сейм?

Полицай промолчал. Что-что, а чутье у него было, и он точно знал, когда нужно отвечать, а когда нет. Профессиональное, наверное.

— А как же те радиостанции, которые иногда выходят в эфир с сообщениями о резне, устроенной пришельцами? — спросила Гинтаре.

Допрос проводился в присутствии девушек, а Гинтаре была из Шауляя, и ее больше всех интересовал именно этот вопрос.

— Врут! — ответил полицейский и опустил глаза.

Да и без этого было понятно, что врет именно он. Дальнейший допрос показал две вещи. Во-первых, о самих пришельцах пленному было известно на удивление мало, не откровенничали они со своими слугами. А во-вторых, и для нас это главное, о расположении всех постов и странной войне, которую обезьяны вели с самопровозглашенной Республикой Куршская Коса, предатель знал очень много. О блокпостах практически все, а о войне все, кроме ее причин. Теперь у нас появились реальные шансы прорваться.

— А девчонок малолетних убивать и насиловать тебе тоже сейм с президентом приказывали? — спросил под конец я.

— Это все Лансбергис!!! — сразу выкрикнул он.

— Приказал?! — крайне удивился я.

Такой ответ бывшего полицейского меня, прямо скажем, обескуражил. То, что он станет валить вину на главного консерватора страны, трудно было предположить.

— Нет, не приказывал, а убивал и насиловал, и не только ту, что вы в канаве видели. Фамилия у напарника такая, — видя, что я ничего не понимаю, стал объяснять тот. — Даже не родственник, просто однофамилец. Мы его еще всем участком профессором обзывали.

Пленный говорил быстро и выложил еще кучу подробностей о своем напарнике. Явно боялся, что грехи того и ему припишем. Может, и не врал. По всему было видно, что службу обезьянам он не считает чем-либо предосудительным, а за убийства с изнасилованиями отвечать не хочет.

Суд над полицаем состоялся тут же. Обвинялся он в коллаборационизме. Любимейший ярлык современных прибалтийских демократов, который они с превеликим удовольствием навешивают друг другу, упрекая в этом самом по отношению к советским «оккупантам». Но в данном случае обвинение было действительно обосновано. Из восьми присяжных семеро проголосовали за смертный приговор, а одна воздержалась. Приговор был приведен в исполнение рано утром. Не спать же нам всю ночь рядом с повешенным? Мне-то почти без разницы, а вот девушкам точно не понравилось бы.

И все-таки мы прорвались!

До самого конца не верили, что все будет так просто. По словам полицая, гориллы свои паромы не охраняют. Вообще! Людей с побережья всех вывезли, а сами в том месте тоже находиться не любят. Странные попытки высадиться на Куршской косе делают не чаще, чем раз в сутки, но обычно куда реже. Так что нужно просто дождаться очередной такой десантной «операции», потом подождать, пока все пришельцы уберутся с побережья, и выбирать понравившийся паром.

Все так и оказалось, хотя, как я уже говорил, мы до самого конца не могли поверить, что будет так, до полного идиотизма, просто. Выехали к побережью залива со стороны клайпедского водоканала, где в советское время полигон был, а теперь просто пустой лес. На берегу стояло больше сотни одинаковых плоских паромов, больше похожих на понтоны. На один из таких мы и затащили оба джипа.

— Эх, взрывчатки бы, — с сожалением сказал Макс.

— Чего нет, того нет, — с не меньшим сожалением в голосе ответил Димка.

— И на буксире их все не утащишь, — согласился Сашка. — А жаль, могли бы реальный вред марсианским мартышкам нанести.

— Может, просто включить двигатели, и пусть своим ходом плывут? — спросила Гинтаре.

— Хорошая идея, — похвалил я, — если до того берега не дотянут, а все по-любому не доплывут, то хоть нас ловить труднее будет, при таком-то количестве потенциальных целей.

Именно так мы и сделали, тем более что управление этими паромами оказалось примитивнейшим. Одна большая рукоятка вперед-назад, она же газ, чем дальше нажал, тем быстрее плывешь. И еще одна похожая вместо штурвала. Все было настолько просто, что мы все, даже девушки, побежали запускать эскадру в свободное плавание. Главное было не замешкаться и вовремя самому на берег выскочить. Гинтаре и Скайсте явно не успели, как минимум по разу, и вернулись по пояс мокрые. Светлане и ботанику повезло больше, они всего лишь по колено в воде побывали. Из остальных только я слегка один ботинок промочил, но ничего страшного, не зима.

Хотя наш паром был прилично нагружен, но очень скоро мы начали обгонять запущенные в свободное плавание «корабли». Ничего удивительного, неуправляемые, они сбивались с курса, сталкивались, начинали кружить на месте или просто замедлялись. В общем, когда мы стали приближаться к противоположному берегу, с нами широким веером шло всего около трех десятков паромов. И только тут мне, стоящему за рычагами управления, пришло в голову, как бы на том берегу нас не приняли за массовое вторжение. Но обошлось без дружественного огня.

