После расставания. Вернуть Любовь

Мила Александровна Реброва, 2022

"Поженимся?""Что за глупости гуляют в твоей головке, Муся?""Я просто думала, что…""Что бы ты там не думала, выбрось это из головы! О браке и речи быть не может. Глупость какая!"Глупость? Видимо, для моего хозяина женитьба на служанке действительно глупость. С такими, как я, можно лишь развлекаться. Могла ли я после таких слов сказать Глебу о своей беременности? Мне пришлось сбежать от него, чтобы вернуться спустя год ради спасения нашей дочери.

Глава 2

Уже больше часа я сидела на лавочке около своего дома. Приехала переодеться и принять душ, но ноги не несли домой. Как села безвольным кулем, так и сидела, прокручивая в голове все варианты нашей дальнейшей с Василисой жизни.

Понимала, что не выдержу без нее. Если с дочкой что-то случится…

— Муся?! — заставил меня вздрогнуть до боли знакомый голос.

Злой голос, наполненный таким отчаянием и ненавистью, что мне даже стало страшно.

— Глеб… — выдохнула я и как последняя трусиха предприняла попытку к бегству.

Правда, сделать мне этого не дали. Крепкие руки схватили за плечи, а глаза просто испепеляли горящей в них ненавистью.

— Вот ты и попалась, Муся.

— Пусти! — вырывалась я.

— Ага, щас! Я тебя вторую неделю ищу! — зло рычал он, пытаясь утихомирить меня.

— Я не просила меня искать! — нервничая под его оценивающим взглядом, процедила я.

— Конечно нет, ты просто сбежала! Как ты могла так со мной поступить?! — эмоционально воскликнул он, слегка встряхнув меня.

— Прошел год. Год, Глеб! Давно пора отпустить это! — воззвала я к его благоразумию.

— Как у тебя всё просто, Маруся! Не расскажешь мне, чем я заслужил такой удар в спину?! — игнорируя мои попытки освободиться, продолжал рычать он.

Я же просто застыла, не зная, что на это ответить. Сказать о Василисе я не могла. Не хотела, чтобы Глеб отнял ее у меня. С его связями и финансовым состоянием он вполне мог это сделать.

— Я ушла, поняв, что наши отношения никуда не двигаются, Глеб! Зачем ты ворошишь это?

— От кого у тебя дочь? — вдруг зарычал он с новой силой, заставляя меня задрожать от страха разоблачения.

— Не твое дело! — прорычала я в ответ и забилась в его руках раненой птицей, пытаясь отпихнуть от себя бывшего хозяина и любовника в одном лице.

— Мое, если я ее отец! Как ты посмела скрыть от меня ребенка, Муся?!

— Она моя! Не твоя! Жениться на горничной было ниже твоего достоинства, так с чего бы тебе беспокоиться о ее ребенке?! — забывая обо всем, прокричала я на эмоциях.

— Так это наказание? Решила лишить меня дочери за то, что отказался жениться на тебе? — в полнейшем шоке прошептал Глеб, наконец отпуская меня и отступая на шаг.

И только тут я поняла, как глупо выдала себя. Раскрыла своими глупыми словами!

— Никакое это не наказание, Глеб! — пыталась я взять себя в руки. — У меня действительно есть дочь. Но она не твоя. Я замуж выхожу. Мы с отцом Василисы познакомились после того, как я ушла из твоего дома.

Видя, как ранили его мои слова, и удивлялась. Неужели я действительно что-то значила в его жизни? Была чем-то бо́льшим, чем он показывал? Да нет, глупости! Будь это так, продержал бы он меня в любовницах два года, даже не думая узаконить наши отношения? В Глебе, скорее, говорила уязвленная мужская гордость. Ведь я посмела бросить его, даже не попрощавшись.

— Неужели для тебя было так просто забыть меня, Муся? Перечеркнуть всё, что было между нами? — покачал он головой в ответ на мои слова.

