Хранительница двух миров. Цикл «За гранью Призрачных миров»

Мелисса Рингрент

Не обязательно быть кем-то в этой жизни, ведь где-то ТАМ тебя ждет совершенно иная жизнь. И это не жизнь после смерти. Пусть никто и не спрашивает твоего согласия, но возможно и твои решения что-то значат. Так какую же дорогу выбрать? Кем быть и кем стать?

Глава 3. Хранительница

— Я хотел убить тебя, но не смог. Не смог, понимаешь. Просто ты нужна ей. Именно ты и никто другой. — шепчет он ей на ушко.

Она считает его лживым и мерзким и она права. Ради этого мира, ради души этого мира он готов пойти на все.

— Прими этот мир, Эви. — прошептал демон. — И ты больше никогда не будешь одинока. Обещаю.

За окном лес высыхает и желтеет, воды перестают течь. Ильреен приходит в отчаяние.

***

И снова пустыня, вот только песок больше не жжет мои стопы, а приятно щекочет. Мне так хорошо. И я иду. Куда я иду?

Я не знаю. Только белого пятна нет впереди. Тишина. Даже ветер не дует.

Набатом раздается тихий детский плач. Оборачиваюсь.

На песке сидит, покачиваясь из стороны в сторону, маленькая девочка в белом платье. И в голове такой вопрос: почему платье белое?

Вокруг нее кровь. Только кровь. Я подхожу к ней. Как она оказалась за моей спиной?

Присаживаюсь рядом с ней и вижу альбомные листы у её ног. Что-то тянет меня к ним. Я беру один из них. Кривоватые неровные линии. Это деревья. Только листья их почему-то розового цвета… и по форме… они похожи на листья дуба…

Невольно тянусь за вторым листочком. Две девочки стоят на большом сине-зеленом шаре. Где-то за гранью сознания понимаю, что это планета. Вдруг подул ветер, вырывая детский рисунок из рук. Едва успеваю его поймать.

Что это?

На оборотной стороне коряво выведена надпись: «Рее от Эви. Жди меня»

Понимание бьет по нервам. Вдруг вспоминается, как в больнице я рисовала эту картинку. Еще должна быть одна картинка с куклой барби в шикарном синем платье. Тонкая дрожащая рука протягивает мне последний, мятый рисунок.

Барби. В синем. И подпись. «Рея, когда станет взрослой».

Нервно сглатываю. Я не понимаю, как так?

Девочка поднимает свое заплаканное личико и смотрит на меня. Один ее глазик ярко зеленый, а второй — ярко голубой. Снова смотрю на рисунок. Боже. Один в один. Такого не может быть…

— Ты часто болела, а твой дедушка рассказывал тебе о других мирах. Конечно, для тебя это были всего лишь сказки, но все равно. Мне было одиноко, и тогда Ник Олай рассказал тебе обо мне… — девочка всхлипнула и обняла свои колени, глядя на рисунки в моих руках.

Николай… моего дедушку звали Николаем. Значит, он был здесь. Был…

А я так надеялась, что все это ошибка. Бред межмирового масштаба.

–…ты нарисовала дерево. А я посмотрела воспоминания Ник Олая о тебе. Немного позже он принес рисунок мне. Я сохранила. — прошептала малышка, склонив голову. — Мне так хотелось увидеть тебя в живую, что твой дедушка решился и привел тебя сюда. Мы играли вместе три дня…

Ее слезы капали на песок. А она не могла никак остановиться. Осторожно взяла ее за руку и усадила к себе на колени, не встретив сопротивления.

–…тогда было как сейчас. Для тебя это было во сне. Но это было так удивительно.

Всхлипы душат девочку, но она все равно продолжает говорить.

–…ты обещала прийти вновь… я стала скучать. Думала, что это просто потому, что одинока. Пыталась поиграть с другими детьми, но все было не то. С тобой я чувствовала, что не одна…

Она замолчала и, взяв альбомные листочки, прижала их к груди.

