Девушка, змей, шип

Мелисса Башардауст, 2020

Ее прикосновение – смертельно. Ее существование – проклято. Жизнь Сорэйи проходит в тени. Никто не знает о ней, кроме семьи и нескольких друзей. Она в безопасности только в своих садах, для нее они – целый мир. Но чем ближе свадьба брата, тем больше Сорэйя понимает, что настало время покинуть тень и выйти на свет. В подвале дворца, где она выросла, заперт демон, скрывающий тайну ее проклятия. Пройти к нему Сорэйе поможет юноша, который не боится ее смертельного прикосновения. Он видит в ней не опасность – он видит в ней человека. Сорэйя думала, что ее судьба предрешена, но теперь, свернув с намеченного пути, она не представляет, какие последствия повлекут ее решения. Девушка снова задается вопросом: кто она на самом деле и кем становится… человеком или демоном? Принцессой или чудовищем?

7

Сорэйя бывала в тронном зале всего раз или два и позабыла, как он велик. Уже одного только массивного куполообразного потолка хватало для того, чтобы произвести на человека впечатление. Но он был далеко не единственным, что производило впечатление. Были здесь и резные каменные рельефы на стенах, батальные сцены победоносных царей и цветные плитки в полу, образующие птицу Симург.

В конце комнаты стоял великолепный золотой трон, возвышающийся на помосте. За ним виднелось изображение потрясающего огня, нарисованного яркими красными и оранжевыми красками на стене. То был Царский огонь, всегда горящий в гольваарском храме огня. Сорэйя видела отца всего дюжину раз еще до его смерти, и в один из них он сидел на этом самом троне, как всегда, далекий и царственный. На голове у него была замысловатая тяжелая корона. Сорэйя подглядывала из-за стены, приоткрыв дверь потайного хода, наблюдая за официальной церемонией признания Соруша наследником. Тогда она не могла поверить, что ее брат когда-нибудь будет достаточно силен, чтобы носить корону на голове.

В тот раз она заметила нечто такое, что можно было увидеть только с ее места, сбоку от помоста. С потолка свисала тонкая серебряная цепь, прикрепленная к короне и удерживающая ее над головой шаха, создавая видимость того, что он надел ее. При случае она рассказала об этом Сорушу, и он рассмеялся от облегчения.

Сейчас он не смеялся.

Она пыталась представить, что происходило за стеной, пока она ожидала в соседней комнате. Страж из подземелья передал одному из дворцовых стражей, что девушка, утверждающая, что она шахзаде, хочет поговорить с братом. Далее эта информация, должно быть, поднялась до высшего руководства, пока кто-то из личной свиты шаха не нашел его в саду и не поведал о том, что его сестру поймали в подземелье говорящей с дивом.

Сорэйя бы чувствовала себя виноватой, подкидывая ему проблем в единственный день, когда он мог повеселиться и забыть о царских обязанностях. Да вот только она была крайне раздражена тем, что он привел с собой мать, стоявшую подле трона со строгим выражением лица.

Сорэйя прошла вперед, опустилась на колени и коснулась лбом плитки, как полагалось делать при обращении к шаху.

— Можешь оставить нас.

Сначала она подумала, что Соруш обратился к ней, но затем почувствовала топот обуви ног стражников, удаляющихся из зала.

Даже когда они ушли, Сорэйя не подняла головы до тех пор, пока брат не обратился к ней.

— Сорэйя, пожалуйста, поднимись.

Она поднялась, все еще неуверенная, насколько он ожидал от нее соблюдения протокола.

— Прошу прощения, если я сделала что-то неугодное вам, уважаемый шахрияр, — обратилась она к Сорушу. — Я не хотела проявить неуважение.

При взгляде на шаха у Сорэйи возникало впечатление, что он был частью извечной обстановки дворца, а не ее кровным братом. Возможно, дело было в троне или в короне у него над головой. Даже в своих мыслях ей казалось более уместным обращаться к нему «шах», а не «Соруш».

