Так случилось

Милана Фелиз

«Так случилось» – продолжение истории, описанной в мистическом романе «Не случилось». Хитросплетения в судьбах персонажей показывают, какие последствия несут за собой необдуманные поступки и импульсивные решения. Провинциальная журналистка разрывается между двумя мужчинами, каждый из которых может в корне поменять её судьбу: привести к ужасной смерти или сделать счастливой. Какой же путь выберет главная героиня?

Во сне дороги приводят

к началу всего

«Милена, Лена, милая, прости за всё… Так хочется объясниться, но уже поздно. Столько воды утекло, но знай: ты была самым прекрасным цветком в моей жизни. Я буду любить тебя вечно…» — на экране телефона высветилось сообщение от Дмитрия.

Лена потянулась всем телом и обняла спавшего Гришу, чья смуглая спина занимала добрую часть кровати.

— Кто тебе опять написывает там в такую рань? — буркнул Гриша, а затем снова засопел. Старая кошка Эстрэлла, дремавшая в ногах хозяйки, открыла глаза, зевнула и тихо замурчала.

В голове Милены ненадолго всплыли воспоминания о том, что было восемь месяцев назад. Тогда она оставила свой тихий сибирский городок и Гришу, сбежав с голубоглазым красавцем, который сейчас снова напомнил о себе коротким сообщением.

Лена встала с кровати и низко наклонилась в поисках тапочек. Григорий по обыкновению запинывал их далеко под кровать. Милена опустилась на пол, придерживая едва наметившийся беременный живот, и с трудом дотянулась сначала до одного, а затем и до другого тапочка.

— Гриша неисправим, — шёпотом обратилась девушка к кошке, — как медведь, сносит всё на своём пути, что бы ему ни говорили.

Милена прошла на кухню, налила воды в стакан и начала набирать сообщение тому, кто воскресил воспоминания о самом странном периоде её жизни. Времени, когда она познала что-то большее и задумалась о чём-то более высоком, о том, что обычно плотно скрывается за суетой повседневности.

«Дима, оставь меня в покое… Я жду ребёнка, четвёртый месяц. Угроза выкидыша постоянная, а тут ещё ты со своими напоминалками. Давай забудем прошлое, прошу тебя….» — напечатала Лена.

Она вернулась в полумрак спальни и на секунду остановилась, глядя на Гришу, чья оливковая кожа блестела среди шёлковых бордовых подушек. Эстрэлла спрыгнула на ковёр рядом с кроватью и, грациозно изогнувшись, начала вылизывать свою чёрную спину.

Лена забралась под одеяло, засунула выключенный телефон под подушку, и, обняв Григория сзади, провалилась в сон.

Кожа на стопах Милены потрескалась до крови от острых камней на дороге. Запястья натёрли грубые верёвки, которые перетягивали руки тугим узлом за спиной. Уши заложило от гула толпы вокруг. Женщины, мужчины и даже дети выкрикивали проклятия и швыряли в девушку камни и протухшие овощи. Один из камней попал прямо в лицо и рассёк ссохшуюся кожу на верхней губе. Зловонная овощная каша слиплась на волосах, которые спадали на глаза. Лена едва различала дорогу.

— Потаскуха! — выкрикнула толстая зеленоглазая торговка томатами. Она достала из кармана грязного передника тухлый помидор и бросила его в лоб Милены. Томатный сок защипал глаза и раненую губу, и Лена упала на колени.

— Пошевеливайся, грязная северянка! — закричал впереди мужчина, который тянул за верёвку, накинутую петлёй на шею пленницы. Он резко дёрнул верёвку, едва не задушив Милену. Несчастная упала лицом в землю и, словно гусеница, беспомощно выгнулась. Она увидела лишь жёлтую пыль и обутые в кожаные сандалии мужские ноги с шершавыми пятками и грязными ногтями. Вдруг кто-то сзади грубо схватил её за волосы и мощным рывком поставил на ноги.