–… ждала тебя, а ты не приходила. Ник Олай сказал, что ты пошла в школу, но очень часто болеешь… и тоже скучаешь… — очередной всхлип. — …и ты нарисовала нас… ты смогла прийти, но намного позже… я не хотела отпускать тебя, мы говорили все время… обо мне… о тебе…

И в памяти стали всплывать давно забытые (стертые) картины. В то время я уже выглядела старше, чем Ильреен. Тогда я пошла в третий класс.

–…мы еще не знали, что это наша последняя встреча… — прошептала девочка. — …когда ты уходила, твой дедушка стер твои воспоминания, стараясь уберечь тебя от Хозяина и других охотников за силой. Твоя сила оказалась запечатана. Сейчас она просыпается…

Слушая девочку, не заметила, как начала гладить спутанные волосы. В какой-то момент мелькнула мысль о расческе. Та мгновенно появилась в моей руке и не думая, я начала расчесывать девочку, вызвав новый поток слез.

–…ты всегда любила, так делать… всегда… ты обещала, что будем вместе… ты пришла, и я надеялась, что ты услышь меня… позовешь… но печать сильна, она развеивается так медленно… — девочка обняла меня. — Я очень сильно скучала, Эви.

И я обняла ее в ответ, чувствуя, как по моим щекам катятся горячие слезы. Голову разрывает от разных мыслей и картин, приносящих душевную боль.

— Не уходи, Эви.

— Я не ухожу. — хрипло отвечаю малютке.

Но она качает головой.

— Нет. Ты не понимаешь. Ты не хочешь здесь оставаться, ты рвешь нашу связь, стараясь уйти. Поэтому моя магия рассеивается, и твоя рана не затягивается. Ты умираешь. — она подняла личико. — Только я больше не оставлю тебя. Я пойду с тобой.

Я нервно сглотнула. Таааак. Вот же я попала. А воспоминания одно за другим накатывают. Одно краше другого. И голову уже разрывает от потока информации. Когда-то она выбрала меня, а я дала ей надежду (по глупости ли, по детской наивности ли уже сейчас не поймешь). А сейчас… сейчас я забираю ее.

Я помню, как мы сидели здесь, в пустыне, после того как покатались на санках по заснеженным горам. В пустыне мы грелись. Пусть мы и не в реальности были в зимнем царстве, болела я после таких приключений по-настоящему.

Никогда не забуду (теперь уж точно), как Ильреен, маленькая Рея мечтала по-настоящему побегать со мной по лесу. И тогда я сказала, что если мы будем очень-очень сильно хотеть, чтобы она стала живой маленькой девочкой, то она станет. И мы верили.

Играли в снежки, рыбачили, носились как сумасшедшие с сочками, ловя бабочек. Как плакала Ильреен, рассказывая о сестре, а я успокаивала ее, говоря, что теперь у нее есть я и я ее не оставлю.

И я помню, как перед отправкой домой я рисовала последнюю картинку, думая как же Рее идет синий цвет. Тогда я поняла, что не хочу возвращаться. Поняла, что мой дом здесь. На Ильреен. Вместе с ней.

***

Мы сидели лицом друг к другу, держась за руки, совсем как в детстве. Рея грустно улыбалась.

В пустыне смена солнц шла так быстро, а мы все не могли наговориться. После того, как дедушка умер на Земле, связаться со мной у нее не было шанса, ведь он оборвал все нити. Он разорвал нашу связь, отдав всю свою магию, и я знаю, он не жалел. Ведь он считал, что поступает правильно. Только перед смертью он признался, как тоскует по мне и жалеет, что разлучил нас. И уже в образе духа, бесплотного тела, он начал показывать мне сказки, стараясь немного уменьшить ощущение одиночества.

Мы говорили о моей жизни на Земле. О том, как я закончила школу, вышла замуж. О предательстве мужа и желании спрятаться от всех. Иногда Ильреен смеялась, обнимала меня и жалась просто как маленький котёнок.

