Барон с улицы Вернон. Призраки Чугуева. Книга вторая

Меир Ландау

«Призраки Чугуева» – это вторая книга трилогии «Барон с улицы Вернон». Роман повествует о событиях февраля 1912 года, произошедших до посадки барона Виктора фон Готта на «Титаник».Февраль 1912 года, Виктор фон Готт, офицер военной разведки Морского генерального штаба расследует исчезновение инженера Полежаева в заштатном городе Чугуеве. В ходе следствия он и его группа вступают в противостояние с немецкими диверсантами, заброшенными из 1942 года, цель которых – будущий советский разведчик.

Глава 5

Виктор вышел из полицейского околотка ближе к вечеру. Едва он сошёл с крыльца, как к нему тут же подбежал средних лет, маленький человек.

— Господин барон? — начал, запыхавшись, человек, — господин барон, право даже не ожидал встретить Вас тут.

— Да? — посмотрел на него Виктор, — а как по мне, то Вы тут давно околачиваетесь, — кивнул он на истоптанный снег неподалёку от крыльца.

— Отчего же? Нет, нет, — возразил человек, — совершенно случайно проходил мимо, вдруг вижу Вы спускаетесь, и решил подойти поздороваться.

— Да, вижу, совсем замёрзли, мимо-то проходя? — усмехнулся Виктор.

— Разрешите представиться, — улыбнулся человек, чуть приклонив голову, — гласный дворянского собрания Терентий Свиридович Чумак.

— Чем обязан, Терентий Свиридович? — посмотрел на Чумака Виктор.

Матушка наша, Капитолина Николаевна, много об Вас рассказывали и ненароком мне довелось слышать, что с радостью приняли бы Вас, господин барон, в своём доме, совсем недалече отсель.

В своём доме на Старой Николаевской, или не иначе в Головинском? — усмехнулся Виктор, — а отчего же не проведать? Ступайте к своей благодетельнице и сообщите, что завтра до обеда посещу её.

— С радостью, господин барон, — улыбнулся Чумак, слегка поклонился и пропустил Виктора.

Виктор сошёл с крыльца, закурил, отошёл на несколько шагов и обернулся назад, чувствуя чей-то пристальный взгляд в спину. Позади продолжал стоять Чумак, как-то неискренне улыбаясь Виктору, в своей, как понял Виктор, привычной позе лакея.

Снег едва припорошил улицы. Холод пронизывал не столько от мороза, сколько от не прекращающегося ветра. Ветер дул то в лицо, то заходил со спины словно подгоняя, то снова и снова будто обнимал со всех сторон, едва не сбивая с ног.

Особенно сильным, и даже каким-то нахальным, он показался на мостике, перекинутом через широкую балку. С этой балки, слева, открывался чудесный вид на заснеженную речушку. И тут ветер словно набрался сил и решил сбросить Виктора с мостика. Снег ударил в лицо, Виктор выругался и только крепче затянул башлык. Ему показалось, что он сейчас улетит вслед за ветром. Эти, неприятные во всех отношениях объятия, заставляли не идти, а бежать вниз по улице, по и без того крутому и обледенелому спуску.

Проходя мимо бывших пороховых складов, Виктор на мгновение остановился и задумался. Он глянул на склады. Потом резко повернул назад и буквально побежал вверх, обратно через мостик, совсем забыв про ветер и снег.

— Господин пристав! — влетел Виктор в кабинет Калашникова, громко захлопнув за собой двери.

— Ой не сидится Вам дома по такому морозу, — усмехнулся ему Калашников, — чем на сей раз обязан, господин полковник?

— Дом Полежаева ещё не сожгли? — остановился Виктор в дверях.

— Ну, это только у вас, у военных всё быстро да слажено, — снова усмехнулся Калашников, — а у нас знаете, надобно человека нанять, чтобы не болтливый был, организовать да обставить всё как надобно. А такого в Чугуеве не сыщешь, чтобы не проболтался. Чугуев большая деревня и каждый тут то кум, то сват…

— То брат, — прервал его Виктор, — собирайтесь, Вы мне нужны.

— Куда изволите? — поднялся Калашников одевая фуражку.

— В дом Полежаева, — улыбнулся Виктор.

— Что забыли? — кивнул пристав.

— Очень на это надеюсь, — ответил Виктор.

Дом Полежаева в сумерках казался каким-то зловещим. Соседи даже боялись приближаться к нему после недавних событий, а сплетни и слухи только нагоняли страх.

Снег никто не убирал. И как назло началась метель. Офицеры едва нашли дорожку ведущую к входу и с трудом отворили двери.

— Да он, сказывают, и сам-то не шибкий работник был, — тянул с трудом, на себя, скрипучую дверь Калашников.

— А чего же так? — кивнул ему Виктор, перехватив двери толкая их на станового пристава, едва они начали поддаваться и чуть приоткрылись.

— Да всё больше блукал как чудной, запирался у себя и бродил в тёмной хате, — полушёпотом ответил Калашников.

Двери заклинило, будто они примёрзли к дверным косякам.

— Откуда известно? — спросил Виктор.