Невольница почувствовала, как сильно заколотилось сердечко маленького существа у неё в животе, спрятанном за грубой материей короткой мешковины. Существа, которое своим зачатием обрушило на голову матери презрение общества. Существа, которому уже никогда не суждено было родиться в этом мире.

— Понесла вне брака, шалава! Убить её и нерождённого ублюдка! Смерть грязной скотине! Потаскуха! Дрянь! У неё в пузе выродок! — слышалось вокруг.

Лену привязали к столбу, стоявшему посреди грязной улицы с низкими домами из серого кирпича. Стены домов покрывал плотный слой плесени, зиявшие дыры вместо окон, будто десятки глаз, с осуждением смотрели на блудницу, а двери шатались на петлях и скрежетали, выкрикивая самые мерзкие слова на своём языке. Повсюду были видны выражавшие омерзение человеческие лица с засаленной кожей. Эти лица уже не имели ни пола, ни возраста, они слились в разномастный калейдоскоп злобы и жестокости. Рядом со столбом лежала груда камней, которые должны были стать орудием наказания.

— Кто первый? — спросил мужчина в кожаных сандалиях. — Кто хочет наказать эту девку за её распутство?

Толпа стихла. Среди мрачных лиц промелькнули растерянность и смятение, но внезапно откуда-то появилась продавщица томатов и схватила камень.

— Чего стоите? Этой дряни среди нас не место! — закричала она и швырнула булыжник в грудь жертвы.

Милена захрипела и резко дёрнулась под общий вскрик сборища. В этот же миг десятки грязных натруженных рук потянулись к камням, и на Лену обрушился град булыжников. Люди, почувствовав собственную власть над судьбой грешницы, решили незамедлительно воспользоваться своей безнаказанностью. Нескончаемый поток ударов превращал когда-то прекрасное лицо и тело в сплошное месиво рваной плоти и крови.

Невинное создание, скрывавшееся в чреве, оказалось полностью беззащитным перед людской ненавистью. Милена плакала, мечтая защитить живот от ударов, но за спиной её руки были крепко привязаны к столбу. Мать не чувствовала, как камни рвали на части её грудь, лицо, плечи и ноги, казалось, собственная боль исчезла и померкла. Лену полностью захлестнула боль плода запретной любви, который сначала метался, а после застыл в холодном оцепенении и ожидании собственного конца. Узница почувствовала, как крохотное сердечко раскололось на тысячи мелких осколков. Они врезались изнутри острыми копьями и разодрали нутро.

«У него голубые глаза…» — пронеслось в голове у Лены, прежде чем тьма поглотила её сознание полностью.

Лена проснулась от сильной боли внизу живота, словно кто-то вонзил кинжал, пытаясь уничтожить зародившуюся жизнь внутри материнской утробы. Гриша мирно спал рядом, в то время как Эстрэлла, сидя на подушке, пристально смотрела на скорчившуюся хозяйку.

— Гриша, Гриша! Ребёнок!

«Милена, Лена, милая, прости за всё… Так хочется объясниться, но уже поздно. Столько воды утекло, но знай: ты была самым прекрасным цветком в моей жизни. Я буду любить тебя вечно…» — на экране телефона высветилось сообщение от Дмитрия.

Лена потянулась всем телом, а затем обняла мурчавшую Эстрэллу.

— Вот дурной… Пять часов утра, а он снова за своё. Но я, как Скартетт О'Хара, подумаю от этом завтра, — промычала она сквозь сон.

Тело Милены затекло из-за неудобной позы. Позвоночник, ключицы и поясница больно упирались в твёрдую холодную поверхность. Девушка попыталась шевельнуться, но её ноги и руки связывали тугие узлы верёвок. Обнажённая, она лежала в сырой и тёмной пещере на каменном алтаре. Её чёрные непослушные волосы спутались и лезли в нос и глаза, отчего каждый вздох давался с ещё большим трудом.