Как и любой другой ребенок жаловалась на тех, кто обижал её. Бил, калечил, уничтожая её разум и волю.

Она была одинока, никто не слышал ее криков о помощи, все словно оглохли и продолжали свою праздную жизнь, не меняя ритма. А она скучала.

Она рассказала, как сильно обрадовалась, почувствовав меня здесь. Потому что поняла, что теперь не одна. Теперь нас двое. Мы вместе. И как огорчилась, поняв, что магия печати сильна, как и прежде. Дедушка постарался от души.

— Ты уйдешь? — спросила Ильреен.

— Рея, я человек, не понимаю о какой силе вы говорите все время, но я не смогу восстановить свое тело. — она сморщилась, пытаясь сдержать слезы.

Я понимаю, что ей больно. Но сила… да, я вдруг стала понимать другой язык, но исцелять-то себя я не умею. Я — человек. Девочка вся подобралась и заглянула в мои глаза. Что за мысли роятся в твоей голове?

— Эви, а если… если получится заживить рану, ты останешься? — она с надеждой смотрит на меня. — Ты сможешь ходить на Землю, правда, ненадолго. Ведь ты не сможешь стареть как обычные люди. Эви, ты останешься? Пожалуйста…

Я улыбнулась и просто кивнула. Слова здесь лишние.

— Правда? — в ее глазах снова заблестели слезы. — Обещаю, я буду отпускать тебя на Землю. Я смогу. Правда-правда.

Она прижалась ко мне так сильно, что даже через одежду я ощутила жар ее маленького тела.

Она с какой-то странной тоской посмотрела на меня. И мне кажется, так уже было. Тогда. В далеком прошлом.

–…Эви, позови меня…

Сердце тревожно забилось в груди. Да! Такое уже было! Я помню.

— В реальности?

— Можно и здесь. Только — маленькая ладошка легла на сердце. — зови всей душой. Так, как умеешь только ты.

От осознания важности момента тело занемело. Решается моя судьба. Блииин, как страшно.

— Рея… Ильреен… — словно пробуя на вкус ее имя.

Такое знакомое, но в то же время такое чужое.

— Ильреен, давай останемся вместе.

— На все времена? — и снова горячие капли скатываются по ее щекам.

— На все.

И вновь она обнимает меня. Так крепко, что становится трудно дышать.

— Рея, задушишь.

Но она словно не слышит. Легким становится больно. И словно волна на песчаном берегу, она исчезает во мне.

— Что…

— Пора просыпаться, Эви. — и в груди появляется тепло. — Нам еще столько всего надо сделать. И у нас впереди — ВЕЧНОСТЬ.

Стало очень больно. Словно вновь пронзили мое сердце. Я резко открыла глаза и глухо застонала. Свет, кажется, слишком ослепительным и веки сводит судорогой.

— Эвелина? — слышу голос Кеверника прямо над собой. — Эвелина, открывай глаза медленно, очень медленно.

Несколько шагов и шепот в дверь:

— Лекаря, немедленно.

Приближающиеся шаги и кровать прогибается под тяжестью чужого тела.

— Больно?

— Страшно. — тяжелый сип.

— Тьма. Тебе лучше пока не говорить. — слышу как демон злится. — Ты слишком слаба.

Чувствую, как он отгибает ткань на плече.

Скрип двери и очень странный шорох.

— Попрошу убрать руки от раны моей пациентки. — строгий голос мужчины в годах.

Вообще не чувствую никаких прикосновений, но врач продолжает говорить, словно осматривает:

— Воспаление спало. Нагноений не видно. Кровью уже не пахнет. Сделаю контрольные замеры. — ключицу обжигает холодом. — Через две минуты сверим. Так, а что у нас со зрением?

— Ей больно. — сказал Ник, однако доктора это не смутило.

— А оживать вообще неприятно. Итак, юная леди, я затеняю комнату, а вы приоткрываете глаза, если сможете, то открываете полностью. Я начинаю.