— Ребятишки местные за ним подглядывали в окна, — сказал Калашников, — оно, знаете, им любопытно. Человек новый, городской, учёный. Ну они пробрались тихонько, глядь, а он в тёмной хате из угла в угол ходит, сам себе шутки-прибаутки рассказывает и смеётся.

— Смеётся, говорите? — с силой толкнул Виктор дверь, та поддалась и открылась, — а кто сказывал?

— Да Илюшка Майстренко, сынок моего городового, — ответил Калашников.

Они зашли в дом.

Пар повалил изо рта. Виктор осмотрелся. В доме ничего не изменилось.

— Да что же он, печку, что ли не топил? — прошептал Калашников.

— Не чудной он, — покрутил головой Виктор, глянув на Калашникова, — а что ещё тот Илюшка рассказывал?

— Да Вы сами у него лучше расспросите, — ответил пристав, — малец баламут конечно, но не врунишка. Да и шуток не любит.

— Ладно, — проговорил Виктор, снова окинул взглядом дом и направился к печке.

Открыв поддувало он усмехнулся и посмотрел на Калашникова.

— Он не топил печки, — улыбнулся Виктор, — сколько тут жил, он не топил печки.

— Вот как? — присел пристав рядом, пододвинув к себе табурет, — болящий, что ли?

— Со стороны так может показаться, — встал Виктор, — только скорее всего, он хотел казаться душевнобольным.

— Зачем это ему? — пожал плечами Калашников, — я вот не понимаю, зачем человеку семи пядей во лбу, инженеру, физику, который в наше время мог бы жить припеваючи в столице и преподавать в лучших гимназиях, запираться в холодном доме, в заштатном городишке где царят нравы середины прошлого века? Да ещё изображать из себя душевнобольного! А потом вдруг взять и исчезнуть, создав заботы и нам, и вам, и самому Государю Императору!

Виктор вздохнул, присел на стоящий неподалёку стул и посмотрев на Калашникова зажёг керосиновую лампу на столе. Комната наполнилась жёлто-оранжевым светом.

— Вы разумный человек, господин Калашников, и всегда старались быть справедливым, — сказал тихо Виктор, — в наши дни люди не верят в справедливость. И поэтому, многим мы кажемся хитрыми и подлыми тиранами. Мы к ним с чистым сердцем и душой, а они не верят в чистые сердца и души, потому что никогда не видели их. Ложь, лицемерие, хамство стали настолько привычными вещами, что люди начинают верить в них как в единственную действительность. И не верят тем, кто верит в справедливость и старается справедливым быть.

Виктор вздохнул.

— Вы пытаетесь наказать негодяя, подлеца, растлителя малолетних, вора и насильника, а люди будут за глаза говорить, что мол «Пристав бьёт себя в пузо и хочет отправит на каторгу безвинного». Потому что он, в их понимании, безвинный. Он олицетворение из внутренней сути, воплощение того, что творится в их несчастных мозгах, к чему они привыкли и считают таким естественным…

Виктор помолчал.

— Среди таких лучше казаться умалишённым, — вздохнул он, — лучше казаться умалишённым, чтобы не дай Бог они не поняли, что ты не думаешь так как они, и что ты понимаешь, что душевнобольной не ты, а все вокруг.

— Грустно, — ответил Калашников и опустил глаза, но потом глянул на Виктора.

— Так почему же он не топил печку?

— Ему нужен был холод, — ответил Виктор, — и ответ на вопрос, зачем он был ему нужен, где-то у нас под носом.

Калашников осмотрелся.

— А домишко-то, домишко старый, от первой застройки, — он усмехнулся и посмотрел на Виктора, — ответ не под носом, господин полковник, а под ногами у нас, понимаете?

— Подвал? Тут есть подвал? — улыбнулся Виктор.

— Не во всех домах, — Калашников встал и начал прохаживаться по комнате, глядя себе под ноги, — их строили почти сто лет назад. Первая застройка велась с таким учётом, что каждый дом, в случае нападения неприятеля, станет неприступной крепостью, — глянул он на Виктора, — поэтому погреба делались в самом доме. А когда поняли, что на Чугуев нападать уже не будут, потому что граница далека, погреба стали рыть во дворах. Вы видели погреб во дворе?

— Нет, — покрутил головой Виктор.

— Вот видите, даже Вы не обратили на это внимание, — улыбнулся Калашников, — да и я хорош, — вздохнул он, — так что не отчаивайтесь, господин полковник.

Калашников, заглянул за печку и молча подозвал Виктора.

— Идите сюда, господин полковник. Помогите убрать этот хлам…

…В подвале было темно. Виктор зажёг спичку и в тусклом свете увидел электрическую лампочку. Подойдя к лампочке, он аккуратно прокрутил её и лампочка зажглась, очень ярко и ударив светом по глазам.

— В этом доме есть электричество? — погасил Виктор спичку, удивлённо глянув на Калашникова.

— В «аракчеевских» отродясь его не было, — так же удивлённо ответил Калашников.

— Откуда же свет? — посмотрел вокруг Виктор.

