Забытый брак

Мелани Милберн

Два года жизни стерлось из памяти Эмелии после автокатастрофы, в которую она попала. Как ни старается, она не может вспомнить, кто этот горячий красавец, этот настойчивый испанец, утверждающий, что он… ее муж?!

Глава 2

Жизнерадостная дежурная медсестра открыла жалюзи на окнах одноместной палаты, где Эмелия провела несколько дней после перевода из отделения интенсивной терапии.

— Сегодня большой день. Ваш потрясающий муж наконец-то заберет вас домой. Скажу честно, я бы не отказалась поменяться с вами местами, моя девочка. Как будто мало того, что он чертовски красив… Мне никогда не пришлось бы больше работать, если бы я была замужем за его деньгами.

Эмелия криво улыбнулась. Ее желудок скручивался узлом, стоило ей подумать о высоком, темноволосом, всегда мрачноватом незнакомце, который добросовестно навещал ее каждый день. Хавьер мало говорил, еще реже улыбался, прикасался к ней только в случае крайней необходимости, словно чувствуя, что Эмелия еще не готова вернуться к былой близости. Чтобы свести неловкий контакт к минимуму, во время его визитов она часто притворялась спящей. Но понимала, что, стоит ей перешагнуть порог их общего дома, бежать и прятаться от проблем будет некуда.

Сидя на краю кровати в ожидании Хавьера, который должен был с минуты на минуту забрать ее из сравнительной безопасности клиники в пугающую неизвестность, Эмелия гнала от себя мысль, что может никогда не вспомнить два года, которые так изменили ее жизнь. Если бы ей удалось восстановить в памяти хоть что-то — первую встречу с Хавьером, первый поцелуй… Он сказал, что Эмелия пришла в восторг от его виллы, но теперь она понятия не имела, как эта вилла выглядит. Ей предстояло уехать в чужую страну с мужчиной, которого она совсем не знала.

Рука Эмелии скользнула по ее загорелым бедрам. Глядя на себя в больничные зеркала, она удивлялась собственной худобе. Не могла же она потерять столько веса, пролежав в коме всего неделю? Эмелия сражалась с лишними килограммами всю жизнь, но никогда раньше ей не удавалось добиться такой модельной стройности. Тонкие руки и ноги покрывал загар, живот потерял припухлость, которая так ее раздражала, стал плоским и рельефным.

«Значит, такой Хавьер меня любил? — изумилась Эмелия. — И я не вылезала из спортивного зала, чтобы продолжать ему нравиться? Интересно, а как быстро он соблазнил меня? Я заставила его побегать за мной или упала в его постель, как только он проявил ко мне интерес? И что вообще он во мне нашел? Я, конечно, не уродина, но богатый красавец мужчина мог бы найти себе более гламурную и лощеную жену».

Незадолго до выписки Эмелию навестили полицейские, которые расспрашивали ее о катастрофе. Как она ни хотела помочь расследованию, этот фрагмент ее прошлого тоже представлял собой непроницаемую черную дыру. Констебль вернул молодой женщине ее сумочку, найденную в разбитой машине, но чем дольше Эмелия разглядывала ее содержимое, тем сильнее ей казалось, что все это принадлежало кому-то другому. Она нашла обычный дамский винегрет из косметики, ручек, салфеток и жвачки, флакончик безумно дорогих духов и сверхтонкий ультрасовременный мобильник с трещиной на дисплее, который не пережил удара и отказывался включаться.

Эмелия повертела в руках упаковку противозачаточных таблеток с надписью «Эмелия Мелендес». Внутри осталось две или три штуки. Она рассеянно поковыряла ногтем фольгу, затем, больше ни секунды не сомневаясь, бросила лекарство в мусорное ведро у кровати.

Воспоминания о Питере нахлынули с новой силой, и Эмелия прижала руку к груди в тщетной надежде успокоить прикосновением скорбящее сердце. Она больше никогда его не увидит, эта часть ее жизни закончена. Судьба даже не дала ей возможности сказать «Прощай».

Прежде чем войти в палату жены, Хавьер усилием воли придал лицу бесстрастное выражение.

— Милая, я вижу, ты уже собралась и готова ехать.