— А что между нами было, Глеб? — невесело усмехнулась я. — Кем я была для тебя? Удобной девочкой для удовлетворения твоих потребностей между поездками? За те два года, что мы были «вместе», мы провели вдвоем не больше восьми месяцев. А когда я захотела большего, ты поднял меня на смех. Видимо, для графа Карницского женитьба на простой горничной действительно смехотворна. Спасибо тебе, что открыл мне глаза и сбросил с небес на землю!

— Всё было не так и ты это знаешь! У меня были свои причины повести себя так! — эмоционально размахивая руками, проговорил он. — Я никогда не относился к тебе как к горничной! Как у тебя только язык повернулся?! — полным негодования голосом продолжал он.

— И кем же я была, Глеб? Оборванкой, подобранной тобой? — с горечью спросила я. — Недостойной бездомной, которую ты облагодетельствовал? Для меня уже то, что ты удостоил меня своего внимания, должно было быть достаточно, верно?

— Откуда столько ненависти, Муся? — с удивившей меня болью в глазах прошептал он.

— У меня нет к тебе ненависти, Глеб. Я просто хочу покончить с прошлым. Я встретила своего человека и выхожу за него замуж. Надеюсь, ты прекратишь свое преследование и оставишь меня в покое. Вадиму не понравится то, что бывший преследует меня, — выдумывала я на ходу.

— Вадиму? — зло выплюнул он первое пришедшее мне в голову имя. — Так вот вокруг кого теперь крутится твоя жизнь?!

— Повторюсь, Глеб: прошел год! Пора забыть о прошлых обидах и жить дальше. Уверена, ты не жил монахом, думая обо мне ночи напролет. Так к чему это лицемерие? — преодолевая боль, затопившую мое сердце при мысли о нем с другой, спросила я.

— Какой же я дурак, — горько рассмеялся он, запуская руку в свои густые темные волосы. — Искал тебя. Думал, что ты сожалеешь о своем побеге. Винил себя… Прощай, Маруся. Наша встреча была самой большой ошибкой в моей жизни.

— То же самое могу сказать и о себе, — не осталась я в долгу, задетая его словами. — Хорошо, что мы оба это поняли.

Смотря на меня так, словно я смертельно ранила его, Глеб развернулся и размашистым шагом пошел в сторону парковки торгового центра. Видимо, именно там он и искал меня. Удивительно, как вообще заметил между домами неподалеку.

Снег, хрустевший под его ботинками, навеял воспоминания, которые я гнала от себя столько времени.

Господи, о чем я думаю?! Забыть и не вспоминать о нем! Мне к дочери надо, а не рассиживаться тут, думая об этом аристократе!

Поднявшись в квартиру и приняв душ, я побросала в сумку необходимые мне вещи и, высушив феном волосы, поехала обратно в больницу. К счастью, температуры у Васи не было, и мне позволили подержать дочь. Сегодня она даже обрадовалась мне, проявив хоть какую-то эмоцию.

— Мамина девочка, — шептала я, укачивая ее на руках.

Синяки от уколов на ее ручке разрывали мне сердце, и я как могла пыталась не думать об этом. Как и о том, что я наделала, соврав Глебу про дочку.

Должна ли я в такой трудный период сказать правду и попросить его поддержки? А если бы он снова обсмеял меня, как тогда с женитьбой? Да и что было бы после больницы? Он отнял бы ее у меня, посчитав недостойной быть матерью?

— Яха, — подала голосок моя птичка, хватая меня за свисающую прядь волос.

— Да, моя сладкая, поговори с мамой, — всхлипывая, не в силах сдержать слез, прошептала я, наклоняясь и целуя ее в лобик.

То, как исхудала дочь, потеряв свои щечки, просто убивало меня. У Васи, которая всегда славилась своим аппетитом и ела как не в себя, напрочь отсутствовало желание есть. Врачи кормили ее искусственно, так как иначе она вообще не ела, плача и выплевывая бутылочку.