Очень-очень медленно открываю глаза. Свет больше не режет, но слезы все равно текут из глаз. Глаза с вертикальными зрачками одобрительно сощурились.

— С возвращением в мир. — улыбнулся змеелюд и ключицу снова обожгло холодом. — Хм. Неплохо. Коэффициент регенерации один и два, это чуть меньше чем у нас и на ноль и три с половиной больше чем у обычных людей. Должен поздравить вас с пробуждением магии.

И я чувствовала, что говорит он от всей души, наверное, поэтому прошептала «Спасибо», хотя было больно.

Змей ушел. Я осталась наедине с демоном. Снова смотрит на меня и улыбается. Крапинки в его глазах двигаются слишком быстро. Трудно определить его эмоции по лицу, но мне почему-то кажется, что он доволен.

— С возвращением, Эвелина. — улыбается он.

***

Кости мои, кости. Лежу тут в постели и стараюсь приподняться немного выше. С учетом того, что левое плечо травмировано подъем идет не очень.

— Ты рехнулась! — рык от двери. — Связки срослись, но разрабатывать их рано!

— Да ладно. — прошипела я, следя, как демон резво приподнимает меня и подпихивает под спину подушки. — Пора начинать уже.

— Двое суток прошло. — недовольно ворчит Кеверник.

— Ты похож на няньку. — грустно признаюсь ему.

Эти двое суток он был рядом и рассказывал мне про флору и фауну Ильреен. Не скажу, что было скучно, но хочется чего-то вещественного.

В селении нарилийцев, где мы сейчас и находимся, довольно тихо и прохладно. Горы ведь. И сам народ, населяющий эти места тоже какой-то бесшумный (а может здесь хорошая звукоизоляция).

Мои раны полностью заросли. Мышечная ткань восстановлена. Сердце функционирует в рабочем режиме и без сбоев. А вот рука пока плохо слушается. Так что мне дали небольшой кожаный мячик, чтобы я сжимала его в руке. Сказали, что как он лопнет, так сразу можно переходить к владению мечом. Сначала я думала, что доктор и Ник шутят, но когда вчера вечером демон принес в комнату деревянный меч (для ребенка!), я поняла, что они всерьез.

Вообще-то рабочая рука у меня правая, но с учетом того, что были повреждены связки и ключица, восстанавливают меня очень тщательно.

Дарминиэль заходит каждые три часа. Запах вины уже горьким осадком остался в этой комнате.

Сегодня, точно такое же солнечное утро, что и вчера. Врач, все время забываю, лекарь по-здешнему, уже был. Снова дал мне какую-то настойку, от которой все внутри чешется. Я терплю. Ведь это все мне на пользу. Я надеюсь.

В дверь нерешительно постучали.

Странно. Дарминиэль и лекарь входят без стука. Если бы был кто-то из слуг Кеверник уже бы давно подошел, но сейчас его отрешенное лицо вводит меня в ступор. Что-то не так?

В комнату вошел… вполз уже знакомый мальчик. В том, что это именно ТОТ ребенок сомнений нет.

Рея, живущая теперь внутри меня, недовольно завозилась. Мы начали обряд без помощи демонов. Вот только знать об этом никому нельзя. Сам обряд проводится иначе, чем если бы его проводили демоны, но уже сейчас, я точно знаю, что не испытаю такой боли как другие Хранители.

Иногда я думаю, что Ильреен и правда стала частью меня, как и я ее. Пока ощущения единства слабы, но мы ведь растем и становимся сильнее. Главное, чтобы нас не убили раньше, чем обряд завершится, и я наберусь опыта. А что ждет нас впереди, время покажет. А сейчас… сейчас передо мной стоит этот мальчик.

Наверное, я должна злиться на ребенка, но я почему-то спокойна.

Смотрю на него и вижу совсем другое существо. Вижу маленький беззащитный комочек, который нуждается в помощи. Ну и пусть его огромные желтые глаза с кошачьими зрачками наполнены злыми слезами. Пусть он ничего не понимает и явно боится чего-то и явно не меня. Я все равно не стану рубить с плеча.