Он успел заметить неуверенность в ее серо-голубых глазах, потом Эмелия опустила взгляд.

— Мне и собирать было почти нечего. — Она осторожно поднялась с кровати.

Хавьер протянул руку, чтобы поддержать ее, но Эмелия отстранилась, словно сама мысль о его прикосновении была ей неприятна. Испанец сжал челюсти, сдерживая гнев. Раньше она не сторонилась его, раньше она была голодна до его ласк. Он вспомнил, как брал ее, когда хотел, иногда — быстро и страстно, иногда — медленно и нежно. Эмелия желала его, пока в ее жизни снова не объявился Питер Маршалл. Внутренности Хавьера свело судорогой, стоило ему подумать, чем жена и ее любовник занимались за его спиной. Какое удачное стечение обстоятельств — Эмелия потеряла память именно сейчас, когда ставки так неожиданно изменились! Реакция жены на сообщение о смерти Питера подтвердила глубину ее чувств к нему. Эмелия помнила любовника, но не узнавала законного мужа.

Хавьер сжал в кулаке ручку сумки с вещами Эмелии. Выкидной ножик вины легко, но ощутимо уколол его в сердце. Может быть, и хорошо, если она не вспомнит необдуманные слова, сказанные в пылу их последней ссоры. Хавьер тогда потерял самообладание, и его до сих пор мучил стыд. Он допускал, что именно его поведение во время той безобразной сцены толкнуло Эмелию в объятия любовника. Или она планировала сбежать от него с Маршаллом с самого начала?

А что, если Эмелия никогда его не вспомнит?

Нет! Хавьер даже допускать такую возможность не хотел. Он жил ради дня, когда Эмелия узнает его, улыбнется, подставит для поцелуя приоткрытые пухлые губы, отдаст ему свое гибкое, послушное его желаниям тело. В этот день они будут любить друг друга, подниматься и опускаться на волнах чувственных удовольствий, пока образ погибшего любовника не изгладится из ее памяти.

Только тогда настанет момент для мести.

— Машина ждет нас у подъезда, — сказал Хавьер. — Мы полетим на моем самолете.

— У тебя есть свой самолет? — Она посмотрела на него с изумлением.

— Si. Ты замужем за очень богатым человеком, mi amor, или ты забыла и об этом тоже?

Она прикусила нижнюю губу, отвела взгляд от идущего рядом мужчины.

— Психолог сказал, что мужьям трудно смириться с тем, что жены после травмы не могут их вспомнить. Должно быть, ты очень разочарован и зол на меня.

«Ты даже не представляешь, как я зол», — думал Хавьер Мелендес, машинально открывая перед женой больничные двери. Злость бушевала в нем, наполняла раскаленным ядом вены, казалось, он вот-вот начнет извергаться как вулкан, покрывая все вокруг пеплом и лавой. Сегодня утром история побега Эмелии снова была во всех газетах, как и на прошлой неделе. Заголовки кричали о ее романе с Маршаллом и его трагических последствиях. Хавьер понимал, что его ненависть к предательнице прорывается наружу, он обещал себе лучше контролировать эмоции. Какой смысл наказывать Эмелию сейчас, когда она ничего не помнит и не понимает, в чем виновата?

— Прости, querida. — Бережно взяв жену за плечо, он подтолкнул ее к лимузину. — Я еще не отошел от потрясения, которое испытал, едва не потеряв тебя. Впредь постараюсь быть более чутким.

— Это нормально, — тихо сказала она, когда они устроились бок о бок на заднем сиденье. — Мне тоже трудно. Кажется, что я живу чужой жизнью в чужом теле.

— Это твоя жизнь. — Он посмотрел в глаза Эмелии, испуганно сияющие в полумраке салона. — Ты сама ее выбрала.

Она рассеянно погладила мягкую кожаную обшивку сиденья.

— Мы долго встречались, прежде чем пожениться?

— Недолго.

— Сколько?

— Шесть недель.

Глаза Эмелии расширились, напомнив Хавьеру озера после весеннего паводка.

