Элита

Мерседес Лэки, 2016

Элита – это лучшие воины, которые могут победить даже самых жестоких монстров. Именно Элита борется с масштабными нашествиями пришлецов. И именно здесь теперь служит Рада. Она всегда знала, что на новом месте ей не придется скучать, но она и не подозревала, сколько сюрпризов ее ждет. Так, девушка первая столкнулась с пришлецами, о которых раньше никто не знал. Кто эти чудовища? И откуда они появились? Но главное – Рада оказалось случайной свидетельницей сразу нескольких убийств. У всех жертв есть нечто общее, и Рада понимает: ей обязательно нужно выяснить, кто совершил эти таинственные преступления. Иначе под подозрением окажется не только она сама, но и человек, который ей особенно дорог. Мерседес Лэки – всемирно известный автор фэнтези и обладатель многочисленных литературных наград. Ее серия «Охотница» стала бестселлером по версии престижного издания New York Times.

4

Я уже успела понять, что в Элите оружейник Кент вроде как за главного. Его никто не назначал, но все с ним считались. И Охотники помоложе, как я, почтительно звали его на «вы». Элиту на задания направляли дежурные, но рядовым Охотникам определенно раздавал задания оружейник. И он всегда решал, кто и кого будет учить и с каким оружием. И если мы косячили, он устраивал нам взбучку. Вчера как будто все прошло неплохо, и ругать меня не за что. Скорее всего, Кент заставит делать какие-нибудь упражнения на износ или сам меня потренирует.

Кент меня уже дожидался. Его асимметричный красно-желтый наряд буквально пламенел на фоне всех мыслимых и немыслимых орудий убийства, которыми была нашпигована оружейня. И кстати, про половину этих орудий я даже не понимала, с какого боку к ним подступиться. Оружейник поманил меня пальцем, безмолвно приказывая следовать за ним. Совсем сбитая с толку, я подчинилась. Кент привел меня в свой маленький кабинет, открыл дверь и махнул мне рукой, приглашая войти. Я вошла, а он остался снаружи и закрыл за мной дверь.

Наряд у Кента вычурный, а вот кабинет совсем спартанский: коричневый ковер, коричневато-серые стены с парой симпатичных пейзажей — эти снимки наверняка сделали до Дисерея, — кожаное кресло с высокой спинкой и практичный стол из серого металла. А в кресле спиной ко мне кто-то сидел. Но вот я вошла, человек в кресле развернулся — и передо мной предстал…

…мой дядя! Он был в форме префекта — то есть как бы при исполнении, несмотря на бурю. В гражданской одежде мне его тоже приходилось видеть, хоть и нечасто. Как всегда, я ему обрадовалась. И обрадовалась, что по нему не заметно, как ему трудно. Теперь-то я знала про угрозу, которая все время висит над его головой. А он все такой же — осанистый, подтянутый и спокойный. Разве что лысеет и седеет потихоньку, но больше никаких признаков возраста.

При виде моей ошарашенной физиономии дядя фыркнул.

— А как ты сюда попал? — растерявшись, брякнула я.

— Бронированный транспод, — пояснил он и жестом предложил мне присесть. Я плюхнулась в кресло. — Я, так или иначе, собирался с тобой побеседовать, а тут как раз буря… — Дядя махнул рукой куда-то в потолок. — Никаких происшествий. Во всяком случае, ничего такого, с чем полиция и спасатели не справятся без меня. А офис Кента безопаснее моего.

Я сразу сообразила, о чем он. Да, конечно, мой дядя префект полиции, и к тому же у него под началом все Охотники, не приписанные к армии, — и тем не менее у него имеются политические враги. Возможно, кто-то из них и стоит за покушением на мою жизнь.

— Я тебя слушаю, дядя! — выпалила я.

— Мы уже поговорили с Кентом. — Дядя наклонился ко мне, и я тоже подалась к нему. — Мне нужен кто-нибудь абсолютно надежный, чтобы нести дозор в ливневых водостоках под Узлом… под центром города. Для моих полицейских там становится слишком опасно.

