Роковое зеркало

Мила Стояновская

Студентка юридического факультета узнает об удивительном артефакте, но эта вещица тянет за собой кровавый след. Сам ли этот предмет несет смерть или за этим стоит конкретный злодей? Девушка ведет сове расследование странной цепочки смертей.

ГЛАВА 2 «Далекое-далекое прошлое»

Придя из универа домой, Катерина, схватив бутерброд и кружку с чаем, тут же устроилась у компьютера.

«Бенвенуто Челлини» открыла она страничку и путешествие её в средние века началось…

1542 год. Фонтенбло. Замок французских королей.

Красавица герцогиня Анна де Пислё, Этамп в страшном гневе металась по своим покоям. Она была любимой фавориткой короля Франциска Первого. Сейчас она гневно бегала по своему будуару так, что казалось её неглиже, расшитое жемчугом и драгоценными камнями, создаёт завихрения, способные разнести вдребезги всё окружавшее её: эти старинные вазы, стоящие на низких столиках и многочисленные флакончики с духами, баночки с кремами и полосканиями, расположившимися здесь же. Она метала огненные взгляды по сторонам, от которых массивные портьеры и гобелены, висящие на стенах, с лёгкостью могли превратиться в тряпочки, а зеркала рассыпались бы на осколки. Она в отчаянии заламывала руки над головой и вопила, что было силы:

— Как вы только осмелились? Как вы могли? — кричала она в лицо лакею и маленькому пажу.

Почтительный лакей только одёргивал расшитую позументами ливрею и молчал, внимательно следя взглядом за своей госпожой. Маленький паж, одетый в бархат, лишь вздрагивал от криков всегда такой спокойной хозяйки. А теперь она носилась по комнатам, подобно фурии, с перекошенным от злости, красным лицом. И было отчего злиться. О! Как же она была зла на Челлини! Именно он не признает её единственной и абсолютной любовницей короля, а король так благоволит ему. И это ужасное происшествие со скульптурой Юпитера, когда его великолепный фалос оказался прямо у лица Этамп! Фаворитка настаивала на том, чтобы слуги убрали со скульптуры шёлковый платок. Ей казалось, что под платком какой-нибудь изъян или уродство. Отговаривал Бенвенуто Этамп снимать платок. Но, фаворитка была неумолима. И что же в итоге? Челлини откровенно посмеялся над ней.

Герцогиня просила короля повесить Бенвенуто. О, как бы тогда она была довольна, одержав победу и в глазах Дианы Пуатье, постоянной её соперницы. Но король отказался наказать художника. И вот теперь Челлини Бенвенуто и от наёмных убийц ушёл! Убежал, скрылся…

Слуги молчали, боясь вымолвить хотя бы слово. Они и так уже наговорили… чего не надо.

— Как вы допустили это? Кто, кто это сделал? Кто помог ему бежать?! — кричала она, глядя в помертвевшие от страха лица своих личных слуг.

Паж дрожал всё сильнее, и не мог вымолвить ни слова. Но, в его, расширенных от страха, глазах герцогиня ясно прочитала ответ.

— Это Диана? Так это она?! Ну, же, говори! Диана? Не так ли?

— Ваша светлость! Молю Вас, пощадите! Я… Мы… Нет… она… Её невозможно обмануть, — лепетал, заплетаясь языком, измученный паж, всё больше склоняясь к мысли о самоубийстве.

Фаворитка короля слегка успокоилась и твёрдым голосом спросила:

— Вы всё, как следует, подготовили, не так ли? — остановилась герцогиня напротив слуги.

— Да, Ваша светлость, — пришёл в себя более уверенный в своей безнаказанности лакей, — итальянец уже был у нас в руках. Но вдруг появились те люди в масках и буквально выхватили его у нас. Не хватило какого-то мгновенья, и Челлини сейчас был бы мёртв.

— Так, где же он сейчас, позволь спросить?

— Вероятно, бежал из города. И помогла ему, скорее всего, именно Пуатье.

