Барон с улицы Вернон. Призраки Чугуева. Книга вторая

Меир Ландау

«Призраки Чугуева» – это вторая книга трилогии «Барон с улицы Вернон». Роман повествует о событиях февраля 1912 года, произошедших до посадки барона Виктора фон Готта на «Титаник».Февраль 1912 года, Виктор фон Готт, офицер военной разведки Морского генерального штаба расследует исчезновение инженера Полежаева в заштатном городе Чугуеве. В ходе следствия он и его группа вступают в противостояние с немецкими диверсантами, заброшенными из 1942 года, цель которых – будущий советский разведчик.

Глава 8

Немолодой художник стоял перед Минаевой, которая небрежно читала его прошение. Она поглядывала то на художника, то на жёлтый лист бумаги, время от времени ухмыляясь.

— И чего же вы хотите? — наконец отшвырнула она прошение Чумаку, который на лету поймал его и скомкав, сунул себе в карман сюртука.

— Илья Ефимович обещали-с быть на будущий год, — неловко начал говорить художник, — хотелось бы сообщить ему хорошие новости о том, что проект Делового Двора рассмотрен Вами и Вы готовы приступить по весне к возведению Делового Двора. На сколько я знаю, он Вам прислал деньги на покупку Гридиной Горы, которую знает, как живописное место с чудесным видом на Донец и его оба берега.

— Что вы думаете? — усмехнулась ему Минаева, — да кому он тут нужен, ваш Репин! У нас некоторые гимназисты и лучше нарисовать могут! Что он может этот кантонист! И что он вообще о себе думает? Я на Гридину Гору уже под свои предприятия выкупила и ещё осенью торговые склады там поставила. Так ему и передайте. А хочет вернуть свои, якобы присланные им деньги, пусть приезжает и судится со мной. А то разболтались, людишки!

— Но, — опустил голову художник, — как же… он мировая известность и в Академии Художеств…

— Чугуеву он не нужен! — вскрикнула Минаева, — как ты осмелился просить меня за этого выскочку?

— Отчего же выскочку? — опешил художник, в недоумении глядя на Минаеву, — он признан достоянием Государства Российского…

— Достояние! — ухмыльнулась Минаева, — затиранил меня уж своими расспросами, куда деваются его жалкие гроши, которые он передаёт этому гадюшнику, что именуется тут ремесленным училищем! И ишь чего надумал? Деловой Двор ставить собрался, академии захотел тут открывать! Жили мы триста лет без академий. И ещё столько же поживём! Неровен час, какой-нибудь его академик, ещё и жандармов на меня натравит! А такие могут… — Минаева, смеясь глазами, посмотрела на художника, — все Вы одинаковы, радетели чугуевские. Больно умные пошли и таких же умников воспитать пытаетесь. Не выйдет! Не нужны мне умники в городе! Хотите умничать, то Россия большая. А мы тут и без репинского приплода переживём.

В дверях зазвонил колокольчик.

— А это ещё кто? — указала на двери Минаева, посмотрев на Чумака.

— Понятия не имею, сударыня, — наклонился к ней Чумак, — что прикажете?

Минаева строго глянула на художника.

— Пшол прочь, — махнула она рукой, — и чтобы духу репинского в городе не было!

Потом посмотрела на Чумака.

— Спрячьтесь-ка, Терентий Свиридович, — сказала тихо Минаева, — я вижу, это барон фон Готт.

Художник тяжело вздохнул и направился к выходу опустив голову, в дверях столкнувшись с Виктором.

Виктор отступил, пропустив его.

Он глянул художнику вслед и прошёл в гостиную.

— Ой, барон! Барон Виктор фон Готт! Вы ли это? — улыбаясь, поднялась из кресла Минаева и приблизившись к Виктору остановилась в двух шагах, словно разглядывая его.

— Да уж, получил Ваше приглашение и как обещался, ближе к полудню прибыл к Вам, — ответил Виктор отдавая шинель камердинеру.

— А Вы, как я вижу, ночь не спавши? — улыбнулась Минаева, — не желаете ли чаю, или крепкого кофе?

