Девушка, змей, шип

Мелисса Башардауст, 2020

Ее прикосновение – смертельно. Ее существование – проклято. Жизнь Сорэйи проходит в тени. Никто не знает о ней, кроме семьи и нескольких друзей. Она в безопасности только в своих садах, для нее они – целый мир. Но чем ближе свадьба брата, тем больше Сорэйя понимает, что настало время покинуть тень и выйти на свет. В подвале дворца, где она выросла, заперт демон, скрывающий тайну ее проклятия. Пройти к нему Сорэйе поможет юноша, который не боится ее смертельного прикосновения. Он видит в ней не опасность – он видит в ней человека. Сорэйя думала, что ее судьба предрешена, но теперь, свернув с намеченного пути, она не представляет, какие последствия повлекут ее решения. Девушка снова задается вопросом: кто она на самом деле и кем становится… человеком или демоном? Принцессой или чудовищем?

4

Пришел день Новруза. Проснувшись утром первого дня нового года, Сорэйя поднялась с кровати и оделась. Сегодня у нее была цель.

Обычно в подобный день Сорэйя делала бы все возможное, чтобы не покидать покоев. Сегодня дворец откроет свои врата для всех желающих, и его сады заполнятся людьми всех сословий. Будет среди них и сам шах, хоть ему и предстояло провести часть дня в приемном зале, где ему будут преподносить дары. Но в остальное время он мог расхаживать среди людей и праздновать вместе с ними.

Слова, сказанные Рамином напоследок, не шли у Сорэйи из головы всю ночь: «Лишь шах способен даровать право посетить дива».

Застать шаха одного было непросто. Большую часть времени его окружала стража, к тому же рядом с ним почти всегда находились либо спахбед, либо Таминэ. Даже если бы Сорэйя воспользовалась потайным ходом, она бы сначала наткнулась на стражника. Тогда ей бы пришлось объяснять, зачем она пыталась подкараулить самого могущественного и охраняемого человека в Аташаре. Но сегодняшний день отличался от других. Соруша, конечно, будут тщательно охранять, но он будет расхаживать под открытым небом. А потому добраться до него будет проще. К тому же он будет в хорошем расположении духа. А Новруз, как-никак, — день дарения подарков. Возможно, он будет склонен исполнить единственное, о чем она его когда-либо просила. Мать отказала ей в этом, но Соруш главнее: если он позволит Сорэйе увидеть дива, Таминэ останется лишь согласиться.

Сорэйя была одета в искусно пошитое зеленое платье и золотую парчу, надеть которую ей раньше не представлялось повода. Она вышла из своих покоев через гулистан и направилась в переполненный сад, где собрались празднующие. Дети окружили пожилого сказителя, разыгрывающего сценки из сказаний об отважных героях, под листьями кипариса. До нее доносились обрывки музыки и песен, исполняемых музыкантами и бардами. Они пели и оды легендарным царям, и грустные баллады о трагических любовных историях. Прямо перед дворцом возвышались четыре сложенные из глинобитного кирпича колонны. Их возводили ежегодно, по одной на каждое время года. Сверху на них была высажена чечевица, чьи ростки должны были принести изобилие в грядущем году. В саду было расставлено множество невысоких столов, уставленных золотыми мисками с фруктами, миндалем в глазури, выпечкой и выложенным в форме ульев пишмание. Последнее яство служило украшением, но дети нет-нет да и утаскивали кусочек-другой. В воздухе витали ароматы гиацинта и розовой воды, наводящие на мысли о весне.

Сорэйе доводилось смотреть на праздник лишь с крыши, куда иногда доносились какие-нибудь звуки. Оказавшись посреди этого множества красок, она поверила, будто в грядущем году и ее ждали перемены. Поверила, что наконец-то свершится чудо весеннего обновления. Она бы не отказалась от миндаля, но вокруг столов было слишком много людей. Вместо этого она нашла безопасное место под сенью ветвей багрянника с распустившимися фиолетово-розовыми цветами. Из-под них она продолжила наблюдать за праздником с безопасного расстояния.

