Rex

МеРи Назари, 2021

Богатая жизнь в представлении Елены – это жизнь в зарубежье. Продав квартиру, она инвестирует строительство дома, где видит будущую жизнь за границей счастливой и радостной. Но все оказывается очень непросто…

Несмотря на семидесятилетие, мама Лены отличалась не только красотой, но и здравым умом. С категоричностью видавшей виды женщины, она заявила дочери, что никуда не поедет и что богатство люди придумали от скуки и пустоты душевной, а всех, кто сомневается в этом, они натурально съедят.

— Ага, — цеплялась Лена к словам, — говоришь «они», значит, «они» таки есть. Отвечай, не меньжуйся! Или я докажу тебе это на собственном примере.

Как будет доказывать, она не сообщала, потому что сама точно не знала, но относилась к этому вопросу очень серьезно. Он мучил ее еще со времен живого мужа. Приветствуя известные события в стране, он страстно желал стать богатым. И хотя у него не получилось, успел заразить мечтой жену.

В аэропорту она жадно рассматривала людей, возможно, своих будущих попутчиков — и просто терялась. Они сновали вокруг, ничем не отличаясь от обычных озабоченных людей. Но это интриговало еще больше. Что же такое богатство, и каково это — быть богатым?

Всех, кто летал самолетом, Елена автоматически причисляла к искомым счастливчикам. Полеты много денег забирают, но не обязательны для жизни. А богатые, по ее разумению просто обязаны совершать красивые и нецелесообразные поступки. Когда денег куры не клюют, можно позволить себе милые глупости.

Один пассажир не расставался с аккордеоном, сколько Елена не наблюдала.

— Там все дышит богатством! Туалетную бумагу они используют километрами! — услышала она из его уст при посадке.

И хотя Елена не видела глубинной связи между аккордеоном, «туалеткой» и большими деньгами, именно это отсутствие смысла хорошо сочеталось с ее личной гипотезой о сокровенности статуса богатеев. И настоящую свою поездку за рубеж она считала сродни важной миссии. Узнает, устроит все там, прилетит обратно, заберет с собой мать — и адью нищете и унынию.

Уже в полете Лена из отрывочных разговоров, слышимых отовсюду, кое-чего разведала о той стране, даже конкретной местности, куда, распахнув душу навстречу новой реальности, направила свои стопы. Она узнала, что там, куда летит, из россиян — сплошные Владимиры и Натальи, живущие при сходстве имен не по-русски — не степенно и мудро, а как-то не так…

Именно это сакральное «не так» Елене и хотелось узнать всенепременно и прямо сейчас.

Мотая все на ус, Елена, в первую очередь, прислушивалась к самой себе — к тому бурлящему чувству радости довольства собой и своей судьбой, которая не скупясь, воздала ей по справедливости за годы труда в строительном тресте, откуда ее вышибли по «несоответствию квалификации», по существу, освобождая место для родственницы начальника прежнего Главка.

Два с лишним года пришлось после пропахать плиточницей. И это при ее готовом проекте роскошного дворца для детдомовцев. Два года с лишним прошло и с того момента, когда, подняв трубку телефона, она услышала материн голос, сообщивший, что дочь имеет право на досрочную пенсию, хотя, как сказали по телевизору, никто из обладателей льготы, чудом сохранившейся с известного всем периода, не имеет о ней представления. Забыли о ней и овцы, и волки — потому и уцелела.

После посещения пенсионного фонда глобус завертелся, мягко сказать, стремительно. Лена продала квартиру в центре и вот теперь летит в свою виллу, выстроенную по своему, сданному в архив за ненужностью, проекту — на берегу синего моря с белыми пароходами.

Лена не принимала участия в разговорах на борту, но все же как-то себя обозначила, иначе нельзя было б объяснить, что в очереди на паспортный контроль, к ней подошла незнакомка и, протянув листочек со своими координатами, попросила по приезде заглянуть к ней, ибо хочет сообщить нечто важное.