Встретили нас хорошо, даже очень. Объявили героями. Наградили. Тут, оказывается, уже в ходу ордена и медали, только не свои, а в основном советские, хотя и другие присутствуют. Правда, не сами по себе, а в виде записи в наградную книжку, которая опять же может быть простой школьной тетрадкой или еще чем, у кого что есть. Всем восьмерым сразу записали медаль «За отвагу» и орден Святого Георгия четвертой степени, а также предложили еще что-нибудь третье на выбор.

Как бы дико это ни звучало, но награду тут действительно можно было выбрать на свой вкус, если не наглеть, конечно. Была у меня шальная мысль последовать по стопам Остапа Ибрагимыча Бендера и потребовать орден Золотого руна, или как он там точно называется, но решил действительно не наглеть и попросил орден Ушакова. А что? За «штурвалом» все-таки я стоял, считай, целой эскадрой командовал, все законно. Гинтаре же получила не три, а пять наград, так как это была ее идея отправить паромы своим ходом, и Ушакова в том числе.

А на следующий день гориллоиды потребовали выдать военных преступников, то есть нас. Ответ был короткий и даже без мата (все равно их автоматический переводчик его не понимал):

— С Куршской Косы выдачи нет!

Леонид. Дипломат

Одиннадцать лет спустя.

Опять нота из МИДа России. Сколько можно? Как будто не знают, что с Куршской Косы выдачи нет. Знают, конечно, и никому в современном мире даже в голову не придет оспорить традицию, возникшую во время войны с Арбитрами, но ноты высылают регулярно. Делать им больше нечего. Хотя все понятно, тоже традиция.

Это при том, что у Республики Куршская Коса, занимающей всю территорию бывшей Литвы, а заодно и кусочек бывшей же Латвии, прекрасные отношения с Россией. Да что там прекрасные, мы независимы только формально, а на деле давно уже являемся частью Российской Конфедерации. Как, впрочем, и все страны бывшего СССР, да и не только его. Но с Куршской Косы выдачи нет, и этого никто не отменял. И не отменят, пока люди помнят ту войну, а забыть такое не так просто будет.

Чего, спрашивается, эти преступники к нам бегут, как будто им тут медом намазано? Выдавать мы их, конечно, не выдаем. Тут судим. Сейчас так же будет: пришлют из России следователей и прокурора, а наш судья потом объявит приговор вдвое от рекомендованного, чтоб неповадно было. И зачем перед этим нотами обмениваться? Вот уйду я из дипломатов, и пускай дальше без меня в эти игры играют. И неважно, что я знаменитый посол, ведший переговоры еще с представителями Арбитров перед их отлетом. Моей заслугой и было-то, что согласился на рискованное дело. Хотя должен признать, что тогда было страшно.

Кто помнит, меня поймет. В тот день над нами нависла огромная летающая тарелка пришельцев. Впервые они предстали во всей своей мощи, а не с мечами и антикварными ружьями. Куда там американским пришельцам из «Дня независимости», мелочь, да и только. Эта тарелка если пол-Литвы и не накрыла, то Куршскую косу целиком. День превратился в ночь в самом буквальном смысле.

— Ну все, игры кончились, — подумал тогда я вслух.

Но вместо того чтобы просто нас раздавить, руководство гориллоидов потребовало дипломата на переговоры. Вот я этим самым дипломатом и оказался. А кто же еще? По радио мартышек посылал, когда партизан выдать требовали? Посылал. Значит, дипломат. Вот мне и пришлось лететь на прибывшем челноке размером чуть меньше круизного лайнера. Видимо, у них послу меньший не полагается.

Но переговоров как таковых не было. Пришельцы просто объявили свою волю. Оказывается, это не война вовсе была, а Испытание, которое моя страна прошла, и теперь Республика Куршская Коса получает в наследство освободившиеся земли Литовской Республики, от которой до этого и объявила независимость, а они летят дальше искать молодые расы и проводить испытание на готовность Родину защищать.

Что означает «освободившиеся земли», мы поняли уже после того, как пришельцы улетели. На всей территории Литвы и кусочке латвийского побережья до Лиепаи, который гориллы по ошибке тоже передали нам, не было никого живого. Только трупы стариков и никого младше пятидесяти. Вот что бывает с теми, кто не готов защищать свою страну. Простая истина, гласящая, что народ, не желающий кормить свою армию, будет кормить чужую, а скорей всего, червей, оказалась верна и в галактических масштабах.

А потом? Нас не оставили навсегда. Военный флот улетел, но вместо него появились другие корабли. Прошедшим Испытание полагалась своеобразная компенсация. Научными знаниями, технологиями и много еще чем. И ворота к звездам. Только своеобразные. Любой может наняться в иностранный легион, который проводит Испытания найденных цивилизаций. И желающие находятся.

Примечания

1

Швогер — брат жены.

2

В литовском языке нет другого слова для обозначения еврейской национальности.