— А почему она такая яркая? — подошёл Калашников, глянул на лампочку прикрывая глаза рукой и отойдя в сторону, сильнее натянул на глаза козырёк фуражки.

— Сдаётся мне, Калашников, — ответил Виктор, — что Полежаев не более чудной чем мы с Вами.

Он глянул вверх и увидел, что ни проводки, ни каких-либо следов штукатурки на потолке нет. Патрон лампочки, будто был одним целым с потолком подвала.

— Такое чувство, — сказал Виктор, — что проводка замаскирована в стене.

Он глянул на Калашникова.

— Ладно, проводкой займёмся позже, — сказал Виктор, — вам не кажется, что тут холоднее чем в доме?

— Понятно дело, — пожал плечами Калашников, — погреб всё-таки.

— Да нет, — прошёлся подвалом Виктор, осматривая голые стены, — холод, как будто идёт только с одной стороны, — он остановился перед стеной, — вот отсюда, господин становой пристав, — указал он на стену.

Калашников подошёл, посмотрел на стену и постучал по ней.

— Пустота, — кивнул он, — а ну-ка отойдите, чтобы не зашиб Вас ненароком, — усмехнулся Калашников.

Виктор отошёл.

Калашников со всего маху ударил по стене ногой.

Стена с грохотом обвалилась назад. Леденящий холод, вырвавшись из открывшегося прохода, ударил в лицо.

— Вот так дела, — тихо сказал Виктор.

За завалившейся стеной была ещё одна комната. Калашников, перекрестившись, прошёл в неё первый.

— И какого-же чёрта тут он прячет? — прошептал Калашников, глядя вокруг. Пола в этой комнате не было. Мёрзлая земля, голые стены, два металлических ящика в углу и небольшой бочонок, стоящие рядом друг с другом. А ещё, посреди комнаты сияла синими вспышками не-то лампа, не то сфера.

— Это что за адская машина? — кивнул пристав на сферу, подойдя ближе и протянув к ней руку.

— Я бы не рисковал, господин становой пристав, — остановил его Виктор.

— Что это? — указал глазами на вспышки Калашников.

— Это источник электричества, — ответил Виктор, — разработка доктора Теслы, которого сегодня обозвал всеми нехорошими титулами профессор Чернай.

— Вот тебе и лженаука, — проговорил Калашников, — и долго она будет так светить? — глянул он на Виктора.

— Трудно сказать, — ответил Виктор, сложив руки на груди, глядя на сферу, — она черпает энергию из земли и мощность поставляемой этой сферой энергии во много выше чем мощность наших электростанций.

— Я не понимаю, — воскликнул Калашников, — ведь одна такая… электростанция, — он глянул на Виктора, — способна обеспечить током целый квартал, если не половину города! Почему мы о ней до сих пор не знаем?

— Вы у меня спрашиваете? Спросите у Черная! — ответил Виктор и отойдя, подошёл к ящикам.

Он открыл один ящик и позвал Калашникова.

— Посмотрите сюда, — кивнул Виктор, указывая на ящик.

— Винтовки? — подошёл Калашников.

— Вроде того, — ответил Виктор, доставая из ящика автомат, — чтобы Вам было понятно, это… — он подумал, — видать новейшая разработка наших оружейников? — улыбнулся он Калашникову.

— Тульских? — взял второй автомат Калашников.

— Нет, — ответил Виктор, — скорее той же оружейной мастерской, из которой и гильза найденная Вами, в прошлый раз.

— Интересная конструкция, — удивляясь, рассматривал автомат Калашников.

— Это, судя по всему, нечто вроде переключателя, — указал Виктор на одну из сторон автомата, — оружие стреляет короткими и длинными очередями, как пулемёт.

— Ну тогда хорошая винтовка, — улыбнулся Калашников, — мне бы таких на мой околоток, то и гарнизон бы в городе можно было не ставить!

— Вот и я о том же, — вздохнул Виктор и положил автомат на место, — к чему, одинокому инженеру, держать в доме целый арсенал?

— Пожалуй, скоро мы об этом узнаем, — ответил Калашников, — чует моё сердце, что свет и холод, это была увертюра, полковник.

— Не думаю иначе, — ответил Виктор глядя на автоматы, — воевать он явно собирался. Знать бы только с кем и против кого.

Виктор открыл второй ящик. Это был цинк, полный автоматных рожков.

— А вот и боеприпасы, — сказал он сам себе, — а что за бочонок? Похоже на бомбу? — кивнул Виктор на блестящий металлический бочонок.

— Сейчас глянем, — положил Калашников автомат и снял с бочонка герметично закреплённую к верху крышку.

— Матерь Божья! — отступил он, — а вот это уж точно не электростанция…

Из бочонка повалил холодный пар.

Виктор, очень быстро отодвинул, почти отпихнул рукой Калашникова и отступил сам.

— Не подходите! Только не подходите близко! — проговорил Виктор.

— Что это? — удивлённо посмотрел на него Калашников.

— Судя по всему это контейнер наполненный жидким азотом, — ответил Виктор, схватился за край крышки и резко захлопнув её, посмотрел на Калашникова, — только вот как и зачем он создаёт столько холода, мне непонятно…