Сетевое окружение

Мерси Шелли, 2022

Мерси Шелли – псевдоним писателя, журналиста и футуролога Алексея Андреева, который известен любителям фантастики по романам «Паутина» и «2048», ставшим классикой русского киберпанка. В сборнике рассказов «Сетевое окружение» автор вновь обращается к теме влияния высоких технологий на нашу жизнь – здесь есть и социальная сеть для алкоголиков, и трудности знакомства с девушками во время эпидемии, и борьба со свихнувшимся искусственным интеллектом, и даже метод достижения бессмертия с помощью креветок. Содержит нецензурную брань.

Фляжка

В тот понедельник Вова Шкалик проснулся очень поздно. Голова трещала, во рту стояла африканская сушь. И подташнивало. А всё оттого, что вчера Вове улыбнулась удача. Да так широко улыбнулась, что чуть не сломала челюсть. Вовину.

С утра он обошёл мусорные контейнеры в соседних дворах, но ничего стоящего не нашлось. Ясен пень, по воскресеньям утром люди спят. А выкидывают всё в субботу. Бывают конечно случаи… В прошлое воскресенье вынесли большую связку книг — не современных, которые в мягких обложках с девицами, а вполне солидную классику, с крепкими корешками. Вова в тот же вечер сбагрил их старикану, торгующему макулатурой у метро. Одну только книжку старикан забраковал, «Мифы Древней Греции»: слишком рваная и заляпана чем-то зелёным. Зато дал Вове аж семьдесят рублей за остальные.

Но то было в прошлое воскресенье. Такое не повторяется. Вова устроился на скамейке в замызганном скверике у гаражей и собирался немного вздремнуть — стоял ещё апрель, но день выдался тёплый. Тут-то удача и растворила пасть.

Один из соседей вышел повозиться с машиной. Раньше Вова с радостью присоединился бы. Он тянулся к гаражам по старой памяти, как бывший работник автопрома. Помогал иногда соседям с ремонтом. Раньше. Пока не потерял работу, не стал запойным и не начал выпрашивать «полтинник до получки». Тогда соседи начали сторониться Вовы, а то и вовсе гоняли его матом от гаражей.

Но и скверик давал хороший обзор. Сосед выкатил машину, открыл капот. Запиликала мобила. Сосед поднёс трубку к уху, выругался и направился к дому. Скрылся в подъезде. Гараж остался открытым. Вова подошёл, стараясь не перейти на бег. Руки тряслись, глаза разбегались от неожиданного подарка судьбы. Вова растерялся — что брать? Сдуру схватил первое, что ближе: у переднего колеса соседской «Волги» стоял аккумулятор. О том, сколько весят такие аккумуляторы, Вова не подумал. А бросать было поздно.

Ему пришлось таскаться с этой тяжеленной железякой ещё два часа. Дотащил до знакомой мастерской, где у него покупали иногда палёные запчасти — и тут понял, что память снова подвела. Воскресенье, закрыто. Твою мать!

А на обратном пути Вову приняли менты. От скуки. Воскресенье, опять же. Он ещё побежал сдуру. Двинули под рёбра пару раз, сидел до вечера в клетке. Слава богу, в отделение знакомый капитан зашёл, местный, Вова ему «газик» чинил пару лет назад. Отпустили. Но аккумулятор конфисковали, суки. С горя Вова прикончил свою последнюю заначку — флакон одеколона, припрятанный в дальнем углу серванта ещё со дня рожденья. Заначка добила его отвратительным мыльным вкусом. А запах-то нормальный был! От такого несоответствия Вова расстроился ещё больше. Даже одеколоны делать разучились. Вот был в наше время «Тройной»… А с этого современного польского ничего, кроме тошноты.