— Не могу поверить, что вышла замуж так скоро после знакомства…

Голос молодой женщины звучал задумчиво, как будто она говорила сама с собой. Покачав головой, она поморщилась, заправила за ухо прядь светлых, с медовым отливом волос, пробежала языком по губам. Несмотря на твердое намерение игнорировать ее близость, Хавьер почувствовал, как в чреслах разгорается пожар. Сидя рядом, он вдыхал ванильный аромат кожи Эмелии, представлял, как она извивается под ним в постели, изнемогая от страсти, пока они оба не достигают пика. Он стиснул зубы и отвернулся к окну машины, в которое стучался осенний дождь.

— Мы венчались в церкви? — спросила Эмелия, помолчав.

— Да. На церемонии было больше четырех сотен гостей. Нашу свадьбу назвали свадьбой года. Возможно, ты вспомнишь, когда посмотришь фотографии.

Хавьер искоса наблюдал за ней, размышляя, что об их жизни стоит рассказывать, а что лучше оставить за скобками. Доктор не велел давить на нее. Эмелия была все еще дезориентирована, она все еще переживала потерю любовника. Она больше не упоминала Питера, но Хавьер замечал, что глаза жены то и дело наполняются слезами скорби, и каждый раз ощущал, как в грудь вонзается острый кол ревности.

— У тебя есть семья? — Эмелия внезапно повернулась, встретила его взгляд. — Родители, братья, сестры?

— Мама умерла, когда я был маленьким. Несколько лет спустя отец женился во второй раз. Мою сводную сестру зовут Изабелла. — Хавьер помолчал, прежде чем продолжить. — Отец развелся с матерью Изабеллы, женился снова. Как все и предполагали, из этого брака тоже не вышло ничего хорошего. Он умер во время бракоразводного процесса.

— Мне жаль, — почти прошептала Эмелия. — Я знала твоего отца?

— Нет. — Губы Хавьера дрогнули в горькой усмешке. — Мы с ним не общались последние десять лет его жизни.

— Как грустно. — Ее сочувствие казалось неподдельным. — Почему вы перестали общаться?

Хавьер глубоко вдохнул, медленно выдохнул.

— Мой отец был очень упрямым человеком, жестким и в бизнесе, и дома. Поэтому все его браки заканчивались объявлением войны. Он любил контроль и власть, его взбесило мое желание самому распоряжаться своей жизнью. Мы обменялись оскорблениями и с тех пор не сказали друг другу ни слова.

Эмелия посмотрела на каменное выражение лица мужа, спрашивая себя, далеко ли яблочко укатилось от яблоньки.

— Ты похож на него внешне?

Их глаза встретились. Заглянув в гипнотическую черную глубину взгляда Хавьера, Эмелия затрепетала.

— Разве что цветом волос и глаз, больше ничего общего. Я похож на мать.

— Сколько тебе было, когда ее не стало?

— Четыре года. — Он отвел взгляд, голос звучал ровно и бесстрастно. — Почти пять.

Представив его совсем маленьким мальчиком, так рано лишившимся матери, Эмелия почувствовала сострадание, от которого защемило сердце. Она хорошо понимала его чувства. Ее мать умерла, когда Эмелия только вошла в подростковый возраст, но боль потери от этого легче не стала. Всю юность, с четырнадцати лет, Эмелия чувствовала себя очень одинокой. Она не была особенно близка со своими блестящими светскими родителями, но тем не менее за прошедшие годы столько раз желала, чтобы случилось чудо, и она смогла провести с мамой хотя бы еще один день…

— А со сводной сестрой ты в хороших отношениях?

При упоминании сестры черты лица Хавьера смягчились, в глазах появилось тепло, губы тронула улыбка, полная чуть снисходительной нежности.

— Как ни странно, да. Она намного младше, только-только достигла совершеннолетия. С тех пор как умер наш отец, я стараюсь принимать более активное участие в жизни Изабеллы. Она живет в Париже с матерью, но часто приезжает в гости.

— Значит, с ней я знакома? — спросила Эмелия, странно взволнованная проявлением его эмоций.

— Да. Вы встречались много раз.

— Мы ладили?

— Я бы не назвал вас лучшими подругами, к сожалению. Возможно, я слишком приучил Изабеллу к тому, что все мое внимание принадлежит ей. Она отнеслась к тебе как к конкурентке.