«Тамара Сваровская», — прочла Лена имя на листочке и бросила его в сумку.

Прибыв на место, она без особых придирок подписала приемо-передаточный акт, согласилась завизировать подписью какие-то еще бумаги об отказе от того, другого, третьего…И все — широкомасштабно и великодушно, ибо была переполнена тем чувством душевного равновесия и гармонии, которое посещает человека после множества испытаний и длительного терпения. Она во всем доверяла бойким фирмачам с самого начала и рада была несказанно, что не разочаровалась в них по-крупному.

…Раздался настойчивый стук. С криком «Щас, щас!» Лена поспешила вниз, скользя с непривычки на мраморе лестницы. Внизу стояла та самая женщина из Красноярска, которая снималась в рекламе «Комплекса надежд обетованных». На ее ролик Елена вышла сразу же после решения кардинально сменить место жительства ради отдохновения от трудов праведных и счастья престарелой матери.

— Ах, вот кто обладатель нашей «Елены Прекрасной»! — сказала гостья и решительными шагами преодолела узкое пространство тамбура. Залитая закатным солнцем зала распахнулась ей навстречу. — Так вот та самая счастливица, которой, как нам говорили строители, муж сделал подарок на старости лет. Сколько окон…А где же он сам?

Со словами вослед «Проходите, проходите!» Лена вприпрыжку догнала решительную особу и ответила, улыбаясь, что муж давно отдал богу душу и ведать не ведал о том, что его жена так распорядится их бывшей общей квартирой и что с постройкой этой виллы привалит счастье во плоти. С другой стороны, он сам по-своему это «накаркал». Да-да, в самом деле.

— Всегда твердил, что у нас будет море денег, и мы будем сказочно богаты — и вот, пожалуйста… — сказала Елена, разводя руками и радостно оглядываясь вокруг. — Такой реальности я не представляла в самых смелых мечтах!

— Мы все влюбились в ваш дворец, — сказала гостья, сохраняющая в ходе разговора такт и выдержанность. Она, наконец, представилась: — Наталья. А вы, стало быть, Елена? Дома-то у нас называют по имени владельца…

— Да-да, сталбыть! — подтвердила Лена, по-прежнему улыбаясь во весь рот. Восторженность, свойственная более молодым, не покидала ее. — А сейчас я угадаю, как зовут вашего мужа…Владимир. Вот!

Всего на какой-то миг Наталья сжала губы и с места в карьер принялась рассказывать об инсульте своего кобелька Тихона, да так скоро, без паузы, что Лена переспросила:

— Я не понимаю, Наталья, жив ли, здоров ли ваш муж?..

Та хмыкнула, и, кашлянув, оглядела хозяйку с ног до головы. Под ее взглядом Лена поспешно запахнула халат, который едва успела вытащить из чемодана и накинуть, выскочив из душа в бельведере.

— Слышите, он пылесосит?

Лена ничего не услышала, но кивнула. Да и как услышать — если в другом доме?

— А удары вот, вы слышите? — Лена с недоумением воззрилась на нее. — Это он выбивает ковры. Так что делайте выводы.

Лена с усилием прислушалась, и тут ей показалось, что она слышит тонкий визг.

— Это… ваша бедная собачка?

— Нет, это шакалы, — ответила Наталья, тоже прислушиваясь, и невпопад продолжила: — Такие уж мы люди.

— Шак-калы?.. — переспросила Лена, слегка обалдев.

— Тиша, Тиша, — сказала Наталья, бледнея и пятясь к двери.

Лене послышалось"тише", и она замолчала. Созерцательно-восторженное состояние цепко держало ее в своих лапах.

Лес потемнел, хорошо видимый сквозь французские — до самого полу — окна. Загороженный тенью виллы, он, казалось, приблизился. Засмотревшись, Лена, и не заметила, как Наталья выскользнула из залы.