— Всё будет хорошо, моя сладкая, — пытаясь взять себя в руки и перестать плакать, шептала я, моля бога не наказывать меня так жестоко.

— Вам нужно ехать в столицу. Я могу направить вас к специалисту, но, если у вас есть связи, вам лучше самой организовать всё. Сами понимаете… — развел врач руками.

О да, я понимала. В нашем мире коррупции и власти всё решали деньги. Но даже с помощью них не всегда можно было решить проблему.

Врач ясно дал это понять. Иммунная система человека до конца не изучена, а когда дело касалось таких маленьких детей, как Василиса, рисковать и медлить нельзя.

За прошедшую неделю с момента нашей встречи с Глебом я многое успела передумать. Поняла, что повела себя глупо и импульсивно, соврав ему про его отцовство и несуществующего жениха.

Не стоило мне давать своей старой обиде и страху лишиться дочери затмевать свой разум. Ведь если кто и сможет спасти нашу дочь, так это Глеб.

— Сегодня мамочка встретится с твоим папой, — делилась я с дочерью.

Малышка вяло хлопала своими ресничками, показывая и скрывая свои зелененькие глазки. Дочь была просто копией меня. В свое время я даже приняла это за благословение небес, которые решили сжалиться надо мной, скрыв гены Глеба, и не мучить меня напоминанием о нем.

— Всё будет хорошо, мой птенчик, папа нам поможет. Он всё может, — со всхлипом поцеловала я ее в щеку. — Знаешь, однажды он спас мамочку, и тебя непременно спасет.

Набрав старый номер Глеба, который прекрасно помнила наизусть, я с колотящимся сердцем взмолилась, чтобы он работал.

— Да? — прозвучало грубо, но знакомо до мурашек на теле.

— Глеб…

— Надо же, какие люди, — грубость сменилась язвительностью. — Чем могу помочь?

Даже рассчитывая на подобное, я оказалась не готова к его тону.

— Мне нужно поговорить с тобой, Глеб. Ты всё еще в городе?

— Оу-у-у, как поменялось твое настроение! Помнится, еще несколько дней назад ты даже слышать меня не хотела. Что же вдруг изменилось? — продолжал он тем же тоном.

— Пожалуйста, Глеб. Я бы не позвонила, если бы у меня был другой выбор… — взмолилась я, не зная, сколько еще выдержу, прежде чем скачусь в истерику.

— Подъезжай, адрес скину эсэмэской! — грубо скинул он звонок.

«Не уехал!» — билась набатом единственная мысль в голове, пока я открывала тут же прилетевшее с адресом СМС. Неужели из-за меня?

Добравшись до гостиницы и найдя нужный мне номер, я стушевалась, не представляя, какой будет реакция Глеба на мою новость. Поверит ли он мне…

Дверь номера внезапно распахнулась, прежде чем я успела постучать, и твердые мужские руки затянули меня в номер. Глеб просто прожигал меня взглядом, давая почувствовать весь клокотавший в нем гнев. Прикусив в нерешительности нижнюю губу, я прошла внутрь, стараясь увеличить дистанцию между нашими телами. Пусть знает, что я больше не та глупая девчонка, безропотно выполнявшая каждую его просьбу!

— Я думал, мы всё друг другу сказали, с чего вдруг такая честь? Несколько дней назад ты и видеть меня не хотела, избегая как прокаженного, — саркастически протянул Глеб, оглядывая меня с головы до ног.

Нервно стянув шапку и пригладив волосы, я расстегнула пуховик, чувствуя, как мне становится жарко, в номере было тепло, но не столько это, сколько охвативший от нервов жар заставлял меня потеть.

— Проходи, чувствуй себя как дома, — продолжал ерничать он, наблюдая за тем, как я складываю свои вещи на стуле.

— Пожалуйста, Глеб! Давай обойдемся без сарказма! Будь у меня выбор, я бы никогда не пришла к тебе! — вырвалось у меня.