Так и настал понедельник, и когда Вова проснулся, вчерашние невзгоды пронеслись в голове вместе с болью, которой начинался теперь почти каждый день. Но нынче ломало совсем уж зверски. Вова вытащил флягу и открутил колпачок. Он знал, что там пусто. Но всё-таки запрокинул голову и потряс фляжку над языком. Ничего.

–Привет, Шкалик, — сказала фляжка голосом продавщицы из ларька. — Сколько у тебя осталось?

–Двадцать. — Вова потянулся к джинсам, валявшимся на полу, и вынул две смятые бумажки. Следом выпала какая-то мелкая монетка и тут же укатилась под диван.

–Запустить поиск собутов?

–Чё ты спрашиваешь, дура! Сама знаешь, что запустить. Куда я с двумя червонцами пойду? Рюмочную закрыли уже месяц как!

Фляжка мигнула синим индикатором.

–Новочерёмушкинская, 3-А. Второй подъезд. У него тридцать.

–А ближе нет? — поморщился Вова.

–Нет. Поздно встал. Час назад были двое на Шверника. Уже нашли себе третьего. Ты мог два поинта заработать.

–Да нахера мне твои поинты… — Вова оделся, запихал фляжку в карман куртки и вышел.

# # #

Фляга не соврала. Дворы хрущевок по дороге к Новочерёмушкинской были пусты. В хорошую погоду те, кого он искал, выползали на улицу, их сонные сгорбленные фигуры можно было легко отличить от спешащих на работу прохожих. Но вчерашнее солнце куда-то подевалось, денёк выдался промозглый, словно опять возвращалась зима.

Вова знал район и срезал дворы напрямую, перешагивая через кривые оградки вдоль тротуаров, обходя уродливые железные горки и лестницы детских площадок, загаженные собаками песочницы, разломанные скамейки… Он люто ненавидел всё это, особенно скамейки и оградки. Каждую весну муниципальные гастарбайтеры-узбеки заново красили все дворовые постройки в попугайские цвета, и за последние годы Вова уже несколько раз садился на краску, которая потом не отстирывалась. На ту же засаду попадались многие люди — и детвора на лесенках, и мамаши на лавочках. Ведь придурки с краской никогда не ставили никаких знаков и ограждений, а их дешёвая краска не просыхала неделями. Зачем вообще это надо? Почему не покрасить один раз и навсегда, козлы? Почему не покрасить ночью, такой краской, чтобы к утру уже высохло? Двадцать первый век!

В нужном дворе фляга пискнула и зажгла зелёный индикатор. Вова огляделся. Здоровенный мужик с красной рожей, в мешковатом лыжном костюме, сидел около подъезда, скорчившись на трубе очередного детско-спортивного сооружения из отходов металлургии. «Ещё бы на горку залез, лыжник хренов», подумал Вова.

–У тебя двадцать? — просипел мужик.

–Ага, — кивнул Вова. — Вместе будет полтинник. Можем взять маленькую.

–Погоди, тут третий намечается. — Красномордый помахал флягой. — Моя говорит, у него целая сотня есть. Метро «Нахимовский».

–Так зачем ему собуты? — удивился Вова. — За сотню сам может…

–А тебе не насрать? Может, за компанию. Я и сам в одиночку не люблю бухать. А может, он поинтов хочет набрать. И нам тоже перепадёт. Пошли.

–Далековато…

–Подскочим на маршрутке. Не ссы, я угощаю.

Но в маршрутке красномордый и не думал платить. Когда машина остановилась у метро, он пихнул Вову в бок — мол, валим. Народ спереди начал выходить.

–Ээ, кыто нэ заплатыл? — крикнул шофёр.

–Езжай в свою Черногорию, там тебе заплатят! — огрызнулся красномордый, выталкивая Вову из маршрутки и выскакивая следом.

Их фляжки запищали одновременно, когда они подошли к подземному переходу. Около урны крутился сутулый волосатик в зелёном армейском камуфляже.

–Ты, что ли, третьим будешь? — спросил красномордый.