Обнаружив внезапное исчезновение гостьи, Лена пожала плечами и тоже вышла. Внутри дома она уже все осмотрела. Она оценила недоделки сразу после ухода менеджера — уже не формальным взглядом приемщицы, а с точки зрения будущей жительницы и, конечно, заметила ряд несоответствий с утвержденным проектом. А вот снаружи ничто не в силах огорчить — ведь это сама природа!

Любуясь газоном и насаждениями вокруг него, Лена неторопливо обошла свои владения. Вечнозеленые деревья и кустарники приветствовали хозяйку чуть заметной дрожью ветвей под легчайшими дуновениями вечернего бриза. Море скрывалось за огромным холмом, и шум не доносился. Абсолютно. Это и хорошо. Покой важнее.

Тишина, вожделенная для городской жительницы, нарушалась редкими криками ласточек, которые перед отходом ко сну носились в воздухе за вечерними насекомыми, безбоязненно планируя совсем низко. Зачарованная, Лена не сразу среагировала на шорох шин и обернулась, когда крыша автомобиля горчичного цвета, проехав мимо на низкой скорости, уже скрывалась за туями соседней виллы. Будто приняв эстафету, из-за туй вывернула сгорбленная фигура, толкавшая перед собой тачку с землей. Приблизившись, она оказалась обнаженным по пояс стариком, казалось, по возрасту отправленным со строительных лесов на подсобные работы. И, наверное, тоже, Владимир. Чтобы не ставить землекопа в забавное положение из-за мечтаний родителей о владении их чада миром, поздоровавшись, Лена сразу спросила:

— Вы тоже из Красноярска?

— Допустим, — ответил тот и, даже не взглянув на нее, не сбавляя ход транспорта, разгрузился в двух метрах от нее. Смешная кучка отбросов дополнила живописный коллаж на ничейной территории напротив бельведера «Елены Прекрасной».

Подняв брови, Лена застыла на секунду. Огребла, как говорят работяги их треста, по полной. Плохо, что не матом, а то бы она ответила. Но душ в бельведере, который считала смелым архитектурным вызовом в фасаде дома, надо будет убрать.

— Ваня — трудоголик, — подала голос вышедшая из-за кипариса женщина. Лена не удивилась внезапности появления очередного персонажа. Она так устала от перелета и эмоций, что воспринимала все как в театре.

Женщину тоже звали Натальей. Она оказалась словоохотливой, доброжелательной и наговорила много комплиментов насчет Лениной наружности и местного оккультного клуба.

— Выглядишь на пятнадцать лет моложе своего возраста, — подвела черту она, без обиняков перейдя на ты. — Тебе бы тут кого из местных заарканить, чтоб вместе дом обустраивать. Ну, чао. Будет время, забегай, — попрощалась она. — Мне пора серафимов фотографировать.

Ее лицо в сумерках и бликах от листвы лавровишни напоминало луну с двумя большими лунными пятнами, вместо очков.

Чувствуя себя Алисой в зазеркалье, Лена шла по вымощенной брусчаткой дороге. В небе зажглись первые звезды. Автомобильные фары потушили их, заставив вспыхнуть кремнистые конкременты кладки. Авто, очевидно, то самое, что горчичного цвета, рефреном прошуршало мимо. Женщина подумала, что, пожалуй, привыкла к этому вкрадчивому звуку и ощутила бы пустоту, не слыша каждые полчаса.

Ах, как не хочется со всем этим расставаться, даже на ночь! Глубоко вдохнув пряный воздух и томно взглянув на превосходные силуэты деревьев, Елена закрыла дверь, как задвигают кулисы.

Но и в закулисье она ощущала себя словно в Большом театре. Богатые декорации окружили ее, не давая уснуть…

Она расстелила ковер, привезенный с собой, посреди одной комнаты и улеглась на него. Встала, скрутила ковер, перенесла в залу, и проделала все то же самое…Потом понесла в третью…

«Для полного счастья чего-то не хватает… — пришла к выводу новоселица. — И понятно, чего — уюта. Первым делом надо будет устроить альков…» Поневоле мысли вернулись к делам житейским. «Завтра же закажу мебель, — решила Елена, — а для того требуется рулетка. Да и тазик — пока без стиральной машины — не помешал бы». Сконцентрировав последние силы, она снова вышла. Сумерки стремительно сгущались, вот-вот готовые капитулировать полностью и бесповоротно перед напором южной ночи. Уже почти на ощупь, Елена перешла дорогу и постучалась к Наталье номер один.

