Князь Барятинский 4. Операция «Кронштадт»

Мила Бачурова, 2023

Заговор раскрыт. Заговорщики обезврежены. Император лично прибыл в Академию, чтобы отблагодарить меня. Казалось бы – пришла пора мятежному Капитану Чейну отдохнуть. Но не тут-то было. Предложение от организации, которая связалась со мной – из тех, от которых не принято отказываться…

Глава 6. Иной подход

Техника убеждения существовала в двух вариациях: чёрная и белая. Чёрная воздействовала на оппонента напрямую, а белая, если можно так выразиться, усиливала собственную харизму. Ну, если совсем просто: добиться от девушки расположения при помощи «чёрного убеждения» — это примерно такой же подвиг, как накачать её клофелином, а затащить в постель при помощи «белого убеждения» — вполне себе нормальная стратегия, можно даже этого особенно не скрывать.

Я использовал белое. Воздействовать на человека, у которого в голове стоит магическая блокировка, не рисковал — мало ли, чего там коротнёт случайно. Эти, вон, интеллектуалы, уже наработали себе на персональное кладбище. А мне интересно результат получить.

Убедившись, что министр вошёл в нужную кондицию, я добродушно кивнул, показав подбородком перед собой:

— Садись. В ногах правды нет.

Министр дёрнулся было к соседней кровати, но под моим тяжёлым взглядом замешкался и опустился на пол. Сел, скрестив ноги, и уставился на меня. Я попыхтел сигарой. Вот уж действительно — гадость.

— Как сидится? — спросил, глядя на министра сверху вниз.

— Н-неплохо, б-благодарю, — начал он заикаться.

Я покивал, удовлетворённый.

— Неплохо, значит… Сигары свои куришь. Небось, особое меню.

По мёртвому молчанию я понял, что угадал.

— И вот какой вопрос возник там, — показал я большим пальцем себе через левое плечо и чуть вверх, для чего пришлось поднять обе руки, в одной из которых была сигара. — Отчего это тебе такие привилегии?

— П-простите? — вытаращился на меня министр.

— А вот этот вопрос как раз и решается, — усмехнулся я. — Если прощать нечего — так и прощать не надо. А если есть что прощать — так и прощать такого не сто́ит.

Я ещё чуть-чуть усилил свои слова убеждением, и с несчастного министра этого хватило. Его прорвало, и наружу хлынул мутный поток:

— Я ничего не сказал! Ни единого слова! — заверещал он, колотя себя в грудь кулаками. — Клянусь честью!

— Да брось, какая честь, — поморщился я и стряхнул пепел на пол. — Ты жизнью поклянись. Здоровьем. Семьёй…

Министр побледнел.

— Н-не могу…

— Отчего же?

— В-в-вот! — Он поднял руки и показал «браслеты». — М-магия заблокирована. Не примет клятвы…

— Да это не страшно, — милостиво сказал я. — На слово поверю. Значит, молчишь?

— Молчу, — закивал министр, опустив руки. — Жизнью клянусь! А в-вы, п-простите, кто будете? — перешёл он на шёпот.

— Прощаю, — кивнул я и встал. Вопрос демонстративно проигнорировал. Подошёл к стене с окошком, посмотрел, щурясь, вверх. — Значит, слушай сюда, мой друг. Отсюда тебя скоро выпустят, ты нам ещё сгодишься.

— Когда? — тут же зацепился за надежду министр.

— Когда понадобишься, — отрезал я. — Будешь перебивать?

— П-простите, молчу.

— Продолжать молчать — это всё, что от тебя пока требуется. Белозеров вот даже с блокировкой многого не намолчал…

— Как они его раскололи? — прошептал министр. — Я ума не приложу. Но если не через него — откуда могли обо мне-то узнать?

Вот оно! Я затаил дыхание. Не донесённая до рта сигара тихо дымила вонючим дымом.

О предательстве министра узнали не от Белозерова. О нём знали с самого начала — с тех пор как перехватили документы иностранной разведки. И взяли его сейчас только потому, что полагали, от министра попробуют избавиться те, кто его купил — как только поймут, что заговор в Императорской Академии раскрыт. В общем, наша контрразведка успела переиграть иностранных коллег. Или, вернее, конкурентов. Но министр об этом, по понятным причинам — ни сном ни духом.