–Я, я! — Волосатик радостно махнул головой, откидывая патлы с лица. Лицо было опухшим и каким-то бабским. Пустые голубые глаза словно просвечивали насквозь.

–Ну пошли, что ли.

–Только это, мужики… — Волосатик замялся. — У меня нет ни копейки. Я так просто сказал. Думал, если у вас пятьдесят, так мы… то есть вы… я знаю тут ларёк один, у них за пятьдесят дают пол-литра.

–Ах ты гнида… — громко прошептал спутник Вовы. — У меня тринадцать поинтов уже, я должен был за “сбор тройки” ещё четыре получить и на второй уровень выйти! Да я тебе сейчас!…

Вова непроизвольно втянул голову в плечи, когда увидел, как обиженный «лыжник» замахивается пудовым кулаком. Но удар не достиг цели — похоже, волосатый в камуфляже привык к таким историям и был наготове. Он ловко юркнул под рукой противника и бросился в подземный переход. Мужик с красной мордой рванул за ним. Вова плюнул и побрёл домой. Голова трещала.

Он прошёл две остановки по Нахимовскому, до заправки. Там в нос шибануло бензиновой вонью, и Вова понял, что сейчас точно блеванёт. Едва успел сбежать с проспекта в овраг.

# # #

В овраге полегчало. Здесь было тихо и безлюдно, даже машин не слышно. Речка мирно несла свои сточные воды среди кривых деревьев и мусора. Пустые бутылки, пакеты, автомобильные покрышки, останки мебели, катушки от кабеля — чего тут только не было. Но всё равно здесь лучше, чем в асфальтовом городе наверху.

Вова отдышался, прислонившись к дереву, вытер рот рукавом и потихоньку зашагал вдоль речки. Кажется, по этому оврагу можно дойти до Ремизова, а там по Ульянова — до своей «Академической». Может, у метро получится выпросить чего-нибудь «на проезд».

Минут через пять он вышел на поляну с двумя высокими ивами, торчащими над глинистым берегом эдакой огромной вилкой. С одного дерева свисала верёвка, на ней что-то болталось. Вова вздрогнул. Но нет, ничего особенного — просто деревяшка привязана.

«Тарзанка». На такой штуке он тоже когда-то прыгал через речку. В детстве, в деревне.

Хотя постой, что значит «в деревне»? Это ведь где-то здесь… Ну да, после войны тут ещё не было города, а была деревня Котловка, где они жили с матерью и сестрой. А потом все переехали в хрущёвки, как раз вверх по Ульянова. Но на речку продолжали бегать. Только речка вроде другая была, поближе… Или та самая? Да-да, она. Просто её упрятали в подземный коллектор, снаружи остался только этот дальний кусок в овраге, по другую сторону Севастопольского. Надо же, вот ведь куда забрёл…

Вова даже остановился, разглядывая верёвку-качель, которая вытягивала из памяти картинки прошлого, словно старый чемодан с фотографиями из-под дивана. Картинки шли не по хронологии, а в своём собственном порядке, зацепляя истории разных времён.

Вот и слово это, «тарзанка» — конечно, в детстве они так не говорили. Это позже он услышал, лет пять назад, когда выгуливал племянников. Дети сестры были уже совсем городскими — капризные, вялые, на уме одни киндер-сюрпризы да компьютерные игры. Но главное, что поразило Вову: они совершенно не умели общаться со сверстниками, даже в собственном дворе не знали соседских ребят.

Оно и понятно, город. Никуда не отпускают одних, школа-дом-школа… Если играть, то только в этих голых собачьих дворах под присмотром, либо в специальных загонах игровых центров. Там племяши и видели «тарзанку». И требовали, чтоб Вова отвёз их к ней.