Калитку открыл невысокий светлоголовый мужчина, очевидно, Наташин муж и, столь же очевидно — седой как лунь. В свете тусклого придомового фонаря его силуэт напоминал безжалостно обрубленное жестокосердным дровосеком кряжистое полено. Во всем теле его чувствовалась застарелая, не пружинистая, сжатость, как у человека, проведшего большую часть жизни под прессом неподъемных грузов. Про тазик, пожав квадратными плечами, он промычал что-то настолько невнятное и негативное, что Елена не посмела повторить вопрос. На просьбу одолжить рулетку ей протянули скомканную в узел металлическую полоску. Елена с недоумением уставилась на подношение и даже отступила на шаг. Владелец угловатыми ладонями пожамкал и повертел комок туда-сюда — безрезультатно. Тогда, чтобы разрубить Гордиев узел, мужчина вычленил из него свободный конец, а другим с силой хлестнул по ближайшему дереву. Метрик разом оторвало от круглого футляра, не подчинявшегося жилистым пальцам. Футляр же, отлетев, стукнулся о металлическую бочку, отчего произвелся значительный звуковой эффект.

— Слышала, как вы выбиваете ковры, — испуганно соврала Елена, изо всех сил стремясь обратить случившееся в комплимент. — Классная работа.

Он поднял на нее водянистые глаза, даже в полутьме «прожегшие» лазерами толстые стекла очков. Благодаря сверкнувшему ряду металлических зубов, ясно было, что Ленина лесть пришлась по душе. Странно свистнув, он произнес:

— Я еще жарю пирожки и делаю пельменьки, вот так… — Он собрал пальцы подвижными горсточками и поднес ко рту. — Пальчики оближешь в темной комнате.

С этими словами, он еще раз полоснул ствол жалкими остатками рулетки.

Плотоядная ярость, сквозившая в каждом жесте, парализовала гостью. И хотя при каждом ударе на нее летели какие-то ошметки, она не могла двинуться с места. К великой радости, наконец, услышала знакомый голос.

— Вова! Оставь персик в покое, — крикнула Наталья с деланной жеманностью. — Он еще совсем юный, не облиственный. — По застывшему пятну видно было, как с высоты строения хозяйка всматривается в темноту. — А, это вы, — сказала она, разглядев Лену. — Пришли переночевать, пока мебелью не разжились?

— Нет, что вы! Спасибо, — замахала та руками. — Как я могу…при доме, при своем. Измена это.

Наталья, как бы не довольная отказом, дернула корпусом, пресекая лепетанья насчет любви к своему дому и того, что своя ноша не тянет…

— Мы не у нас предлагаем, — уточнила она зачем-то, и прибавила с заметной иронией: — У нас ведь ключи от всех вилл имеются, все нам, уезжая, доверяют. Такие уж мы люди. А съезжают часто, не знаю, что им не нравится…такая природа вокруг!

Лена знала, что к логике богатых сразу не привыкнешь и, поддакнув насчет природы, устремилась к выходу. Она физически чувствовала, что натруженный мозг нуждается в отдыхе. По мере того, как ночная гостья спасала себя от бросающей в сон болтовни, хозяйка по лестнице спускалась все ниже, перечисляя достоинства здешних мест:

–…вы знаете, за весь кризис здесь хлеб совершенно не подорожал!

Лена пятилась, а манерный фальцет, обволакивающий исчерпавшую за день волю, догонял.

— Буль, буль, буль…Буль! Буль, буль, буль…Буль! — отдавалось в голове. — Буль, буль, буль…Буль!