— Ну надо же! — сделал он шаг мне навстречу, заставляя невольно пятиться. — Ты явно пришла с просьбой, Муся, но, несмотря на то, что просящая сторона, ведешь себя так, словно оказываешь мне милость.

Крепко сцепив руки, я глубоко вздохнула, не позволяя своей внутренней обиде вырваться наружу. Несмотря на прошедшее время, она всё еще не отпускала меня.

— Так и будешь молчать? — наклонился он ближе, окутывая меня ароматом своего парфюма.

Такой знакомый и родной запах. Словно только вчера я ластилась и жалась к нему, вдыхая этот дивный аромат богатства и роскоши. Именно так пах Глеб. С первой нашей встречи.

Глупое желание, протянув руки и запустив пальчики в темные густые пряди, поцеловать его овладело сознанием, и, разозлившись на саму себя, я наконец заговорила.

— Моя дочь в больнице, — начала я. — И мне действительно нужна твоя помощь. Я не знаю, к кому мне еще обратиться! Пожалуйста, Глеб…

— Значит, ты пришла за помощью? Только вот не вижу в тебе желания просить, — жестко отчеканил он, выпрямляясь и одаривая меня таким злым взглядом, словно я вонзила ему нож в спину.

— Василиса — наша дочь, Глеб! — выпалила я, пока не потеряла решимость, в надежде на то, что это изменит его настрой, но он словно не слышал моих слов.

— Красивое имя, — небрежно бросил он, разворачиваясь и направляясь к бару.

— Пожалуйста, Глеб! — кинулась я ему вслед, цепляясь за его предплечье. — Ты единственный, кто может помочь ей! Если не ради меня, то ради своего ребенка! — умоляла я в надежде на то, что он смягчится.

— Помнится, еще недавно ты заявляла, что не я отец твоего ребенка, — безжалостно ответил он мне, делая глоток минералки.

— Я соврала! Соврала, понимаешь?! Не было у меня никого! И жениха нет! Я просто хотела…

— Избавиться от меня?! — прорычал он, отбрасывая стакан и хватая меня за плечи.

— Умоляю, Глеб, — шептала я онемевшими губами. — Если я хоть что-то значила для тебя, помоги…

Отпуская меня и делая шаг назад, он молчал, смотря на меня и явно обдумывая что-то. Мне было страшно от его молчания, ведь Глеб, которого я знала, не стал бы думать. Он всегда исполнял любую мою просьбу, не тратя времени на раздумья. Но этот незнакомец, что сейчас стоял передо мной, даже не думал смягчаться.

— Ты вернешься ко мне, и мы сделаем вид, что этого года не было. Я готов простить тебе твой побег и то, что ты скрыла моего ребенка, — заговорил он наконец, хватая меня зло за плечи и прижимая к себе.

— Ты с ума сошел? — оттолкнула его я, не понимая, что за злой дух в него вселился. Я ему про дочь, а он… Уму непостижимо!

— Считай, что это мой новогодний подарок, Муся. Ты, да еще и дочь в дополнение. Думаю, я был хорошим мальчиком, раз Дед Мороз решил наградить меня тобой, — совсем не выглядя довольным, прохрипел он. Мне вообще казалось, что он с трудом сдерживает клокочущее в нем желание придушить меня.

— Я никогда к тебе не вернусь! — зло прошептала я в ответ, не в силах забыть того, что он не пожелал на мне жениться. — Я за помощью пришла, а не за…

— Будешь моей, будет тебе помощь, — давая понять, что выбора нет, ультимативно заявил он, чеканя каждый слог.

— Не буду! — вырвалась я, отталкивая его и сверкая глазами. — Ты сам отказался от меня! Я не собираюсь вновь быть твоей игрушкой! Не поможешь? Отлично! Своими словами ты доказал, что я была права, скрыв свою беременность и сбежав от тебя!

Боль зашевелилась в душе, но я как могла силилась преодолеть ее и сглотнуть ком, вставший в горле. Не хватало только позорно разреветься!

