Летающая в облаках пожизненно

Мери Шафран

Однажды моя преподаватель танцев поделилась, что, занимаясь на полотнах, она ощущает чувство настоящего полёта. Попробовав вслед за ней, я не смогла сказать того же. Тогда я задумалась: а когда я испытываю этот самый полёт? Оказалось, довольно часто! Когда выхожу на вечернюю пробежку и, ускоряясь, я словно лечу. Когда мчусь на велосипеде – я лечу. Поднимаюсь ввысь на качелях, танцую, добавив звук на припеве, пою, смеюсь от переполняющего счастья, когда исполняю мечту, когда… по-настоящему живу!..

Часть вторая

Глава 6. Студенческая жизнь

Первое время я тщетно ждала звонков от парней, с которыми встретилась во время пробежки. У меня был номер одного из них, пару раз я звонила сама, хотя это было глупо и эти звонки ничего не дали. Я немного пострадала, но вскоре новая жизнь захватила меня с головой, и та история превратилась в маленькое приятное воспоминание, которое уступило место новым впечатлениям.

После заселения в общежитие я каждый день отрабатывала практику, похожую на отработки в школе. Я пересаживала цветы: в коридоре мне расстелили газеты, которые заставили множеством комнатных растений. Это занятие мне нравилось.

Однажды на входе работала странная вахтёрша. Она постоянно беседовала сама с собой, но выглядело это так, словно она с кем-то серьёзно разговаривала. Разок она прошла мимо меня, добродушно похвалив за работу, а через пару шагов громко крикнула: «Шлюха!» Я аж вздрогнула от неожиданности. Женщина повернула за угол, злобно отчитывая выдуманного собеседника. Я не на шутку перепугалась.

После этого случая я старалась её избегать и даже не встречаться взглядом. Позже я узнала, что студенты за глаза называют её «Сам Самыч». На самом деле, она была ответственной, вежливой женщиной, но эти заскоки заставляли сомневаться в её адекватности.

В моём общежитии все этажи делились на два крыла. В каждом из них было по одной кухне в конце коридора, в противоположной стороне — «умывалка» и два туалета. Женский располагался ближе к окошку, и в этом была его беда. Окно служило курилкой, здесь постоянно тусовались курящие компашки парней, но и девушек было достаточно.

Особенно подолгу стояли по пятницам и субботам или в чей-то день рождения. В такие дни попасть в туалет становилось проблематично. Каждый рассматривал тебя с ног до головы, волосы и одежда мгновенно впитывали едкий дым сигарет, да и в целом как-то неловко — казалось, что нет вовсе этой старой перекрашенной двери, отделяющей тебя от курящих. Поэтому первое время, завидев парней у окна, я в последний момент сворачивала в умывалку, откладывая поход в туалет «до лучших времён».

Достопримечательностью общежития служил общий душ, который располагался в подвале. Дорога к нему напоминала настоящие катакомбы. Длинный узкий коридор с низким потолком, тяжёлые двери с круглыми металлическими задвижками, как на подводных лодках. ⠀ В первый раз мне было очень страшно ещё и потому, что за мной увязался странный парень. Я шла, шла, а коридор всё никак не заканчивался. Наконец я увидела две двери напротив друг друга, «маньяк» свернул в мужской душ и больше меня не преследовал.

Как у всякого порядочного места, у душа был свой график работы: по будням и субботним дням с 16 до 23, а в воскресенье — с 12 часов. И два выходных: понедельник и четверг. В эти дни, ребят, ходите грязными. И никого не волнует, что ты можешь работать допоздна или вернулся уставший, вспотевший после практики. Некоторые, конечно, находили выход: завешивали умывалку, выключали свет и мылись там под собственным шлангом.

Специально для походов в душ я приобрела тёплый плюшевый халат канареечно-жёлтого цвета. Он приглянулся мне с первого взгляда, когда я возвращалась из моего любимого книжного магазина. Так появился халат, по которому меня запомнили многие студенты тех лет. Я носила его не снимая, особенно зимой.

Моими соседками по комнате оказались две милые, скромные девушки — закадычные подружки Женя и Света. Они учились на год старше меня на той же специальности. Дружили они ещё со школы. Женя была высокой, крепкой девушкой с непослушными рыжими волосами, Света — миниатюрной блондинкой с кукольным личиком. Мы сразу подружились, но так как они здесь учились не первый год, я питала к ним какое-то благоговейное уважение и негласно соблюдала личные границы. Готовили мы отдельно, жили своей жизнью, стараясь не мешать друг другу.