А он вместо этого привёл их на речку, перекинул брезентовую стропу через высокий сук… Пацаны были в восторге. Им даже в голову не приходило, что такое можно сделать самим. И прямо над водой летать, и никто не ругает, не орёт с балкона «Отойди от грязи!» А сколько ещё всего они не знают, что было у нас в детстве, с грустью подумал в тот день Вова. Никогда ведь не было скучно. Футбол, лапта, «казаки-разбойники», «в банки», «в пробки»… И ездить не надо было никуда, и покупать. То есть покупать и нечего было. Таких игрушек, как сейчас, отродясь не видели. Зато все были как-то связаны, знали друг друга на два района вокруг. Откуда брались все эти дворовые игры, вся эта ценность простого фантика в кармане, верёвки на дереве, меловой стрелки на асфальте? Почему всё это пропало, стало ненужным мусором в овраге?

Он вздохнул и двинулся дальше по берегу. За очередным поворотом тропинки приметил дымок костра. И пошёл медленнее.

Компания, четыре парня и девица. Одеты прилично, смеются. Явно не бомжи и не алконавты. Хотя бутылку «Столичной» в руках девицы Вова разглядел издалека. Но ещё сильнее подействовал запах шашлыков. Он вспомнил, что второй день не ел. Снова подступила тошнота.

Да только они ведь сразу пошлют подальше, когда увидят такую опухшую рожу… Вова тихо ступал по тропинке, не решаясь свернуть в сторону костра. Один из парней заметил его и махнул рукой. Вова помахал в ответ и решил, что можно подойти.

–День рождения отмечаете? — спросил он, стараясь улыбаться натурально.

–Какое там рожденье! Наоборот, сократили нас всех! — воскликнул парень, который махал. — Последний день гуляем.

–И я тоже… уволили…

–О-о, так мы товарищи по несчастью! За это надо выпить! Да вы не стесняйтесь, подходите. Лена, налей товарищу! Шашлычок вот берите на закусь.

Девица встала, озираясь в поисках посуды.

–Мне можно сюда. — Вова протянул флягу.

Девица плеснула так щедро, что замочила ему рукав.

–Сто пятьдесят семь граммов! — бодро сказала фляга. — Но сеть собутов не использовалась. Ни одного поинта не получаешь, Шкалик.

Девица с бутылкой ойкнула и отпрянула. Парни захохотали.

–А это… эксперимент такой… — Вова помахал флягой. — Бесплатно раздают, вроде социальной помощи…

Он рассказал, как фляга помогает находить собутов. И как начисляются поинты, если удалось найти больше двух человек. Ну и там уровни разные, вроде как должны ещё какие-то бонусы давать, если дорастёшь.

–Блин, да это же настоящая социальная сетка! — воскликнул один из тех парней, что до сих пор молчали. — Мы как раз этим занимались, только в Интернете! А с таким девайсом можно вообще круто замутить! И совместные покупки оптом, и поиск попутчиков для туризма, и…

–Не трави, Димон, — мрачно перебил его другой, постарше. — Перед инвесторами надо было эти песни петь. А сейчас поздно уже. Кризис подкрался, закрыли лавочку. Ты лучше спроси товарища, где такие фляжки выдают. Может, нам завтра тоже на опохмел не хватит.

# # #

Вторники Вова любил. Это была такая маленькая персональная религия, не требовавшая улыбок сторонней удачи. По вторникам Вова не ждал чудес — но был свято уверен, что плохих вещей в эти дни случается меньше. Так что по вторникам он вроде как отдыхал, либо делал что-нибудь простое и приятное.

В этот вторник он снова пошёл в автомастерскую, куда не попал в воскресенье со злосчастным аккумулятором. Тамошний халтурщик Витёк был должен Вове пятьсот рэ за разные запчасти, которые Вова ему притаскивал. Витёк не отдавал долг с февраля, прекрасно зная, что Вове всё равно некуда девать краденое.

