Мечта мужчины

Маша Царева, 2005

Мужчины любят топ-моделей? Красавиц? Дурочек с длиннющими ногами? Ерунда! Мужчины любят уверенных в себе – вот эта истина верна на все сто! Но откуда взяться уверенности и счастливому блеску в глазах (пусть даже это очень красивые глаза), если ты весишь больше центнера?! Если в двадцать шесть лет лишь мечтаешь о любви, потому что предмет твоих грез воротит от тебя нос, а красивые обновки так и остаются висеть без дела в шкафу?.. Да все поправимо! Нужно только по-другому взглянуть на себя и на мир вокруг – и сразу жизнь преподнесет массу сюрпризов. Подарит любовь. И радость. И счастье. Такое долгожданное и выстраданное счастье – быть рядом с единственным и желанным мужчиной. Ранее это произведение выходило под названием «Мечта мужчин, или 129 килограммов нежности».

Глава 3

Чудеса да и только. Что за странный вечер. Мужчина, похожий на Энрике Иглесиаса (та же волнующая смуглость, та же милая, как у барышни со старинного портрета, родинка на щеке), проявив похвальную настойчивость, познакомился с ней, Ольгой Бормотухиной. Угостил ее куриной кесадильей (какое вкусное слово — кесадилья — так и веет от него ленным южным берегом и остывающим пляжем), не позволил ей заплатить за обед, доставил к подъезду да еще и номер ее телефона записал!

Ольга поднималась по лестнице, весело мурлыкая песенку — ну конечно же! — Энрике Иглесиаса «Bailamos». С испанского переводится как «танцуем». Хо-хо, мы еще потанцуем, улыбалась Ольга. Так потанцуем, что какой-нибудь Владке с ее длинными тощими ногами и не снилось! Кто придумал такую глупость — считать костлявые конечности сексуальными, а плавность линий превратить в порок?!

Поворачивая в замке ключ, Ольга подумала: «А может быть, все-таки примерить белье, которое мама на Новый год подарила? Чем черт не шутит…»

Ключ не поворачивался. Этому неприятному факту могло найтись только два объяснения: либо некстати сломался замок, либо…

Дверь распахнулась, на пороге стояла Влада, хорошенькое подвижное лицо которой было, намазано какой-то густой синей массой.

— Олечка! — даже за толщей косметической маски было видно, что у Влады очаровательные ямочки на щеках. — Олечка, прости, что я вот так, без приглашения!

— Да что уж там, — пришлось ответить Оле.

Откровенно говоря, она не была рада видеть сестру. При Владке не примеришь сиреневые стринги. Не понежишься в пенной ванне, вслушиваясь в блаженную тишину. Не помечтаешь спокойно о предстоящем свидании с «иглесиастым» Эдуардом. У Ольги не было сомнений в том, что новый знакомый обязательно назначит ей свидание. В противном случае зачем бы ему понадобился ее телефон.

Запасные ключи от Олиной квартиры на всякий случай хранились у мамы. Это была инициатива тети Жанны, которая справедливо полагала, что береженого Бог бережет, да и вообще — мало ли что. «Мы воспользуемся ключом только в форс-мажорных обстоятельствах», — успокоила мама Ольгу. И вот заветным ключиком воспользовалась Влада. Судя по ее цветущему виду и оживленному смеху, появление ее в квартире сестры ничего общего с форс-мажором не имело. Просто Владке вздумалось отдохнуть от говорливых мамы и тети Жанны.

— Олечка, прости меня, милая! — закружилась по комнате Влада. Она была одета в домашний невесомый халатик («Ага, и пеньюар привезла, неужели останется ночевать?» — тоскливо подумала Ольга). — Просто у меня такое происходит! Мама ничего не понимает, а моя жизнь рушится!

— Что за бред? — Оля скинула сапоги. Рядом с изящными красными ботиночками Влады ее сапоги выглядели огромными. У Ольги был сорок первый размер ноги.