— С удовольствием выпью крепкого чаю, — улыбнулся ей в ответ Виктор.

— Распорядитесь про чай, — махнула Минаева горничной.

Та кивнула и удалилась на кухню.

— Всё, знаете ли, всё больше слухи о Вас получаю, барон, — Минаева подала ему руку для поцелуя.

Виктор поцеловал ей руку и Минаева, лёгкой улыбкой и таким же лёгким кивкуом головы, пригласила его пройти в гостиную.

— И каковы последние слухи? — спросил Виктор.

— Сказывают, что у нас в городе исчез какой-то человек, прибывший из Петербурга? — скорчила Минаева удивление на лице.

— О, я Вас уверяю, — ответил Виктор, так же подыскивая нужное, более важное, выражение лица, — люди не пропадают без причины. Он жив, и мы в этом уверены. Я думаю он скрывается где-то в Чугуеве и очень скоро мы его отыщем.

— Ужас какой, — проговорила, вроде как испуганно, Минаева, — в моём городе скрывается преступник?

На этом самом «моём» она сделала какой-то особенный акцент, который Виктор без труда уловил но не подал виду.

— Ну почему же преступник? — ответил он, — человек явно болен. И ему нужна помощь врачей.

Минаева довольно улыбнулась.

Подали чай и кипящий самовар.

— Я слышала, что из его дома сегодня будто вывозили что-то? — спросила она вроде как нечаянно и тут же оборвала себя саму, — ой, да ну что это я всё о Вашей службе? Очевидно Вы и без того ею утомлены, барон?

— Ну что Вы, — ответил ей Виктор, — это меня вовсе не отягощает. Да, мы нашли в доме Полежаева нелегальную литературу и краску для печатного станка. Но сейчас, все наши находки под надёжной охраной. Не думаю, что в ближайшее время что-либо нарушит спокойствие обывателей.

— Вы не представляете как это меня радует, — улыбнулась Минаева, — знаете, я всё больше пекусь о благополучии местных обывателей и меня очень интересует всё что происходит в нашем городе. Недавно, наше собрание даже заслужило похвалу Её Светлости Великой Княгини Марии Феодоровны. Вы не знакомы с Её Светлостью? — она прищурила глаз пытаясь уловить реакцию Виктора на вопрос.

Виктор улыбнулся.

— Не имею чести знать Великую Княгиню Марию Феодоровну, — спокойно сказал он.

— Вот, а мы с ней переписываемся, — вздохнула Минаева, — но впрочем, наверное Вам скучны мои душевные дела? Скажите, а надолго ли Вы к нам в город? У Вас чисто служебный интерес, или желаете у нас поселиться? У нас, знаете ли, по весне и летом очень хорошие пейзажи. Особенно в сельце Кочеток. Не намерены ли Вы купить там домишко, чтобы проводить у нас лето?

— Намерен, — кивнул Виктор, — но думаю, что повременю с этим в ближайшие несколько лет.

— Смотрите, — улыбнулась Минаева, — если Вам нужен домик получше, то я могла бы замолвить словечко в местном земстве.

— О, — будто обрадовался Виктор, — так Вы имеете влияние на земские власти?

— Ну конечно же! — улыбнулась Минаева, — я ведь предводительствую в местном дворянстве!

— Чудесно! — кивнул в ответ Виктор, — и как обстоят дела в местном собрании? А то, знаете ли, всё не имел чести посетить вас. Даже неудобно получается.

— Можете прибыть, — кивнула Минаева снисходительно, — мы устраиваем приёмы каждую субботу в нашем здании на Дворянской улице. У нас бывает весь цвет местного общества и мы часто принимаем почётных гостей. Будете одним из них.

— Благодарствую, Капитолина Николаевна, — кивнул, улыбнувшись в ответ, Виктор.

— А сами-то Вы, чай не родственник фон Дитерихса? — спросила она, пристально посмотрев на Виктора, — уж больно лица ваши схожи? Мы, знаете ли, с фон Дитерихсом очень дружны!

— О, ну что Вы! — ответил Виктор, — не имею чести знать уважаемого барона Дитерихса. Да и родственники мои поскромнее будут.