Понимал и Вова. Но воскресное происшествие с аккумулятором навело его на новый подход. Он рассказал Витьку, что в выходные добыл для него хороший товар, но мастерская была закрыта, так что пришлось продать другим людям. Которые, кстати, расплачиваются сразу. Извини, мол, теперь буду с ними работать.

Он не особо надеялся на эту байку, но кажется, магия вторника сработала. Витёк понял намёк и сразу отдал Вове триста. А оставшуюся часть долга предложил натурой, наполнив вовину флягу какой-то новомодной спиртовой протиркой. Пахла протирка паршивенько. Но в ответ на вовины претензии Витёк закатил ему целую лекцию — мол, современная химия для автомобилей гораздо чище того, что хлебают люди в наши дни.

По дороге домой Вова купил батон, чай и банку кабачковой икры. И весь вечер провёл на диване, читая забракованные уличным букинистом «Мифы Древней Греции». Нормальный такой вторник.

# # #

–Доброе утро, Владимир.

–Чего? — Вова протёр глаза и уставился на флягу.

–Поздравляю. У вас тридцать четыре поинта.

–Откуда?

–За привлечение пятерых новых участников в сеть собутов. Вы, Владимир, теперь на втором уровне. Вам причитается вознаграждение.

–И где оно?

Фляга назвала адрес. Это было на Ленинском, пятнадцать минут ходу. Невзрачное кафе с табличкой «Закрыто на дегустацию». Вова помялся у двери, не зная, что делать. Но тут фляга пискнула, и дверь открылась.

–Проходите пожалуйста, — приветствовала Вову толстая тётка в синем фартуке.

Вова прошёл. В кафе было человек десять. Половина за столиками, другая половина толпится у бара. Явных опойков не заметно, но все какие-то помятые. Вова встал в хвост очереди. Очередь шла быстро.

–Ну-с, что будем пить? — улыбнулся белобрысый бармен, когда дошло до Вовы. В вопросе чувствовалась какая-то издёвка.

–Самое лучшее будем пить, — сказал Вова, стараясь повторить шутливую интонацию.

–Значит, «Косорылов Самогон»!

Бармен нагнулся под стойку. Вова встал на цыпочки и заглянул туда же. Кроме ящика «Косорылова», никаких других бутылок там не было. И судя по цвету жидкости в пластиковых стаканчиках окружающих, все пили одно и то же. Вова взял с бара свой стаканчик, отхлебнул. Не одеколон, и на том спасибо.

Смысл ухмылки бармена он понял позже. Дома фляга объяснила ему, что такую халявную выпивку можно получать хоть каждый день — но её надо отрабатывать. Как? Надо рассказывать о «Косорылове». Не менее чем трём людям в день.

Сначала Вова послал флягу подальше. Но задумался. Работа-то непыльная. Всяко лучше, чем по мусорным контейнерам шарить… Он выглянул в окно. Сосед, у которого Вова стащил аккумулятор, снова возился у гаража со своей «Волгой». Вова решил попробовать.

Из-под раковины на кухне он извлёк ящик с инструментами. Ну, это громко сказано: почти все свои инструменты Вова давно пропил. В ящике оставались только молоток и маленькая крестовая отвёртка со сбитым жалом. Вова взял отвёртку и пошёл на улицу.

–Привет, Петрович! Ты отвёртку потерял? Валялась тут рядом.

Сосед мрачно глянул на Вову. Но хитрость с отвёрткой помогла: сразу не послал.

–Не, не моя. А ты не видел тут в воскресенье… Кто-нибудь по гаражам лазил?

–Пацаны вроде крутились, с первого подъезда. А чего?

–Да аккумулятор у меня спёрли, скоты.

–Такая молодёжь теперь, Петрович. Ты отвёртку-то бери, мне ни к чему.

Сосед взял у Вовы инструмент, всё ещё недоверчиво заглядывая ему в лицо:

–Завязал что ли?