— Ни к чему обращаться ко мне в подобной манере, — сказал Соруш, имея в виду свой титул. — Я знаю, что ты не имела дурных намерений. Мне бы хотелось, чтобы ты сначала спросила меня…

— Она спрашивала меня, — резко вставила Таминэ. — И я ей запретила. Я поражена, что ты пошла на столь рискованный шаг, Сорэйя. Я полагала, что ты ответственнее.

Сорэйя прикусила щеку. У нее защипало в глазах. Другому человеку подобное замечание показалось бы незначительным, но для Сорэйи ответственность и осторожность были вопросом жизни и смерти.

— Что тебе сказал див? — спросила Таминэ.

Спроси об этом у матери.

Сорэйя изучила выражение лица матери, пытаясь заметить признаки страха или стыда, но та превосходно умела держать лицо. И все же Сорэйя не находила в себе сил передать им слова Парвуанэ. Во-первых, обвинять мать во лжи было бы в крайней степени неуважительно. Но даже если Парвуанэ лгала, то именно о такой манипуляции с ее стороны мать и предупреждала Сорэйю. Тогда Таминэ примется лишь еще больше настаивать на том, чтобы Сорэйя больше никогда не разговаривала с дивом.

— Я спросила ее, знает ли она, как снять проклятие. Но она не сказала ничего полезного, — сказала Сорэйя, надеясь, что ее ответ сойдет за правду. — Хотя предполагаю, что со временем она может передумать.

— То есть ты хочешь снова увидеть ее? — спросил Соруш с интересом.

— Да. Конечно, только с твоего позволения.

— Это не обсуждается, — вновь резко вставила Таминэ, повернувшись к Сорушу и ища у него поддержки. — Это слишком опасно.

Сорэйя и Таминэ смотрели на Соруша, ожидая его решения. Сорэйя понимала, что мать негодует от одной мысли о том, что при желании ее сын мог воспротивиться ей. Но и Сорэйя испытывала раздражение оттого, что ей приходится ждать дозволения брата, чтобы что-то предпринять.

Однако в то время, пока Соруш молча принимал решение, Сорэйя заметила на лице матери кое-что кроме негодования. Таминэ потеряла контроль над собой всего на мгновение. Но Сорэйя все же поймала момент, когда по лицу матери пробежало нечто похожее на страх или отчаяние. Она будто смотрела на изысканный, безупречный гобелен, нити которого складывались в изображение. И вдруг на неуловимо короткое мгновение она увидела, что все эти нити готовы были распуститься от малейшего прикосновения. Сорэйя увидела, сколь хрупка показная уверенность ее матери. Увидела всего на долю секунды, но этого было достаточно. Теперь она знала, что Парвуанэ не солгала.

Таминэ что-то от нее скрывала, и она приходила в ужас от одной лишь мысли о том, что Сорэйя может об этом узнать.

— Я согласен с матушкой, — ответил Соруш наконец. — Я вынужден просить тебя больше не спускаться в подземелье и не беседовать с дивом.

Сорэйя молчала: она не была уверена, что сможет себя контролировать.

— Так будет лучше, Сорэйя, — прокомментировала Таминэ.

Сорэйя продолжала смотреть в пол, не в силах поднять на них глаз.

— Я бы хотел поговорить с тобой с глазу на глаз в менее официальной обстановке, если ты не против, — обратился к ней Соруш.

Сорэйя ненавидела его привычку облекать приказы в форму просьб. У нее все равно не было выбора. Он разыгрывал представление, как и с висящей у него над головой короной.

— Разумеется, — прошептала Сорэйя.

— Подожди меня там, пожалуйста, — попросил Соруш и указал рукой на боковую дверь.

Тяжелой походкой Сорэйя прошла к двери, за которой оказалось помещение, напоминающее комнату для совещаний. Большую ее часть занимал длинный стол. Помещение было скромным. В ожидании брата Сорэйя мерила его шагами.

Соруш появился с виноватой улыбкой на лице. Без короны и государственных мантий он казался меньше. Сорэйя отвернулась и продолжила ходить по комнате. Ей следовало пожелать ему счастливого Нового года или поздравить с помолвкой. Но что бы она сейчас ни сказала, слова ее прозвучали бы ядовито.

— Я понимаю, что ты расстроена, так что сразу к делу: забудь мои слова.