— Странно, — усмехнулась Минаева, — это очень известные люди в Петербурге. А кто же Ваши родители?

— Отец, — подумал Виктор, — в молодости служил в драгунском полку, как и я, воевал, потом занялся наукой. Мать учительствовала. У нас большая семья и я давно из них никого не видел. Надеюсь на скорую встречу с ними, Капитолина Николаевна.

— Я Вам сочувствую, барон, — вздохнула Минаева, — я вот тоже давно никого не видела из своих родных. Но надеюсь, что и не увижу, — улыбнулась она отставив чашку, — а каковы планы на ближайшие дни?

— Хотелось бы съездить в Купянку, — спокойно сказал Виктор, — говорят, там недавно поселился бывший гарнизонный врач?

— Кузьма Демьянович? — удивилась Минаева, — ой, давно о нём не слышала! Можете не передавать от меня поклон, ежели с ним встретитесь! Я сама надеюсь лично увидеть его, на Пасху! Он очень любит посещать Всех Скорбящих Радосте, — перекрестилась Минаева посмотрев куда-то вверх и снова глянула на Виктора не сводя улыбки с лица.

— Да, он далеко не гордость нашего города. Хотя один из лучших врачей, даром что убил свою жизнь на службе. Вы представляете, сколько бы он блага сделал нашему городу, будь он подальше о Чугуева? А он вот, как на радость, взял и удалился к себе в имение.

— Видать имел причины? — спросил Виктор.

— Да, последнее время он чудил, озлобился как-то, — подумала Минаева продолжая улыбаться, — начал рассказывать всем… — она замешкалась, — жуткие вещи!

— Жуткие? — удивился Виктор, — и какие же, разрешите поинтересоваться?

— О да, понимаю, — кивнула Минаева, — вы, как человек военный, полковник, просто обязаны это знать! Он связался с этими… — она подумала, — с бунтовщиками, которые пытаются подорвать спокойствие нашего Государя Императора!

— И есть доказательства? — посмотрел на Минаеву Виктор.

— У меня они всегда есть, — ответила Минаева, — он лично мне, в присутствии мадам Хватынцовой и мадмуазель Токаревой, заявлял что в нашем городе нужно учредить какой-то совет из достойных горожан. А на наши замечания, что у нас и так существует и купеческая гильдия, которая заправляет вопросами коммерции, и наше почтенное собрание, заправляющее благотворительностью, знаете что он ответствовал?

— И что же? — спросил Виктор.

— Он назвал нас ворами и проходимцами, — вздохнула Минаева, — стало быть, дворяне и купцы, которые копейка к копейке собирают фонд нашего города, это воры? Мы например, недавно открыли больницу для страждущих детей. А между прочим, Гречко держал больных деток в своём лазарете и буквально использовал талант замечательного доктора Файста! Вы знакомы с доктором Файстом?

— Не имел надобности, слава Богу, — усмехнулся Виктор, — да уж, ваш Гречко действительно подозрительная и интересная личность.

— Вот именно, — кивнула Минаева.

— А что купеческая гильдия? — вдруг спросил Виктор и Минаева немного даже растерялась, — как там обстоят дела? Я слышал, что купец Зайцев недавно обзавёлся новым особняком?

— О! Вы видели этот особняк? — воскликнула Минаева, — он прямо в центре нашего города, возле городской думы!

— Тот что по ночам светится иллюминацией? — улыбнулся Виктор.

— Правда красиво? — восхищённо спросила Минаева, — детишки как радуются! А ёлка на Рождественские праздники, была просто замечательная! Что ещё нужно детям, чтобы обрести радость в жизни? Конечно же праздник!

— Согласен, — кивнул Виктор, — очень красиво. Как я понимаю, это не единственное достижение местных купцов? На базаре народ возмущался, что мало места для торговли? А я, как поглядел, так вроде и площадь не такая уж и маленькая, и лавки поставить можно. Разве городские власти воспрещают торговлю?