И, к слову, для него это ничего хорошего не значит. Если этого дядьку и выпустят, то на воле он долго не проживёт. А не выпустят — так сюда придёт кто-то вроде того, на кого я сейчас пытаюсь быть похожим. Только придёт не с разговорами, а с заточкой.

— Потому что они научились ломать блокировку, — тихо и внушительно сказал я. — Ты говоришь со следователем, а рядом маячит второй, вроде бы без толку. Но на самом деле это — не следователь, а белый маг, который шаг за шагом ослабляет твою блокировку. Прилаживается, как взломщик — к замку. Ты один раз не заметил — проболтался немного. И, вроде, ничего с тобой не случилось. Потом второй раз проболтаешься, уже побольше скажешь. А через недельку — вовсе соловьём запоёшь. Вот почему о тебе волнуются. И передают через меня привет.

— Да что вы… — прошептал министр. — Я ведь прекрасно понимаю, с кем работаю…

— Хорошо. Можешь сесть. — Я кивнул в сторону кровати.

Подождал, пока за спиной стихнет шорох. Машинально затянулся сигарой, как сигаретой — и, едва не закашлявшись, выпустил дым через ноздри. Господи… Нет, хватит с меня этого представления. Я затушил сигару о стену.

— Назрел вопрос. У тебя все исполнители такие же талантливые, как Белозеров? — Я повернулся и холодным взглядом посмотрел на министра.

Тот яростно замотал головой:

— Нет! Клянусь — нет! Белозеров… Он… Поймите, там был этот чёртов Барятинский! Этот мальчишка… Вам ведь наверняка докладывали, что он творит! Он уже всем поперёк горла. Я… Простите, если я не в своё дело, но… Но этого щенка просто необходимо устранить. Он очень опасен!

— Щенка? — скривился я. — Зачем ты мне рассказываешь о детях? Я что, похож на работника Попечительского совета?

— Никак нет, — пробормотал обалдевший министр, — не похожи…

— Я пришёл сюда для того, чтобы услышать твои заверения относительно остальных пунктов, — резко сказал я. — Мне нужно знать, что всё пройдёт гладко и в означенные сроки! А плакаться на то, что какой-то молокосос помешал твоему исполнителю выполнять работу, будешь своей жене.

Министр вдруг как-то нехорошо оскалился, глазёнки сверкнули.

— О, не извольте переживать! — прошипел он. — Всё, что мне поручено, будет исполнено в лучшем виде.

— Когда? — резко спросил я.

Министр, казалось, удивился.

— Как условились…

— Мы насчёт академии тоже условились! — Я повысил голос и поднажал убеждением. — Однако вместо работы я вижу полный провал! Поэтому изволь-ка отвечать на поставленные вопросы!

— В-весной! — залопотал министр. — Точной даты назвать сейчас невозможно… Когда императорское семейство будут переезжать в летний дворец, они, вероятно, по погоде станут ориентироваться. Великой княжной Анной займутся очень надёжные люди.

— Настолько надёжные, что её потом придётся собирать по кускам по всему Петербургу? — фыркнул я.

— Что вы, нет! — Министр даже побледнел. — Великую княжну передадут в целости и сохранности, клянусь!

Мысленно я повесил себе на грудь орден. Как я и думал, магическая блокировка работала не настолько хорошо, как нейронная, которыми пользовались в моём мире. В нейроны зашивалась информация о людях, с которыми можно говорить, — и всё. Конечно, ломались и такие блокировки — ведь технологии изменения внешности были и у нас. Тут же всё зависело от степени доверия пациента.

Разумеется, доверять следователям министр не мог, они по определению были по другую сторону баррикады. Если бы он попытался что-то им рассказать — тут же бы и умер. Но пришёл я и просто убедил его, что я — свой. И вот на меня изливается благословенный поток.

Чёрный маг не смог бы такого провернуть чисто технически. Он бы попытался воздействовать «чёрным убеждением», на которое сто процентов триггернула бы блокировка. А белый маг… Ну, белый маг, который наденет тюремную робу и станет лгать сокамернику, чтобы получить интересующие его сведения — это в принципе существо мифологическое и в реальной жизни не существующее.