«Челлини спорщик и отчаянный драчун. Это он убил в одной из драк любимого ювелира Папы Римского. Я думаю, Папа не забыл об этом и только и ждёт встречи с Бенвенуто, чтобы наказать его достойным образом. В Ватикане хорошо знают, что Челлини вспыльчив и загорается, как порох, при малейшем намёке на несовершенство его работ. Он признаёт только восхищение своими творениями, дьявол!» — думала Анна де Пислё.

На лице её была написана озабоченность и тревога. Да ещё мысли о Диане Пуатье не давали покоя. Как же она ненавидела свою соперницу!

— А вдруг Челлини объявится в Италии и будет принят? А я хочу, чтобы итальянец умер! — повернувшись к слуге, топнула она ножкой.

— Но, Ваша светлость, преследовать Челлини сейчас, значит встать на пути у Дианы Пуатье? А это…

«Ах! Как же мне надоела эта старуха! Мешает, как кость в горле! И что она о себе возомнила? Да я её… Я с ней… да, ладно, я уже спокойна. У меня есть ещё козыри в рукаве. Франциск любит меня, ведь я молода, красива и полна сил. И я найду способ отравить жизнь этой Пуатье…» — так думала фаворитка короля Франции Франциска Первого.

Но время неумолимо расставляет всё по своим местам. Прошло шесть лет…

Франциск почил в бозе. Герцогиня Д́Этамп стала историей. А в сердце нового короля Генриха Второго воцарилась… (да, да!) известная Диана Пуатье. Челлини вернулся во Францию. Он был встречен при дворе с большим почётом. И на одном из балов он несмело подошёл к фаворитке короля, своей спасительнице.

— Я очень рад видеть Вас вновь мадам, в том блеске, который Вы, несомненно, заслуживаете. И я вновь благодарю Вас за своё чудесное спасение тогда, и за услугу, что Вы оказали мне, недостойному.

— О! Не благодарите меня. Не стоит, Бенвенуто. Я была особенно рада сделать гадость этой красотке Д́Этамп, которая мнила себя первым лицом государства. И что? Где она сейчас? Ха-ха! Милый Генрих отнял у неё всё. Теперь фаворитка я! Мне даже жаль немного опальную герцогиню… Но, согласитесь, Франциск вполне мог влюбиться в неё. Ведь она была молода, красива, полна здоровья и сил, в то время как я… О! Бенвенуто меня страшит моё будущее. Я стала замечать первые морщинки на своём лице и мне уже… Вы знаете: сколько мне лет? О, это ужасно! Я не могу смотреть на себя в зеркало, мне становится плохо…

— И поэтому Вы в гневе разбили своё лучшее туалетное зеркало?

— Да, Бенвенуто, да! Невыносимо видеть себя такой! Я отчаялась, не помогают ни кремы, ни специальные маски, — фаворитка так расстроилась, что едва не расплакалась.

— Да, простит меня Ваша светлость. Но я дерзко подобрал осколок Вашего зеркала и изготовил из него совсем небольшое зеркальце в простой деревянной оправе. Не судите строго за его внешний вид, я наделил это зеркальце некоим чудесным свойством. Владелица его никогда не потеряет своей молодости и привлекательности, для мужчин она будет просто неотразима, пока пользуется им. Все изъяны её лица и тела все, окружающие её, люди, а мужчины особенно, не будут вообще замечать. Она останется любимой и желанной всегда. Я хочу подарить это зеркало Вам. Возьмите его в знак моей благодарности Вам за моё спасение и храните пуще глаза своего. Так, как если будет оно украдено или получено обманом, то не принесёт тому человеку ничего, кроме бед и страданий…

Много лет прошло. Умерли давно и Генрих Второй, и Диана Пуатье. А время, как зыбучие пески скрывает от нас все деяния людей. Зеркало Челлини не сломалось, не разбилось, продолжая своё путешествие по земле. То ли пряталось где-то среди старья, то ли хранилось в укромном месте… Появилось оно в Париже, спустя больше трёхсот лет…

Итак, Париж, 1867 год.