Первое занятие начавшейся долгожданной учёбы я запомнила навсегда. Это была лекция по истории. Был солнечный осенний денёк, либо он просто показался мне таким. В светлой просторной аудитории сидели новоиспечённые студенты. Я была счастлива просто потому, что я здесь, я одна из них, я первокурсница. Не верилось, что всё взаправду.

Я пыталась сосредоточиться и внимательно слушать лектора, мужчину преклонного возраста. Он поздравил нас с поступлением и приступил к лекции об истории России, которую я ещё хорошо помнила с подготовительных курсов.

После занятия мы разошлись по своим группам, познакомились. Довольно необычным, непривычным казался тот факт, что нет классного руководителя, как это было в школе — сразу ощущалась некая взрослость и самостоятельность. Невысокая миловидная брюнетка взяла в свои руки бразды правления. Я сама мечтала стать старостой, но промолчала, не желая соревноваться с этой уверенной в себе питерской красоткой.

В целом я была очень тихой и незаметной — столько новых людей вокруг, мне нужно было время освоиться, познакомиться. Я сдружилась с ещё более скромной девочкой, которая будто вовсе пыталась стать невидимкой.

Впервые Новый год я отмечала вне дома. Две одногруппницы, жившие двумя этажами ниже, любезно пригласили за свой праздничный стол, однако компания оказалась совсем не моя. Тихо-мирно посидев до полуночи, я откланялась и пошла к себе.

По дороге решила заглянуть к моим тувинским друзьям, у которых было очень весело: за переполненным столом стоял шум и гам. Собрались как минимум все тувинцы, жившие в этом общежитии. Знакомые радостно усадили меня к себе, налили сока, но и здесь я продержалась пять минут. Веселье весельем, но говорили они только на своём тувинском.

Я почувствовала себя чужой на этом празднике и быстренько ретировалась в свою комнату. Здесь меня встретили темнота и тишина — соседки отмечали Новый год дома. Так необычно было это ощущение: смех и веселье лились изо всех уголков общежития и снаружи, а я — на тёмном и тихом островке, который совершенно не вписывался в общую праздничную картину.

Я стояла возле окна, как вдруг накатила тоска, разом стало очень грустно и одиноко, но грела мысль о скорой поездке домой. Уже послезавтра… Свернувшись калачиком на холодной постели, я думала о доме и так и уснула под общий гул праздничного веселья, пребывая в своих мечтах.

В тот год выдалась на удивление снежная зима, совсем не свойственная Петербургу. В день моего отъезда выпало так много снега, что дороги едва успевали расчищать. Мне хорошо запомнилось, как я пробиралась к метро сквозь сугробы, волоча за собой тяжёлый чемодан, полный подарков.

Когда я вернулась с каникул, выяснилось, что здание нашего общежития не было готово к такой зиме. Потоп превратил верхний этаж — как раз, где жила я — в страшное пространство из разводов, пузырей и постоянно отваливающихся кусков штукатурки. Тут и там стояли тазы, принимавшие беспрерывную капель. Вода просочилась и на третий, и местами даже на второй этаж. Зрелище было жуткое.

Бедствие не обошло стороной и нашу комнату: в одном углу довольно сильно текла вода, что было видно даже с улицы. Обои отсырели, стали желтеть и отваливаться. Всё бы ничего, но пострадавший угол стал чернеть, покрываясь плесенью. В это время на занятиях мы как раз изучали плесень и её страшные последствия — я была здорово напугана.

На нашу просьбу о ремонте управляющая ответила отказом: «Если так хотите, то, пожалуйста, своими силами и за свой счёт». Начиналась сессия, и нам было попросту не до этого. Осложняли дело и трёхметровые потолки — слишком высокие для хрупких девушек. В итоге заведующая просто переселила нас в другую комнату. Нашу закрыли якобы для ремонта в будущем, но уже через месяц заселили других девочек, и новые жильцы сами отремонтировали злополучный угол.

Нам досталась комната намного больше прежней, и мои соседки решили подселить свою подружку. Я была не против, так как хорошо знала эту девочку, которая часто заходила к нам прежде. Переезжать они почему-то решили под ночь и именно тогда, когда у меня был запланирован с подругами поход в клуб. Соседки сказали, что сами справятся, лишь бы потом не было претензий с моей стороны. Я согласилась.

С детства я любила спать на верхней полке, потому попросила оставить мне верхнее место на двухъярусной кровати. Это стало моей роковой ошибкой.

Уже через несколько дней я поняла, что верхняя полка в общежитии — это совсем не то, что дома. Заползать туда постоянно не будешь, ноутбук с его проводами и вовсе замучаешься перетаскивать. Вышло так, что в комнате не осталось моего личного пространства, неприкасаемой территории. Оставляя вещи на столе, я постоянно обнаруживала их сдвинутыми, переставленными. Сидеть, кроме как за кухонным столом, мне стало негде, но из-за большого шкафа там всегда было темно. Это было совсем не то уютное место, где я могла бы заниматься своими делами.