— Что? — спросила Сорэйя, замерев на месте и обернувшись.

— Я просто не хотел беспокоить матушку. Я считаю, что тебе нужно поговорить с дивом.

Сорэйя повернулась к нему лицом, не веря своим ушам.

— То есть ты позволяешь мне снова увидеть дива?

— Неофициально. Однажды ты туда уже пробралась, обойдя стражников. Полагаю, сможешь сделать это снова?

Сорэйя кивнула, но пускаться в объяснения не стала.

— В таком случае прошу тебя лишь о том, чтобы никто не знал о ваших встречах. Я прикажу стражникам не мешать тебе, но больше никто не должен знать о твоих походах к ней. Однако взамен я бы хотел попросить тебя об услуге.

Сорэйя хотела было свесить голову набок, но передумала: это напомнило ей о Парвуанэ.

— Какой же?

Соруш подошел к шкафу с выдвижными ящиками и вынул длинный рулон бумаги. Он расстелил его на столе, и Сорэйя увидела карту Аташара. В некоторых местах на ней виднелись красные точки.

— В этих местах дивы нападали в последние годы, — пояснил Соруш, указывая на точки. — А в последнее время это стало происходить чаще. Но что меня действительно беспокоит, так это то, что они стали организованнее и сплоченнее. Дивовы нападения обычно молниеносны и жестоки, с единственной целью — сеять разрушение. Однако в отмеченных на карте местах создавалось впечатление, что они действовали согласно плану. К тому же им больше хотелось сразиться с нашими войсками, нежели разграбить деревни. Будто бы они тренируются перед чем-то.

Голос Соруша становился все более лихорадочным по мере того, как он описывал ей ситуацию. Черные волосы ниспадали ему на лоб. Он вцепился в угол карты, будто бы желая вытрясти из нее ответы. Иллюзия восседающего на троне шаха, которому никакая корона и никакое бремя не страшны, развеялась. Теперь Сорэйя видела перед собой лишь мальчика, ставшего царем в слишком юном возрасте.

— Мне нужны ответы, — сказал он притихшим голосом. — Я бы мог столько всего сделать для страны, если бы мне не приходилось постоянно беспокоиться о новых сражениях.

Соруш вздохнул и ненадолго смолк, затем продолжил:

— Когда отец заболел, он поделился со мной своими планами. Рассказал о реформах, которые затевал. Он надеялся, что я смогу когда-нибудь претворить их в жизнь за него. Он хотел ослабить власть бозорганов и предоставить простолюдинам возможность получать высокостоящие должности. Однако за время своего правления ему это не удалось. Он возлагал надежды на меня, но я едва начал подходить к этим вопросам. Из-за постоянных нападений знать начинает терять веру в меня, и я не могу позволить себе гневить их, да еще и с пропавшей Симург. С самого ее исчезновения в кругах знати поговаривают о том, что нашей семье более не следует править. Потому-то…

Соруш внезапно смолк, и Сорэйя закончила мысль за него:

— Потому-то меня и держат в секрете.

В комнате повисла неловкая тишина. Соруш смотрел на карту. Наконец Сорэйя прервала затянувшееся молчание:

— Но с чего ты взял, что я смогу что-то узнать? С чего бы диву делиться с нами их планами?

— Потому что ты не станешь спрашивать ее о них, — пояснил он, поднимая на нее полные надежды глаза. — У тебя свои причины искать встреч с ней. Див будет менее насторожена, чем с азатанами. Я не прошу тебя допрашивать ее. Просто расскажи, если она вдруг упомянет что-нибудь о неизвестных нам дивовых планах. Что скажешь?

Сорэйя с готовностью кивнула. До того она очень разозлилась на Соруша. Но теперь он предоставлял ей этот шанс, этот дар. Сорэйя разрывалась между тем, чтобы поблагодарить или извиниться перед ним. Однако гордость не позволяла ей ни того ни другого, так что она решила предоставить ему ответный дар.

— Она не просто див. Она назвала себя «пэри́к».

Она пересказала Сорушу услышанное от Парвуанэ — об отличиях между дивами, что пэри́к больше похожи на людей и пользуются этим для шпионажа. Это была не совсем та информация, которой ждал Соруш, но он все равно весь обратился во внимание. Что-то лучше, чем ничего.