Он смотрит на меня, слегка склонив черноволосую голову (а зачем им такие длинные волосы?). Губы его дрожат, но подбородок высоко вздернут. Словно он кричит мне о вызове и тут же принимает его сам.

Стало смешно. Чем-то он похож на воробья. Такой же задиристый и взъерошенный. Я улыбнулась. Он уже признал свою ошибку (интересно, какую?) и чувствует вину. Я не стала ковыряться в его голове, чтобы найти ответы на вопросы, хотя Ильреен настойчиво толкает меня к первому ментальному контакту. Она толкает меня к испытанию новых возможностей, говоря, что развитие все равно неизбежно. Я же противлюсь, как только могу. Признаться, я боюсь. Моя сила отличается от силы окружающих меня существ, иначе бы они и не могли определить кто Хранитель. И именно из-за этой особенности Хозяин может вычислить меня по магическому следу. А чем я сильнее, тем ярче след.

Хозяин…

Я не знаю, кто это. Ильреен никогда его не видела. Она считает, что он из другого мира. Это просто невероятно бояться ярлыка, навешанного прозвища кукловода, сокрытого пеленою тайн.

Я едва не забыла про мальчика, но Рея толкнула изнутри, заставляя посмотреть на него. Огромные глаза широко открыты.

— Я должен извиниться, так обязывают традиции. — сказал ребенок высоким, ломающимся голоском.

Ууууу. У него еще и переходный возраст?!

— Я не принимаю дань твоих традиций. — отрицательно качаю головой. — Ты должен извиняться, только если чувствуешь вину и действительно сожалеешь.

Я думала, что встать еще прямее не возможно. Но мальчик приподнялся на хвосте и вытянулся в струнку.

— Тогда мне нечего вам сказать.

Кеверник не выдержал. Обычно хладнокровный демон взъярился.

— Щенок, думай, с кем говоришь! — и приподнял мальчишку за грудки.

— Не стоит, Кеверник. Он всего лишь мальчишка. Пусти его. — как-то устало произнесла я.

Удивительно, но демон послушался и как нашкодившего котенка, выкинул мальчика за порог.

***

Наконец, засмеялась и тут же скривилась от боли. Целитель не сказал ей, что боли фантомные, что ее человеческое тело перестроилось, а вот восприятие так и осталось человеческим. Старый пройдоха и через щиты разглядел связь с миром.

Она смотрит на меня своими карими глазами, которые кажется, посветлели от смеха. Что происходит в ее голове, я уже не узнаю. Она стала сильнее за эти два дня и каким-то образом смогла поставить свой собственный ментальный щит. А может и вовсе какую-то защиту. Ильреен с ней.

— А пойдем на балкон. — предлагаю маленькой человечке, которая так необходима этому миру.

— Здесь есть балкон? — удивленно спрашивает она, приподнимая брови.

Скалюсь, по-другому и не скажешь. Горный народ умеет строить такие здания, в которых двери не заметны, а стены подчас и вовсе не видны. Особенно хорошо получается строительство, если удается упросить гномов поработать часок, другой с камнем. Дивный народец умеет повелевать твердыми породами.

Зачаровав ее нервные импульсы, поднимаю из постели. Она тихо шипит.

— Бесит.

— Терпи. — беру ее за руку.

Несколько шагов по толстому ворсу ковра и мы перед обычной каменной стеной. На ее лице непонимание. Но не проходит и минуты, как морщинки на лбу разглаживаются. Я уверен, она видит механизм, хотя еще рано, но не мне судить. Легкое касание к холодному камню и стена теряет свои краски. Становится прозрачной, и вот уже мы стоим на пороге небольшой площадки, с которой открывается прекрасный вид.

— Я подумал, что тебе нужно посмотреть напоследок на эти горы.

— Напоследок? — заинтересованно переспрашивает она.