Только тогда я в полной мере ощутила, что значит личное пространство и его жизненная необходимость. Но девочкам было всё равно. Они наотрез отказались поставить в комнате обычную кровать, добавив, что теперь поздно возмущаться — сама захотела верхнюю. Притом что в комнате места было предостаточно, чтобы разместить ещё человек пять, соседки почему-то хотели сохранить «футбольное поле» и кучу столов по периметру.

Обстановка накалялась. Началась неравная война — трое против одного. Как же резко они переменились, стоило мне попытаться настоять на своём. Добрые, милые соседки в одно мгновение превратились в лютых ненавистниц, а ведь я всего-навсего хотела обычную кровать.

Наше общение прекратилось совсем, теперь я слышала лишь резкие замечания по любому поводу. Жить становилось невыносимо. Я перестала появляться в комнате, приходила только поесть и поспать, всё время просиживая у одногруппниц.

Девочки же, словно нарочно, решили меня выжить — начали постоянно устраивать вечеринки в нашей комнате. Свет не выключался всю ночь, грохотала музыка, гулянья, шумные разговоры продолжались до самого утра. Затишье наступало лишь в минуты их перекуров у туалета.

Я не могла спать, свет пробивался сквозь веки. Укрыться было негде — кровать стояла к стене лишь торцом. Ко всему добавлялась ужасная духота — на четвёртом этаже в принципе всегда было жарко, а на втором ярусе кровати и подавно.

После пары таких вечеринок мои нервы были на пределе. Каждый вечер я рыдала родителям в трубку, не зная, как быть. Коменданту было наплевать. Конечно: ей, на первом этаже, ничего не слышно.

Но это было уже слишком. Раз они не хотели по-хорошему, я однажды попросила одногруппника Ваню просто перетащить в комнату мою старую кровать. Ваня посоветовал ничего не трогать, и мы поставили кровать прямо посреди комнаты.

Что началось, когда с учёбы вернулись девочки… Стоял ор на всю комнату, чуть передвинутая кровать соседки Жени разозлила их окончательно. Посыпались оскорбления, меня назвали воровкой. В тот вечер я долго плакала, стоя у тёмного окна в конце коридора, и никак не могла успокоиться. Снова и снова я винила себя во всём произошедшем, не зная, что же теперь делать. Я думала, что, быть может, если бы я помогла тогда с переездом, ничего бы этого сейчас не случилось.

Наконец я вытерла слезы, вернулась в комнату и залезла под одеяло с головой. Девочки демонстративно ходили ногами по моей кровати, а когда решили, что я уснула, начали меня обсуждать.

Сколько всего я услышала тогда о себе… Слёзы катились по щекам, но я упорно притворялась спящей, не шевелясь и не высовывая головы из-под одеяла. Я и не знала, что так быстро могут испортиться отношения, казалось бы, на пустом месте.

На следующее утро я сидела у подруг в комнате этажом ниже и рыдала, глотая валерьянку. Девочки обступили меня со всех сторон, пытаясь успокоить.

— Оставаться у себя тебе больше нельзя. Может, поживёшь у нас, пока не найдёшь новое место?

— Так где? Вас и так тут четверо, — печально отозвалась я.

— Ничего страшного! Поставим кровать по центру, — засмеялась Лиза.

Так мы и сделали: пришли гурьбой в мою комнату и на глазах у изумлённых соседок вынесли кровать, тумбочку и часть вещей.

Комната подруг была в разы меньше. Из-за меня стало тесно, неудобно, но девочки каждый раз терпеливо обходили кровать без единого слова упрёка. Я впервые спокойно спала, не вздрагивая от шагов, не щурясь от света и не боясь злых разговоров.

Вскоре я пошла к заведующей общежития.

— Елена Дмитриевна, мне нужна комната. С моими соседками я больше жить не могу, — чуть не плача, взмолилась я.

Но женщина тут же нахохлилась и грозно заговорила:

— Так, Мария. По вашей же просьбе я недавно дала вам другую комнату. Сколько можно переезжать?

Я виновато опустила глаза. Сказать в ответ мне было нечего.

— Есть два варианта. Сходите, посмотрите.

Предложенные комнаты оказались в жутком состоянии и к тому же с клопами! В растерянных чувствах я сидела посреди комнаты, в которой меня приютили. Девочки всё так же спокойно относились к неудобствам, но я знала, что нужно скорее куда-то съезжать.