Была весна. На улице звонко щебетали птицы. Пахло распустившимся миндалём и нежно розовые облака цветущей вишни окутывали город. Расцвели магнолии, которые не успел заглушить бурьян, разросшийся на аллеях парка, расположенного на окраине города. По одной из аллей этого небольшого парка медленно и уныло брела невзрачная толстушка в поношенной одежде. Она шла, понурив растрёпанную голову, не понимая куда, печально раздумывая о не сложившейся профессиональной карьере и неудачах в личной жизни, и совсем не замечала, как заливаются трелями скворцы.

Анне Жюдик не везло. Антрепренёры откровенно насмехались над её блеклой внешностью, наперебой советовали идти в швеи или прачки, отмахиваясь от её бесподобного контральто. А контральто Анны действительно было прекрасно, глубокое, ни на что не похожее. Но антрепренёры не оставляли ей никакой надежды на карьеру певицы в престижном или хотя бы известном театре. Ну, ни капли! А ведь она бы могла многое… Выступления в дешёвых театриках с уличными артистами… Разве об этом она мечтала, об этих грошовых контрактах? И никак не вылезти из грязи, холода и нищеты убогих отелей. Только вчера ей снова отказали в приёме на работу в, случайно оказавшийся в Париже, приезжий провинциальный театр.

— Что же делать? Вот вечный вопрос. На приличную сцену не пробиться… А мужчины? Они же совершенно не обращают на меня внимания, смотрят, словно сквозь меня, отворачиваются и смеются надо мной. Ну, конечно, кому может понравиться моё широкое лицо с крупным носом. Мне никто и никогда не предлагал содержания, как другим актрисам. Да, что там, переспать и то никто не предлагал! А так бы хотелось быть привлекательной и сексуальной! Почему я такая некрасивая и бесформенная? — бормотала Анна себе под нос.

Обида душила её, слёзы покатились по щекам, и сжало сердце от боли.

«Как хорошо, что есть на свете музыка! Только одна она и спасает в этом жестоком мире. Мама всегда пела нам песни, и все обиды проходили, и переставала болеть разбитая коленка», — вспоминала Жюдик, начиная напевать успокаивающую мелодию.

Слёзы высохли, и сердце уже не сжимала эта давящая боль. Вдруг в конце аллеи она заметила старика. По мере его приближения Анна увидела, в какие грязные лохмотья он одет. Старик катил тележку с каким-то хламом, скрывая своё лицо под широкополой шляпой.

— Мадмуазель, не проходите мимо, — преградил старьевщик дорогу девушке, — взгляните на мой товар. Вот броши и перстеньки, вот румяна и помада, а может, ленты или бусы? Вы обязательно найдёте что-нибудь для себя в моей тележке.

— Ах, нет. Отстаньте от меня. Мне ничего не нужно, — отталкивала Анна от себя предлагаемые старьевщиком товары.

— Тогда может быть это? — не уступал он.

— Зеркало? Зачем оно мне? — удивилась Анна Жюдик, невольно взглянув в него.

Из зеркала на неё смотрела роковая красавица: лучистые глаза карего цвета, слегка раскосые с поволокой, нежная кожа персикового оттенка, пухлые, чувственные губы и точёный маленький носик. Гладкие, шелковистые волосы обрамляли лицо и открывали длинную, грациозную шею.

— Кто это? — осипнув от неожиданности, прошептала Анна.

— Как, кто? Это Вы, мадмуазель, — ответил старьевщик.

— Я? — снова удивилась она, — Я… Я беру его! — крикнула она и повернулась к старьевщику.

Но рядом никого не было. Не было ни старьевщика, ни его тележки.

— Но, сколько оно стоит? — крикнула она в пустоту.

Ей никто не ответил. На аллее она была одна.