«Если я правильно поняла, его сестра — избалованная девчонка, привыкшая получать все, что захочет, — нахмурилась Эмелия. — Немудрено, что мы не нашли общего языка».

— Почему все твое внимание принадлежало сестре? У тебя же были женщины и до того, как мы познакомились…

— Разумеется, были.

Высокомерная уверенность этого заявления заставила Эмелию испытать неожиданный укол ревности. Вопрос в том, сколько женщин он соблазнил до нее? В жизни Эмелии до Хавьера — при условии, что она не помнила, как занималась с ним любовью, — был только один мужчина. Она переспала с ним назло отцу во время вспышки подросткового бунта. Эмелия отнюдь не испытывала гордости за тот период мучительного взросления. Случайный секс нанес такой удар по ее самоуважению и самооценке, что впоследствии ей так и не удалось поставить свою романтическую жизнь обратно на рельсы.

В животе стало горячо, когда Эмелия предположила, чему Хавьер мог научить ее за два года совместной жизни. Наверняка такой искушенный мужчина хорошо поднатаскал неопытную жену в постельной акробатике, о которой, судя по самодовольному виду, знал так много.

Обращенные на нее темные глаза Хавьера сверкнули, словно он прочитал мысли жены.

— Нам было хорошо вместе, Эмелия.

— Ох… — Она сглотнула в панике. — Я… я не думаю, что уже готова… возобновить нашу супружескую жизнь с того места, на котором мы закончили. Если ты понимаешь, о чем я…

— Не готова? — Испанец выгнул бровь.

— Доктор сказал, мы не должны торопиться. — Эмелия сжала ноги, удивленная и шокированная тем, как жарко и влажно вдруг стало между ними. — Доктор рекомендовал делать все медленно, постепенно.

— Ну конечно, разве мы можем ослушаться доктора? — Несмотря на ироничный тон, сладострастная искра все еще мерцала в черных глазах Хавьера.

Не удержавшись, Эмелия взглянула на его резко очерченный, чувственный рот. Сколько раз эти губы прикасались к ее губам? Какими были его поцелуи — жесткими или бережными, полными яростной страсти или властной, но все-таки нежности? По спине молодой женщины снизу к основанию шеи пробежали мурашки. Мысли опять заспешили в волнующем эротическом направлении.

Куда еще Хавьер любил ее целовать? Повторял ли языком очертания ее деликатного ушка, гладил ли шею загорелыми пальцами? Сердце Эмелии с грохотом колотилось о грудную клетку. Неужели она чувствовала губы и язык Хавьера и там, внизу, когда он исследовал самые потаенные уголки ее женского естества, заставляя стонать и изгибаться от наслаждения? В каких позах они занимались любовью и какую он предпочитал? Ласкала ли она губами его мужское орудие, опустившись перед ним на колени? О господи, неужели да?!

Взглянув в пылающее лицо жены, Хавьер поднял руку и едва ощутимо провел кончиком пальца по ее щеке.

— Ты совсем ничего не помнишь, querida?

— Н-нет… Прости… — Она стиснула губы, которые покалывало от желания почувствовать его поцелуй.

— Не важно, — сказал он с улыбкой, хотя глаза остались непроницаемыми. — У нас будет много времени, чтобы все вернуть, шаг за шагом. Как в первый раз, si?

Судя по ощущениям, сердце Эмелии отрастило крылья и хлопало ими, пытаясь улететь.

— Я помню, что у меня было мало опыта. До тебя я встречалась только с одним мужчиной.

— Ты быстро училась. Очень, очень способная ученица.

— Наверное, это странно — быть женатым на женщине, которая даже не помнит вкус твоего поцелуя.

Хавьер взял жену за подбородок, приподнял ее лицо, вынуждая Эмелию смотреть прямо в темный омут его глаз.

— Думаю, эту маленькую тайну я могу открыть тебе прямо здесь и сейчас.

— Я не предлагала… — Она постаралась отстраниться, но он ожидал этого и крепче сжал пальцы.

— А я предлагаю.