В моей прежней комнате ещё оставалось много вещей, продукты, учебные принадлежности. Я приходила собрать сумку на учёбу, переодеться и поесть. Каждый раз трясущейся рукой открывала ненавистную дверь, втайне надеясь, чтобы в комнате никого не оказалось.

Девочки по-прежнему игнорировали меня, но однажды одна из них, Света, повернулась ко мне и произнесла:

— Раз тебе здесь так не нравится, поменяйся с нашей одногруппницей Ниной. Она переедет к нам, и у неё не верхняя полка.

На душе стало тошно — столько гнева и неприязни было в её голосе. Не хотелось соглашаться, но других вариантов у меня не было.

Комната находилась на втором этаже. С Ниной жила Наташа — высокая тучная девушка неприятной наружности и две миниатюрные девочки, с которыми мы учились на одном потоке — Лёля и Соня.

Лёля была моей землячкой, с ней мы познакомились ещё на первом занятии физкультуры. Мне тогда кто-то сказал, что на нашем потоке есть девушка из моих краёв, и я сразу вычислила её по характерной внешности. Уверенно подойдя к ней перед началом занятия, я спросила:

— Привет! Ты из Удмуртии?

Лёля ошарашенно взглянула на меня, растерянно кивнув и поздоровавшись.

А вот Соню до этого дня я не знала. Длинноволосая брюнетка зло блеснула на меня большими карими глазами и сказала:

— На кровати Нины буду спать я, а ты на моей верхней полке.

Я уставилась на эту маленькую девушку, ниже меня почти на голову, на секунду потеряв дар речи. Неужели опять? Ну уж нет!

— Спать наверху я больше не буду! — резко возразила я. — Значит, принесём две обычные кровати вместо двухъярусной.

Тут в беседу включилась Наташа, которая ещё с порога одарила меня гневным взглядом.

— И куда ты собираешься ставить ещё одну кровать? — холодно спросила она.

— Вот здесь, на место дивана, — показала я, — больше некуда.

— Моего любимого дивана?! — Наташа презрительно фыркнула и отвернулась к стене.

Я с горечью подумала о том, что меняю шило на мыло. Похоже, радостной в тот момент была только Нина — кукольная блондинка с глупой улыбкой. Ей были безразличны мои разборки с бывшими соседками — как я поняла, ей хотелось скорее избавиться от общества Наташи.

Обмен состоялся через пару дней. Новая комната казалась мне серой и унылой, но, похоже, кроме меня, никто этого не замечал. Когда-то сверху, по всей видимости, упал целый кусок потолка — об этом свидетельствовала огромная запененная дыра. Напротив окна росло много деревьев, и свет в комнату практически не поступал.

Страшные старые шкафы зонировали кухню и прихожую, на столе громоздились горы грязной посуды. Наташа не любила мытьё и откладывала его до последнего. Где-то, мне казалось, уже завелась живность.

И сколько в комнате было тараканов, жуть! Однажды я проснулась и обнаружила под собой одного раздавленного — этот нахал, похоже, пригрелся и погиб. В другой раз, спросонья, натягивая свой жёлтый халат, я в ужасе подскочила на месте — из рукава выполз огромный таракан. И взвизгнуть-то было нельзя — девочки ещё спали.

А окно, под которым я спала!.. Я постоянно ощущала лёгкий ветерок на лице, словно спала на улице — под подоконником оказалось множество щелей, плюс ко всему батареи грели едва-едва.

Как выяснилось потом, тепло уходило на последний, четвёртый, этаж, на третьем царило «межсезонье», а на нашем втором — «вечная мерзлота». Приходилось на ночь надевать шапку, особенно после душа, и укутываться во всё что можно, накрываясь сверху халатом. Моё спальное место нравилось мне, пожалуй, лишь тем, что стоявший рядом стол хорошо прикрывал от входивших в комнату. Никто из гостей меня не видел.

Я заметила, что комната довольно интересно разделена между девочками. Одна половина принадлежала Наташе, а вторая — Лёле и Соне. Я нарушила диспозиции, расположившись поперёк. Один из шкафов был полностью забит вещами Наташи, а второй мы теперь делили на троих. Наташу, естественно, всё устраивало.

Вообще, эта девушка оказалась довольно своеобразной личностью. Её любимым развлечением были сборы в ночной клуб. Начинала она сразу, как просыпалась: шла в душ, перемерив кучу одежды, укладывала волосы, красилась.

Самое интересное, что практически всегда сборы заканчивались одинаково: Наташа оставалась дома и при полном параде ложилась спать. А поспать она любила. Девушка предпочитала бодрствовать в ночное время, сидя за компьютером, после чего отсыпалась в течение всего дня. Приходилось ходить на цыпочках и разговаривать исключительно шёпотом, что сильно раздражало, но ненароком разбудить Наташу было смерти подобно — невыспавшаяся, она была очень злая.