— Замолчи! С каждым словом ты всё глубже копаешь себе яму! — психанул он, сверля меня недовольным злым взглядом. Никогда еще я не видела его таким!

— Как я могла любить тебя! — бросила я в сердцах, отворачиваясь в попытке уйти отсюда. О чем я только думала, приходя к нему?!

— А ну, стоять! — рявкнул он в очередной раз за вечер. — Думала, вывалила на меня всю эту информацию и уйдешь?! — развернули меня обратно твердые руки. — Хватит! Добегалась!

— Ты…

— Молчать! Говорить буду я! Год назад ты взяла и сбежала, бросив меня без единого объяснения. И это после всего, что между нами было, черт возьми!

— Хватит меня трясти! — стукнула я его кулачками в грудь, срываясь. — Я ничуть не жалею о своем побеге! Ты недостоин настоящих, искренних чувств, что я к тебе питала! Я была для тебя игрушкой…

— А кем был я?! Удобным вариантом?! Как ты могла всю ночь шептать мне о любви, а на следующий день исчезнуть?! — сжав запястья, он завел мои руки мне за спину, фиксируя меня и прижимая к себе. — Неужели я так мало значил для тебя?

Давняя боль вновь затопила мое существо, стоило вспомнить ту последнюю ночь, что мы провели с Глебом. Я глупо надеялась показать ему при помощи физической любви и страсти свои чувства и вызвать в нем ответные, надеясь, что утром он не разобьет мне сердце. Какая же я была глупая, ведь для Глеба это был просто секс. Физическая разрядка…

— Господи, Глеб, к чему сейчас всё это? — чувствуя себя опустошенной и разбитой, прошептала я. То, что я сдерживала в себе, не позволяя расклеиться, вырвалось наружу неудержимым потоком. — Ты хоть понимаешь, что я говорю тебе? Наша дочь умирает…

Не знаю, что повлияло на Глеба, возможно, до него наконец дошли мои слова, но он, будто внезапно очнувшись и отстранившись от меня, начал действовать. Позвонил кому-то, а потом отстраненно начал засыпать меня вопросами об Василисе.

— Врачи не знают, что с ней, провели всевозможные тесты, но не смогли ничего выявить, — закончила я свой нелегкий рассказ. Глеб лишь холодно кивнул, вновь звоня кому-то.

— Поехали, Осман обещал самолет в течение четырех часов. Успеешь собраться, — не спросил, а поставил он меня в известность.

— Куда? — тупо моргнула я, не понимая, куда мы едем и зачем. С того момента, как он перестал рычать на меня, став холодным и отстраненным, я ничегошеньки не понимала!

— В квартиру, за необходимыми вам вещами на первое время, потом в больницу. Мы едем в Москву.

Стесняясь и коря себя за это, я впустила Глеба в свои однокомнатные хоромы, которых мне было более чем достаточно. Просто было неловко, что человек, живущий в двухэтажном пентхаусе, увидит, на что я променяла всю ту роскошь, которой была окружена в качестве его женщины. Поймет, что ничего-то я в жизни и не добилась. Без него.

— Можешь пройти на кухню и выпить кофе, — предложила я, чувствуя скованность и напряжение от его затянувшегося молчания.

Глеб вновь промолчал, игнорируя мое предложение и проходя в гостиную, которая также служила нам с Васей спальней.

Он молча оглянулся и, остановившись взглядом на детской кроватке, прикрыл глаза, словно пытаясь скрыть одолевающие его чувства. Подойдя к полке, Глеб завис на ней, разглядывая множество фотографий Васи, которые я распечатала и поставила в рамочки. Это было мое увлечение — запечатлевать каждый момент взросления дочери.

Решив, что Глебу нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что он теперь отец, я достала дорожную сумку, которую купила в надежде отправиться предстоящим летом на море, и начала собирать ее, кладя лишь вещи первой необходимости.