Сорэйя думала, что у нее будут сложности из-за большого количества людей. И правда, ей приходилось тщательно следить за каждым своим движением и шагом. Однако она осознала, что в такой большой и разношерстной толпе она могла затеряться. Никто не смотрел на нее, не бросал взглядов на ее перчатки, не пытался узнать, кто она такая. И при всем этом она чувствовала себя свободнее, ощущала к себе больше внимания, чем когда бы то ни было прежде.

Стоя под деревьями, Сорэйя могла бы и вовсе позабыть, зачем пришла на празднество, но через час до нее донеслись бурные приветственные крики, перекрывшие прочий шум. Сорэйя повернулась туда, откуда они доносились. Оказалось, что через толпу шел Соруш. Группа солдат подняла кубки ему вслед. Вместо грузных, подобающих шаху одежд он был в простом солдатском красном камзоле. Он хорошо смотрелся с его черными волосами и бронзовой кожей. До смерти отца Сорэйя отмечала Новруз вместе с Сорушем и Ло-ле́. Соруш крал для них выпечку, и тогда он и Ло-ле́ приходили в покои к Сорэйе.

Сорэйя вышла из тени дерева и двинулась за Сорушем. Продвигаться через толпу приходилось не спеша, тщательно следя за тем, чтобы не подходить к людям чересчур близко. В итоге она потеряла Соруша из вида рядом с выстроившимися в ряд кипарисами, разделявшими сад на четыре части. Сорэйя продолжила прокладывать себе путь в том же направлении, чувствуя некое сходство со змеей, не способной идти по прямой.

Миновав кипарисы, она вновь заметила красный камзол Соруша, хорошо видимый издалека. Интересно, куда он так решительно и энергично шел? Он едва смотрел по сторонам, продвигаясь сквозь толпу так, будто этих людей не существовало. Не спеша следуя за Сорушем, она посмотрела вперед, пытаясь понять, куда он направляется. Впереди Сорэйя увидела шатер, в котором гости могли насладиться тенью и отдыхом.

Тут она заметила в шатре ждущую жениха Ло-ле́ и остановилась словно вкопанная. Рядом с Ло-ле́ стояла Таминэ. На лбу у нее не было складок, а взгляд был теплым.

Сорэйя спряталась за цветущим миндальным деревом близ шатра и наблюдала за тем, как Соруш присоединился к невесте и матери. По ним сразу было понятно, что они члены одной семьи. Ло-ле́ обворожительно улыбалась, в глазах ее сверкали искорки. Наблюдая за тем, как Соруш берет руку Ло-ле́ и нежно поглаживает ее по костяшкам, Сорэйя вспомнила слова Рамина: «Не пристало кому-то вроде Ло-ле́ скрываться». Таминэ с сияющей улыбкой смотрела на сына и новообретенную дочь, которой сможет гордиться. Сорэйя никогда не видела ее такой беззаботной.

Сорэйя вцепилась одетыми в перчатки руками в кору дерева. Смотря на собственных мать и брата, а также на свою единственную подругу, она не видела рядом с ними места для себя. В их сияющих улыбках она видела правду: ей было суждено потерять их. В их жизнях было место радости. И как бы ей ни не хотелось этого признавать, но Сорэйя знала, что в глубине души всегда будет таить на них обиду.

Обиду за то, что им ведома радость, и даже просто за возможность познать ее.

Сорэйя незаметно подалась назад, подобно тени в полдень. Однако людей значительно прибавилось, и толпа казалась ей неприступной стеной. Она попыталась контролировать свое дыхание и успокоить разошедшееся сердце, одновременно ища прореху в толпе. Но уже через несколько шагов она почувствовала, как кто-то врезался ей в ноги. Она отпрыгнула назад и увидела пробегавшую мимо маленькую девочку. Сорэйя вся похолодела, а в глазах потемнело от страха, что девочка рухнет замертво. Однако она лишь задела подол платья. Встав, девочка умчалась прочь, даже не обратив на Сорэйю внимания.

И все же Сорэйя не могла успокоить неистово бьющееся сердце. Она продолжила попытки пробраться сквозь толпу, опьяненная смесью паники и облегчения. Она шла с опущенной головой. Горящие щеки подсказывали, что вены на лице должны были заметно позеленеть. Однако из-за этого она все чаще ненароком задевала людей. Ее сердце невольно екало при каждом прикосновении, и она быстро измоталась от непрерывных приступов страха.