Я кивнула. Цивам про такое знать не положено, иначе они насмерть перепугаются. Злобные опасные пришлецы на самом деле проникают через Барьеры. И чем дальше, тем чаще. А цивы тем временем крутят ролики и думают, что им показывают приукрашенную Охоту. Они понятия не имеют, что в роликах все настоящее. И если до цивов это дойдет, город встанет на уши. Начнется паника. Люди от страха перестанут ходить на работу и вообще появляться на улицах. Цивы живут перед лицом постоянной угрозы, не ведая об этом. И только неусыпная бдительность Охотников спасает их от нечисти, готовой вцепиться им в глотку. Но пока об этом знают только сами Охотники, кое-кто из полиции и Псаймоны. И всё.

То, что сказал дядя, подтвердило мои опасения. Пришлецы уже просачиваются в самый центр города, и полиция не справляется. Видимо, поэтому он и решил встретиться со мной здесь — без риска, что нас подслушают его враги и обернут наш разговор против него.

— Кент считает, ты сможешь нести дозор соло, у тебя ведь большая стая, — продолжал дядя. — Водосток не особенно просторный, туда больше двух Охотников разом не отправишь.

Я задумалась.

— У меня стая как у троих Охотников, вместе взятых, — признала я. — Если оружейник Кент полагает, что мне такая работа по плечу, значит, я готова.

На лице дяди мелькнуло облегчение. Он придвинулся еще ближе и заговорил совсем тихо:

— Я не могу тебе всего рассказать, Радка, но творится что-то очень нехорошее. Кое-что похуже пришлецов в водостоках. И я не хочу взваливать это на тебя. Я лишь хочу предупредить: будь предельно осторожна и в то же время держи нос по ветру. Примечай все, что кажется тебе неправильным. Я скажу Кенту, пусть отправит тебя в водосток при первой возможности. А если столкнешься с чем-то таким, о чем нельзя докладывать официально, воспользуйся нашими родственными связями. Скажи, что соскучилась по старому дядюшке и тебе не терпится с ним посудачить.

Я опять кивнула, и дядя как ни в чем не бывало откинулся на спинку кресла. Будто мы и не обсуждали никаких секретов.

Мы еще немного поболтали о том о сем. Дядя уже не напрягался, и я тоже. Я порасспрашивала его о маме и папе. И спросила, знал ли он лично кого-то из Учителей. Так здорово: разговаривать о Монастыре — и не фильтровать каждое слово!

Как выяснилось, до переезда в Пик дядя кое с кем успел познакомиться. Например, с леди Рианнон — они оба тогда были детьми. Бегая и Джеффриза он помнил еще Охотниками — а сейчас они уже самые-самые старшие Учителя.

Мы как раз беседовали об Учителе Джеффризе, и тут на штаб обрушился залп громовых раскатов. Здание опять тряхнуло, и на мгновение погас свет. Я было испугалась, что сидеть нам в темноте, — но нет, лампы снова зажглись.

— Бури вроде этой напоминают мне, как на Анстонов Родник напали гром-птицы. Охотники вместе создали Щит и закрыли им всю деревню, — улыбнулся дядя. — Я был тогда мальчишкой десяти лет от роду.

Учитель Бегай рассказывал нам об этом — он в те времена сам был Охотником. Но услышать дядину версию — это было бы супер.

— И как это было? — прошептала я, затаив дыхание.

— Я и сам не так давно вспоминал ту историю, — ответил дядя. Я придвинулась поближе, чтобы лучше слышать. — Мы знали, что надвигается буря. Нам позарез были нужны дрова — много-много дров, чтобы продержаться: а то ведь из дому долго будет не выйти. Поэтому все, кто мог утащить хоть малую деревяшку, отправились за растопкой. Каждый уносил в деревню сколько мог поднять. Я уж не помню, сколько перетаскал охапок — двадцать, сорок, а может, и больше. И вдруг Шейла Ядзи как завопит! Дрова выронила, а сама тычет пальцем вверх. Мы все задрали головы и увидели гром-птиц — они летели впереди грозового фронта, такие черные на фоне неба. С первого взгляда было ясно, что это не орлы. Длинные шеи, длинные раздвоенные хвосты, хищные клювы, а глаза сверкают алым огнем. Так ярко сверкают, что даже снизу хорошо видно — а ведь гром-птицы летели высоко.