К величайшему моему огорчению, на шкафу Наташи стоял телевизор, а её любимой передачей была «Дом 2». Мы часто ругались, так как из-за доносившихся с экрана телевизора скандалов я не могла уснуть, а ей непременно нужно было досмотреть до конца.

Наташа редко ходила на учёбу, однако сессию всегда сдавала на отлично и без долгов. Эта её способность меня поражала, я так, увы, не умела. Я была благодарна Наташе за то, что она никогда не устраивала в нашей комнате вечеринки, а всегда уходила сама к моим бывшим соседкам. Я же ещё долгое время не могла засыпать при включённом свете и телевизоре — меня тут же начинало трясти.

С Лёлей и Соней я, напротив, быстро сдружилась. Девочки оказались такими же спокойными и добродушными, как и я. Мы подолгу беседовали в свободное время, уютно устроившись за кухонным столом нашей комнаты.

Вскоре я познакомилась с прекрасной девушкой Надюшей. Она жила за стенкой от нас. Девочки в её комнате доучивались последний год, а она планировала задержаться на пару лет в магистратуре, и Надюша предложила мне переехать к ней.

Их удивительно уютная комната приглянулась мне с самого начала, и я переехала, прихватив с собой Лёлю и Соню. Получился прекрасный состав и отличные условия. Душа в душу мы прожили два оставшихся года. Наташа злилась — она сразу поняла, что мы съехали от неё по моей инициативе. К ней же по осени подселили первокурсниц, да ещё под стать самой Наташе.

История Нины, с которой я поменялась комнатой, стоит отдельного внимания. Очень скоро она пожалела о своём переезде, прежде мило дружившие подруги охладели друг к другу. Постоянные шумные вечеринки Нине тоже не нравились. Она жаловалась Наташе, но о повторном обмене не могло быть и речи. Но было ещё кое-что…

Нина вскоре залетела. В общежитии такие слухи разлетаются очень быстро. Мы все знали, кто он. Я часто встречала этого парня по дороге в Академию. Он и раньше-то не вызывал во мне симпатии, а теперь и вовсе только отвращение, хотя они вскоре поженились. Позднее я видела фото счастливой семьи с удивительно красивым малышом, но неприязнь к парню никуда не делась.

После окончания Академии я уже и забыла вспоминать эту историю, но однажды раздался звонок с неизвестного номера:

— Мария, привет. Мы не знакомы, но я часто видел тебя в Академии, и ты мне очень понравилась. Давай встретимся.

Я поначалу опешила, но решила согласиться. В назначенный час у моего подъезда остановилась большая серая иномарка. Увидев водителя, я обомлела. Это был муж Нины! Кто бы мог подумать: парень, которого я заочно презирала, сидел в авто, широко улыбаясь, и ждал меня.

Я села в машину.

— Привет… — взволнованно произнёс он.

— Привет… — огорошенно ответила я.

— В кафе?

Я кивнула, он завёл мотор, и мы тронулись с места.

— А ведь я тебя знаю. И жену твою.

Он ответил удивлённо и в то же время грустно:

— Мы развелись.

В небольшой кофейне было тесно, душно и полно народу. Официант провёл нас в соседний зал, точнее, комнатку без окон. Здесь людей практически не было. Мой кавалер заказал нам чая с пирожным, и официант удалился.

Не в силах больше терпеть, я сразу приступила к допросу.

— Так, говоришь, вы с Ниной в разводе? Почему?

— Это всё её мама. Она постоянно настраивала жену против меня, а Нина — послушная дочка, и вскоре втихую от меня подала на развод. Меня оповестили, лишь когда нужно было идти в суд. Я не хотел… Я так скучаю по сыну.

— А что случилось в начале вашего знакомства?

— Накануне умер мой отец. Я сильно переживал, замкнулся. Потом, на дне рождения друга, я встретил Нину. Она весь вечер так вилась вокруг меня, что я потерял голову и решил, будь что будет. Я и не мог предположить, что она сразу забеременеет. Как только узнал, сразу позвал замуж.

— Да уж… — только и смогла вымолвить я.

— Ну, а потом мы переехали ко мне, на съёмную квартиру, но казалось, будто живём с тёщей. Она влезала в каждый вопрос, ничего не решалось без её ведома. Вообще, Нина оказалась совсем не такой, какой показалась мне вначале. Взбалмошная, легкомысленная, упрямая, она часто устраивала сцены на ровном месте. И, конечно же, сразу звонила маме…

— А ребёнок?

