Санькины бусинки. Детство мое, постой…

Людмила Меренкова

Собирая порванную жемчужную нить перед своим выпускным балом, девочка удивилась разнообразию бусинок и, разглядывая их, задремала. Сон, увиденный ею в эти минуты, испугал и удивил ее – и она вспомнила каждое событие, каждую деталь, которые сформировали ее как личность, создали ее характер и ее отношение к людям и к миру. Она осознала, что оттуда, из детства, тянутся нити всех ее убеждений, всех ее прошлых и будущих ошибок и побед. И что возвращаться туда она совсем не хочет.

Бусинка первая: первая любовь

Самое первое воспоминание Александры из раннего детства было о любви. Ей было года два — три, когда родители начали строить свой первый дом в родном селе отца позади дедовского дома.

Новыми соседями оказались очень приветливые тетка Алена с мужем Николаем и сыном — подростком Ванькой. «Ванечкой» — так сразу назвала его маленькая Саша («Санечка и Ванечка» — смеялись соседи).

Этот Ванечка сразу стал лучшим другом малышки, может быть, потому что родители девочки были заняты стройкой и младшим братишкой Саньки, и она выглядела заброшенной и одинокой. Ванечка же рассказывал ей разные истории, пел ей свои непонятные песни под гитару, катал на велосипеде и строил для нее замки из песка, которого навезли целые горы для стройки. Лучше Ванечки, пожалуй, у Александры за всю жизнь друга не было!

Когда его забирали в армию, Санька рыдала так, что вся родня не могла утешить четырехлетнюю «подругу солдата». Но случилось то самое счастье, о котором как раз и говорит известная пословица: благодаря еще в детстве перенесенной болезни уха Ванечку уже через месяц комиссовали и вернули домой.

Но на радостях Ванечка так активно загулял с девчатами, что вскоре женился, как сказали бы теперь, «по залету». На его свадьбе Санечка радостно кричала вместе со всеми «горько» и во весь голос орала свою любимую песню «Россия — родина моя».

Шли дни, и Санька, в силу своего малого возраста, сначала никак не могла понять, почему ее такой верный дружок все свое время теперь проводит с этой теткой, которая совсем ей не нравилась, потому что отнимала у ее Ванечки ее, Санькино время. Но, наблюдая за их поцелуями и играми за низким штакетником, совсем не прикрывавшим соседский двор, она все же сообразила, что здесь пахнет предательством, и ее Ванечка уже вовсе не принадлежит ей безраздельно, как раньше.

И снятся ей сны, именно сны, а не сон, потому что этих снов было много. Будто бы в комнате, где спала Саша, под большой деревянной табуреткой с толстыми перекладинами поселилась эта молодая семья. Там, в их малюсенькой комнате все было как настоящее: кровать, стол, стулья, печка. И сами они тоже были настоящие, живые, только маленькие, не больше Санькиной куклы.

В каждом сне обиженной девчонки все происходило по одному и тому же сценарию: когда Ванечка уходил на работу, Санька вытаскивала сопротивлявшуюся и орущую молодую жену из-под табуретки и шлепала ее своей ладошкой «пониже спины», пока не просыпалась сама.

Каждое утро Санька просыпалась в слезах, но никому не жаловалась и ни с кем эта маленькая ревнивая женщина не делилась ни своим сном, ни своим горем. Возможно, если бы в те времена в селе были детские психологи, они бы разглядели в этом и недостаток любви и внимания со стороны семьи девочки, и задатки будущей ревнивой женщины, и способность и стремление этого маленького человечка любить и быть любимой.

А в четыре года Сашенька месяца через два — три навсегда забыла и о своей любви, и об этих снах, да и о самом Ванечке. Вскоре, продав недостроенный дом, ее семья уехала в большой северный город: так мама Александры пыталась увезти своего слишком общительного мужа от его сельских подружек и дружков, очень уж отвлекавших его от семейной жизни. И Сашеньку захватил совсем другой мир, в котором формировались совсем другие качества и грани ее личности.