— Ну что Вы, барон, — усмехнулась Минаева в ответ, — в нашем городе всё делается только по закону. Это возмущались торгаши, — скривила пренебрежительную гримасу Минаева, — знаете, разные бабки-молочницы, мальчишки с бубликами да спекулянты разной масти. Того гляди и продадут негодный товар, от которого потом животом люди страдают.

Она вздохнула.

— Беспошлинная торговля у нас воспрещена. А пошлину взымают лишь после проверки товара купеческой гильдией и пошлина вся направляется на благотворительность.

— А отчего не градоначальником? — спросил Виктор.

— Ну что Вы, пошлина должна сразу же приносить пользу, — торжественно заявила Минаева, — мы не устаём подавать и подавать требования Лубенцову. И под нашим давлением, он принимает решения во благо нашего города!

— Превосходно! — улыбнулся Виктор, — я вижу, знакомство с Вами действительно полезное. Но сейчас мне пора.

— Ну и меня прошу извинить, дела, — улыбнулась Виктору Минаева.

Виктор встал.

— Был очень рад общению с Вами и обещаюсь посетить ваше собрание в одну из ближайших суббот.

— Буду ждать, — подала ему руку Минаева.

Виктор поцеловал руку, попрощался кивком головы и направился к выходу.

Камердинер подал ему шинель.

Минаева стояла, провожая Виктора взглядом, улыбаясь ему вслед. Когда он, выходя обернулся, она помахала ему рукой и едва за Виктором захлопнулась дверь Минаева посмотрела в сторону.

— Терентий Свиридович, что Вы можете сказать? — подозвала она прятавшегося в соседней комнатке Чумака.

— Не знаю, Капитолина Николаевна, — вышел из укрытия Чумак, — он немногословен и видно, что сам изучает Вас. Кроме того, с каких пор военная разведка, да ещё и морского ведомства, да ещё и целый полковник из самого Петербурга, ловит пропавших сумасшедших? Не к добру это, знаете ли, — покачав головой он посмотрел на Минаеву.

— Он ни с кем не знаком, — посмотрела Минаева на двери, из которых только что вышел Виктор, — или хочет, чтобы все поверили, что он ни с кем не знаком. Замашки с претензиями на благородство, но… — она подумала, — он больше похож на человека, которому очень повезло в жизни. Уж я таких чувствую, — усмехнулась она, посмотрев в ответ на Чумака, — постарайтесь-ка, Терентий Свиридович, чтобы он уехал как можно скорее, — снова глянула она на Чумака.

— Подумаем, Капитолина Николаевна, — кивнул ей Чумак в ответ…

Калашников встретил Виктора, с порога рассмеявшись.

— Ну, как завтрак с купчихой Минаевой? Чай не закормила в усмерть?

— Не закормила, — так же усмехнувшись в ответ, сказал Виктор.

Он скинул шинель и присел напротив Калашникова.

В околотке скучал только дремавший в сенях городовой, а Калашников читал старую газету.

— Вот смотрите, господин полковник, — сунул газету Виктору Калашников, — специально сходил домой за этим обрывком. Благо сохранил. Статейка дюже интересная, понимаете ли. Тут какой-то Эйнштейн из Германии, пишет о свойствах атомов.

— Эйнштейн? — взял газету Виктор.

— Да не-то патентщик, не-то нотариус, я так и не понял кто он такой, — ответил Калашников, — но видно, что неглупый человек и в физике разбирается получше меня. Он упоминает об особенных свойствах низких температур и их влиянии на структуру атомов. Не мог ли наш инженер Полежаев, заниматься какими-то научными изысканиями в этой области и собрать такую вот машину, для воздействия на атомы?

Виктор пробежал газами статью.

— Жидкий азот это сверхнизкие температуры, — подумал он, — и пожалуй Вы правы, господин Калашников. Полежаеву нужна была температура воздуха, которая при определённых условиях преобразует частицы атома в кристаллы, позволяя, вроде как, «консервировать» и сохранять их. Только из записок Полежаева следует, что консервировать он пытался атомы хронополя.

— Атомы чего? — не понял Калашников.