Оступившись, Лена упала. Но никто из хозяев не бросился к ней на помощь, напротив, послышался сдавленный смех. Кто смеялся — в темноте не было видно. Поднимаясь, уперлась рукой в таз и пролила его…

"Веселые же у меня соседи", — подумала она и, не сообщив про таз, поспешила смотать удочки.

…Вернувшись, Лена потянулась было включить свет на внутренней лестнице, но с высоты второго этажа увидела световое пятнышко, петляющее по соседскому газону. В отсветах она узнала Вову и поняла, что тот впотьмах искал что-то в траве. Предположив, что предмет поисков — пролитый ею тазик, Лена снова потянулась к выключателю, но тут луч Вовиного фонарика скользнул к ее вилле, пересек дорогу и, преодолев ограду, стремительно вспрыгнул на подоконник. В одно мгновение осветил он оконный откос. Рефлекторно она подалась назад. Пока луч скользил по фасаду, Лена, вдавившись в стену, просочилась в залу с ковром. Совсем раздумав зажигать свет, она с удовольствием растянулась в высоком ворсе любимого с детства ковра и, несмотря на пустой желудок, тут же заснула.

Среди ночи она проснулась от непонятных звуков. Будучи технарем по образованию, легко вычленила из них звуки дрели, пилы и пресса. Но часть звуков, нагнетающих на душу тоску, не идентифицировалась. Спросонья она вспомнила про шакалов. Ясен пень, зверюги воют, как хотят. Получив хоть какое-то объяснение услышанному, мозг отключился до утра.

Утром она проснулась совершенно не выспавшейся, с трудом припоминая, как воевала с какими-то жуками, ползающими по телу. Они не кусались, но приятного было мало. Можно было б подумать, что они приснились, если б не валяющиеся кругом черные трупы. При ближайшем рассмотрении они оказались вполне знакомыми с детства безобидными жучками-перевертышами, но отчего-то спящими. Лена пожала плечами и с брезгливым чувством, стараясь наступать на свободное от насекомых пространство, на цыпочках пробралась к выходу.

Выйдя, Елена остолбенела. Вся лестница в красных пятнах!

Сначала подумалось: кровь. Чего только не придет в голову с недосыпу! Красные следы заканчивались у стены с обувью, а начинались у самой калитки. Оказывается, вчера у соседей она пролила тазик с вареньем! Интересно было б узнать, что за ягоды уже поспели в начале лета? Был соблазн попробовать здешний деликатес, но как? Наталья и Вова, по всему, непростые люди. Ох, не простые…

Ей стало грустно, хотя отчего бы? Она ко всему готова, и все идет по плану. Но и от крошечной поддержки в незнакомом мире она б не отказалась. Лена вспомнила о приглашении малознакомой Тамары и засобиралась к ней в гости.

Уже метрах в ста от виллы с криками «Елена! Подождите!» ее нагнала Наталья. Ей, оказывается, тоже нужно в ту сторону. Уточнять, в какую, Лена не стала. Говорить о Тамаре — тоже. Да и никакой надобности. Она шагала в унисон непрерывному журчанию: «Буль, буль, буль…Буль!» и радовалась жизни. Только — как-то в кавычках. Наталья никак не отвязывалась — и Лена остановилась у первого попавшего двора с видом, что дальше в провожатых не нуждается. Провожатая покинула ее, пошла выше по улице, все время оборачиваясь.

Неприлично торчать перед дверью долго. Может, хозяева смотрят в окно и тревожатся. Придумав повод, Лена толкнула калитку перед собой… К ней вышел мужчина. Он не понимал по-русски, но уразумев, что Елена из приморского «комплекса» и ищет произведения народных умельцев, прищурил глаз и щелкнул пальцами. Елена стояла безмолвно. Тогда без лишних слов мужчина, цокая языком, раскрыл перед ней подсобку, в которой оказалось бог весть что: тиски, замки, жаровни, сбруи, портупеи и разнообразная фурнитура из шнурков, цепей и кожи.

— Найн, ноу, нет, — пробормотала Елена и почему-то покраснела. Дежявю далекой юности высветилось в памяти… Почти бегом она покинула гостеприимный двор.

