После расставания. Вернуть Любовь

Мила Александровна Реброва, 2022

"Поженимся?""Что за глупости гуляют в твоей головке, Муся?""Я просто думала, что…""Что бы ты там не думала, выбрось это из головы! О браке и речи быть не может. Глупость какая!"Глупость? Видимо, для моего хозяина женитьба на служанке действительно глупость. С такими, как я, можно лишь развлекаться. Могла ли я после таких слов сказать Глебу о своей беременности? Мне пришлось сбежать от него, чтобы вернуться спустя год ради спасения нашей дочери.

Глава 3

Из аэропорта мы сразу же поехали в больницу, где нас уже ждали и где Васю сразу же унесли на очередное обследование.

Мы с Глебом ждали в комнате ожидания в полном молчании, слишком взволнованные, чтобы разговаривать. Да и не было у меня сил на разговор. Состояние дочери — вот всё, о чем я могла думать.

— Мы провели тесты и взяли все необходимые анализы. К утру они будут готовы, и мы сможем исключить некоторые хм… вещи, — встретив предупреждающий взгляд Глеба, замявшись, явно смягчил свои слова врач. — Но уже сейчас я могу сказать, что тут дело не в иммунной системе. Тут что-то другое, и очень скоро мы выясним, что именно. Не волнуйтесь, ваша девочка выкарабкается.

Слова врача не успокоили меня. Я прекрасно понимала, что он говорил так в надежде успокоить меня. Будь всё в порядке, моя дочь не была бы в таком состоянии.

— Муся, успокойся! Сейчас медицина продвинулась далеко вперед. Это лучшая больница в столице, так что уже завтра мы будем знать, что с ней, — садясь рядом со мной и наблюдая, как я меняю дочке подгузник, подбодрил меня Глеб. — Ты не должна…

Глеб резко замолчал, когда Вася внезапно посинела и начала задыхаться! Не зная, что делать, я начала кричать, пока Глеб выбежал из палаты, помчавшись за врачом.

Дальше всё было как в кошмарном сне. Меня оттеснили от дочери, и прибежавшая бригада врачей начала делать какие-то манипуляции, которых я не понимала. Я то и дело порывалась подойти, но Глеб держал меня, не пуская и пытаясь остановить мой плач и истерику.

Дальше было только хуже. Задыхающуюся Василису забрали, а нас с собой не пустили.

— Муся, успокойся! — встряхнул меня Глеб, когда я попыталась прорваться через него. — Врачи знают, что делают! Твоя истерика не поможет! Возьми себя в руки!

— Глеб… Я… — не могла я выговорить, снова заходясь в истерическом плаче. Что-то явно было не так! И я не могла ничего сделать! Не могла помочь своей девочке! — Я умру, Глеб! Если с ней что-то случится, я просто умру…

— С ней ничего не случится! Ты слышишь?! Ничего! — подхватив на руки, Глеб перенес меня на небольшой диванчик и, уложив на него, принес воды. — Успокаивайся.

— Глеб… нам нужно… пойти…

— Сначала успокойся и возьми себя в руки! — помогая мне встать и трепетно вытирая мои слезы, нежно прошептал он. — Ты должна быть сильной, Муся.

— Пожалуйста, пойдем, Глеб… — шмыгая носом, вновь взмолилась я. Пусть меня не пустят внутрь, но я должна была быть рядом! Пусть даже за стенкой.

Глеб, молча взяв под руку, потянул меня в коридор, но не успели мы выйти, как к нам подошла медсестра с бумагами о согласии на хирургическое вмешательство.

— О чем вы говорите? — словно сквозь вату услышала я вопрос Глеба.

— У вашей дочери инородное тело, которое…

Дальше я уже не понимала. Услышанное словно проходило сквозь меня, не доходя до шокированного мозга.

— Маруся, подпиши, — сунул мне настойчиво в руку ручку Глеб.

— Что? Я… — Я настолько растерялась, что начала оглядываться, не зная, что мне делать. Сама мысль о том, что мою дочь будут оперировать… Такую маленькую… Как это вообще возможно?!