— Консервировать хронополе, как он называл время, — ответил Виктор, — по версии Полежаева, время, это такое же явление как и огонь, например, — отложил Виктор газету, — его можно ускорить, замедлить, хронополем можно переместиться в другую эпоху и заморозить его, сохранить, будто напечатать фотографическую карточку. Для этого ему нужны были сверхнизкие температуры.

— Консервировать время? — усмехнулся пристав, — зачем это ему?

— Момент существенный и важный, — кивнул Виктор, — представьте такую ситуацию, что вроде как Вы переместились на сто лет назад и встретили там, в прошлом, своего молодого прадедушку.

— Ну, было бы интересно, — подумал Калашников.

— Вот, — продолжил Виктор, — на радостях вы оба напились и ненароком его убили.

— Ну… — подумал Калашников, — грешно даже думать о таком, но могу и такое представить.

— Что будет, — посмотрел на него Виктор, — если предположить, что Ваш прадед ещё даже не был знаком с Вашей прабабушкой, и соответственно, Ваш дед ещё не был рождён?

Калашников глянул на Виктора.

— Вы клоните к тому, что я тоже умру?

— И не просто умрёте, — ответил Виктор, — Вы исчезнете в тот же миг, исчезнет всё что было связано с Вами. И те события которые произошли благодаря Вашему непосредственному, или, хотя бы косвенному вмешательству, никогда не произойдут. И соответственно, не произойдут и те события, которые как-то были связаны с ними. Ваши дети никогда не родятся, а любая память о Вас исчезнет. Исчезнет память и о том всём, что с Вами хоть как-то было связано. Пропадёт целое звено истории.

— Я никогда не задумывался об этом, — кивнул в ответ Калашников, — а ведь и правда, убей в прошлом, эдак лет двести назад, какого-нибудь забулдыгу, кое-какие события можно изменить.

— Не просто события, — ответил Виктор, — историю можно изменить до неузнаваемости.

Он вздохнул.

— Инженер Полежаев изобрёл метод, с помощью которого всего этого можно избежать.

— То есть… — не понял Калашников.

— То есть, — ответил Виктор, — он без труда может проникнуть в прошлое, убить Вашего прадеда до рождения Вашего деда, без всяких последствий для истории. Вы, конечно, не родитесь, но вот цепочка истории которая не состоялась из-за смерти Вашего прадеда, будет сохранена, хотя бы на бумаге, или в фотокарточках.

— Каким образом? — не понял пристав.

— Ну это уж я не знаю, какие возможности у Полежаева, — ответил, подумав, Виктор, — нам-то с Вами достоверно известно, спасибо тому что Полежаев оставил нам гильзу, что гений прибыл к нам не из Харькова, и не из Петербурга, а из далёкого будущего.

— Хотите сказать, что он тут кого-то убил? — посмотрел Калашников на Виктора.

— Скорее нет, — кивнул в ответ Виктор, — он мог что-то изменить, что-то такое, что для нас и не важно, практически незаметно, но очень сильно повлияло на ход истории там, в его времени. А вот его внезапная пропажа говорит только о том, что он сам спасался от убийцы.

Калашников вздохнул, перекрестился и помотал головой закрыв глаза.

— Или убийц, — подумал он, — Пресвятая Богородица, в какую же пакость мы с Вами, господин полковник, вляпались-то?

— Трудно сказать, — ответил Виктор, — но судя по всему, ничего приятного ожидать не стоит.

Он подумал и протянул приставу скомканный обгоревший клочок бумаги.

— Вот, скорее всего он пытался что-то уничтожить перед своим уходом, — сказал Виктор, — но эта страничка блокнота не захотела сгорать.

— И что же он хотел от нас скрыть? — посмотрел пристав на обгоревший лист.

— Вряд ли это что-то нам скажет, — сказал Виктор, — такого ведомства как РСХА не существует. И это я знаю точно.

Пристав глянул на Виктора, потом снова перевёл взгляд на клочок бумаги. Это был бланк где текст почти не узнавался. В самом верху Калашников увидел германского орла.

— А что это за знак от сжимает в лапах? — спросил пристав глянув на Виктора.

— Это свастика, господин Калашников, — вздохнул Виктор в ответ…