— Я готова, — обернулась я к Глебу, с удивлением подмечая, что он всё так же смотрел на фотографии и даже держал одну в руках.

Подняв на меня взгляд, полный боли и негодования, Глеб прорычал сквозь стиснутые зубы:

— Знаешь, каких трудов мне стоит не придушить тебя?!

Испуганно ахнув, когда он, взяв за запястье, попытался приблизить меня к себе, я отступила назад, не понимая, чего стоит ожидать от него в таком состоянии.

— Неужели тебе ни капельки не стыдно? — процедил Глеб, всё так же стискивая зубы, заставляя меня беспомощно зажмуриться. — Скажи спасибо, что я не придушил тебя на месте, Муся! — выплюнул он как ругательство придуманное когда-то им ласковое прозвище.

Так странно, когда-то мне казалось, что Глеб никогда не обидит меня. Но то, в какой ярости он был сейчас, заставляло меня усомниться в этом.

— Я имел право знать о том, что стал отцом, черт побери! — продолжал он бушевать. — Хватит прятать голову в песок, и имей смелость столкнуться с последствиями своего вранья!

— И что бы ты сделал? — чувствуя, как ответная ярость поднимается внутри, прошипела я. — Предложил бы мне аборт? Или, может быть, купил квартиру и переселил меня туда, предложив содержание мне и моему ребенку? Когда мужчина, который живет с тобой не один год, заявляет, что не думает о браке…

— Да сдался тебе этот брак, Маруся?! — встряхнул он меня в который раз за день. — Что, ты думаешь, получила бы от него, чего не получала, просто живя со мной?

— Уважение и уверенность в том, что меня не выкинут, как бездомного щенка! — заводилась я всё сильнее. — Хотя о чем я? Я ведь и была для тебя бездомным щенком, которого ты подобрал на улице!

— Не смей так говорить! Ты прекрасно знаешь, как я относился к тебе!

— И как же? Как к содержанке без права голоса?! — дернулась я в его руках. — Я была лишь вещью для тебя!

— Не смей так со мной разговаривать! — зло прикрикнул он.

— Иначе что?! — не отступала я. — Ударишь, может?!

— У меня есть способ получше, чтобы заткнуть тебя…

Злой поцелуй заткнул мне рот, а крепкие мужские руки притянули еще ближе к накачанной груди. Даже сквозь свитер я ощущала тугие мышцы его плеч, пока пыталась оттолкнуть мерзавца. Вот как в такой момент можно думать о поцелуях?! Именно эта мысль отрезвила меня, и я нашла в себе силы со всей дури наступить ему на ногу.

— Ох! — проворчал он, отпустив меня, и разразился громкой бранью, извергая ругательства, которые заставили меня покраснеть.

— Не смей меня трогать! — отступив на шаг, скрестила я руки на груди, пытаясь скрыть волнение. — Мы не вместе, я пришла к тебе только потому, что у меня не было выбора, — чуть ли не плача, выдавила из себя я. Всё навалилось снежным комом, еще и этот дурацкий поцелуй, всколыхнувший во мне, казалось бы, давно похороненные чувства.

— Нас мы обсудим позже. Сейчас я хочу познакомиться с дочерью, которой ты меня лишила, — с холодной решимостью проговорил он, заставляя меня ежиться от своего пронзительного взгляда.

— Тогда прекрати осыпать меня упреками и поехали наконец в больницу! — не выдержав, огрызнулась я.

— Знаешь, однажды ты нарвешься, Маруся! И я укорочу тебе язычок! — отняв у меня сумку, за которую я ухватилась, прорычал он в ответ и направился к выходу.

Быстрее бы добраться до Москвы и вытерпеть его. Это всё, о чем я мечтала, словно мантру повторяя про себя, что нельзя ссориться с тем, от кого зависит жизнь моей крохи.

***

— Она… другая… — сглотнув, прохрипел Глеб, наблюдая за дочкой, которая спала в специальной люльке. — Но фото… — видимо поняв мое недоумение, пояснил он.