— Маруся, успокойся. Подписывай! Ты ведь мне веришь? Веришь, что я не позволю случиться чему-то плохому с нашей дочерью?

Глеб

— Как такое вообще возможно?! — в полнейшем шоке спросил я врача. — Вы хотите сказать, что всё это из-за комка шерсти?!

— Я понимаю ваши чувства, но с детьми всякое бывает, а врачи не боги. Нельзя всё предусмотреть. Нам повезло, что мы вовремя поняли, в чем проблема. Мой вам совет — избавляйтесь от кота, — улыбнулся он Мусе, стоявшей рядом. Она была сама не своя, всё еще мелко подрагивая от пережитого потрясения. Врачам даже пришлось вколоть ей успокаивающее.

— У нас нет кота, — прикрывая глаза, прохрипела она. К дочке нас пока не пускали, и волнение по этому поводу не давало Мусе расслабиться.

— Значит, это случилось в гостях, за детьми в этом возрасте не уследишь. Так и норовят сунуть всякую гадость в рот. В большинстве случаев подобное само выходит…

Врач еще долго расписывал нам подробности, объясняя, что потребуется наблюдение и обследование желудочно-кишечного тракта Василисы.

— Это просто мера предосторожности, — видя вновь зарождающуюся панику Маруси, накрыл он ее руку ладонью. С трудом сдержав порыв отбросить его лапу, я сосредоточился на разговоре, повторяя себе, что нельзя бить лечащего врача дочери.

***

— Вот так, моя маленькая, — ворковала Маруся, переодевая дочь. К счастью, врачи обошлись без хирургического вмешательства, сумев достать комок шерсти, вид которого даже меня привел в ужас. Не представляю, как малышка смогла его заглотить.

Маруся винила себя, кляня за то, что недоглядела, и, как бы я ни пытался убедить ее в обратном, я видел, что она всё равно оставалась при своем мнении. За прошедшие пару дней она ни на секунду не отходила от дочери, не желая слушать ничьи убеждения.

— Маруся, — позвал я ее. Врач выписал нас, заверив меня, что для переживаний нет никаких причин и моя дочь в полном порядке.

Дочь.

Что я чувствовал при этом слове? Не знаю. Не могу сказать, что известие о моем отцовстве пробудило что-то во мне. Меня больше волновала Муся и то, как она поступила со мной, сбежав и скрыв от меня известие о своей беременности. Конечно, я осознавал свою ответственность, и мне было искренне жаль девочку.

Жалость…

Это именно то чувство, из-за которого я когда-то и приютил Марусю. Жалость сыграла со мной злую шутку, оставив ни с чем. Та, которой я дал всё, в итоге и предала меня.

Так что я не знаю, к чему приведет моя жалость к этой маленькой девочке, так сильно напоминающей ее мать. Возможно, это или что-то другое было причиной тех странных чувств, колыхающихся в моей груди при виде этой крошечной малышки. Она была чудо как хороша, и остаться равнодушным было невозможно. Но чувствовал ли я себя отцом? Ответить на это мне было сложно даже самому себе. Слишком глубока была рана, нанесенная Мусей, и моя злость на нее. Она затмевала всё вокруг, блокируя другие чувства.

— Мы уезжаем, — пытаясь не думать о предательстве женщины, которую считал своей, поставил я ее перед фактом. — Водитель уже тут, так что давай собирайся, и поедем.

Последние пару дней она без пререканий выполняла все мои указания, и, возможно, именно поэтому я не ожидал от нее отпора, уже решив, что она молча поедет туда, куда я ей скажу. Видимо, я ошибся.

— Если всё хорошо, я хочу уехать домой, — выпрямляясь с дочерью на руках, воинственно заявила она. — Ты очень много для нас сделал, и я всегда буду благодарна тебе за это…

— К черту твою благодарность, Маруся! Сейчас же собирайся и иди на выход! — устав быть терпеливым, потребовал я. — Ты молча сядешь в машину и поедешь туда, куда я тебе скажу. Достаточно твоих выходок!