— О, Андрюшу я обожаю. Видимся теперь очень редко. Я не хотел разводиться только из-за него.

Я смотрела на этого несчастного мужчину и ничего, кроме жалости, к нему не испытывала. Словно прочитав мои мысли, он резко выпрямился и улыбнулся:

— Но теперь всё в прошлом. Я работаю в лесничестве, строю дом и планирую завести новую семью.

Я попыталась улыбнуться.

— Так почему я? И откуда у тебя мой телефон?

— Я давно тебя заприметил, а мой друг Витя рассказал, какая ты замечательная, и дал твой номер.

— Ах, это Витя, значит…

— Я и сам сейчас вижу, что ты чудесная девушка.

— Да ладно тебе, — зарделась я.

Мы провели вечер за дружеской беседой. Было заметно, как трепетно он на меня смотрит, как осторожно пытается ухаживать. Но я была холодна. За моей улыбкой и непринуждённым разговором он не мог этого заметить. Я вела себя приветливо лишь из вежливости, чтобы не обидеть раненного душой человека. Я чётко осознавала, что ни о какой симпатии и речи быть не может. Он для меня муж Нины, и никак иначе.

Мы встретились ещё пару раз, но я не могла водить молодого человека за нос и честно призналась в отсутствии чувств. Как гадко и пакостно было на душе в тот миг — я видела, что мой отказ больно его ранил, но что я могла поделать?

Он готов был ждать, пока ко мне придёт любовь, но я знала наверняка, что этого не случится.

Глава 7. Костя

Костя… Моя первая любовь и странная история, до сих пор не дающая мне покоя.

Мне было лет десять, когда однажды к нам с сестрой на улице подошли соседские мальчишки и попросили кассету с фильмом «Матильда», которую заприметили у нашего общего друга Ромки. Это был любимый фильм моего детства. Взамен они принесли «Двое — я и моя тень».

Мне сразу приглянулся один из мальчиков. Его звали Костя. Жил он на нашей улице в соседнем квартале в большом двухэтажном доме из белого кирпича. Кроме него в семье были два брата-близнеца и моя ровесница-сестра.

Костя был старше меня на два года, а в детстве это о-го-го какая разница. После той встречи моя симпатия к нему только крепла, хотя мы не общались. Однажды я случайно узнала, что его семья руководит какой-то сектой, что, конечно, меня не обнадёжило, но отношения к нему не переменило.

…Десятый класс. Одним морозным утром, когда я медленно вышагивала в сторону школы, сердце учащённо забилось, когда я узнала знакомое лицо встречного парня. Это был Костя! В тот день я не могла убрать глупую улыбку с лица.

От друзей я узнала, что Костя перешёл в другую школу, дорога к которой шла через мой дом. Теперь наши пути стали пересекаться. О, то были мои самые счастливые мгновения! Сколько трепета и волнения я испытывала, завидев вдалеке знакомый силуэт. Каждый раз я смотрела в упор, забавляясь таким же пристальным взглядом в ответ, а чуть осмелев, начала улыбаться. Приходя в школу, я ещё долго не могла спрятать сияющих глаз, тайно радуясь мимолётным встречам, и расстраивалась, когда, натягивая куртку, замечала в окне прихожей его стремительно удаляющуюся фигуру.

Наступило лето. Мы с Верой сидели дома одни, когда у наших ворот остановилась незнакомая машина. Я выглянула в окно и замерла, узнав в водителе Костю. Что он здесь делает? Вся дрожа и краснея, я побежала узнать, что ему нужно.

Заметив меня, он просиял, удивлённый не меньше моего. Оказалось, что ему просто нужны были какие-то документы от моего папы, который на тот момент являлся председателем уличкома (уличного комитета) нашей улицы.

Теперь я знала его машину и постоянно высматривала среди проезжавших автомобилей. Он часто их менял, но ту белую иномарку с голубой подсветкой и нехитрым номером «222» я запомнила надолго. Каким счастьем переполнялось моё сердце, когда заветная машина встречалась мне на пути, мужская ладонь в приветствии прижималась к лобовому стеклу, а из темноты салона на меня смотрели сияющие глаза Кости! Я была готова отдать всё на свете, чтобы в этот момент сидеть с ним рядом.

Я всегда любила чистить снег, правда, исключительно в вечернее время. Расчищая пространство перед домом, принималась за тропинки у соседских бабушек, не сообщая им об этом.

Заканчивая работу, я постоянно всматривалась в сторону квартала, где жил Костя. Сердце замирало при виде знакомой машины, пробирающейся по сугробам. Автомобиль никогда не доезжал до меня, неизменно заворачивая на соседнюю улицу, а я мечтательно вздыхала, гадая, куда же на этот раз направился Костя.

