5 + 7: сожженные письма

Мила Романова

Когда нужно проститься с человеком, который имел особое значение в жизни, рекомендуют сделать практику 5 +7. Написать от руки пять писем с болью, обвинениями, претензиями; а затем – семь писем с благодарностью. Каждое такое письмо нужно сжечь, его содержание никто не должен видеть.У вас есть возможность прочитать такие письма. Заглянуть через плечо человека, который пишет то, что думает и переживает. По-настоящему, а не «как принято». Без цензуры. Готовы?

ВТОРОЕ ПИСЬМО

— Хочешь, я тебе полижу?

Оу. Мне показалось, или мой новый знакомый действительно сказал это? Медленно перевожу на него глаза. Кажется, они существуют отдельно от головы. Громкая музыка, фосфорицирующие изображения Шивы и еще кого-то индийского на стенах.

Мой новый знакомый гладит меня по ноге. Я не чувствую ничего.

— Нет, — это правда мой голос? — не хочу.

— А почему?

А вот сейчас интересно, кто задал этот вопрос? Он? Или я? Действительно, а почему? Он молод, накачан, с чувством юмора. Я — молода, свободна и тоже с чувством юмора. Во всяком случае, была.

Свободна.

Н-да. Не так я себе представляла ощущения свободной женщины. Я тянусь за чаем.

— Ну как ты? — рядом со мной плюхается девочка в свободной одежде. Она берет меня за руку, заглядывает в глаза. И вообще так сильно вертится, что я никак не могу запомнить ее лицо. — О, чай! Чай это хорошо, чай разгоняет.

— М-м-не… — я пытаюсь проблеять слова, собрать деревянные кубики из букв, рассыпающихся в голове, — холодно.

— Холодно, холодно, это нормально, — девочка продолжает растирать меня руками. — А хочешь жвачку?

Я сильно сжимаю челюсть, лицо словно в анестезии, и киваю головой. Мне дают подушечку жвачки, я сжимаю ее зубами и понимаю, что скорее сломаю зубы, чем смогу ее разгрызть.

— На, пожуй мою.

Я доверчиво открываю рот и жую чужую жвачку.

«Что за…?» «А почему ты отказалась?» «Почему мне так холодно?» «Что за лажа, где обещанный релакс?» «Кто все эти люди?» «Я не думала, что когда-либо буду заниматься такой херней»

Мне жарко, я скидываю с себя плед. Или это был чей-то свитер?

Устала. В тот вечер я поняла, что устала. Я так отчаянно пыталась сделать все, чтобы мне стало лучше, чтобы перестать плакать, выть и постоянно хотеть умереть, что устала. Ничего не работало, ничего не помогало. Поэтому когда Дарина сказала: «Поехали загород, мои друзья устраивают вечеринку», я подумала, что это неплохая идея.

«Тут практически как в магазине, — деловито инструктировала меня Дарина, — говоришь, что хочешь, а она сама тебе все даст». «Что значит, что хочешь?» «Ну, например, ты хочешь всю ночь танцевать и чтобы тебе было весело. Или — в твоем случае, попроси гайку, чтобы тебе стало хорошо. Ты же хочешь, чтобы тебе стало хорошо?»

— Хорошо тебе? — а вот и та самая подруга. Они с Дариной только что занюхали кокаин за барной стойкой.

Плохо мне. Пиздец как плохо. И непонятно, как это исправлять. И как объяснить другим. Я так ненавижу тебя за то, что испытываю такие чувства. Что сейчас вместо того, чтобы лечь рядом на диване и обнять тебя, я нахожусь рядом с этими странными персонажами. Они улыбаются, они обнимают меня, гладят, приносят чай. Но я знаю, что они — наркоманы. И часть меня сопротивляется. Хотя и отмечает ироничность происходящего. Все бесплатно, нарко-промо. Незнакомые наркоманы проявляют больше эмоционального участия, чем ты, чем мои настоящие друзья.

Кто более настоящий? Те, кого могу потрогать руками или те, о ком постоянно думаю?

Жарко, ужасно жарко. Я встаю с дивана, иду на улицу. Вспоминаю, что на улице минус одиннадцать, накидываю пуховик.

На улице хорошо. Смотрю на пар, идущий изо рта. На меня бросается собака, громко лая. Я вижу ее обнаженные десны, слышу, как когти царапают лед, но мне все равно. Она на цепи. Вроде. Я не вижу, не чувствую, я никогда ничего не почувствую.

Звезды. Выколоты тонкими иглами в черном воздушном шаре, в котором я болтаюсь. Сквозь дыры проходит холодный декабрьский воздух. Я не хочу жить.