Поговорив с врачами, Глеб пришел в палату, которую нам выделили и на которую уходила львиная часть моих сбережений, но я не могла не быть рядом с дочерью двадцать четыре часа.

— Да, она сильно похудела. Ничего не ест, и врачам приходится кормить ее искусственно, — шмыгнув носом, прошептала я.

Вася снова плакала, и мне с трудом удалось уложить ее. В такие моменты я чувствовала себя такой беспомощной, что тоже начинала плакать вместе с ней. Никогда не болевшая и не доставляющая мне хлопот девочка буквально угасала на глазах!

— Не волнуйся, мы выясним, что с ней, — не так тепло, как мог бы, но всё же успокаивающе сказал он, продолжая сосредоточенно изучать дочь.

Я знала, что он видит. Вася была удивительно похожа на меня. И он не мог этого не заметить.

— Мы уезжаем? — смахивая слезу, которую не смогла сдержать, прошептала я.

Я столько раз представляла эту картину, что сейчас, видя это наяву, видя его с дочерью, не смогла сдержаться и позволила эмоциям взять над собой верх.

— Еще рано, — взглянув на циферблат часов, ответил он. — Пусть поспит, пока есть время. А мы с тобой спустимся в кафетерий и выпьем по чашечке кофе. Иначе ты просто свалишься мне под ноги. Давай, пошли, — кивнул он в сторону двери, пропуская меня вперед.

Погасив в зародыше желание поспорить, я молча вышла из палаты и последовала к лифту. Если я собираюсь сделать так, чтобы мы смогли вместе помочь дочери, нам нужно начать нормально вести себя с друг другом, забыв про старые обиды.

— Садись, я сейчас, — выбрав столик в отдалении, попросил он, идя делать заказ. Здесь было самообслуживание, так что мне пришлось ждать, пока, приняв заказ, буфетчик поставит заказ Глеба на поднос.

Было странно видеть миллионера в дешевой столовой, еще и несущим поднос.

— Ешь. И поговорим, — сказал он, поставив передо мной тарелку с пюре и котлетами и чашечку латте. Себе он взял только черный кофе.

— Я не хочу…

— Когда ты ела в последний раз? — не дав мне договорить, строго спросил он, смотря так, что я аж окаменела от напряжения.

Я и забыла, каким он может быть. Раньше подобный взгляд действовал на меня мгновенно, заставляя тут же выполнять его просьбу. Но не в этот раз. При одной мысли о еде меня подташнивало.

— Я не могу. Правда, — отодвинула я от себя тарелку, чувствуя, как от запаха еды комок собирается у горла. — Кусок в горло не лезет.

— Муся…

— Я поем по прилете. Я не выделываюсь, просто… Не могу, понимаешь? — глубоко вздыхая, прошептала я, не желая той нежности и трепета, прозвучавшего в его голосе.

Пусть лучше ругается и обвиняет, чем смотрит так! Не нужна мне эта жалость! Не хочу снова чувствовать себя той бездомной бродяжкой, которую он подобрал с улицы, дав кров. Неизведанная ранее злость поднималась из глубины души, пугая меня. Эта ожесточенность не была свойственна мне! Но, черт побери, всё связанное с Глебом злило. Особенно его жалость.

— Мы выясним, что с ней. Всё будет хорошо… — отводя от меня взгляд, прохрипел он, словно почувствовав ту негативную волну эмоций, что я источала.

— Да, всё будет хорошо…

***

— Можно мне? — спросил Глеб, присаживаясь в кресло рядом со мной.

С тех пор как мы взошли на борт самолета Османа, я не могла справиться с обрушившимися на меня воспоминаниями. Одно за другим они затапливали меня, заставляя пережить те прекрасные моменты заново. Когда мы так же летели на этом самом самолете, в Эмираты, по приглашению Ксюши и Османа.