–Ну, как-то так… Работёнку нашёл вроде. Вчера как раз отмечали. Кстати, классную вещь пили, советую попробовать…

Работа и вправду оказалась непыльной. За остаток дня Вова легко нашёл ещё двух собеседников, которым можно было порекомендовать новую выпивку. Фляжка назначала поинты за каждый разговор.

Вечером, лёжа на диване с «Мифами Древней Греции», он даже почувствовал какое-то сходство с Прометеем. Он вырвал из книги картинку, где орёл выклёвывает прикованному Прометею печень, и повесил на гвоздь в стене.

# # #

Сорвался Вова через две недели. Оказалось, что бухло, предназначенное для рекламы, каждую неделю разное. Первые две марки Вова вполне переваривал. И даже, наверное, успел привыкнуть к халявной выпивке неплохого качества. Иногда он уносил бухло с собой во фляге, и тем убивал сразу двух зайцев. Во-первых, реклама получалась более естественной, когда он угощал собеседников. Во-вторых, он разводил их на закуску — и не голодал.

Но на третью неделю стали наливать полнейшую гадость из вычурных бутылок с яркой наклейкой. Можно было и не пробовать, Вова давно знал этот закон: если этикетка на бутылке раскрашена в такие же попугайские цвета, как металлолом на детских площадках — значит, в бутылке отстой. Однако он честно отработал воскресенье и понедельник, впаривая это жуткое пойло соседям, знакомым и просто случайным встречным.

И тут настал вторник, любимый Вовин день и персональный выходной. Нарушать уважение ко вторнику было никак нельзя. С утра Вова сходил на дегустацию, убедился, что разливают то же самое говно — и ушёл в глухую оборону. Он весь день игнорировал фляжку, которая пищала и требовала, чтобы он шёл продвигать пойло в уличных разговорах. Вова делал вид, что не слышит. Он думал. Совсем расставаться с фляжкой не хотелось. Но и заниматься этой хернёй сегодня, именно сегодня, не хотелось тоже.

Он так ничего и не придумал до самого вечера. Зато понял, что хороший день вторник угроблен. И когда фляжка визгливым голосом продавщицы снова потребовала, чтобы он шёл на улицу и разговаривал с людьми о «классном новом напитке», Вова не выдержал. Он заговорил с фляжкой. Так, как не говорил никогда.

–Да кто ты такая, чтоб меня учить?! Ты на себя посмотри! Кто, блядь, тебе такую пробку сделал, которая вечно протекает? Ты вообще знаешь, что такое «притёртая пробка»?! Да любой китайский термос тебя своей пробкой выебет!

Вова отвернул пробку, бросил на пол и расплющил каблуком.

–О, какая теперь! Притёртая, да! И тебя саму не мешало бы приплюснуть. Кто же такую уёбищную форму придумал? Куда это гусиное яйцо засовывать? Они что, нормальных армейских фляжек не видели? Сплющить надо. Да и согнуть ещё, чтобы в заднем кармане лежала нормально.

Вова положил фляжку на стол и треснул кулаком по выпуклому боку «гусиного яйца». На фляжке появилась вмятина. Вова стукнул ещё раз. Отлетел крепёжный кронштейн.

–Ой, прости, я догадался, для чего эта херовинка была! — продолжал заводиться Вова. — Наверное, чтобы на поясе носить, а не в кармане! Тогда почему эта крепёжка такая маленькая? Где ты видела у мужика ремень шириной в один сантиметр? Ну, чё молчишь? Весь день пиздела, а как отвечать надо, так заткнулась?!

Индикатор фляжки вдруг мигнул оранжевым. Вова никогда не видел такого сигнала и не знал, что это означает. Но ему было уже по барабану.

–Хуле ты мигаешь, дура? Ты же и мигать не умеешь толком! Какой криворукий гандон приделал тебе индикатор на боку, на самом выпуклом месте, так что он всегда за одежду цепляется?! Почему не разместить его под горлышком? Или ваши тупицы не знают, что у большинства людей эта лампочка отлетает уже через неделю? Вот так, гляди!