Сорэйя вся сжалась и сгорбилась, пытаясь как можно сильнее ссутулить плечи. Она склонила голову и обхватила талию руками. Ей даже казалось, что она стояла на месте, но точно сказать она не могла, так она была растеряна. Под кожей ощущалось давление в венах. «Не теряй сознания», — подумала она, борясь с головокружением и пытаясь усмирить трепещущее сердце. Если она потеряет сознание, кто-то может дотронуться до ее лица или снять с нее перчатки, чтобы нащупать пульс. «Не теряй сознания, не теряй сознания».

Кто-то крепко сжал ее плечо. Другая рука крепко схватила ее за предплечье. Кто-то старался помочь ей.

— Нет, — слабо сказала Сорэйя. — Нет, не надо…

Сорэйя подняла голову, чтобы взглянуть на наивно решившего помочь ей человека, не ведавшего, что это не ей угрожала опасность, а окружающим. И что эта опасность исходила от нее. Через закрывавшие лицо волосы она увидела знакомого молодого человека в красном.

— Азэд, — выдохнула Сорэйя.

Он удивленно моргнул.

— Вы знаете меня? — произнес он, приятно удивленный.

— Вам не стоит приближаться ко мне, — ответила Сорэйя и попыталась отстраниться. — Вы не понимаете…

Однако Азэд не дал ей вырваться.

— Не переживайте, — сказал он. — Я тоже вас знаю, шахзаде бану.

Сорэйя застыла, придавленная рукой молодого человека. В голове у нее крутились его слова. Он сказал, что знает ее. Но что ему известно? Азэд обратился к ней согласно титулу, так что он должен был знать о том, что она принцесса. Но известно ли ему, почему она была в перчатках этим теплым летним днем? Знает ли он, почему она старается спрятать лицо? Осознает ли, что лишь слой ткани отделяет его от смерти?

— Вы плохо выглядите, — отметил Азэд. — Могу ли я чем-то помочь?

Сорэйя отложила вопросы на потом. Она по-прежнему находилась посреди сада и толпы. У нее немного кружилась голова.

— Мне нужно попасть обратно во дворец, — ответила Сорэйя сипло.

Оказавшись внутри, она сможет сбежать через потайные ходы. Никогда еще их холодные, погруженные во мрак стены не казались ей столь привлекательными.

— Я провожу вас.

Он повел ее через толпу, держа за плечи. Его рука одновременно удерживала ее и защищала от случайных прикосновений других людей. Сердце Сорэйи успокоилось, а голова прояснилась. Она казалась себе невесомой, будто бремя любой ответственности спало с ее плеч, а сама она — всего лишь пассажир в собственном теле.

Однако на подходе ко дворцу у Сорэйи появился новый повод для беспокойства: в тени широкого входного айвана, ведущего во дворец, стоял Рамин. Если они зайдут сейчас, то он непременно заметит ее. Сорэйя не была готова вновь увидеться с ним столь скоро после их вчерашней ночной стычки.

Она внезапно остановилась. Азэд настороженно нахмурился.

— Не здесь, — пояснила она.

Сорэйя свернула вправо, и он последовал за ней в расположенный сбоку от дворца плодовый сад. Стоило им оказаться в главном саду, как толпа начала заметно редеть, пока они и вовсе не остались одни. Но даже теперь Сорэйя не стала отстраняться и сбрасывать с себя руку Азэда. Сейчас его близость была не просто защитой, но и своеобразной роскошью, глотком пьянящего вина, которого ей, должно быть, больше не испить. Что плохого в том, чтобы немного растянуть мгновение?

«Нехорошо так. Он не знает, что ты такое и как опасна», — прозвучал голос у Сорэйи в голове. Азэд сказал, что знает ее, но он не мог знать всей правды. Иначе бы он не прикасался к ней с таким спокойствием.

Сорэйя резко остановилась под гранатовым деревом, и рука Азэда соскользнула с ее плеча.

— Благодарю, но остаток пути я могу пройти и одна.