— Где я? — закричала она грубым голосом на языке, который был мелодичен, но непривычен слуху.

Внезапно послышался злобный старушечий смех неподалёку, и через пару мгновений перед глазами появился горящий факел в дряхлой руке.

— Жрица огня… — ехидно прошептала незнакомка с длинными седыми волосами и осветила смуглое тело жертвы. — Как же долго я ждала этого!

Тусклые зелёные глаза довольно прищурились, и сморщенные губы расползлись в недоброй улыбке, обнажив ряд гнилых зубов. Старуха обнюхала горбатым носом лицо Милены, а затем медленно провела острым ногтем по ложбинке между маленькими аккуратными грудями пленницы.

Снаружи послышались чьи-то торопливые шаги, и в пещеру вошёл сгорбленный длинноволосый старик в сером одеянии.

— Чего ты так долго? Всё уже готово! — женщина воткнула факел в землю и вытащила откуда-то тяжёлую глиняную чашу.

— Потерпи, моя любовь, скоро получишь всё, о чём так мечтала, — отозвался старик и приблизился к алтарю. Его светло-голубые глаза с любопытством разглядывали Милену, а руки теребили длинный кинжал с украшенной мерцающими камнями рукоятью.

— Кто вы? — дрожа, спросила Лена.

— Это не важно, — ответил ей скрипящий мужской голос, — важно, кто ты. Ты — жрица огня. Мы так долго тебя искали.

— Но я не жрица…

— Врииии больше, — прошептала старая ведьма.

— Чего вам нужно? — невольница попыталась освободиться, но её усилия, как и в первый раз, оказались бесполезны.

— Твоя красота, твоя молодость, — старуха погладила Милену по голове, — и твоё сердце.

Лена увидела, как в полумраке блеснул кинжал. Острое лезвие обожгло шею, и в нос ударил сладковатый запах крови. Милена выгнулась дугой на алтаре и захрипела.

— Скорее, вырезай сердце, пока она жива! А я постараюсь не потерять ни капельки крови! — скомандовала старая женщина и жадно присосалась к распоротой шее.

В эту секунду старик со всей силы вонзил кинжал. Казалось, что мгновения, когда Лена ощутила шершавый язык на своей рассечённой шее и услышала хруст ломающейся грудной клетки, растянулись на долгие годы. Уже возвышаясь над своим безжизненным телом, Милена наблюдала, как убийца достал из её груди сердце, положил его в чашу и поднёс к сообщнице. Старуха с восторженным воплем приняла подношение, а затем страстно поцеловала своего героя окровавленным ртом.

— Бррр! — Милена повернулась на подушке и потрогала шею. Эстрэлла тихо сопела у головы хозяйки, а комната постепенно заполнялась утренним светом.

Восемь месяцев назад они с Димой поставили точку в своих взаимоотношениях, и он снова вернулся к жене, которая так и не дала ему развод. Лена каждый раз вздрагивала от ночных сообщений Дмитрия, и её сердце наполнялось радостью и горечью одновременно. Он всё ещё находил время для того, чтобы каждые три месяца напоминать о времени, когда они, вглядываясь в ночное небо, курили вместе на балконе его съёмной квартиры в маленьком сибирском городке. Сообщения от Димы будили воспоминания о том, как они, озябшие, гуляли по осеннему лесу, разглядывая причудливые фигуры, возникавшие в бликах воды на холодной реке. Чуть больше восьми месяцев назад она спешила навстречу Дмитрию в аэропорту, а потом он взял клетку с Эстрэллой, и они втроём вышли под искрящиеся снежинки московского декабря.

Утром, когда Дима будил её поцелуем и его голубые глаза пристально рассматривали сонное лицо Милены, она с улыбкой морщилась и просила дать ей полежать ещё хотя бы пять минут. Дмитрий в течение этих пяти минут варил кофе для себя и Лены. С чашками кофе они вместе выходили на балкон, закуривая сигареты и разглядывая красочное предрассветное небо.