Гром-птиц я видела только издали. И то по одной, по две — не целую стаю. Но я хорошо представила, что тогда наблюдал дядя: свинцовые грозовые тучи заволакивают голубое небо, а под тучами — гром-птицы: черные, словно вырезанные из бумаги, они даже не летят, а парят. Их держит в воздухе могучий ветер, и им незачем махать крыльями. По ним даже не сразу скажешь, что они живые — лишь кончики крыльев чуть подрагивают, да головы поворачиваются, когда птицы выискивают добычу, да еще алым огнем горят глаза.

— Мы все оторопели. У кого-то — не знаю у кого — хватило смекалки протрубить тревогу. Звук рога вывел нас из ступора, и мы помчались в укрытие. Двое Охотников из Анстонова Родника — Шади Ньюсом и Янаба Йеллоухорс — выставили Щиты, прикрывая всю деревню. Хорошо, что успели: гром-птицы накренились в полете и ринулись вниз. Ты видела когда-нибудь их атаку?

Я покачала головой. Пока я жила на Горе, гром-птицы ни разу к нам не залетали. Они появлялись иногда, но далеко-далеко и нам не угрожали. И я знала, почему так. Все из-за той истории, которую рассказывал дядя.

— Сокол или орел падают вниз камнем, то есть со сложенными крыльями. А гром-птицы снижаются неторопливо, по спирали, расправив крылья. И при этом из их глаз и клювов бьют молнии.

Очень легко себе такое вообразить: тварь размером с драккена лениво нарезает круги все ближе и ближе к земле. Это на самом деле очень страшно. Если пришлец не спешит — значит он твердо уверен: никуда вы от него не денетесь. А вы просто крошечный мышонок, который таращит глазенки на совиные когти.

— Шади и Янаба вовремя успели со своими Щитами. Ударь молния в деревянный дом или в частокол вокруг деревни — все бы занялось в считаные минуты. Я побежал на крыльцо общинного дома и остался стоять там. — Дядя пожал плечами. — Даже не знаю, зачем я туда побежал. Почувствовал, видно, что так надо. Наверное, по этой же самой причине тот, кто поднял тревогу, тоже не покинул свой пост.

— А сколько там было гром-птиц? — поинтересовалась я.

Мне всегда казалось, что десяток или около того. Я так и видела первую гром-птицу: вот она неспешно снижается, осыпая Щит ослепительными молниями, и Щит еле-еле сдерживает натиск. А в вышине парят остальные и тоже мечут молнии, и оглушительный гром сотрясает все вокруг, совсем как сейчас.

— Шесть или восемь, точно не скажу. Но шесть минимум. И не больше дюжины. И вот началась буря, из туч повалил снег пополам с дождем, повсюду засверкали молнии — уже обычные, не те, что изрыгали гром-птицы. И гром грохотал как из пушки — я потом такой слышал только тут, в Пике. Мы недавно переехали и жили всей семьей на нашей первой квартире, и случилась буря вроде сегодняшней. — Дядя дотянулся до охладителя, достал пару бутылок воды и одну вручил мне. Я молча взяла ее.

Такие бури, как описывал дядя, мне знакомы не понаслышке. Они приходят ранней зимой, когда холода еще толком не установились. Но эти снежные грозы ничем не лучше буранов, а может, даже и хуже. И ладно бы гроза со снегопадом, так тут еще и гром-птицы. У деревенских в этом случае одна надежда: гром-птицы, как и все прочие пришлецы, не большие любители холода. Поэтому гром-птицы постараются, чтобы рядом с ними снега не было, а был дождь.

Но дождь дождю рознь… Сегодня, например, льет как из ведра — возможно, и тогда было так же. Ну значит, с крыльца деревенского клуба дядя даже частокола из-за дождя не видел.

