5 + 7: сожженные письма

Мила Романова

Когда нужно проститься с человеком, который имел особое значение в жизни, рекомендуют сделать практику 5 +7. Написать от руки пять писем с болью, обвинениями, претензиями; а затем – семь писем с благодарностью. Каждое такое письмо нужно сжечь, его содержание никто не должен видеть.У вас есть возможность прочитать такие письма. Заглянуть через плечо человека, который пишет то, что думает и переживает. По-настоящему, а не «как принято». Без цензуры. Готовы?

^{Посвящается «ветеранам».}

Иллюстратор Олег Гринько

© Мила Романова, 2018

© Олег Гринько, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4493-5824-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПЕРВОЕ ПИСЬМО

За что, за что, за что???

Эта мысль билась в голове, пытаясь проломить череп. Несколько месяцев, заевшей фразой на пластинке — за что, за что, за что?

За что ты так поступил со мной? Что я тебе сделала? Почему, как ты мог, как ты мог?

Тебе я тоже задавала этот вопрос. А ты уходил от ответа, ускользал, как медуза сквозь пальцы. Да! Медуза! У которой нет сердца. Ты знаешь, что у медуз нет сердца?

Отводил глаза, мямлил что-то вроде: «Мы с тобой это уже обсуждали» и «Ты не поймешь». Тебе было хорошо, ты слышал этот вопрос всего пару раз. Я слышала его сотнями тысяч.

Привет. Никогда еще я не писала тебе писем, которые ты не прочтешь. Это странно. С непривычки рука устает. Но…

Привет.

Я ненавижу тебя. Потому что ты — сволочь. Потому что ты — бессердечная скотина. Потому что ты — не такой, каким был.

За что? Мы были вместе девять лет, и я была счастлива. И ты! И ты был счастлив! Когда я спрашивала тебя, счастлив ли ты, ты всегда отвечал «да». Ты врал мне?

Или ты врешь сейчас?

Как ты мог — ТАК ПРОСТО сказать: «Давай поживем раздельно?»

«Пчелка, возможно я совершаю самую большую ошибку, но я действительно хочу пожить отдельно».

«Я забрал первые вещи, буду заезжать на неделе, чтобы забрать остальные».

Словно удар под дых. Тьма, гололед, яркий свет фар, визг шин и удар. Меня переехал камАЗ.

Открываю глаза, а в теле нет крови.

Помнишь ли ты, что говорил, когда решил уйти? Помнишь ли ты, что обещал?

Ненавижу тебя. Ненавижу за то, что ты тогда уже знал, что не вернешься. Ненавижу за то, что врал. Ненавижу за то, что уничтожил все, что у нас было. Что сам, в одностороннем порядке принял это решение. Фатальное. Для меня. Для нас. Ненавижу за то, что нарушил все свои обещания. Ненавижу, что был таким равнодушным. Ненавижу, ненавижу, ненавижу и не могу простить.

Что бы я там ни говорила тебе или нашим знакомым, я знаю, что не могу тебя простить.

Даже не понимаю, как это можно сделать.

Я сожгу это письмо сразу, как закончу. Надо сжечь. В этом суть практики. Написать письма, написать обо всем, что накопилось — претензии, боль, злость. В первых пяти письмах. Потом самое интересное. Потом мне нужно написать тебе семь писем с благодарностью. И прямо сейчас я не понимаю, за ЧТО тебя благодарить. Потому что уже год я живу в аду. Словно у меня отравлена кровь. Каждый день я пытаюсь найти хоть какой-то повод продолжать жить.

Надо избавиться от старого. Убрать лишнее, сжечь. Попрощаться.

Год. Бесконечный, мрачный, черный год.

Мало сил. Даже если бы сказали — умрешь через месяц — ощущение, что уже умерла.

Сегодня весь день пишет мама. Она до сих пор не знает, что мы разошлись. Да и помнит ли она, что я была замужем? Важна ли ей эта информация?

Пишет, пишет. Хочет общаться. Хотя наверняка ей снова нужны деньги. Ведь в моей жизни она появилась только тогда, когда появились они. Удобно. Родила, спихнула на бабушку, упорхнула. Словно так и правильно. Решила уйти, ушла. Решила вернуться, вернулась. Думает, в мою жизнь вернуться так же легко, как из нее уйти?

Хм. Ты тоже легко ушел. Просто написал смс. Просто забрал вещи.