Пылая на раскаленном солнце, она пробежала ряд извитых переулков с заковыристыми названиями. Экзотика сбивала с толку, так что через некоторое время Лена поняла, что заблудилась. Остановившись в тени грецкого ореха, она попыталась придти в себя и хоть немного сосредоточиться. Мешал композит запахов азалии, камелии и магнолии. А самое главное, в глазах стояли пальцы торговца инструментарием, перебирающие шнур…

Знакомое шуршание прервало череду смутных образов, из слепков которой дебри памяти стремились выкристаллизовать некую скульптуру, способную объяснить смятение души. Горчичный цвет проезжающего мотора подарил надежду выбраться из царства дурманящих запахов. Лена сообразила, что последнее наиболее значимо в ее теперешнем положении. «Если это то самое авто, — думала заблудшая, — то следуя за ним, я, в конце концов, просто обязана прийти в комплекс». Она ошибалась…

Час спустя, увидев с кручи море, Елена поняла, что горчичное авто, на которое она сделала ставку, кружило вокруг, периодически появляясь и исчезая, лишь для того, чтобы предательски заманить ее в противоположную от дома сторону. Комплекс отделялся от пляжа пологим озелененным холмом, а каменная круча, на которой она очутилась, парила над морем на десятикратной вышине.

Осознав ошибку, Елена остановилась у неприметного магазинчика, приютившегося с краю горного серпантина. Осмотрев вывеску и не увидев ничего, намекающего на специализацию торговой точки, нерешительно потянула ручку…

Побродив бесцельно среди полок с разнородным, как это бывает везде в сельской местности, товаром, вдруг прямо перед собой покупательница увидела… Вову. Он стоял лицом к ней, но не то чтоб не поздоровался или не взглянул, а каменно застыл, словно рассматривая соседний товар. Елена, вспомнив, что в тот момент брала с полки губную помаду, в первый момент оценила его тактичность. Но во второй — решила про себя, что заблуждается. «Наверное, просто меня не заметил», — подумала она. Однако и в это предположение, несмотря на отвратительную освещенность торгового зала, верилось с трудом…

Ленины мозги, что удивительно, с этого момента встали на место, и она, двигаясь по направлению к морю, без проблем достигла знакомой ложбины, в которой находился комплекс…

В течение дня ей подключали интернет, устанавливали кондиционер, меняли замки…Подвезли холодильник, посудомоечную и стиральные машины, плюс всякую мелочевку: аэропечь, тостер, миксер, блендер…

Все так отлажено и четко, что она поразилась, увидев велосипед со спущенным колесом. В остальном заказная вещь как будто была исправной. Но как проверить? Завязалась перепалка с грузчиком и вдруг обнаружилось, что это совсем не тот человек, который мог бы ответить на ее претензии. Шустрые логистики смылись, и машина по доставке исчезла. Остался автомобиль горчичного цвета. В какой-то момент произошла подмена ответственных лиц на некомпетентное, в пылу приемки товара не замеченная Леной.

Водитель намозолившего глаза автомобиля оказался человеком спортивного телосложения с лицом средневекового флибустьера. Таких типажей здесь полно. Они учат детей в школе, водят автобусы и безукоризненно торгуют мороженым. По всему, ни много ни мало, он вознамерился завязать с ней личные отношения. Елена злилась из-за утреннего плутовства, стоившего ей волдырей на пятках, но смутно ощущала, что таковы нравы в этой стране, куда заявилась по собственному желанию, и никуда от того не деться. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов, что, с романтической стороны, «флибустьер» довольно впечатляюще продемонстрировал ей все грани и тонкости абордажного искусства. Теперь же он предложил исправить велосипед — для него это пара пустяков — заодно бы он повесил шторы, установил стиральную с посудомоечной машины, поправил громоотвод и понаделал кучу всего другого, против чего она не стала бы возражать, узнай его поближе. От предложенной таким образом близости она отказалась.

Конец ознакомительного фрагмента.