— Кто ты такой, чтобы мне указывать?! — пытаясь держать себя в руках из-за дочери, которую укачивала, сверкнула она своими колдовскими глазами. — Да, я благодарна тебе, но это не значит, что позволю тебе помыкать мной!

— Единственной, кто кем помыкал в наших отношениях, была ты! Но думаю, пора исправить положение вещей, малышка, — недобро усмехнулся я. — И так как ты уже достаточно пришла в себя, чтобы спорить, позволь напомнить тебе, кто я. Стоит мне только захотеть, и тебя лишат всяких прав на моего ребенка. Так что не выводи меня из себя и слушай, что тебе говорят.

— Ты посмеешь…

— Посмею, Муся. Посмею, — кивнул я, прекрасно зная, что она скажет дальше. Раньше ее вид растрогал бы меня, и я взял бы свою угрозу обратно, но не сейчас. Марусе следовало думать о последствиях, когда она разбивала мне сердце.

Маруся

Ну что за невыносимый мужчина?! Я, конечно, была благодарна за помощь, но это вовсе не значит, что Глеб имеет право распоряжаться мной! Кто дал ему это право?! Еще и строит из себя пострадавшего! Если бы не страх лишиться дочери, я бы послала его далеко и надолго, не думая о последствиях.

Но вместо этого мне пришлось молча проследовать за ним в машину и устроиться на заднем сиденье с малышкой.

Удивительно, но всего за пару дней к моей девочке вернулся задор и даже вес начал вновь набираться. Такими темпами нам не понадобится много времени, чтобы отъесть свои щечки заново.

— Куда мы едем? — спросила я, не сдержавшись, стоило Глебу устроиться за рулем и завести машину.

— Ко мне домой. Я переехал из Питера. Бабушка уже не так здорова, чтобы справляться одной, и мне пришлось поселиться с ней, — холодно ответил он.

— И как она отнесется к тому, что ты привезешь нас? — не сдержалась я от подколки. Я ведь прекрасно знала о снобизме его бабки. Именно поэтому он и не знакомил меня с ней. Елена Эдуардовна была той еще высокомерной особой, считающей себя выше остальных и не принимающей тех, кто ниже нее в социальной цепочке общества.

— Я не обязан спрашивать разрешения. Это мой дом, и я могу приводить в него кого пожелаю, — отрезал Глеб.

Больше заводить разговор я не стала, весь путь молча любуясь своей девочкой и лаская ее.

***

— Проходи, — подтолкнул меня в спину Глеб, когда дворецкий, да-да, настоящий дворецкий, открыл нам дверь! Сначала шок от увиденного дома, а теперь это! Я, конечно, знала, что Глеб богат, даже знала, что он унаследовал графский титул, но я даже не представляла, что всё настолько серьезно!

Я даже в фильмах не видела таких домов. Даже их холл был больше огромной квартиры, где мы жили с Глебом!

Сейчас, вспоминая, как сильно я спорила, говоря, что не могу принять от него на день рождения курсы по кондитерскому мастерству, я понимала, как, должно быть, глупо и смешно выглядела в глазах Глеба. Для такого богача это были просто копейки.

— Проводи Марусю в комнату рядом с моей, Валентин, — холодно распорядился Глеб, заставляя меня вернуться в настоящее. — И отнеси ей обед, — после этих слов он молча развернулся и ушел, приводя меня в бешенство своим делано равнодушным видом. Зачем привозил нас в этот дворец, если собирался игнорировать?!

***

Разбирать вещи я не стала, но отказаться от соблазна принять ванну не смогла. После стольких дней в больнице и быстрых приемов душа мысль о том, чтобы принять горячую пенную ванну, была слишком искушающей. Так что, закрыв дверь спальни на ключ, я быстренько разделась, радуясь, что в ванной комнате есть чистый банный халат, и, сняв с дочки платье и колготки, опустилась в наполненную ванну.

— Й-и-хи! — тут же забултыхалась Вася в воде, хватаясь за меня ручками. Ванну мы любили, но нам всегда требовалось к ней немного привыкнуть.