Ты был готов к этому решению, ты сам его принял — уйти. Или пожить раздельно, как бы ты это ни назвал. Но для меня это было… Ударом камАЗа. Часть меня умерла в тот же момент, другая защитилась шоком от боли. В голове завыла сирена «Мы входим в Ночь!!!!»

Я, словно человек, соскальзывающий с ледника, пыталась ухватиться за любой выступ, за любую возможность видеться с тобой, разговаривать с тобой. Но уже тогда я понимала, что опоры под моими ногами и руками крошатся и тают, что еще немного, и я упаду в пропасть. И, если не умру сразу, то буду умирать медленно и мучительно.

И все же.

Ты важнее кислорода. Важнее инстинкта самосохранения.

Видеть тебя, говорить с тобой.

А приходя домой — выть. Реветь. Орать. Без сил вставать с пола. Не видеть смысла в том, чтобы просыпаться. Умываться. Есть. Куда-то идти.

За что ты так со мной?

Ты смотришь на меня светлыми, полными искреннего недоумения глазами.

«Что я такого сделал?»

Что?

Ты убил меня.

Ты знал, что я не получаю денег от организации мероприятий, что работаю в ивентах волонтером, за опыт. И пошла я туда на таких условиях, потому что ты обещал, что поддержишь меня. А я как-то решила, что после девяти лет могу довериться тебе. Ты знал, что я ушла из офиса и оказалась в начале профессионального пути. Ты знал, что я на гормональной терапии, чтобы повысить шансы забеременеть…

Ты знал. Ты знал. Ты все это знал!!!

И тем не менее сказал то, что сказал.

За что???

Я чуть не сошла с ума, пытаясь найти ответ. Иногда в моменты умственного просветления до меня доходило, что надо думать над вопросом «Что дальше?», но я не могла. Не могла.

«Я поживу отдельно».

Знаешь, после того как ты ушел, у меня нет ни минуты тишины. Ни минуты!!! В моей голове одновременно ревет несколько голосов.

Голос, который постоянно бубнит «ебнуться ебнуться ебнуться». Голос-близнец: «не ебнуться не ебнуться не ебнуться». Голос, который делает ставки на голос, который победит сегодня. Еще один любит фразу «Как же все это произошло?» И, уже знакомый, «за что за что за что».

Многоголосица, расщепление личности, неуправляемая шизофрения.

Я отказываюсь принимать реальность.

Просыпаюсь.

ОДНА.

Встаю. Никого. В ванной, в стаканчике зубная щетка. ОДНА. Твоя бритва не стоит на подзарядке. Вздрагиваю — включилась шкатулка автоматического завода часов. Ты ее так и не забрал. Этот звук… Он словно говорит: «Все нормально, все как всегда. Он здесь, он рядом».

А тебя нет.

Я возвращалась в кровать, ложилась на твою половину. Хотя это уже была просто кровать, где не было «наших половин». Засыпала. Надеясь проснуться в «правильной реальности».

Так длилось наверное месяца два после того, как ты ушел. Месяц я вообще не могла встать с кровати. Низкая температура, слабость, торможение. Начала даже пить витамины для мозга, потому что ничего не могла запомнить, не могла из двух фраз вывести третью. По растопыренным пальцам руки понимала, что перечисляла что-то. В этот период мозг не может обрабатывать информацию. Сотрясение мозга. В прямом смысле слова. То, что было доступно до этого момента, просто забрали.

Начиналась зима.

Ненавижу зиму.

Теперь я ненавижу зиму!!!

Холодно, голо, тьма тьма тьма.

Сердце словно открылось мировой боли. Все песни были про меня. Все надрывное, острое. Все, где вспаханность кровоточащей души, густого яда, выдавленного из разбитого сердца — все обо мне.

«Сколько в моей жизни было этих самолетов никогда не угадаешь»

«Я люблю того, кто не придет»

«Падал теплый снег»

На репите, круглосуточно, в разодранные глаза, в крик, в вой.

И все внутри.

Потому что ты сказал: «Давай никому не будем говорить. Просто поживем какое-то время раздельно».

!!!

А я и правда старалась делать вид, что все в порядке. Расставляла вещи так, чтобы тебе было удобно. Готовила еду на двоих. Рассказывала знакомым, как у тебя дела. Продолжала носить обручальное кольцо. О, этот мнимый хранитель иллюзий!