— Завтра с рассветом двинемся в путь. — не хотел говорить ей остального, но не сдержался. — Нас ждет долгий путь. Тебе предстоит встретиться с одним влиятельным высшим. Нам необходимо его покровительство, пока не будет проведен обряд слияния.

Сегодня Эвелина необычайно спокойна. Вид с балкона ее нисколько не удивил. Скорее она обвела подножие гор и пики скучающим взглядом, словно примериваясь, чего же не хватает.

Если бы был проведен обряд, я бы подумал, что она вступает в силу. Возможно ее состояние это своеобразный отпечаток смерти, что ей пришлось пережить. Надеюсь, на Ильреен это не скажется.

Встал рядом с ней. Она не шелохнулась.

Слева от балкона в метрах ста падают струи водопада, охлаждая воздух, а прямо под нами огромное озеро Тенар и ярко зеленый лес на многие километры вокруг. И все пространство, словно, поет. Ильреен довольна. И пусть так будет всегда.

***

Мы стояли на балконе. Ник любовался природой, а я мучилась вопросом чего ж все яркое такое вокруг?

Трава, деревья, даже снег в горах кажется ярко-белым. Рея тихо наблюдает и ждет моей оценки. Чувствую, как она жмется в комочек.

«Ты же девушка, ты должна быть яркой»

Облегченный выдох.

«Правда? И глаза не режет?»

Качаю головой и щурюсь, глядя на солнце. Ник мои ужимки понял по своему.

— Замерзла? Да, залюбовались мы с тобой. Пора идти.

Это странно чувствовать себя частью чужого мира. Глаза уже более спокойно воспринимают яркие краски, мозг спокойно запоминает заковыристые имена.

Поведение демона интересное, мысли его забавные. Я знаю, что он опасен для меня, но, тем не менее, я чувствую, что он может быть для меня хорошей защитой и опорой.

Мы идем к кровати, а перед глазами мелькают картинки, той самой дороги, по которой предстоит нам идти. Я вижу хищников, ядовитые растения особенно четко. Рея старается сделать мой путь более безопасным, чтобы от нелепой случайности Хранительница не сыграла в ящик.

Кеверник уже ушел, а я все продолжаю смотреть на мир глазами его жителей. Да что там глаза хищника! Я вижу это ущелье с высоты птичьего полета!!!

Я ощущаю дождь и солнечный свет и как бы смешно это не звучало, чувствую, что росту. Я словно везде, но в тоже время нигде. Это очень странные ощущения, но… они мне нравятся.

Сон не идет. Мне скучно. Рея внутри ворочается, тоже испытывает жажду приключений на то самое место. С кровати я сползла ногами вперед, долго шарила руками по стене, но все же нашла дверь. Вот бы этому строителю такую дверь в туалет, пусть помучается.

***

По коридорам гуляет ветер, но каменный пол почему-то теплый. Наверняка, магия. Огромные окна от пола до самого потолка. Небольшие светильники, типа тех, что были в средневековых замках. Но огонь не дрожит от дуновения ветра.

Почти на каждом разветвлении коридоров стоят странные статуи змееподобных существ. И живые цветы. Их много и они все разные.

Я бродила бы долго по коридорам, если бы шла вниз, но я шла вверх. На самый верх. Небольшая комната с одной единственной статуей посередине в окружении небольших фонтанов и сотен цветов. А по периметру залы стоят каменные скамейки. Я не стала прельщаться на удобные лавочки, а села прямо на один из бортиков основного фонтана и стала смотреть на статую.

Мужчина, средних лет, явно не человек. Уши слишком вытянуты и заостренны. Вертикальные зрачки и крылья, вырывающиеся из-под рубашки.

— Это один из самых первых Хранителей. — тихий голос справа.

Медленно оборачиваюсь и вижу служителя богов, он как-то заходил ко мне, справляясь о самочувствие. Кажется, его называли жрецом.

Мужчина улыбнулся (если улыбку анаконды можно назвать таковой).