— Шади и Янаба вдвоем долго бы не продержались, но уже минут через пятнадцать-двадцать со стороны Монастыря стали подбегать тамошние Охотники. Первым примчался Охотник Бегай, но и другие отстали не намного. Я даже не сразу сообразил, что подоспела помощь. Но вдруг вижу: там, где стояли двое Охотников, уже стоят четверо. Потом шестеро. Потом восемь.

У меня засела в памяти та картинка: они сомкнули круг, стоят плотно, плечом к плечу, лицом к нам, а руки простерты ввысь — они как бы подпирают Щит. Учитель Джеффриз и Учитель Бегай были как каменные столпы, и на них опирались все остальные.

Щиты лежали в несколько слоев, да еще их озаряли молнии — из-за этого их могли видеть даже не наделенные магией. Над Анстоновым Родником раскинулся прозрачный купол, и он весь переливался — знаешь, как мыльный пузырь. Меня словно к месту пригвоздило. Я ни рукой ни ногой двинуть не мог.

Многослойный Щит я видела — Элит-Охотники поднимали такой во время моих испытаний. Но в дядиной-то истории в Щит били молнии и он искрился и переливался всеми цветами радуги — вот, верно, было зрелище! Великолепное — и в то же время пугающее.

— А потом что было? — спросила я, когда дядя сделал паузу, чтобы глотнуть воды.

— А потом… — Он улыбнулся. — Потом явились Учителя. К тому времени Охотники изошли манной, двое из них были уже на пределе и едва держались на ногах. Первой не выдержала Шади: у нее подкосились ноги, и она рухнула прямо в лужу, которая была ей уже по щиколотку. И Охотники начали падать один за другим. Тут я очнулся и кинулся на выручку упавшим — ведь они лежали и мокли под проливным дождем. Я кое-как поднимал их и помогал дотащиться до крыльца, до укрытия, где тепло и сухо. Я закричал, и на мой крик из клуба повыскакивал народ, и все принялись помогать.

Я слушала и испытывала гордость за маленького мальчика, который спустя годы стал моим дядей. Щит в любой момент мог треснуть, и юный герой пошел бы на закуску гром-птицам. Но он все равно поспешил на помощь Охотникам. Неудивительно, что мой дядя вырос таким, какой он есть.

— Хон Ли был тогда старейшим из Учителей. И у него были четыре громадные Гончие. Тибетские мастифы, говорил он, священные храмовые псы. Каждый размером с твоего Душану. Он призвал их, открыл им Портал, а остальные Учителя тем временем подхватили Щит. По команде Хон Ли Учителя бросили Щит, а сам он метнул молнию, такую слепящую, что глазам было больно. Молния ударила гром-птицу прямо в верхнюю часть груди, и птица камнем ухнула вниз.

Ого, вот небось вышел шмяк от такой-то туши! Не слабее, чем от драккена!

— Она упала бесшумно. Не успела она коснуться земли — четыре Гончие были уже тут как тут. Одна схватила гром-птицу за шею, вторая и третья — за крылья, а четвертая перекусила ей хребет. А Учителя опять вскинули Щит — пока остальные гром-птицы не опомнились и не ринулись в атаку. Гончие в мгновение ока прикончили добычу и разорвали ее на куски. И тогда молнии прекратились. — Дядя сделал театральную паузу. Я стискивала бутылку в ладонях. — Хон Ли подал знак, и Учителя опять опустили Щит. Мы все, задрав головы, смотрели вверх. Гром-птицы… они просто парили у нас над головой. Они словно растерялись — их, похоже, ошеломила гибель сородича. И даже буря стихла, будто бы тоже ошеломленная. Стало так тихо… совсем тихо. И тогда Хон Ли поклонился гром-птицам.

— Он… что сделал?

Может, я ослышалась? Учитель Бегай нам про это не рассказывал. Правда, к тому времени он ведь потерял сознание и видел не всё.