— Приходи к храму огня на рассвете через неделю, — сказал Соруш. — Там не будет никого, кроме нас. Сможешь рассказать, о чем узнала. И спасибо тебе, Сорэйя.

Сорэйя не была уверена, следует ли ей поблагодарить его в ответ или сделать отсылку к их детской дружбе. Однако у нее перехватило дыхание, когда она постаралась заговорить.

— Ты же не станешь наказывать солдата, что сопроводил меня в подземелье? — спросила она в итоге.

— Ни в коем случае, — улыбнулся Соруш в ответ, но затем его улыбка несколько увяла. — Но ты ведь будешь соблюдать осторожность?

Сорэйя даже обрадовалась вопросу. Ей было проще испытывать обиду в отношении Соруша, чем благодарность.

— Я всегда осторожна.

Они посмотрели друг на друга. Солнце и его завистливая тень снова вернулись к своим привычным ролям. Соруш спешно отвел глаза.

* * *

Камера казалась пустой, но Сорэйя знала, что это лишь иллюзия. Она всмотрелась в темноту, ища ястребиные глаза или белый оскал улыбки. Вместо этого она услышала голос:

— Я ждала твоего возвращения.

Сорэйя выждала несколько дней, прежде чем возвращаться. Ожидание было невыносимо. Однако это должно было дать Сорушу достаточно времени, чтобы наказать стражникам не вмешиваться, если они вдруг услышат голоса. Парвуанэ шагнула вперед. Из-за черных волос и узоров на коже казалось, что тело ее состоит из теней.

— Все еще думаешь, что я лгу?

— Нет, я верю тебе, — ответила она, вспоминая испуг на лице матери.

— Ну, тогда валяй, — сказала Парвуанэ, обхватывая прутья пальцами. — Спрашивай.

Сорэйя сглотнула. Удары сердца отдавались стуком во всем ее теле. Она чувствовала, что в этот раз получит ответ. Возможно, причиной ее уверенности был напряженный взгляд Парвуанэ. Или подгоняемые по венам учащенно бьющимся сердцем кровь и яд.

— Как мне избавиться от проклятия?

Парвуанэ долго смотрела на нее и наконец ответила:

— Что тебе сказала мать? Когда ты спросила, врет ли она тебе. Она призналась?

Сорэйя напряглась. Ей казалось, что она вот-вот не выдержит и потеряет над собой контроль.

— Так ты ответишь на мой вопрос?

— Если хочешь от меня честности, то я хочу того же от тебя. Призналась твоя мать или нет?

— Нет, — выпалила Сорэйя.

— И все же ты поняла, что она врет. Любопытно, — прокомментировала Парвуанэ и наклонилась вперед. — Есть у меня впечатление, что ты не рассказала ей о нашей беседе. А я-то думала, что люди честны, в противоположность нам.

— Пожалуйста, — попросила Сорэйя, задыхаясь и теряя самообладание. — Пожалуйста, расскажи мне, что ты знаешь.

Сорэйя попыталась успокоить дыхание и не давать венам позеленеть: она знала, что они проступали все сильнее с каждой секундой. Но она слишком устала от секретов, устала быть секретом. Если в обмен на ответы ей было необходимо проститься с достоинством, то так тому и быть.

Взгляд Парвуанэ стал жестким.

— Я пытаюсь уберечь тебя, — произнесла она грубо. — Как только я открою тебе правду, тебе уже никогда не обрести покоя.

— Я никогда его и не знала. Говори.

Парвуанэ открыла было рот, но затем внезапно отвернулась и принялась ходить вдоль решетки.

— А мне что с этого?

Разумеется. Сорэйе следовало бы ожидать такого поворота событий, но в своем отчаянии она позабыла о том, что див скорее всего потребует чего-нибудь в обмен.

— Чего ты хочешь?

Парвуанэ взглянула на Сорэйю, приподняв бровь.

— Свободы?

— Я могу постараться поговорить с братом…

— Мы обе знаем, что такое обещание ничего не стоит, — прервала ее Парвуанэ, сделав презрительный жест рукой. — Ты способна освободить меня здесь и сейчас.