Беру снег. Горячо.

Я закрываю глаза.

Никакого обещанного релакса и чувства «любви». Нет. Я чувствую, что никому не нужна. И — самое ужасное — я понимаю, что ужасно хочу к тебе. Хотя тебя и нет. Мираж. С таким же усердием можно было бы стремиться к могиле, чтобы посидеть рядом и поговорить.

Как же я хотела тогда посидеть с тобой рядом!!!

Мне казалось, я все так хорошо продумала. Когда ты сказал мне, что хочешь пожить отдельно, я сразу позвонила тем, кто мне не соврет. Спросила, правильно ли я понимаю, что в переводе с ссыкливого-мужского на человеческий это означает: «Я ухожу»?

Ответ положительный.

Дернулась как от удара током.

Позвонила близким друзьям и психологу, перевела всех в режим 24/7. Запретила себе пить алкоголь. Отстригла волосы. Убирала твои вещи.

Человек склонен переоценивать свои силы. Тогда мне казалось, что я могу справиться, если подготовиться. Запастись припасами и оружием. Но это как выходить против медведя с рогаткой. Или на надувном матрасе в девятибалльный шторм.

Часть меня понимала, ЧТО грядет. Словно стоишь на берегу моря, и вдруг — отошла вода. Оголились остовы затонувших лодок. Рыба забилась в агонии на песке. И до тебя доходит: ты не успеешь спастись. Идет волна, цунами, девятый вал.

Молись.

Помню последнюю ночь, когда мы спали вместе. Я обнимала тебя и надеялась, что ты передумаешь. Но вот наступило утро, ты встал и пошел в ванную. Я перекатилась на твою сторону кровати и обняла подушку. Я всегда так делала. Подушка пахла тобой. Ты подошел, достал зарядку для телефона из розетки, и перемотал ее шнуром. И тут я поняла, что это последний раз. Последний раз, когда я обнимаю твою подушку после того, как ты проснулся.

Я сначала решила не стирать наволочку. Потом поняла, что это глупо. Еще позже поняла, что это был последний раз, когда половина кровати была твоей. Теперь же просто кровать. Большая кровать, в которой я занимаю очень мало места, потому что лежу, свернувшись калачиком, как эмбрион. Оставленный умирать.

Я не могла встать. Из носа шла кровь. Меня тошнило от запаха еды.

Я обошла всех врачей и перепробовала все лекарства. Ничего. Становилось только хуже. Горло болело так, что я не могла глотать.

А ты даже не позвонил. Не написал.

Лекарства и еду мне завозили друзья и просто знакомые. Ты для всех был в «командировке».

Никто не мог понять, что со мной. Традиционные врачи вздыхали и говорили про слабый иммунитет и «что-то у вас с нервами». Что-то с нервами!!! Я вся была сплошной нерв!!!

«Почему у вас так плохо идет кровь?»

«Ну не знаю. Наверное сердце не работает».

Слушали сердце, и не слышали. Смотрели, а дыра там, зияющая дыра — с красно-мясными ошметками.

Восточные целители тыкали иголками, ставили банки и пиявок. На пятом сеансе полилась кровь.

«Отлично! — обрадовался корейский целитель, — пошло расслабление!»

А я помню лишь, как равнодушно смотрела на пальцы. Не чувствовала никакого расслабления. Ничего не чувствовала. Вообще все стало совершенно безразличным. Особенно физическая боль. Наверное от того, что эмоциональная боль была так сильна, что на ее фоне терялись все обследования, анализы, иголки. Даже те, которые целитель вставлял мне в лицо.

Анемия чувств. Я потеряла связь с собой. Словно наступила на мину, и меня разнесло на куски.

На КУСКИ:

Мысли.

Эмоции.

Тело.

Душа.

Все не связано, все не вместе. Все не я.

Как вернуться? Как снова собрать себя?

Начала даже наблюдать за собой, вести дневник.

Дневник ТЕЛА.

«Проснулась в два. Ела блинчики с творогом. Гуляла. Купалась в бассейне. Потом меня трахнули. Кончила. ТЕЛО кончило. Плакала. Снова спала».

Как-то так. И наверное телу было неплохо. Но сигнал об этом не доходил до головы. Слишком далеко она была от места взрыва.

Жива я или мертва?

Мнения врачей расходились.

Консилиум? Надежды на выздоровление? Ну, ваши ставки?

Глаза в пол. Врачи дают рецепты, за надеждой ходят к другим специалистам. Тем, кто торгует надеждой.

Гадалки, экстрасенсы, тарологи, астрологи, нумерологи и прочие «логи».