Зато в реальной жизни существую я, со своей биполярной жемчужиной. И могу делать всё, что угодно. Вот и сейчас жемчужина под робой остаётся нейтральной. Ведь пусть я и лгу, пусть запугиваю — но делаю это с намерением защитить Отечество. Я же не для собственного удовольствия здесь. И чёрное с белым таким образом вполне себе уравновешиваются.

— Надеюсь на тебя, — сухо сказал я. — А теперь нам нужно вспомнить уроки Мишеля.

— К-кого, простите? — захлопал глазами министр.

— Не важно. — Я впился в него взглядом и врубил на всю катушку «чёрное убеждение» — теперь уже не боясь сорвать блокировку, поскольку не собирался обращаться к засекреченным сведениям. — Закрой глаза. Ты медленно погружаешься в глубокий сон. Твоё дыхание становится ровным и спокойным. Представь себе, что ты находишься в месте, в котором тебе было хорошо… Когда я досчитаю до трёх, ты уснёшь и забудешь обо мне. Проснувшись, ты ничего не вспомнишь.

Гипнотизёр из меня был, конечно, аховый, но и министра я деморализовал достаточно. К тому же он, лишённый магических сил, легко поддался на убеждение. В транс погрузился мгновенно, и стоило мне договорить — буквально упал на кровать. Лицо его тут же расслабилось, губы приоткрылись, он начал даже похрапывать.

В этот момент открылось окошечко на двери, и внутрь всунулся поднос.

— Завтрак, — пробасил надзиратель.

— К начальству меня проводи! — потребовал я.

— Как пожелаете-с, — прозвучал ответ, и в замке звякнули ключи.

***

— Вот такие, господа, у нас с вами пироги с дерьмом, — сказал я, глядя в зеркало на то, как фальшивая личина постепенно сползает, уступая место моему настоящему облику. — Дальше я давить, само собой, не стал, это уже было бы подозрительно.

Марину Аркадьевну куда-то спровадили из её собственного кабинета под благовидным предлогом — оно и понятно, дело государственной важности. Остались только мы втроём: я, Витман и Ашот. Последний стоял с раскрытым ртом, бледный и пребывал в полнейшей прострации. Витман же, хоть и очевидно обалдел от известий, быстро взял себя в руки и превратился в профессионала.

— Похищение великой княжны, — повторил он. — Н-да, высоко замахнулись.

— Да не так, чтобы очень, — пожал я плечами. — Если ниточки ведут к МИДу, то для них императорская дочка — не бог весть какая сумасшедшая высота. Вполне себе на расстоянии умеренно дерзкой фантазии. Вопрос только, зачем. Шантаж? Я, конечно, не слишком близко знаком с императором, но, чисто моё впечатление, на шантаж его величество не поведётся.

— Эх, Константин Александрович, — вздохнул Витман. — Боюсь, тут всё гораздо страшнее.

Я отвлёкся от зеркала, в котором уже появилась моя привычная внешность, и посмотрел на Витмана.

— Что же?

— Сам по себе император, при всём моем к нему глубочайшем уважении — фигура устранимая, — заговорил Витман. — Хоть государь и является самым могущественным магом среди всех ныне живущих, настоящую силу представляет не он. Силу представляет императорская династия. И для её врагов сейчас сложилась очень благоприятная ситуация. Великий князь Борис Александрович, наследник, отличается слабым здоровьем. И все — сам государь в том числе — понимают, что, сев на трон, Борис долго не протянет. Да и не сядет он на престол. Ведь императором по закону может стать лишь человек, который удерживает в своей душе безупречный баланс света и тьмы — а Борис ничем подобным похвастаться не может. Во-первых. А во-вторых…

Витман выдержал эффектную паузу. Я закатил глаза — демонстрируя, что не ценю эффекты.

–…во-вторых, состоит в родстве с императором, — поспешил закончить Витман. — Помимо кровного, есть только один способ породниться с ним. Думаю, вы понимаете, о чём я говорю.

— Брак, — кивнул я. — Если найти правильного мага и выдать за него Анну, то у императора появится преемник. А для заговорщиков ситуация изменится в корне.

— Именно. — Витман как-то странно на меня посмотрел. — Именно эту проблему заговорщики и собираются устранить.

— Но почему тогда похищение? Почему не убийство? — пожал я плечами. — Убить ведь — гораздо проще, чем похитить.