— Разумеется, шахзаде бану, — ответил он, слегка склонив голову в поклоне. — Я рад, что смог помочь. Для меня это честь. Могу ли я сделать для вас что-то еще?

Азэд поднял голову, смотря на нее с ожиданием и… надеждой?

Сорэйя собралась ответить, что не нуждается в дальнейшей помощи. Вместо этого у нее вырвался вопрос:

— Откуда вам известно, кто я?

Он опустил глаза и смущенно хохотнул. Сорэйя постаралась не обращать внимания на элегантный изгиб его шеи и ямочки на щеках. «Это глупо», — сказала она самой себе. Ей следовало сразу же отослать его.

— Я знал, кто вы такая, еще несколько дней назад, когда увидел вас на крыше, — ответил Азэд. — Вы выглядели ровно так, как я вас себе и представлял.

Он смотрел на нее так же, как и когда заметил на крыше. Чем дольше он не отводил от нее взгляда, тем более реальной она казалась самой себе, будто бы обретая форму под его взором.

— Прошу прощения?

— Когда-то мой отец был торговцем, — ответил он мягким, едва ли не благоговейным голосом. — Он объездил весь Аташар, побывал и за его пределами. По возвращении он всегда делился со мной сказаниями из посещенных им мест. Когда мне было лет десять, он рассказал мне о загадочной шахзаде. Никто и никогда не видел и не слышал ее голоса вне стен Гольваара, сказал он мне. Ее держали в секрете, подальше от людских глаз, за дворцовыми стенами, охраняя подобно сокровищу.

Сорэйя не удержалась и подняла бровь. Ей хотелось ответить, что никакое она не сокровище, но не смогла: ее сбил с толку взгляд Азэда. Он смотрел на нее нежно, мечтательно, будто бы не до конца уверенный в ее существовании.

— Я был заворожен этой историей, она не давала мне уснуть по ночам. Я пытался представить себе, как вы выглядите. Разгадать, почему вас скрывают. Фантазировал, как прискачу к замку на великолепном коне и освобожу вас. Раньше я думал, что мы…

Азэд отвел взгляд, слегка покраснев. Когда он вновь посмотрел на нее, в его глазах блестела искорка, но Сорэйя не поняла, что за эмоцию он испытывал.

— Теперь-то вы понимаете, почему я вас узнал? Вы — героиня моего любимого сказания. Мне кажется, будто бы мы уже давно знакомы.

Сорэйя вдохнула, не в силах произнести ни слова. Впервые в жизни она увидела себя с точки зрения, предложенной Азэдом, — не чудовищем, а героиней сказания. Разумеется, это всего лишь иллюзия, порожденная романтическими фантазиями несведущего молодого человека. Однако на мгновение Сорэйя позволила себе насладиться такой перспективой.

Ей не хотелось открывать ему правду. Хотелось оставаться такой, пусть даже только в его воображении. Но она знала, как ей следует поступить.

— Что ж, вы и правда выручили меня сегодня. Ваша мечта сбылась. А сейчас мне пора идти.

Азэд тут же поник, на лице отразилось отчаяние.

— Могу ли я сказать что-то, что заставит вас задержаться и поговорить со мной еще немного?

Сорэйя грустно улыбнулась и покачала головой.

— Поверьте, нам лучше…

Но прежде чем она договорила, их прервал громкий голос:

— Так и знал, что видел тебя в толпе.

Они с Азэдом резко обернулись и увидели приближающегося к ним Рамина. Сорэйя поспешно отступила от Азэда, что лишь придало ей больший ореол виновности.

— С твоей стороны крайне безответственно выходить наружу в столь людный день, — прокомментировал Рамин, приподняв бровь. — Ты даже завела себе нового друга. По-твоему, это было хорошей идеей?

Каждый мускул в теле Сорэйи напрягся. Он не посмеет рассказать Азэду о ее проклятии: это могло бы прогневать членов царской семьи. Сорэйя разрывалась между порывами сжаться в комочек и показать Рамину, что не боится. Однако она все еще испытывала чувство вины за то, что прошлой ночью едва не потеряла над собой контроль.

— Тебя это не касается, — ответила она.