Недоумевая, Анна возвратилась в свою каморку. Она ещё не знала, что уже наутро всё изменится. Что буквально через пару недель она станет самой востребованной певицей в самом известном «Варьете» Парижа, и у её ног будут лежать десятки мужчин.

Прошло несколько лет. Анна Жюдик, обласканная славой, рассталась с очередным обожателем и выехала на гастроли в Петербург. Приняли певицу по высшему разряду. Весь культурный бомонд северной столицы рукоплескал выступлениям шансонетки. Однако драма жизни уже притаилась за углом гримёрки.

До сих пор никто не мог войти в её гримёрку, когда она готовилась к выступлению. Никто не знал, как она накладывает грим. Даже слугам она запрещала входить в то время, когда прихорашивается перед выходом на сцену. Труппа «Варьете» недоумевала, злилась, завидовала и восхищалась мадам Жюдик. Но тайна оставалась тайной.

Тем не менее, поклонники валили толпами, репортёры не давали прохода, а знаменитые поэты и писатели искали встреч в кулуарах театра. Анна же гнала от себя всех, и, плотно заперев дверь гримуборной, садилась в глубокое кресло. Она доставала маленькое зеркало в простой деревянной оправе, свой талисман, изменивший в её жизни всё, и любовалась собой. Теперь её судьба была наполнена счастьем и славой.

Но всё же люди коварны и хитры. Тайна мадам Жюдик была раскрыта. А случилось всё так. В то время в Санкт-Петербурге жил купец Строгов, а у него дочь была Строгова Анна. Девица полноватая, бесформенная и к тому же очень некрасивая. Замуж её, понятно, никто не брал, а ей уж так хотелось замуж, да ни за кого попало, а за самого, что ни есть красавца. Вот она и подкупила лакея оперетты, что артистов на сцену приглашал.

— Разузнай, какими кремами и другими натираниями мадам Жюдик пользуется. Почему от неё мужчины голову теряют?

— Да, как узнать-то, коли она в свою гримёрку никого не пускает?

— Что, так-таки никого не пускает? Значит, точно средство какое-то секретное есть, коли в таком строгом секрете она его хранит, ото всех прячет. Добудешь его — озолочу, ничего не пожалею, — жарко говорила толстушка.

Подсмотрел лакей в скважину замочную и выкрал зеркальце у Анны Жюдик.

Шансонетка долго искала пропажу, но так ничего и не нашла. В полном отчаянии и слезах обратилась она к помощи полиции.

— Я всё без утайки расскажу вам в обмен на обещание: вы найдёте его! Без него моей карьере конец и моей жизни тоже.

Вездесущие репортёры почти мгновенно растащили новость по всему городу. Тайна Жюдик открылась. Полицейские же не поверили Анне.

— Какие ещё чудеса? Какая магия? Простенькое зеркало, кому оно нужно? Сама верно потеряла где-то, а теперь ищи эту безделицу, — возмущались они.

Зеркало пропало бесследно. Все поиски его оказались тщетны.

А Анна Строгова через два дня, получив от лакея вожделенное средство для привлекательности, вдруг стала самой завидной невестой северной столицы. От кавалеров просто отбоя не было! Самые престижные женихи Санкт-Петербурга были у её ног. Но недолго продолжался триумф дочери купца. Почти через год, когда Жюдик уехала обратно к себе во Францию, Анна Строгова упала с лестницы, запутавшись в складках своего подвенечного платья. Она сломала себе шею и, помучившись немного, умерла, как раз накануне своего венчания. Лакея нашли намного раньше в городской канаве с ножом в спине… А зеркало? Зеркало продолжило свой кровавый путь.

Катя перевела дух, оторвавшись от чтения. За окном давно была ночь.

— Вот это да! Вот так зеркальце! Интересно как, прям до жути. Ладно, завтра дочитаю, надо хоть чуточку поспать. Завтра… ой, уже сегодня вставать рано.

Она потянулась, выгибая затёкшую спину, с удовольствием сладко зевнула пару раз и отправилась в кровать.