И я пошла.

Никогда раньше не понимала, почему люди к ним ходят. Теперь знаю.

К ним идут тогда, когда ничего не помогло. Советы, лекарства, мольбы. Когда все сделал, и ничего не получилось. А раньше — получалось. Или у других — получается. А ты делаешь, делаешь, и ничего.

Убрала твои вещи. Все совместные фото. Загрузила себя работой. Спортом. Поменяла гардероб. Сменила стрижку. Накачала губы. Откачала бедра.

Столько внешних перемен, но не поменялось ничего.

Позитивные утверждения утром, контрастный душ вечером.

Ничего.

Практика благодарения и сальса-вечеринка.

Ничего.

Словно вычеркнули меня из мира живых, стерли, и там, где я должна быть, НИЧЕГО.

Специалисты по миру живых не помогли. Специалисты по миру мертвых?

Кто-то зажигает церковные свечи и внимательно смотрит в глаза. Кто-то высчитывает будущее по дате рождения. Кто-то считывает твой фантом (??), и входит в контакт с внутренним миром. Одна вообще назвала твое имя, НЕ ЗНАЯ ТВОЕГО ИМЕНИ!

— На вас наведена порча. На смерть.

— Нет, не вижу на вас порчи.

— Родовое проклятие, нужны расстановки.

— Что-то у вас корневая чакра выбита.

— У него есть женщина, вы знаете?

— Он вернется до Нового года.

— Он вернется, но вам это будет не надо.

— Нет, вы уже не будете вместе.

Ну, ваши ставки?

Мир мертвых тоже не помог.

Наверное, я меж миров. Никто и ничто, биомасса.

Как же плохо, когда тебя предают. Какая пресная жизнь без любви. По факту ты просто меня отсрочил. Как проблему. У меня сейчас разорвется сердце.

Что делать? Куклы вуду? Кормить голубей? Отмаливать предков? Что?

Все, что угодно. Лишь бы помогло. Я была готова делать все, что угодно. Мне все равно, от кого придет помощь — от врага или друга, от бога или дьявола.

Знаешь, как долго я ждала, что ты вернешься? Даже не так. Знаешь, как долго я ждала, что все вдруг станет как прежде? И что не будет этих страшных дней, ночей, недель и месяцев?

Я хотела просто лечь, закрыть глаза, открыть — и словно ничего не было. Увидеть, что ты рядом, что ты любишь меня. Что все, что было, просто дурной сон, болотная кома, сонный паралич.

Просто лечь, закрыть глаза.

«Вам надо дышать и ходить».

Дышать и ходить!!

Хотелось лечь, уреветься, спать, не двигаться. НЕ дышать.

Но нельзя! Просто! Лежать!

Сказали, ходить. Двигаться. Пусть медленно, чуть-чуть, но каждый день. Прогулки, плавание. Простыми движениями перемалывать пространство.

Чем больше, тем лучше. Чем ДАЛЬШЕ, тем лучше. Не по «нашим» местам ходить, а везде. Без цели, маршрута, до мозолей. Хочешь, одна. Хочешь, с кем-то. Но главное, не говорить. С тобой могут говорить, но не должны ждать ответа. Слишком сложна сейчас социализация. Для социализации надо подстраиваться, улыбаться и все, что ты там привыкла делать, чтобы быть «приятным собеседником». Сейчас у тебя нет сил для контроля мышц челюсти. Разреши себе не улыбаться, не реагировать на слова, не подстраиваться.

О, как мне не понравился этот совет! «Дышать и ходить».! Можно подумать, от этого что-то изменится! Делать надо! Куча дел! Планов! Иначе я не успею. Иначе я никогда.

Дышать и ходить.

Я что, инвалид??

«Дышать и ходить. Это все».

Я не сразу поняла, что действительно инвалид. Человек, потерявший привычный, обычный функционал. Человек с ограниченными возможностями. Какой человек вообще? Существо, потерявшее связь с реальностью и с собой.

Я ненавижу тебя за все это. За то, что мне пришлось тратить время и силы на то, чтобы тупо выжить. Не жить, а выживать. Тратить всю энергию на выживание, а не на жизнь.

Я нашла листочек с планами на год, которые написала до твоего ухода. Бумажка с каплями вина, я писала этот список летом, на веранде. Когда была полна сил, уверенности, когда была собой!!

• Ремонт в спальне — Прованс, ручная мебель

• Курсы кулинарии — десерты!!

• Большой — премьеры, опера — Верона

• С папой Пирата — гулять, решать кроссворды (узнать о реабилитации инсультников)

• Супер-пупер бизнес-проект на миллион долларов!!!