Все тело Эмелии покрылось гусиной кожей, когда он, нагнув голову, приблизил губы к ее губам. Она почувствовала теплый бриз его дыхания, невесомую как перышко ласку, которая заставила ее податься вперед в ожидании большего. Эмелия ждала, полуприкрыв глаза, задыхаясь от напряжения, почти оглушенная трепыханиями собственного сердца.

Хавьер отпустил подбородок жены, взял ее лицо в ладони, описывая пальцами гипнотические круги по нежной коже щек. Он не отрывал взгляда от ее губ. Эмелия невольно облизнулась, всем существом желая, чтобы он придвинулся еще чуть ближе и все-таки прикоснулся к ней…

— Нет, — насмешливо сказал Хавьер своим глубоким, низким голосом. — Пожалуй, я не должен целовать тебя сейчас, чтобы не осложнить ситуацию. Не хотелось бы поставить под угрозу твое выздоровление, не правда ли, милая?

— Да… Наверное, это не самая удачная идея.

С удовлетворенным смешком он отпустил жену и откинулся на сиденье.

— Я тоже так подумал. Ничего, это может немного подождать.

Эмелия молчала, пытаясь представить, что творится у него в голове. Она не сомневалась, что сложившаяся ситуация раздражает Хавьера. Здоровый, настоящий мужчина в самом расцвете сил, за два года брака он, должно быть, привык все время иметь под рукой любящую жену, всегда готовую пойти навстречу его желаниям и потребностям. А сейчас эта жена смотрит на него как на незнакомца. Если она и дальше будет сторониться его, как скоро Хавьер пойдет за утешением к другой женщине? Эта мысль Эмелии совсем не понравилась. Но почему? Почему видение Хавьера в объятиях любовницы вызывает у нее такую желчную реакцию, если Эмелия не в силах вспомнить ничего о том времени, которое они с мужем провели вместе?

Она посмотрела на свою украшенную кольцами руку. Странно, но тяжесть золота на пальцах казалась знакомой — во всяком случае, более знакомой, чем мужчина, который подарил ей эти украшения. Эмелия покрутила блестящий ободок. Кольцо сидело слишком свободно, наверное, она еще больше похудела в больнице. Молодая женщина только сейчас обратила внимание, что загар под кольцами не такой темный, значит, она действительно носила их раньше. Подняв глаза, Эмелия наткнулась взглядом на мрачно-сосредоточенное лицо мужа.

— Что-то не так?

— Все в порядке. Я беспокоюсь, как ты перенесешь полет.

Хавьер наклонился, чтобы дать указания водителю, Эмелия почувствовала касание его бедра. Физический контакт взволновал ее, заставил задуматься о том, как часто его сильные стройные ноги переплетались с ее в порыве страсти. Хавьер не стал целовать ее сейчас, но сколько времени он даст ей, прежде чем потребует положенной ему по праву супружеской близости?

В аэропорту, пройдя таможню, они поднялись на борт частного самолета. Эмелия не помнила, летала ли на «Гольфстримах» раньше, но ей казалось, что она даже близко их не видела, разве что на страницах журналов. Ее отец, человек весьма состоятельный, летал только коммерческими рейсами, в первом или бизнес-классе. Неужели за два года замужества она действительно привыкла к бесстыдной роскоши, к частным самолетам и бриллиантовым побрякушкам?

Даже паспорт на имя Эмелии Мелендес не убедил ее в реальности происходящего. Если верить отметкам паспортного контроля, она то и дело летала в Париж, Рим, Прагу, Монте-Карло и Цюрих, но ее память не сохранила ни одной из этих поездок.

Внутри самолета все буквально кричало о благосостоянии его владельца. Обслуживающий персонал был вежлив и почтителен. В отличие от многих толстосумов из окружения отца Эмелии, Хавьер относился к людям, которые на него работали, с уважением: здороваясь, назвал каждого по имени, поинтересовался семейными делами, словно воспринимал супругов и детей своих сотрудников как членов собственной семьи.

— Посмотрите сегодняшнюю прессу? — спросила одна из стюардесс.

— Нет, спасибо, Аня, — ответил испанец со слегка вымученной улыбкой.