Чуть не ляпнул «поверьте моему опыту», но удержался. О моей бурной прошлой жизни Витману знать точно не нужно. Пусть лучше крепче спит.

— И к тому же, — осенило меня, — у Анны ведь есть сестра!

— Великая княжна Елизавета Александровна уже обручена, — покачал головой Витман. — О помолвке по ряду причин пока не объявляли, но это — дело решенное, уж поверьте. Её брак необходим по политическим соображениям, однако к магии, увы, не имеет никакого отношения.

— Хорошо, — не сдавался я. — А что если Борис женится на подходящей девушке? Разве это не проблема? Женщина ведь может стать императрицей?

— Может, — не стал отрицать Витман. — И я не знаю, что именно думают заговорщики по этому поводу. Но если подходить к вопросу, так сказать, технически, то следует признать, что похитить великого князя сложнее. Вокруг него, рядом с ним постоянно находятся люди. Много людей. Это не то чтобы охрана, но… Цесаревич ведь болен. Сами понимаете, как серьёзно за ним наблюдают. Да и, к тому же…

Витман не договорил, но я его понял. Нет никаких гарантий, что слабое здоровье Бориса позволит ему дожить до собственной свадьбы.

— Но всё же, почему не убийство? — не сдавался я.

Теперь уже стало очевидно, что Витман избегает отвечать на этот вопрос. Он отвёл взгляд.

— Возможно… Не знаю. Убить… Не так это просто, на мой взгляд. Императорский кортеж, там будет охрана. Должно быть, приблизиться и похитить великую княжну несколько проще, чем… Защита ведь — именно от покушений на жизнь. Охрана готова противостоять именно этому.

— Не убедительно, — отрезал я. — Великая княжна заговорщикам для чего-то нужна. И вряд ли даже наш министр знает, для чего.

— Вот тут не могу не согласиться, — усмехнулся Витман. — Наш министр — пешка. Он знает только то, что касается его роли в происходящем.

Я задумчиво покивал. Бросил взгляд на настольные часы.

Полдень… Если поспешить, то к обеду окажусь в академии.

— Я вам ещё нужен? Если дальше справитесь сами, то у меня есть ещё и свои дела.

Витман переглянулся с Ашотом, который вроде немного оправился, но всё равно молчал, будто разом потеряв дар речи.

— Что ещё за сюрприз меня ждёт? — нахмурился я.

— В этот раз приятный, поверьте, — улыбнулся Витман. — Признаться, мысль эту заронила ещё Кристина. Я, говоря по правде, сомневался, но теперь, испытав вас, готов сделать официальное предложение.

— Благодарю, у меня есть невеста.

— А у меня нет чувства юмора, — парировал Витман. — Я предлагаю вам, господин Барятинский, пополнить наши ряды. Вступить в тайную канцелярию. Всё же согласитесь, вы — не того склада человек, чтобы остаться в стороне от происходящих событий. И в наших общих интересах, чтобы наши с вами действия были согласованы. Не находите?

Я призадумался. Предложение было, конечно, интересным, но — неожиданным.

— Разумеется, всё будет храниться в строжайшем секрете, — поспешил добавить Витман. — Ни в академии, ни в свете об этом никто не узнает. Никакого урона вашей репутации быть не может, а влияние на вашу дальнейшую карьеру может быть только самое положительное. Служба в тайной канцелярии, по сути, приравнивается к службе в армии.

— Ещё и жалованье платить станете? — усмехнулся я.

— Ну разумеется, — улыбнулся Витман. — Копейки, конечно, в сравнении с тем, чем располагает род Барятинских, но…

— Копейка рубль бережёт, — кивнул я.

— В виду ваших особых заслуг, я готов сразу же предложить вам чин лейтенанта, и…

— Капитана, — перебил я.

Витман замер с приоткрытым ртом.

— Помилосердствуйте, — очнулся он спустя пару секунд. — Вы выкручиваете мне руки, господин Барятинский! Капитан — это, по сути, глава отдела…

— Ну, значит, когда мне понадобится отдел — я его создам, — пожал я плечами. — Капитан — мне подходит, на меньшее не согласен. Если у вас нет возражений, подготовьте необходимые бумаги. А теперь мне нужен телефон.

— Я уже позвонил, — сказал с кислой миной Витман. — И за вами уже приехали.

— Серьёзно? — вскинул я брови. — И кто же?