— Хон Ли поклонился гром-птицам, — повторил дядя. — А потом заговорил с ними. Он говорил негромко, но казалось, его слова разносятся на многие мили. Что-то такое было в его голосе. «Вы потеряли одного из своих, и теперь вам известно, на что мы способны. Сделайте милость, оставьте нас и позвольте жить в мире», — вот что он сказал. Больше ничего. И только он это произнес, как гром-птицы взмыли в небо и исчезли.

В исполнении Учителя Бегая это звучало так: «Мы убили одну гром-птицу, остальные улетели». Но его версия в сравнении с дядиной никак не тянет на полную. Учитель Бегай даже не заикнулся, что Учитель Хон Ли разговаривал с гром-птицами. Да и вообще: расскажи мне все это кто другой, не дядя, я бы не поверила ни единому слову.

— Хон Ли был великий человек, — задумчиво произнес дядя. — Жаль, таких нынче немного.

— Ну ладно, — помолчав, сказала я. — Я знаю, что с тех самых пор гром-птицы нас не трогали. Я их видела вдалеке, обычно перед грозовым фронтом, но они летали сами по себе и к нам не лезли.

— Не исключено, что гром-птицы — из той породы пришлецов, с которыми можно договориться, — предположил дядя. — Или же их настолько испугала гибель сородича, что они предпочли оставить Гору в покое.

— Или и то и другое, — хмыкнула я. — Хотя, может, есть еще какая-то причина, о которой мы даже не догадываемся. Что-то нам непонятное. А вдруг они выжидают, когда со дня смерти Учителя Хон Ли пройдет побольше времени?

Дядя рассмеялся:

— А что, это было бы резонно. — Он встал. — Я скажу Кенту, в чем состоит твое задание, все остальное он устроит сам. Хороших грозовых дней, Радка. — И дядя поманил меня, чтобы обнять.

Мы обнялись на прощание и вышли из кабинета вместе. Дядю куда-то увел Кент, а я зашагала к себе.

Судя по всему, гроза и не думала утихать. В коридорах включили музыку — видимо, чтобы немного приглушить раскаты грома. Но пол у меня под ногами по-прежнему трясся, и это не поправишь никакой музыкой.

Я по привычке проверила, нет ли каких заданий, но их, естественно, не было. Ну что ж. Зато дядя поручил мне секретную миссию. Или что-то вроде того. Да нет, никакая она, конечно, не секретная, но ведь только дяде ведомо, что за нечисть я буду выслеживать в водостоке.

Стены ходили ходуном, и буря рычала утробным звериным рыком. Не как загнанный зверь, а как хищник, приметивший добычу. А говорили, что сильной бури не ожидается… С чего бы ей вздумалось так беситься?

Я многого не знаю — и в то же время знаю слишком много. Сейчас сяду на диван и посмотрю, можно ли связаться с Джошем. Уже до смерти хочется с кем-то поговорить. Может, Джош в курсе моего нового задания.

Джош ответил сразу. Он был в каком-то незнакомом месте — не в дядином офисе и не в своей квартире. Лампы светили тускло, Джош сидел в углу, и казалось, что эфир шел с его перскома. Джош был не в черно-серебристой форме Псаймона, а в чем-то удобном и повседневном. И волосы он не расчесал.

Как ни странно, при виде Джоша, такого спокойного и расслабленного, меня отпустило. Наверное, в глубине души я думала, что если бы он был весь как на иголках, то и мне пора начинать дергаться.

— Привет! — Джош явно мне обрадовался. Как и я ему. — Ну как твой грозовой день?

— Да пока не знаю. Вот только позавтракала, — ответила я. Если Джош знает, что мой дядя был в штабе, то знает и про задание. А если не знает — надо держать язык за зубами. Хорошо бы он знал! Потому что страшно хочется с ним все обсудить. Но я же не могу прямо в лоб его спросить: разговоры прослушивают и записывают. Поэтому надо начать с чего-то безобидного. — Ты представь, нам вчера пиццу давали!

— Тогда тебе с едой повезло больше, — рассмеялся он. — А у меня тут военный паек. — Джош скривился.