— Он очистил свой мир от скверны, и ушло у него на это более трех лет, он был мужественен и силен. Он был на грани столько раз, сколько никто и никогда не был. Но он так и не бросил свой мир. Ни разу.

Стало холодно.

— Что с ним стало?

Змеелюд прищурился.

— Их нет.

Тело словно ледяными иглами прошило. Рея внутри закричала от ужаса.

— А что произошло? Он ведь Хранитель. У них ведь произошло слияние.

Жрец довольно кивнул.

— Верно. — мужчина посмотрел на статую. — Он полюбил женщину. Так сильно полюбил, что доверился ей, а она оказалась врагом. Вместе со своим любовником, она начала отравлять воды мира, занесла болезнь, от которой выступали черные язвы. Никто не выживал от этой хвори. А Хранителю она сцеживала молоко Манны, отвлекая от всего лживыми ласками.

И словно бы для себя, как будто вспоминая, он пояснил:

— Все одно, что молоко, да только выдает его медный привкус, да запах павших листьев. Помутилось сознание Хранителя, стало для него все добро злом, а зло благодатью. И стал его мир рушиться с утроенной силой.

Рея тихо взвыла и заметалась.

«Зачем? Зачем он рассказывает это нам?»

Но жрец ведь не слышал ее крика.

— Опоенные Манной становятся марионетками и игрушками в черных руках. Но у него, — тонкий палец указал на статую, — хватило сил обратить зло во благо, он смог отправить свой мир на перерождение.

— Ильреен Ди — тот мир? — прерывающимся голосом спросила я.

— Нет. — покачал головой мужчина. — Ильреен Дарк была тем миром, миром, которому судьба не оставила ни единого шанса.

И он замолчал, выжидающе глядя на меня. Он не сказал самого главного, но очевидно я сама должна дойти до него.

Внутри осталась сосущая пустота. Так плохо мне еще никогда не было.

***

Утро выдалось каким-то странным. Голова сильно гудела, а сердце болело. Рея запальчиво начала ругаться.

«Это не наши ощущения. Здесь кого-то собираются казнить. Эви! Что нам делать?»

Больно. Страшно. Пахнет смертью. Еще до того, как Кеверник пришел, я вскочила с постели и побежала по пустым коридорам замка нарилийцев. Только бежать пришлось не вверх, а вниз. Картинки мелькали перед глазами, так что начало мутить.

«Рея, хватит, иначе я просто не добегу даже до ближайшей уборной»

Это просто отвратительно.

Воздух ударил меня в лицо, и я увидела ЭТО!!!

На каменном плато стоят воины Нарилии и их мечи направлены на ребенка. На того самого мальчишку, который убил меня.

Мне стало холодно. Что они делают? Они понимают, что идут против природы. Да, я не Иисус Христос, всепрощением не обладаю, но!!! Убивать ребенка, это верх жестокости.

— Эвелина? — послышался крик Ника позади.

Не успела сделать и десяти шагов, как меня обдало жаром, и ладони мужчины легли на мои плечи.

— Эвелина, тебе нельзя здесь быть.

Я стряхнула его руки с плеч и пошла к собравшимся. Послышалась команда:

— Приготовиться!!! Налаао!!!

Острия мечей почти вошли в его тело. Но что-то во мне взорвалось, взмах рукой и все замерло. Странные ощущения.

Ужас. Наверное, уже мой. Ведь я понимаю: люди так не могут. А если я так могу, значит уже не человек, и вернуться на Землю не представляется возможным. Но сейчас можно и мальчика забрать. Он смотрит на меня и не понимает моих действий.

— Вы не можете убить его. — тихо сказала я военным, священникам и судьям, окружавшим нас.

В ложе на скале расположилась правящая династия. И судя по их лицам, они более чем рассержены.

— Он сын вашего народа.

Мальчик смотрел на меня, а я видела его прошлое. Отец умер на войне. Мать изнасиловали и убили демоны с юга. У него шрам на правом боку от меча. Он пытался спасти своих младших сестёр от смерти, но не смог. Я почувствовала всю его боль. Боль и обиду. У него осталась только родина и его народ. Он просил взять его в войска, но его выкинули оттуда, сказав, что он безродный щенок. Что толку от него никогда не будет.