— Это не в моей власти, — покачала головой Сорэйя.

— Неужели? — Парвуанэ протянула руку через прутья решетки и указала на разожженную жаровню, из которой по-прежнему не переставая валил дым. — Тебе всего-то и нужно, что затушить жаровню. Дальше я и сама справлюсь.

Сорэйя перевела взгляд с жаровни на Парвуанэ и обратно. Готова ли она выпустить дива в обмен на ее знания? Готова ли она подвергнуть опасности Гольваар и свою семью в обмен на шанс спасения для самой себя? Сорэйя вспомнила, что Парвуанэ напала на Соруша. Да и откуда ей знать, что Парвуанэ скажет правду? Риск был слишком велик, а награда призрачна.

— Нет, — сказала она наконец без тени сомнения в голосе. — Я не стану этого делать.

— Разумеется, — ответила Парвуанэ, пожимая плечами и продолжая прохаживаться по камере. — Но спросить стоило. Не переживай, я готова поторговаться.

С этими словами она вновь остановилась напротив Сорэйи.

— Принеси мне перо Симург.

Див произнесла эти слова легко, но у Сорэйи внутри все так и обмерло, будто бы Парвуанэ запустила руку к ней в душу и вырвала из нее остатки теплившейся там надежды. Это было немыслимо: более вероломного поступка она и представить себе не могла. Это означало предательство не только брата, но и всего ее народа. Поступи Сорэйя подобным образом, и она так и останется проклятием для своей семьи. Изменится лишь то, почему ее считают таковым.

К тому же никто, кроме шаха и верховного жреца, не знал, где хранится перо.

— Я не могу этого сделать, — ответила она сиплым голосом.

— Другого предложения не будет, — покачала голой Парвуанэ. — Принеси мне перо, и я расскажу, как избавиться от проклятия.

Сорэйя почувствовала покалывание на коже. Внезапно она стала воспринимать все вокруг чересчур отчетливо. Запах могильника в затхлой пещере стал невыносим, а дым застлал глаза. Глаза дива горели слишком ярко в плохо освещенной пещере, будто бы пронзая ее. «Мне не следовало приходить. Не следовало рассчитывать, что див скажет правду», — подумала Сорэйя. Это была ловушка, теперь она это отчетливо понимала. Парвуанэ надеялась завоевать ее доверие, убедив, что мать Сорэйи лгала ей. Затем она бы воспользовалась ее уязвимостью, чтобы заставить предать свою семью. С чего бы еще диву соглашаться помочь ей?

Но самое ужасное было в том, что она все еще размышляла, принять ли ей это предложение.

Ей следовало быть осторожной. Нельзя давать желаниям затмевать рассудок.

— Откуда мне знать, что ты сдержишь слово? Что ты знаешь, как снять проклятие? — спросила Сорэйя, желая показаться решительной и представительной, но выглядела пораженной.

Парвуанэ засомневалась. Тут черты ее лица стали острее, будто бы высеченные из того же камня, что и ее камера. Холодный блеск глаз сравнился по яркости с факелом. В это мгновение никто бы не спутал ее с человеком.

— Клянусь жизнями всех пэри́к, моих сестер, что если ты принесешь мне перо, то получишь ответ на свой вопрос.

В голосе дива не было и намека на насмешку или презрение. К своему удивлению, Сорэйя поняла, что верит ей, отчего невыполнимое условие Парвуанэ лишь больше распалило в ней негодование.

— И сдалось же тебе это перо! Что ты собираешься с ним сделать, уничтожить? — потребовала она ответа.

— Уничтожать его я не собираюсь. Не трать время понапрасну. Я не скажу тебе, для чего оно мне нужно.

— Ты сможешь вернуть его мне, когда закончишь?

— Если мне все удастся, думаю, что да.

Сорэйя покачала головой. Ей не следовало спрашивать об этом. Не стоит даже думать о том, чтобы соглашаться или верить сказанному Парвуанэ.

— Нелепица какая-то. С чего бы это тебе его не уничтожить? Ты хотела убить моего брата. Любой див был бы рад уничтожить перо.