Летели навстречу новому этапу в своих отношениях. Целовались в каждом уголке этого салона, ведь я то и дело сбегала от Глеба, жалуясь на боль в губах, на что он лишь бесстыже усмехался и вновь целовал…

— Не волнуйся, я знаю, как справляться с детьми, — приняв мою заминку насчет беспокойства о дочери, проговорил он.

— Главное — не трогай ее нос. Она жуть как это не любит, — аккуратно передавая на удивление спокойную дочку Глебу и удобнее устраивая ее у него на руках, прошептала я.

Картина того, как он держит ее, снова довела меня до слез, которые уже подступили к глазам и готовы были вот-вот сорваться. Я даже представить себе не могла, что моя мечта увидеть дочь в руках отца сбудется при таких трагических обстоятельствах.

— Какая ты у меня хорошенькая… — донеслось до меня его воркование. — Вся в маму.

Я и забыла, каким нежным и заботливым он может быть. Плохое смыло хорошее. Обида на его нежелание делать меня чем-то большим, кроме как сожительницей, была сильнее его доброты ко мне.

Вася закряхтела, чем отвлекла меня от тяжелых мыслей и полностью переключила мое внимание на себя.

— Надо будет снова отъесть эти щечки, да? — продолжал ворковать Глеб.

Было странно видеть его таким. То, что он сразу принял дочь, поверив мне на слово… Он ведь должен был сначала проверить мои слова, так? Неужели сомнения не посещали его голову? Сколько на этом свете женщин, воспользовавшись доверием мужчин, обманывали их, выдавая чужого ребенка за…

— О чем ты думаешь? — прервал Глеб мои размышления.

— Ни о чем, — соврала я, нервно облизывая губы и вздыхая. Не стоит ему знать о моих сомнениях. Поверил и поверил. Мне же лучше, не нужно ничего доказывать с пеной у рта. Неизвестно, как бы я отреагировала, потребуй он провести анализ ДНК.

— Я слишком хорошо тебя знаю, Маруся. — испытывающе глянул он из-под бровей. — И я очень не люблю, когда ты мне врешь.

— Почему ты так просто мне поверил? — понимая, что этот вопрос не даст мне покоя, спросила я.

Не знаю почему, но мне было важно знать это.

— Потому что я знаю твою натуру, Муся. Даже ради денег и помощи ты не стала бы выдавать чужого ребенка за моего. Будь она чужая, ты бы просто вернулась ко мне, зная, что я не откажу тебе.

— Это было бы слишком самонадеянно для меня, — невесело хмыкнула я.

— Почему? — в полном недоумении свел он брови на переносице.

— Потому что миллионеры, а тем более графы, не станут ждать бывшую любовницу, чтобы принять ее обратно и решить все ее проблемы.

— Я никогда не считал тебя любовницей! — недобро сверкнул он глазами в мою сторону. — Я всегда считал тебя особенной, родной… Кем-то, кто понимает меня и поддержит, и кого поддержу я. Деньги никогда не играли роли в наших отношениях, которые ты в своем уме окрестила чем-то позорным и…

— Яха-яха-яха! — внезапно расплакавшаяся дочь прервала его пламенную речь, и мы оба полностью сосредоточились на ней, забыв про свой разговор.

— Кажется, лекарство перестает действовать, — вздохнула я, забирая малышку. — Ну всё, моя хорошая, всё. Уточка моя, мама рядом, — потерлась я носом о ее щеку так, как она всегда любила.

— Остался час пути. Как думаешь, она заснет? — обеспокоенно спросил Глеб. — Давай пройдем в спальню?

Вот туда мне хотелось в последнюю очередь! Стоило только вспомнить, что мы творили там… Но выбора не было, возможно, дочка успокоится, если положить ее на животик. Почему-то в этом положении она всё чаще чувствовала себя лучше.

— Всё будет хорошо, Муся. Я обещаю, — прошептал Глеб, прежде чем выйти. И я поверила ему. Когда Глеб обещал, он всегда выполнял обещанное.