Эмелия недовольно поморщилась. Ей хотелось узнать, что происходит в этом незнакомом ей мире, наверстать два года забытых новостей и сплетен. К тому же вдруг в газетах писали об автокатастрофе, в которую она попала? Какие-то подробности могли пролить свет на обстоятельства и причины трагедии. Питер, менеджер модного отеля, где останавливались сливки общества, был публичной фигурой, наверняка его гибель вызвала резонанс. Эмелия полагала, что она имеет право узнать, как именно потеряла лучшего друга.

— Не дуйся, querida, — сказал Хавьер, который правильно истолковал причину брошенного на него недовольного взгляда жены. — Я стараюсь защитить тебя.

— От чего?

— В прессе появлялись некоторые неприятные публикации на тему твоей аварии.

— Например? — Эмелия нахмурилась.

— Обычные слухи и красноречивые недомолвки, так любимые журналистами. Ты — жена очень влиятельного бизнесмена, Эмелия. Ты можешь этого не помнить, но газетчики постоянно преследовали тебя в надежде на скандальный материал. Скандалы продают газеты и журналы, даже если они основаны на вымысле.

Эмелия рассеянно пожевала ноготь. Ее преследовали газетчики? С какой стати? Она жила ничем не примечательной, скучной жизнью, или, во всяком случае, так ей казалось, пока она не вышла из комы. Эмелия давно оставила мечты стать известной пианисткой и давать концерты, ее амбиции не шли дальше частных уроков музыки. Карьера героини светских хроник, которая вырисовывалась со слов Хавьера, определенно не была частью ее жизненного плана.

— И что в газетах пишут про аварию?

Выражение его черных глаз стало тяжелым и неприятным.

— Пишут, что ты сбежала с Питером Маршаллом.

— Как сбежала? В смысле, сбежала от тебя?

— Это всего лишь досужие сплетни, Эмелия. О нас судачили раньше и будут судачить еще. Я вынужден все время опровергать подобные истории.

— Я могу не помнить двух последних лет своей жизни, но, уверяю тебя, я не из тех женщин, которые убегают от мужей с другими мужчинами. Ты конечно же не веришь этим сплетням?

Движение его губ было похоже скорее не на улыбку, а на гримасу досадливого смирения.

— Чрезмерное внимание прессы, сплетни, домыслы, подтасованные факты — неотъемлемая часть нашей жизни, querida. Цена успеха. Я предупреждал тебя об этом, когда мы начали встречаться.

Самолет побежал по взлетной полосе. Эмелия снова принялась кусать ноготь. Ей совершенно не нравилось, что какие-то люди бросают тень на ее имя и репутацию. Сама мысль о супружеской неверности была ей отвратительна. Эмелия достаточно насмотрелась на безобразные последствия измен своего отца, чтобы не ступать на эту скользкую дорогу.

— Не беспокойся о журналистах, — сказал Хавьер. — Я вообще не стал бы упоминать о них, если бы не опасался, что они будут поджидать нас в Испании. На всякий случай, я прошу тебя не отвечать на вопросы и не поддаваться на провокации. Ты поняла?

— Но если репортеры настолько бесцеремонны и настойчивы, как ты говоришь, я не смогу скрываться от них вечно.

— Эмелия, по крайней мере в ближайшее время ты будешь делать то, что я тебе говорю. Я — твой муж, постарайся помнить хотя бы об этом.

Эмелия почувствовала, как злость горячей змейкой сжимает ее внутренности. Она расправила плечи:

— Не знаю, что за жену ты рассчитывал получить в моем лице, но я — не домашняя рабыня и не имею никакого желания ею становиться. Моя память здесь совершенно ни при чем.

Хавьер заиграл желваками. Его глаза так потемнели от гнева, что стало невозможно различить зрачок.

— Не затевай драку, в которой не сможешь победить, Эмелия, — сказал он сквозь зубы. — Сейчас ты слаба и уязвима. Я не хочу, чтобы на тебя оказывали давление, усугубляя стресс. Я выполняю указания врачей и буду признателен, если ты последуешь моему примеру.

— Не нужно говорить со мной как с ребенком. — Эмелия решительно скрестила руки на груди. — Пусть я немного выбита из колеи, но это не значит, что мне начисто отшибло разум или чувство собственного достоинства.