— Вот так, моя девочка, — улыбнулась я ей, прижимая к груди и целуя в русую макушку. Слезы счастья и облегчения в очередной раз за эти дни наполнили мои глаза, и я всхлипнула. Сдерживаемые эмоции всё же вырвались из меня, и я заревела белугой, несмотря на то, что могла напугать дочь. Я просто не могла сдержаться. Сидя и обнимая здоровую Васю, осознавая, что сама чуть не погубила своего ребенка…

Вот зачем я ходила к соседке, у которой три кошки? Зачем позволяла дочке ползать по ее квартире, пока сама сплетничала и пила чай?! И пусть робот-пылесос то и дело шастал по квартире, собирая шерсть, это не повод позволять ребенку играть с котами!

— Яха! — звонко вскрикнула взволнованная моим плачем дочь, начиная нервничать и ворочаться в моих дрожащих от плача руках.

— Боже, — наконец приходя в себя и понимая, что пугаю ребенка, прошептала я, силясь прекратить это безобразие.

Но то, что Глеб привез меня в свой дом, к бабушке, познакомиться с которой я не была достойна ранее, переполнило чашу моих и так шатких эмоций. Сколько еще боли мне суждено пережить в своей жизни? Когда судьба решит, что достаточно потрясений?

— Муся?! — заставил меня поднять взгляд встревоженный голос Глеба. Мужчина стоял в проеме двери и смотрел на меня. Смотрел так, что мне захотелось сделаться невидимой…

Выйдя из оцепенения, я вскрикнула и попыталась прикрыться пеной, что было сложновато, учитывая то, что на руках был скользкий и извивающийся ребенок.

— Что ты тут делаешь?! — возмутилась я, напрочь забыв о пережитой истерике. — И как ты вошел?!

— Через смежную дверь, соединяющую наши комнаты, — нисколько не смущенный моим воплем, пожал он плечами. — А сейчас, если ты закончила себя жалеть, дай мне ребенка и выходи. Нам нужно поговорить.

— О-о, час назад ты не горел желанием вести разговоры! — всё еще задетая тем, как он отослал нас вместе с дворецким, съязвила я. — Подожди-ка! Что значит, дверь, ведущая в твою комнату?! Я сейчас же хочу поменять комнату!

— Я тоже много чего хочу, Маруся. Больше всего — перекинуть тебя через колено и хорошенько отшлепать, да так, чтобы все глупые мысли навсегда покинули твою хорошенькую головку. Но, как видишь, сдерживаю себя. Так что, будь добра, последуй моему примеру. Давай сюда девочку, — шагнув в сторону ванны, наклонился он ко мне, протягивая руки.

Понимая, что спорить бесполезно, я передала ему довольную после купания Васю и ополоснула ее от пены.

— Ждем тебя, — кивнул он, окидывая меня до боли знакомым жарким взглядом и выходя из ванной с укутанной в полотенце дочерью.

Вскочив, стоило ему прикрыть дверь, я мигом защелкнула щеколду и с остервенением принялась мыться, вспенивая шампунь на волосах и промывая их водой. Покончив с этой нелегкой задачей, я вытерлась и, укутавшись в махровый халат, вошла в спальню.

— Какая ты умненькая, — на удивление, застала я картину того, как Глеб ворковал с Васей. Они лежали на кровати, и Глеб, опершись на одну руку, внимательно разглядывал всё еще укутанную в полотенце дочь. — И такая маленькая.

Не зная, что делать и как реагировать на всё происходящее, я направилась к сумке с вещами и выудила оттуда ярко-малиновые ползунки, также достав чистый подгузник. Я не хотела вновь лезть на рожон и ругаться, хотя то, что Глеб вошел без разрешения, было неприемлемым.

— Зачем ты привез нас сюда? — подходя к кровати со стороны дочери и притягивая ее к краю, спросила я. Пытаясь отвлечься, распутала полотенце и, надев подгузник, начала одевать Васю.

— Почему ты плакала? — проигнорировав мой вопрос, задал он свой.