Я бы тоже кривилась: пару раз пробовала военный паек. Еда в пакетиках, которой не страшны вселенские катастрофы. Очень питательная. Очень… практичная. И совершенно безвкусная. В паек даже пакетик перца кладут, чтобы какой-то вкус был.

— А «тут» — это где? — полюбопытствовала я.

— Да в офисе. Те из нас, кто не успел домой до грозы — ну и кто в бронированных трансподах не ездит, — торчат тут до окончания бури. Койки, паек, куча роликов и игр. Нам даже на бурю не поглазеть: на окнах металлические противогрозовые ставни. — Джош показал на комнату, где сидел. — Мне-то повезло. У меня отдельная спальня — кладовка у префекта. И можно пользоваться его ванной. Префект разрешает мне держать тут кое-какую одежду — хоть не парюсь в форме круглые сутки. Ну вот как-то так.

— А как дядя? — спросила я. — Ты знаешь, где он?

— Укатил на встречу в бронированном трансподе. Скоро вернется. Надеюсь, привезет с собой какой-нибудь еды. — Джош поднял бровь. — Твой дядя самый преданный делу человек на свете. И если он поехал туда, где имеется кухня, зуб даю — он своего не упустит. Прихватит чего-нибудь съедобного. Потому что «преданный делу» не значит «дурак».

Я прыснула в ответ на шутку, как и полагалось. Но выходит, дядя не сообщил Джошу, куда направляется и зачем. Тьфу ты. Ну почему? Или он скажет ему потом? Вот же засада! Аж зло берет. Но нет, это неправильно. Джош-то тут при чем? Он же не виноват, что дядя ему ничего не сказал. Короче, помалкивай, Рада. Пока Джош сам не проговорится, что знает о моих будущих похождениях по канализации.

— Слушай, а раз мы оба тут застряли, может, сыграем в видигру?

Я вспыхнула.

— Знаю, я полная деревня, но если честно — я не умею, — неловко призналась я. — Мы дома в них не играли.

Потому что у нас и так был забот полон рот. Мы пахали, сеяли, сажали, пряли, ткали, охотились и Охотились. Это городские все изнеженные и времени на игры у них выше крыши.

— Так я тебя научу! — предложил Джош. — Хочешь? Ты быстро разберешься. У меня есть одна игра-головоломка, она на нескольких игроков. Сейчас я тебе пришлю ссылку, и начнем.

Вот так мы и провели все утро. Джош перешел за рабочий стол секретарши, чтобы пользоваться ее видэкраном вместо перскома. И надо признать, вышло очень даже ничего. Было прикольно! Гораздо прикольнее, чем я ожидала.

Игра оказалась про викторианский Лондон. Там было загадочное убийство с элементами хоррора и магии. Разработчики молодцы, получилось по-настоящему захватывающе. Все равно что участвовать в фильме или в книге с эффектом полного погружения. Словно превращаешься в одного из персонажей. Мы бы безотрывно сидели перед видэкранами еще сто лет, но мне захотелось есть. Не успела я даже рта раскрыть, а Джош уже поставил игру на паузу.

— Сейчас сохраним, а потом продолжим, — сказал он. — Я слышу, что префект вернулся, надо узнать, не нужно ли ему чего-нибудь.

— Или не принес ли он еды, — поддразнила я. На видэкране угасали наши застывшие аватары. Их перекрыли слова «Сохранить и выйти». Джош снова обернулся к экрану и ухмыльнулся.

— А ты сама-то, часом, не Псаймон? — фыркнул он. — Ладно, Радка, ты наверняка уже с голоду умираешь, как и я. И тебе надо по мишеням пострелять, раз чудищ тебе нынче не выдали. Я тебя вечером наберу.

— Не забудь! — ответила я и прервала вызов, чтобы не разводить долгие прощания.

Обед, стрельба и всякие упражнения в спортзале заняли весь остаток дня, до самого вечера. Я попробовала направлять пули с помощью магии, как Марк, но у меня в итоге ничего не вышло. Как-то оно с самого начала не заладилось. Я даже немного рассердилась. Умом-то я понимаю, что могу! А чутье мне талдычит: брось, не получится. Да ну его, это чутье.