Как-то раз мы с мамой, прогулявшись по магазинам, гружённые тяжёлыми пакетами, направлялись в сторону дома. Вдруг мимо пронеслась знакомая иномарка. Мама проводила её взглядом, а потом со смехом произнесла:

— Костя аж шею вывернул, тебя выглядывая. — Я отмахнулась, но в душе лелеяла надежду на взаимность.

Сколько глупостей я натворила в то время, не в силах бороться с накрывшей меня влюблённостью! Встав однажды в шесть утра, чтобы якобы побегать, я остановилась под окнами Костиного дома и быстро наскребла цветными мелками: «Доброе утро».

Чувствуя себя вором, вторгшимся на чужую территорию, я безумно боялась, что в любую минуту может нагрянуть кто-то из жильцов. Но всё обошлось, и, оставив послание, я рванула по дороге, изображая юную спортсменку на утренней пробежке.

Костя занимался ремонтом автомобилей и часто работал перед своим домом. Я искала любой повод, чтобы пройти мимо заветного адреса, благодаря чему открыла новые маршруты до подруг и ближайших магазинов.

Сердце замирало при каждой встрече. Ковыряясь в очередном авто, юноша зачастую не замечал ничего вокруг. Я же не могла допустить пройти незамеченной.

Так как голос у меня тихий, я придумала неожиданный способ для привлечения внимания — хлопать в ладоши. Костя тогда непременно оборачивался и, широко улыбаясь, приветственно поднимал испачканную в мазуте ладонь, делая вид, что не замечает моего странного поведения. Переполненная радостью, я махала в ответ и, не сбавляя скорости, проходила мимо.

Не помню, как, но однажды я узнала Костин номер телефона. Молодой человек сильно удивился, когда я впервые позвонила. Но я не собиралась его донимать, только иногда отправляла сообщения. Он же никогда не звонил первым кроме пары раз. Это было так неожиданно и приятно!

…Я уже засыпала, лёжа на надувном матрасе в съёмной питерской квартире, как вдруг донеслась мелодия пришедшего сообщения, гулким эхом отразившись от голых стен. Я достала телефон, на миг зажмурившись от яркого света экрана, и при виде адресата резко выпрямилась, окончательно проснувшись.

«Доброй ночи, Маша!

Извини, что не поздравил днём… Не знаю, спишь ты или нет, да и не это главное. Просто хочу, чтобы завтра, когда ты только-только протрёшь сонные глаза, ты улыбнулась. Неважно, какая будет погода: будет ли идти дождь или светить солнышко — хочу, чтобы ты прочла смс и поняла, что я тебя помню…

С Днём рождения, Маша! Пусть в этом году исполнятся все мечты твоего сердца. Радости, тепла, света…

Костя В.»

Крепко вцепившись в телефон, я перечитала послание несколько раз. Хотелось скакать от счастья, на глаза навернулись слёзы. Что это? Неужели не сон? Засыпая, я блаженно улыбалась, ведь о таком подарке я даже и не мечтала…

Летом я приехала домой. Одним поздним вечером раздался звонок.

— Алло? — я взяла трубку в изумлении, не веря, что Костя звонит мне сам.

— Добрый вечер, Маша! Мы с друзьями на машине катаемся, решил тебя набрать.

Я промычала что-то невразумительное в ответ; щёки уже налились румянцем, сердце бешено забилось, ладони вспотели. Хорошо, что он всего этого не видит.

И вдруг Костя попросил меня… спеть.

— Прямо сейчас? — обалдела я.

— Ну да, а мы с ребятами послушаем.

— Ну, хорошо…

Я прошла, скрипя половицами, по спящему дому, открыла окно, чтобы никого не потревожить, и тихо запела недавно полюбившуюся мне песню.

На том конце стояла тишина, я уже было засомневалась, что меня слушают. Но стоило мне умолкнуть на последней ноте, как раздался радостный голос:

— Как круто, спасибо! Теперь я твой должник. Спокойной ночи, Маша.

— И тебе, Костя.

Через пару дней я отправилась в гости к бабушке на другой конец города. Погода стояла прекрасная, так что я решила пройтись пешком. Свернув с нашей улицы на соседнюю, услышала за спиной гул мотора.

«Как было бы здорово, если бы это оказался Костя», — мечтательно подумала я и тут же переключилась на другие мысли. Машина сравнялась со мной и затормозила, я повернула голову и ахнула: Костя смотрел на меня через открытое окно своей новой иномарки и улыбался.

— Садись, подвезу.