— Я не плакала! — огрызнулась я, кладя дочь обратно. Она не была голодна, и было видно, что скоро заснет. Васе многого не надо: полежит чуть-чуть и сама засыпает.

— Конечно нет, это, должно быть, был писк мышей, что раздавался на весь дом, — вскакивая с кровати и подходя ко мне, отчего я невольно отступила, прорычал он. — Что случилось по пути сюда? Ты видела бабушку?! — выглядя взволнованным, начал он засыпать меня вопросами.

— Никого я не видела! И я не плакала! — не сдавалась я, продолжая отступать. — Мне нужно одеться, пожалуйста, уйди.

— Почему. Ты. Плакала? — оттесняя меня к стенке, жестко повторил он, выделяя каждое слово и блокируя мне путь к бегству, упершись ладонями в стену по обе стороны от моей головы.

— Потому что я ужасная мать! Доволен?! — пытаясь не кричать из-за дочери, прошипела я сквозь зубы, ударяя его сжатыми кулачками в грудь. — Я подвергла своего ребенка опасности и чуть не потеряла его! Это ты хочешь услышать?!

— Муся…

— Что Муся?! Я знаю этот тон, Глеб! Я знаю, что сделала! Она… Она могла умереть из-за чертовой кошки! Понимаешь ты это?! — вновь начиная плакать, скатилась я обессиленно по стене, сворачиваясь у его ног в комок, и, обнимая свои колени руками, уткнулась в них лицом. Сил просто не осталось, всё происходящее было слишком для моей нервной системы.

— Муся… — простонал он, словно борясь с чем-то неведомым и подхватывая меня на руки.

Не знаю, как мы оказались в его комнате, как позволила ему усадить себя на руки, снять чурбан из полотенца с моей головы и зарыться в свои мокрые спутанные волосы.

— Ты ни в чем не виновата, Муся… — шептал он, обнимая меня и позволяя выплакаться. — Разве ты знала, что подобное случится?

— Нет, но я должна была… — попыталась я возразить.

— Ты оставляла ее без присмотра рядом с кошкой? — продолжал он, не слушая мои возражения.

— Нет, кошки всегда были на балконе, когда мы приходили к Лиде, — шмыгнула я носом. — Но я могла бы быть внимательнее…

— Нельзя уследить за всем, — нежно убрал он волосы с моего лица и, достав из кармана платок, вытер мои слезы. Я всегда удивлялась тому, что в наше время у этого мужчины всегда имелся с собой платок. Сколько раз в прошлом он вот так же вытирал им мои слезы? Сколько раз разгонял моих глупых тараканов?

Почему мой принц из сказки превратился в антигероя для меня? Что в наших отношениях пошло не так?

— Почему, Глеб? — спросила я о том, что просто разрывало мне душу. — Как мы дошли до этого? Мы ведь были так счастливы…

— Потому что ты ушла! — зло бросил он, хватая меня за плечи и расплющивая о свою грудь. — Как ты могла, Маруся?! Ты испортила всё…

— Я или ты, Глеб? — не повышая тона, спросила я, кричать сил уже не осталось. — Я просто хотела счастья! Хотела, чтобы ты был моим на законных основаниях.

— Я и так был твоим!

— Не был. Думаешь, приятно осознавать, что недостаточно хороша для чего-то большего? — продолжала я горько. — Знать, что ты никто. Бояться сказать о случайной беременности, не зная, как ты отреагируешь.

— Любая другая воспользовалась бы случаем и попыталась бы женить меня на себе, — как-то странно усмехнулся он, запуская руку в мои волосы и запрокидывая мне голову назад.

— И что? Ты бы женился на мне? Поддался бы давлению? — с горечью спросила я, почти уверенная, что услышу положительный ответ. Ведь, будь это не так, он бы не бесился так сильно из-за моего побега. Только вот вынужденный брак был последним, что я от него хотела.

— Нет. Не женился бы, Муся, — удивляя меня, холодно ответил он. — Я не мог и не могу на тебе жениться. Потому что я уже женат.