Но Рамин даже не смотрел в ее сторону. Все его внимание было обращено на Азэда, твердо стоявшего на месте, не двигаясь и не проронив ни слова. Рамин подошел и встал напротив него. Тогда Азэд вдохнул, расправил плечи и выпрямился во весь рост. От того, как он держал себя, создавалось странное впечатление в виде надвигающегося шторма или готовой броситься змеи. Сорэйя не могла отвести от него взгляда.

— Ты тот деревенский житель, которого мы привезли с собой, не так ли? — обратился к нему Рамин, поднимая подбородок, скрещивая руки на груди и одобрительно кивая Азэду. — Ты хорошо проявил себя в тот день. Между нами, солдатами: советую держаться подальше от этой девчонки.

Не спеша и грациозно Азэд слегка свесил голову набок.

— Не думаю, что мне нужен ваш совет.

— Рамин, в этом нет необходимости, — перебила его Сорэйя, пытаясь говорить спокойно.

Рамин посмотрел на нее, презрительно скривив губы.

— Мне не интересно твое мнение, Сорэйя. Ты не участвуешь в этом разговоре.

Внезапно раздался звук удара. Змея все же совершила бросок. Сорэйя даже не поняла, что именно сделал Азэд, но Рамин упал на землю и принялся тереть челюсть.

Впервые с того момента, как Рамин подошел к ним, Азэд посмотрел на Сорэйю.

— Прошу прощения, — сказал он, однако в глазах у него по-прежнему читался гнев, а рука все еще была сжата в кулак.

Сорэйя почувствовала, как настрой Азэда распространяется на нее. Теперь их обоих едва ли не трясло от этой энергии. Тут до нее дошло, что она тоже сжала руку в кулак, будто это она ударила Рамина. Будто Азэд стал продолжением ее самой. Он был дланью ее гнева, разящей, когда она не могла себе этого позволить. Он был несдерживаемой силой ее гнева.

Сорэйя посмотрела в глаза Азэду и покачала головой.

— Тебе не за что извиняться, — сказала она на удивление твердым голосом.

Рамин рывком поднялся на ноги. На лице у него наливался лиловый синяк.

— Зря ты это сделал, — сказал он Азэду.

Рамин бросился было на него, но Сорэйя вклинилась между ними, и Рамин остановился прямо перед ней.

Теперь змеей была уже Сорэйя, с ядом куда более смертельным, чем у Азэда. Ей не терпелось совершить бросок. Она сделала шаг навстречу Рамину и с удовольствием отметила, что он отступил, а в глазах его мелькнул страх.

Однако страх тут же превратился в торжество. Сорэйя понимала, что произойдет дальше, но ничего не могла с этим поделать.

— Не сочти меня трусом, — обратился он к Азэду, стоявшему за Сорэей. — Я бы сразился с тобой здесь и сейчас, но у тебя козырь в рукаве: эта девчонка ядовита, проклята дивом. Дотронься до нее, и ты не жилец.

Сорэйя побелела от сказанного. Ей казалось, будто тело ее сделано из обжигающе холодного льда. Она обрадовалась, что стоит спиной к Азэду: если у нее и проступили вены, он их не увидит. Она почувствовала знакомый порыв. Тот же, что и ночью, когда хотела навредить Рамину. Как и тогда, она подавила этот порыв.

Рамин довольно ухмыльнулся, глядя на нее, и ушел. «Ему мало Ло-ле́. Он не успокоится, пока я не останусь совсем одна», — подумала Сорэйя.

У Сорэйи не нашлось сил, чтобы повернуться к Азэду и после того, как Рамин ушел.

— Он сказал правду, — сказала она, не оборачиваясь, с трудом выдавливая слова. — Это тот самый секрет, который ты так хотел раскрыть. В детстве загадочная шахзаде была проклята дивом, оттого ее и прячут. Коснешься меня — умрешь.

Сорэйя повернулась к Азэду, по опыту зная, что лицо ее исполосовано зелеными венами. Об этом говорило тянущее ощущение у нее под кожей. Азэд смотрел на нее грустными глазами. Лицо его выражало печаль.

— Ну, что скажешь? — обратилась Сорэйя, вытянув одетые в перчатки руки в сторону Азэда. — Все еще любишь сказание обо мне?