Он потерял всё и всех. Он не получил ни ласки, ни любви. Он гоним и бит в этой жизни. Ему нет здесь места, он чужой для всех. Даже друзей у него никогда не было, и нет.

А что еще самое отвратительное, он смесок. Мать была не змеелюдкой. Поэтому его повели на плаху, поэтому никому не жаль этого ребенка, пусть и на половину все же их сына.

Кажется, я заплакала. Кеверник спешно вытер мои слезы и накинул свою рубашку. Меня начало трясти.

Пришло страшное осознание. Какие же змеелюды самолюбивые, подлые, мерзкие (не зря я не любила змей на Земле)…

— Какие вы мерзкие твари. — гневно зашипела, скалясь на них. — Уроды, поднявшие руку на ребенка. Тварррри…

Лица нарилийцев стали далекими и размазанными.

Я почувствовала только ужас, исходивший от окружавших меня созданий, который разбился о гранитную стену моей безжалостности.

— Вы должны ответить за унижение и убийство слабых. За всю боль, что вы причиняли своим же сородичам.

Кеверник начал трясти меня, пытаясь привести в чувство, но это оказалось ему не под силу.

— Ваши посевы не дадут всходов, ваша вода станет непригодна для питья и не родится в ваших семьях ни одного ребенка. — а мое наказание набирает силу.

Рея показывает картины с высоты птичьего полета. Вода в озере стала почти черной и тягучей как кисель, а воздух — спертым и тяжелым, как ватное одеяло. Для меня ничего не изменилось, но вот для них жизнь стала не выносимой. И да. Оградить это место барьером, чтобы ни один виновный не смог избежать наказания.

— Так будет продолжаться пока вы, наконец-то, не поймете, что любое существо имеет право на жизнь, а любовь — на существование. Все должны быть счастливы и довольны тем, что живете здесь, а не тяготиться опостылевшим существованием и не гордиться своим высоким происхождением.

Кеверник подхватил меня на руки и бросился в здание. Окружающие ожили.

— Хранительница… — зашептали некоторые из них.

А вот Кеверник был в гневе.

— Ты понимаешь, что раскрыла себя! — зарычал он. — Перед всеми! Теперь на тебя начнется охота!!!

Удар и каменная стена дает трещину.

— Теперь они знают тебя в лицо! — гневный рык. — Ты не успеешь пройти обряд!

Он вышел, и дверь за его спиной рассыпалась.

А я начала собираться. Неееет. Я точно ему не скажу, что обряд уже начался. Что-то не верю я ему.

«И я» — зло прошипела Рея, настраиваясь на гадости.

А внизу кто-то из малюток тихо и неверяще спрашивал можно ли покидать территорию их властителей, и получал одобрение от жреца. Послушник бога видел больше, чем дано другим, потому и смотрел со смехом на бесплотные попытки стражников пройти через невидимую стену.

Рея оставила свободу выбора молодым нарилийцам, чей разум не замутнен, а сердце чисто. Оставила право на свободу действия. Просто свободу…

Началось мельтешение. Дети радовались жизни. Ведь теперь им совсем не нужно ходить строем и всем поголовно владеть оружием. Теперь они сами могут выбрать свою жизнь. А ведь здесь есть будущий кулинар, очень даже не плохой менестрель и несколько сильных магов, а сколько здесь представителей других профессий.

Когда мы спустились с вещами вниз, площадь уже опустела. На ней осталось лишь трое живых существ.

Я посмотрела на мальчика.

— Ты можешь идти с нами. — произнесла я, чтобы у него совсем не осталось поводов для сомнений в своем решении (вижу мешок за его спиной).

— Дарминиэль уже ждет нас на тропе. — скрывая неприязнь к ребенку, произнес Кеверник, подталкивая меня вперед.