— Я не какой-то там непонятный див, — сорвалась Парвуанэ. — Я пэри́к, и у меня есть собственные цели.

Сорэйя удивилась услышанному, подумав, что еще был шанс выйти из этого разговора с какой-нибудь полезной информацией.

— А я слышала, что дивы нынче едины, как никогда, — парировала она, стараясь говорить спокойно. — Неужели в вашем стане разлад?

— Ты в курсе, не так ли? — спросила Парвуанэ, медленно расплываясь в понимающей улыбке. — Наверняка тот, кто тебе рассказал, сейчас ждет, с чем ты к нему вернешься. Тебе поэтому разрешили вернуться?

В ответ Сорэйя лишь промолчала, и Парвуанэ понимающе кивнула.

— Что ж, не отправлять же тебя назад с пустыми руками? Ты мой любимый посетитель. Так слушай же — сейчас дивы и правда более едины. Тебя же должно волновать, кто их объединил.

— Кто?..

— Больше я ничего не могу тебе сказать. Но хочу кое-что прояснить: что бы ты ни намеревалась рассказать по возвращении отсюда, ты ни словом не обмолвишься о нашем уговоре. Скажешь хоть кому-то о том, что я попросила тебя принести перо Симург, — своему брату или тому симпатичному солдатику, и сделке конец. И поверь, я узнаю, если ты кому-нибудь расскажешь. Тогда я ни слова тебе больше не скажу. Поняла?

— Поняла.

Парвуанэ протянула ей руку сквозь прутья решетки.

— Что, скрепим наш уговор рукопожатием? Разве не таков людской обычай?

Разумеется, она всего лишь дразнила ее. Сорэйя это прекрасно понимала. И все же хитрый блеск в глазах Парвуанэ подначил Сорэйю показать диву, что она тоже не так уж проста. Не отводя взгляда, Сорэйя шагнула вперед и протянула облаченную в перчатку руку так, чтобы Парвуанэ могла дотянутся до нее.

Тут див сделала неуловимое движение, на которое Сорэйя при всем желании не смогла бы отреагировать, и схватила ее за руку. Она потянула ее на себя до тех пор, пока Сорэйя не уперлась в решетку плечом. Теперь они стояли лицом к лицу, выжидая, кто из них отдалится первой. Парвуанэ сжимала руку Сорэйи железной хваткой.

Теперь Сорэйя четче разглядела волнообразный узор на подбородке и челюсти дива, чем-то напоминавший волны. На щеках виднелись завитки, а на лбу полосы, напоминающие крылья мотылька. У Сорэйи внезапно возникло желание провести пальцем по этим узорам и сравнить, так же ли они нежны. Она отогнала эту мысль, вспомнив, что случилось, когда она в последний раз дотронулась до крыла бабочки.

Див заметила страх Сорэйи и отреагировала легким покачиванием головы.

— Не бойся, — сказала Парвуанэ.

Див не смотрела ей в глаза. Сорэйя осознала, что та разглядывала узор из вен на ее лице так же, как сама она разглядывала узоры на лице Парвуанэ.

— Я тебя не боюсь, — прошептала Сорэйя.

Глаза дива сверкнули. На этот раз в них отражалась не насмешка, а что-то похожее на голод.

— Разумеется. Ведь тебе достаточно единственного прикосновения, чтобы убить меня. Зачем тебе вообще кого-то бояться? — ответила Парвуанэ, сощурив глаза и еще немного приблизившись, свесив голову набок. — Нет, есть только один человек, которого ты боишься, и это ты сама.

Парвуанэ втянула руку обратно за решетку, увлекая с собой перчатку. Сердце Сорэйи начинало учащенно биться всякий раз, когда ее руки оказывались непокрыты. Но сейчас паника быстро сменилась раздражением при виде победоносной улыбки Парвуанэ, игравшейся с перчаткой так, чтобы Сорэйя не могла дотянутся до нее.

— Отдай.

— Тебе придется вернуться за ней, — ответила Парвуанэ, покачав головой.

Прежде чем Сорэйя успела возразить, див снова растворилась в тени, забирая с собой принадлежащую Сорэйе вещь.