• Котенок?

• Сюрприз Пирату

• Книги по моде и дизайну

• Пирату — нового глав. буха

• Французский — Intermediaire-Superieur!

«Дышать и ходить».

Перечеркиваю список. Пишу сверху: «дышать и ходить». Это все, что я могу сделать сейчас.

Ты отбросил меня на зеро. И я ненавижу тебя за это.

Я могла летать. А сейчас вынуждена ползать. Делать первые шаги.

Кричу. От боли, от обиды, от слабости…

И все равно, часть меня еще верила, что ты… Что «МЫ» еще существуем. Я писала тебе смс-ки, спрашивая не «Как ты?», а «Как ты, любимый?». Я выслушивала твои рассказы про твой новый бизнес, и отвечала на вопрос, идет ли тебе новая рубашка. В которой ты пойдешь на свидание не со мной. И все равно, все равно, я как последняя мазохистка шла на встречи с тобой. Мы шутили, и мне даже казалось, что иногда ты смотришь на меня добрыми, любящими, «теми» глазами…

А потом мы выходили из кафе, и ты говорил: «Ну, мне в другую сторону».

И снова слезы, будто сыпанули соли в глаза. Почему, почему ты все делаешь без меня? Почему ты меня выкинул, почему ты убил меня, почему почему почему???

Какая же тоска, невыносимая, злая жгуть, выедает, рвет, дерет… Как же крутит… Скучаю, мне не хватает тебя, как ты, вернешься ли ты?

Как люди вообще справляются с потерей любимого человека?? Я задавала этот вопрос всем, даже «друзьям» на вечеринке.

— Хочешь поговорить о разводе? — откликнулся один из парней, — я расскажу тебе о разводе.

Мы уходим в другую комнату, он дает мне еще одну таблетку, дает запить.

— Ну, ну, глотай. Тебе будет хорошо. Только так теперь и будет хорошо. Думала, уже никогда ничего не почувствуешь? Гайки не вредные. Какой от них вред? Они не обманывают, не бросают. Поверь, я знаю, о чем говорю. Я уже год как развелся.

Он начинает раздеваться.

— Сначала адски плющило, как жена ушла. Спать не мог, есть не мог, друзья по очереди дежурили. А потом гаечки подобрали, и але-оп!

Мне жарко. Во мне почти три таблетки. Новичкам дают половину одной.

— Не парься, — говорит мне собеседник, раздевает меня.

Жарко.

— Тебе будет хорошо, — шепчет он мне и тянет в душ.

Мы голые под струями воды. Он намыливает меня, приговаривая:

— Чувствуешь, как хорошо? Чувствуешь воду, пузырьки?

Я не чувствую ничего.

Механически фиксирую, что он молод, у него красивое тело и отличная эрекция. Нестерпимо сладкая жвачка. Холодно. Во рту ожог от горячего чая.

— Не надо париться, давай лучше пороться, — он вкладывает мне в руки член.

— Хороший ты парень, — говорю я и пожимаю член, словно в рукопожатии.

Выхожу из душа. Я отчаянно хочу к тебе в этот момент.

— Дура! — кричит мне вслед. — Без них не сможешь!

Не смогу. Не могу. Без ТЕБЯ — не могу.

Ненавижу тебя за то, что без тебя — не могу.

Верить не могу. Верить — после такого — быть дурой. Ненавижу быть дурой.

Хочу, чтобы стерлось все, весь этот невыносимый, черный год. Хочу, чтобы ты меня обнял. Чтобы поцеловал запястье, пальцы. Чтобы сказал: «Пчелка, я люблю тебя».

Хочу к тебе. К тому, кого больше нет.

Господи, не помогает ничего, Господи, ты оставил меня. Это просто черная дыра, воронка пиздеца.

Помнишь, как я звонила тебе и рассказывала, сколько заданий мне надавала гадалка, чтобы исправить происходящий пиздец?.. И вот полночь, я рассыпаю соль на перекрестке. Меня накрывает бред происходящего, я звоню тебе и говорю, что я делаю все это для нас, чтобы исправить происходящий пиздец, но чувствую себя жалкой дурой. Помню прямо дословно — жалкой дурой. Дурой без надежды.

А ты еще сказал, что «не надо так говорить, время покажет».

А ведь ты уже знал. ЗНАЛ!!! Что не вернешься, что все бесполезно, смешно. Знал!!! Что я веду себя как жалкая дура.

Ненавижу тебя за то, что сделал меня такой. Ненавижу за то, что не могу.

А все, что могу, дура.