Таким же красочным и волшебным было небо этим утром, когда Милена, усевшись на лоджии, закурила сигарету и принялась печатать гневное сообщение своими маленькими пальчиками с красным маникюром.

«Когда ты меня оставишь в покое? Почему ты появляешься тогда, когда я уже вот-вот о тебе забуду?» — она нервно выпустила струю дыма.

«Лен, прости. Да, так случилось, что вот такой я муд*к. Прости, что потерялся, что опять струсил. Это моя натура», — написал Гриша сообщение Лене, которая за тысячи километров отсыпалась после долгого перелёта.

«Гриша, в топку тебя! Хорошо, что мне хватило ума не брать с собой Эстрэллу. Я не пойму, на моей улице снова КамАЗ с муд*ками перевернулся? Делать мне вот совсем нечего было: летать с одного конца страны на другой! — Милена набирала буквы дрожащими пальцами. — Спасибо, дорогой мой, за то, что ты прервал мой сон. Спасибо за то, что сгонял меня в Сибирь».

Она встала, нащупала ногой тапочки и направилась к балкону. Эстрэлла села напротив расположившейся на раскладном деревянном стуле курившей хозяйки. Кошка, мигнув большими слегка помутневшими жёлтыми глазами, сначала пристально посмотрела в лицо Лены, а потом с разбегу прыгнула ей на колени и потёрлась своей пушистой щекой о подбородок девушки.

Отпуск Милены подходил к концу, но она была даже рада начинавшимся трудовым будням, как и тому, что Гриша успел показать себя до того, как Лена успела сжечь все мосты с новым городом. В редакции местной газеты, куда Милена устроилась сразу после переезда из Москвы, она была на хорошем счету. Квартира Лены находилась недалеко от ветеринарной клиники, что было очень важно — от старости здоровье Эстрэллы стремительно ухудшилось. Мама Милены переехала вслед за дочерью в деревню неподалёку, где в уютном домике с небольшим садом она по-прежнему наслаждалась спокойной уединённой жизнью.

Затушив сигарету, Лена взяла Эстрэллу на руки и в темноте побрела досматривать свои красочные сновидения.

«Почему так темно? Где я? Почему я не чувствую рук и ног? Помогите! Выпустите!» — хотела закричать Милена, но вместо слов у неё изо рта вырвалось лишь шипение.

Снаружи слышался стук колёс, и узница в своей темнице подпрыгивала с каждой кочкой, встречавшейся на дороге. Лена обнюхала стены вокруг и поняла, что находится в плотной плетёной корзине. Она попыталась выдавить хвостом крышку сверху, и ей почти это удалось, но кто-то сильно ударил по стенке, и послышались грубые голоса:

— Во гадюка! Замучила уже!

— Не гадюка, а кобра. Изумрудная! Как и заказывал этот спятивший старик. Так что побереги её, она дорого стоит!

Спустя несколько часов колёса перестали стучать, её корзину переставили с повозки на землю.

— Это она?

— Да, триста золотых.

— Мы договаривались на двести.

— Она уже укусила нашего дружка и отправила его на тот свет! Мы должны как-то компенсировать потери.

— Хорошо. Дай гляну товар сначала.

Крышка на секунду открылась, и в темницу Милены заглянули два мутных злых голубых глаза. Лена-змея сделала рывок, подпрыгнула вверх и зашипела, но просвет сверху исчез, и она громко ударилась головой о крышку.

— Вот уж зараза злая.