Она видела, с каким трудом Хавьер сдерживает в узде свой испанский темперамент. Его плотно сжатые губы побелели, как и костяшки пальцев, в ярости терзавших ткань дорогих брюк.

— Прости, любимая, — сказал он после паузы, которая, по приблизительным подсчетам Эмелии, длилась не менее десяти лет. — Я забыл, что тебе пришлось вынести. Сейчас не время для старых добрых семейных ссор.

— И ты прости меня. — Она выдохнула от облегчения. — Мне кажется, я немного не в себе.

— Это точно. — Он даже попытался улыбнуться.

Эмелия закрыла глаза, намереваясь притвориться спящей. Но видимо, и вправду задремала, а когда проснулась, самолет заходил на посадку.

Вопреки опасениям Хавьера, журналисты не ждали их в засаде по ту сторону таможни, и супруги Мелендес беспрепятственно погрузились в поджидавшую их машину.

Хавьер обменялся с шофером несколькими словами по-испански, и Эмелия с удивлением осознала, что понимает их диалог. Она совершенно точно не владела испанским, когда приехала в Лондон искать работу. Выучила за два года в браке? Но почему родной язык ее мужа задержался в памяти, а сам муж стерся без следа?

— Она что-нибудь вспомнила? — спросил водитель.

— Ничего, — ответил Хавьер.

Эмелия не показала виду, что содержание разговора не осталось для нее тайной. Она решила пока не признаваться, что вспомнила испанский язык, хотя вряд ли смогла бы ответить на вопрос почему.

По дороге на виллу Эмелия смотрела в окно, надеясь, что пролетающий мимо пейзаж заденет хоть какие-то струны в ее памяти. Но если бы она не знала, что должна помнить Испанию, она могла бы поклясться, что видит эти места впервые. Иногда Эмелия ловила на себе выжидательный взгляд Хавьера, словно он тоже надеялся на прорыв. Груз его ожиданий тяготил Эмелию — тем более она чувствовала непонятную напряженность за вполне благопристойным фасадом их отношений. Она убеждала себя, что это всего-навсего оправдываются слова врачей: Хавьеру трудно смириться с тем, что она его забыла. Но интуиция подсказывала, что странно избирательный характер ее амнезии — всего лишь часть проблемы.

Когда машина въехала в большие кованые ворота и покатила по тенистой аллее к вилле, у Эмелии перехватило дыхание. Особняк Хавьера был воплощенной в камне мечтой олигарха: надежно изолированный от внешнего мира, неприлично роскошный и наверняка столь же неприлично дорогой в содержании дом с террасами посреди огромного ухоженного парка.

Как только автомобиль остановился, массивные двери особняка открылись, выпустив им навстречу женщину в черно-белой униформе.

— Добро пожаловать домой, сеньор. — Женщина смерила Эмелию высокомерным взглядом и добавила почти сквозь зубы: — Добро пожаловать домой, сеньора.

— Спасибо, — сказала Эмелия с натянутой улыбкой. — Очень приятно снова оказаться… хм… дома.

— Querida. — Рука Хавьера легла ей на спину. — Это Алдана, домоправительница. Не волнуйся. Я объяснил прислуге, что ты никого из них не помнишь.

— Простите, — сказала Эмелия Алдане. — Надеюсь, вы не обижаетесь.

— Это не имеет значения, — холодно ответила та, складывая руки на обширной груди.

— Я отведу жену наверх. — И Хавьер перешел на испанский: — Ты сделала все, как я просил, когда звонил из Лондона?

— Да, сеньор.

Спина Эмелии горела там, где он прикасался к ней. Даже сквозь одежду она чувствовала каждый из его пальцев, словно на них были закреплены электроды. Разряды пронизывали ее с ног до головы, когда она пыталась представить, как его руки ласкали ее обнаженное тело в супружеской постели.

Поднимаясь вместе с Хавьером по широкой парадной лестнице, Эмелия задыхалась от нарастающей паники. Неужели этот незнакомый, в сущности, мужчина ведет ее в спальню, которую она должна будет с ним разделить?