Я поражённо уставилась на него. Все школьные годы я только об этом и мечтала — прокатиться с ним в машине. Желание казалось несбыточным. Что вдруг произошло? За какие такие заслуги мне выпало невиданное счастье?

От переполняющих эмоций хотелось петь и танцевать, но я лишь сдержанно улыбнулась и села на сиденье рядом с ним.

— Я ещё не расплатился с тобой за песню, — улыбаясь, сказал он.

— Ах, вот оно что. Но этого недостаточно! — надув по-детски губы, возразила я.

Но Костя только улыбался. Он довёз меня до самых бабушкиных ворот. Как же не хотелось выходить из машины… В тот день я порхала, не чувствуя земли под ногами. Этот день стал одним из моих самых счастливых.

Прошёл год, я снова приехала на каникулы домой. Однажды на улице мне встретилась наша молодая соседка по огороду. Явные перемены в ней меня озадачили. Прежде девушка всегда одевалась и красилась ярко, даже вызывающе, а тут вдруг обрядилась в длинные мешковатые балахоны, заспанное лицо без грамма косметики, на голове повязан выцветший платок, из-под которого выглядывает чёрная коса.

«Похоже, в секту вступила. Невестой Кости будет», — усмехнулась я про себя и прошла мимо.

Кто бы мог подумать, что мои мысли окажутся пророческими — вскоре они с Костей действительно поженились.

В следующий приезд домой мы с одноклассницей возобновили вечерние пробежки. В такие моменты казалось, что мы снова превратились в двух малолетних школьниц, которые отчаянно стараются улучшить свои физкультурные успехи.

В один из вечеров мы припозднились, встретив подружку. Уже стемнело, а мы никак не могли разойтись, болтая без умолку у обочины дороги. Вдруг нас ослепили яркие фонари приближающейся машины, и до боли знакомый голос радостно окликнул в открытое окно: «Привет, Маша!»

Хорошо, что было темно и никто не заметил моих пылающих щёк. Девочки посмеялись надо мной, а я, жутко взбудораженная, ещё долго не могла унять дрожь в теле.

Добравшись до дома, я тотчас набрала сообщение: «Как ты узнал меня в темноте, да ещё среди других девочек?» Ответ последовал незамедлительно. Содержание меня шокировало: «Я всегда узнаю тебя по твоим шортикам и ножкам».

Это, на минуточку, писал женатый мужчина. Никогда прежде Костя не говорил со мной в таком тоне… Поразительно, что это случилось именно сейчас, когда он был уже несвободен.

Вскоре я вернулась в Питер на учёбу и, в очередной раз задумавшись о последнем сообщении Кости, не удержавшись, написала смс: «Костя, привет. Как дела?» На что тут же пришло в ответ: «Вы ошиблись номером».

Я очень удивилась, убедившись, что номер точно Кости. Тогда игриво настрочила следующее: «Ну как же? Это же я — та, что в шортиках и с ножками».

Ответа не последовало, но на следующий день мне позвонила разъярённая мама. Без всяких предисловий она тут же принялась орать на меня во весь голос:

— Ты зачем пишешь Косте?! Я же тебе уже говорила — забудь! Ко мне подошла его жена и начала кричать на всю улицу, чтобы ты отстала от него. Маша, что за шортики и ножки?! Ты в своём уме?

Я бросила трубку и расплакалась.

Спустя год эта девушка рожала у моей мамы. Она случайно попала в её смену. Все роды Костина жена боялась поднять глаза на мою маму — всеми любимого в этом городе акушера-гинеколога. А через лет пять они уже развелись. В суде девушка заявила, что у мужа несколько лет другая семья.

Так я и не узнала, что же он чувствовал ко мне на самом деле, была ли взаимной моя симпатия. Эта загадка всегда мучила меня, особенно по приезду в родной город.

И однажды мне приснился сон. Весёлая толпа шумела на чьей-то свадьбе. Я отделилась от неё и села на скамейку. Ко мне подошёл Костя, сел рядом, поднёс мои руки к губам и зашептал:

— Я люблю тебя и всегда любил. Прости, всё из-за моей семьи: они не примут тебя, и мы никогда не сможем быть вместе.

В то утро я чувствовала облегчение, словно наконец упал камень с души, тяготивший меня все эти годы.

Глава 8. Закулисная жизнь лицедеев

Ещё посещая подготовительное отделение, я часто натыкалась на объявления театральной студии. Это был студенческий театр, где ставили мюзиклы. Каждый год они набирали новых студентов, и я захотела попробовать. В том году попасть на учёбу я не успела, пришла на следующий — и опоздала вновь буквально на день. Помощница режиссёра предложила подойти через месяц в расчёте на то, что народ «расползётся» и будет новый набор.

Конец ознакомительного фрагмента.