Вова резко провёл флягой по ребру столешницы. Индикатор разбился.

–Молчишь? Нечего сказать? Ну и катись нахуй.

Он размахнулся и метнул побитую флягу в форточку. И сразу почувствовал себя легко и весело.

А потом захотелось спать. Уютно свернувшись на диване и уже проваливаясь в сон, Вова вспомнил, что на днях Витёк из автомастерской звал его к себе работать помощником. Там у них как раз один слесарь ушёл, переехал в другой город. Из-за этой дурацкой фляги предложение совсем вылетело из головы. Надо не забыть с утра…

# # #

–С добрым утром, Владимир Степанович.

Вова разлепил глаза. Над ним стояли двое — большой лысый и маленький узкоглазый. Оба в строгих чёрных костюмах. Вова узнал лысого: это он выдавал фляги в том странном «центре реабилитации». Интересно, как они вошли, подумал Вова. Ах да, он же давно перестал запирать дверь. Брать-то в его конуре нечего.

–Я это… — Вова сделал жест, изображающий флягу. — Потерял. Очень извиняюсь.

–Мы уже нашли ваш собутлинг-коммуникатор, Владимир Степанович. Более того, наша система мониторинга зарегистрировала очень необычный фидбэк с вашей стороны. Мы считаем, что ваши способности недооцениваются. И предлагаем вам серьёзное повышение.

–Пятый уровень? — усмехнулся Вова.

–Нет. В данной консьюмерской сети вообще нет такого уровня, на который вы вышли. Господин Хуо, представитель головного офиса нашей компании, утверждает, что вы совершили некий «сингулярный прорыв». Он захотел лично увидеться с вами.

Вова поглядел на узкоглазого. Кореец, что ли? Хер их разберёшь.

Узкоглазый, в свою очередь, с любопытством рассматривал Вову и его конуру. А потом быстро залопотал на своём собачьем языке. Лопотал он долго, минуты две, по-ленински указывая прямой рукой — то на Вовину люстру без плафона, то на картинку с Прометеем на стене, то на банку из-под кабачковой игры, что валялась у дивана. Наконец он заткнулся и поклонился, как сломанная кукла.

–Господин Хуо благодарит вас за ценные замечания по дизайну коммуникатора, — перевёл лысый. И протянул Вове конверт.

–Это на первое время. Советую потратить на одежду. Остальное вам подскажет ваш персональный гид. Вот он.

Лысый вынул из кармана маленькую чёрную коробочку, какие бывают в ювелирных. И раскрыв её, поставил перед Вовой на стол. В коробочке лежала золотая серьга-клипса со сверкающим камешком. Когда Вова отвёл взгляд от камешка, людей в пиджаках уже не было.

Вова заглянул в конверт: евро. Он таких даже никогда не держал в руках, знал только по картинкам в сберкассе. Он аккуратно положил конверт на диван. Достал серьгу из коробочки, повертел в пальцах. Да уж, ходить с такой штукой… Пидорский будет видок. Может, продать и свалить?

Не-а, найдут. Сейчас ведь нашли, хотя ни адреса не оставлял, ни имени, когда фляжку получал.

Он вздохнул и надел клипсу на ухо.

–Здравствуй, Володенька. — сказал голос в голове. — Меня зовут Ксения, но для своих я просто Барабака. А мы с тобой теперь свои, ха-ха.

–И что с тобой делать? — пробормотал Вова.

–Ой, так много всего интересного! Сегодня, например, пойдём в галерею «Винзавод». Там презентация будет, тебе надо посмотреть, а потом откомментировать на наших площадках.

–Чего смотреть-то?

–А не всё ли тебе равно, мой сладкий? Может, сумочки новые покажут, а может, косметику. Да ты не беспокойся, коньячок там тоже будет, хороший.