Спустя несколько минут змея почувствовала, как кто-то поднял её корзину, а позже, приоткрыв крышку, бросил вниз на твёрдый пол. Милена осторожно выглянула в щель и огляделась. Её оставили в маленькой комнате с каменными стенами и соломой на бетонном полу. Окон в помещении не было, дверь была плотно закрыта. Сквозь деревянную крышу проглядывало солнце. Сначала Милена попыталась пробраться под дверь, но та плотно прилегала к стенам и полу и не позволяла просунуть даже кончик хвоста. Тогда кобра вскарабкалась на полусгнившую дверную ручку и предприняла отчаянную попытку допрыгнуть оттуда до потолка. Уже через секунду Милена-змея лежала на всё том же бетонном полу, а на её ярко-зелёной голове появилась широкая ссадина — крыша оказалась слишком высоко. Лена повторила подобный эксперимент ещё несколько раз, пока силы полностью не покинули её. После, исцарапанная и злая, она доползла до кучки соломы и забылась коротким сном.

Жизнь в теле пленённой кобры совсем не нравилась Милене. Почти каждое утро к ней приходил голубоглазый старик, который заглянул к ней в корзину в первый день. Змея на него бросалась, но тот, подобрав подол льняной туники, ловко отскакивал в сторону. После прыжка он обычно несколько раз ударял её специально заготовленной дудкой, с которой никогда не расставался. Когда кобра его игнорировала, заклинатель начинал водить музыкальным инструментом перед её глазами и при очередной попытке укусить вновь повторял свои скачки и удары. К обеду к ней приходил темноволосый смуглый юноша, который приносил в подоле грубого одеяния полуживую жабу или крысу. Он быстро вытряхивал угощение на пол и убегал, захлопнув дверь.

— Глупая змея! Она не поддаётся дрессировке! — однажды утром возмущался старик за дверью. — Либо слишком молода, либо просто растеряла все инстинкты.

— Но ведь это не простая кобра. Говорят, что все изумрудные кобры — это женщины-танцовщицы, которые в прошлой жизни мечтали обладать змеиной пластикой и гибкостью, — отвечал юноша тихим голосом.

— Чепуха! Это всё сказки! Поверь мне, я-то уж дольше на этом свете живу.

— А что, если это правда? Можно мне попробовать приручить её?

— Ты ещё слишком зелёный для такого! Тебе жить надоело? Скажи спасибо, что я разрешил тебе кормить змей. Чем ты собрался приручать её?

— Музыкой… Её нужно приучить сначала к музыке, а потом к дудке, а не наоборот. Позволь мне взять ту дорогую флейту…

— Змеи не различают мелодий, а у этой вся голова отбита.

— Позволь мне хотя бы один раз попробовать…

— Ну, хорошо. Всё равно она пойдёт на ремни скоро. Но смотри, если укусит — пеняй на себя. Тебе повезло ещё, что она не умеет плеваться.

Через несколько минут дверь в каморку отворилась, и Милена-змея замерла в напряжении. Играя неторопливую мелодию, в комнату осторожными шагами вошёл юный дрессировщик. Кобра поднялась и слегка наклонила голову. Она сделала несколько плавных движений змеиным телом, но остановилась. Её чёрные глаза-угольки устремились на старика, появившегося в дверном проёме.

— Наставник, позволь мне остаться с ней наедине, — обратился юноша к седому заклинателю змей.

Мужчина неловко поправил чалму, сделал несколько шагов назад и прикрыл дверь, оставив тонкую щель.

Юноша сел на колени и продолжил игру на инструменте. Милена слегка замешкалась, но продолжила танец. Молодой факир сначала играл медленно, но позже ускорился. Лена почувствовала, как музыка проникла в её змеиное существо и её сердце наполнила волшебная лёгкость. Змея полностью отдала себя танцам. Она встала на самый кончик хвоста, продолжая грациозные движения. Её чешуя ослепительно блистала в лучах утреннего солнца, а глаза-угольки засияли чарующим огнём.

— Как ты прекрасна… — прервавшись на миг, произнёс начинающий заклинатель, а затем продолжил игру.

— Ты приручил её… Не может быть… — прошептал старец, наблюдавший из-за двери.