Сейчас я знаю, как это называется, а тогда я жила, словно ничего не изменилось. Ничего не изменилось. Ничегонеизменилось.

Вчера заходила к соседям. Приятная семейная пара, лет двенадцать вместе. За столом часто говорили о пятилетнем сынишке, жена, в основном говорила. И какой он непоседа, и что они начали учить французский. Показали его комнату, обычная мальчишеская комната, плакат с «человеком-пауком», раскрытые книжки со сказками, штанишки на стуле.

Сегодня я зашла к ним снова, дома был только муж. Предложила учить пацана французскому, бесплатно — хороший повод вспомнить язык. А муж, пряча глаза, сказал, что их сын утонул. Год назад. И жена это знает.

Но не готова с этим жить.

Не готова жить…

А как же комната? Зачем? Плакат? Штанишки?

Мумификация. Так психологи называют эту стадию потери. Когда делаешь вид, что ничего не изменилось. Застыло. Не трогаешь вещи. Говоришь о человеке в настоящем времени. Создаешь мумию из останков: вещей, рисунков, смс. Когда комфортнее жить с мумией, жить с мертвым, чем без.

Мумификация. Я тоже не знала, что так бывает. Как и многое из того, что связано с болью.

Сегодня я по привычке спешила домой. Первый снег, первый лед. Поскользнулась. Упала. Больно. А потом подумала, Господи, а куда я спешу? К кому?

Так не может больше продолжаться. Не должно. Не должно!!!

***

Уехала к маме. Не знаю, почему. Чего я ждала?

Открыла дверь, показная радость. Похудела сильно. Катя с Дашей. Сестры. Не могу их сестрами называть, росли без меня, не зная меня. В то время как я думала, чем виновата… Чем виновата, что мама ушла, почему мама не любит меня? У детей ведь просто — все из-за них, все. Если мама ушла значит в том их вина…

Мама суетилась, наигрывала. Достала из холодильника колбасу, сало, сделала бутерброд с маслом. Толстый такой кусок… И в глаза все время норовила заглянуть. Заполняла тишину словесным потоком — про Катькин садик, Дашину двойку, «а ты в детстве такой же непоседой была»…

Откуда знать-то тебе, мама?

Ты меня в три года у бабушки оставила. На время. Не обманула, время — понятие относительное.

Вторая стадия. Лечить можно. Нужно! Иначе… Нужны лекарства, обследования, химия… «Не думай, не думай, у меня все справки есть…»

Бухнула передо мной папкой. Да и раньше у тебя «все справки» были. И микрокредиты. И пирамиды.

Мама, мама…

Когда крутила в руках конфету, заметила, как загорелись у Кати глаза. Протянула ей конфету, а тут Даша. Даша в крик, Катя в слезы, а мама в этот момент решила сделать семейный портрет. Сестрички.

Гвалт, крики, плач. Одна конфета. Три сестры.

Кто виноват?

Успокаиваешь их.

Настоящая мама. Мама. Кто виноват, мама, что ДЛЯ МЕНЯ ты мамой не стала?

А теперь и для них можешь не успеть…

Дома тихо. Кому шуметь? Кричать? Бегать?

Тихо.

Шкатулка щелкнула, зажужжал механизм завода часов. Твоих. Которых нет.

Как и тебя. И Человека-Паука. И надежды.

Отключила. Вытащила из розетки.

Дрожали руки. Словно отключила аппарат искусственного жизнеобеспечения, который поддерживает надежду, что пациент проснется. Вернется.

Будет рядом ЖИВЫМ.

И все будет как прежде.

Нет.

Время смерти: 23.32.

Пациент мертв.

Я каждый день убиваю тебя. Я каждый день умираю вместе с тобой.

Это только кажется, что ушел только ты. Что больше нет тебя.

Все много хуже.

Сначала ушел ты. Не стало нашего настоящего.

Потом — будущего. Потом — прошлого.

Не стало нас. А потом не стало меня.

За что? В чем я виновата?

Мама прислала фото. Я, Даша, Катя. За секунду до драки.

Трое твоих дочерей.

И одна из них — сирота.

И никак этого не изменить.

Но для этих двоих… Разве виноваты они?..

…

Перевела маме деньги. Похоже, придется брать проект с продавцами электротехники. И переходить на продукты по акции. К чему деликатесы? Без тебя я не чувствую ничего. Не чувствую вкуса, не чувствую жизни.

Ни. Че. Го.