— Представляешь, я вчера позвонила Гоше Кудрину. Он отмечал Новый год у своих родителей, в Сочи. А вчера должен был прилететь, и я так надеялась его увидеть. А он трубку не взял, идиот. Хотя мобильник работает, следовательно, он уже здесь!

Словосочетание «Гоша Кудрин» пребольно укололо Ольгу в область сердечной мышцы. За новогодние праздники она успела почти забыть о нем. И он, уж точно, отступил на второй план по сравнению с кесадильей из курицы и прилагающимся к ней атрибутом в виде заинтересовавшегося Ольгой брюнета. Но стоило Владе произнести: «Гоша Кудрин», как тоскливо заныла знакомая занозка. А ведь завтра Оля его увидит. И он, насмешливо улыбнувшись, потреплет ее по плечу и беззлобно скажет: «Привет, мой Борец Сумо!» А потом поведет Владку в бар телецентра Останкино, кофе пить.

— И это все?

— В смысле?

— В смысле это вся трагедия? Гоша Кудрин не взял трубку, и ты сделала вид, что твоя жизнь рушится?

— Какая ты злая, — надула пухлые губки Влада, — а я, между прочим, не знаю, люблю его или ненавижу. Он такой хам иногда бывает. Знаешь, что он мне сказал перед праздниками? Что я стала толстая. Кстати, я там купила курочку-гриль. Мой руки, я ее сейчас в духовку поставлю.

— Лучше чайник поставь. Я не голодна, пообедала в городе. Кесадилью из курицы ела, — Оля все же не удержалась от хвастливого комментария, — это кубинское блюдо.

— Какое расточительство, — поддразнила ее Влада.

И тут настал Олин звездный час. Она откашлялась, перед тем как, словно между прочим, сообщить:

— А я не сама платила. Меня… пригласили.

Прошла, должно быть, целая минута перед тем, как Влада осознала смысл этих слов.

— Кто? — округлила синие глазища сестра.

— Так, мужик один, — небрежно пожала плечами Ольга, мысленно поставив себе пять с плюсом за грамотную подачу информации, — он давно за мной увивается… Да ты так глаза не выпучивай, вредно гримасничать, когда на тебе маска. Морщины будут.

— Я сейчас смою, — Влада бросилась в ванную и через полминуты вернулась обратно. Маску она смыла кое-как, у бровей и под носом остались синие ошметки. — Олька! Рассказывай! Какой еще мужик?! Почему ты раньше ничего нам не говорила?!

— Да как-то повода не было. — Оля налила себе чаю и медленно размешала сахар.

Ей бы, подобно Владе, воспользоваться заменителем сахара в таблетках. Да что уж там…

— Да не молчи ты! Блин, а я-то думала, что мы подружки! Ты же моя сестра, я все про тебя должна знать!

— Хочешь сказать, что я все про тебя знаю? — прищурилась Оля. — Ты же мне не докладываешь о каждом своем оргазме.

— О-па, — хлопнула в ладоши Влада, — так у вас уже и оргазм имел место быть. Супер. Ну ты и скрытная. Налей-ка и мне чайку. По этому поводу я даже шоколадку съем. Вообще-то я принесла ее тебе, мне же надо соблюдать диету.

— А мне не надо? — усмехнулась Оля. — Что-то рано вы на мне поставили крест. Мне двадцать пять лет. И мы еще станцуем!

Влада подозрительно посмотрела на нее. Ольга подумала, что та была хорошенькой даже в ошметках косметической маски, прилипших к лицу. Что же за наказание божие — иметь сестру, которая красива, даже когда у нее насморк, даже когда она просыпается с похмелья!

— Оль, а ты не пьяная?

— Разве что чуть-чуть, — призналась она, — мы пили ром. Крепкий кубинский ром… Ладно, доставай свою шоколадку.

Влада послушно зашелестела оберткой. «Гейша», любимый Олин шоколад, весьма дорогой. Надо же, сестренка не забыла о том, что Ольга предпочитает именно его, позаботилась. Вспыхнувшая было ревность к чужой стройности и несправедливо полученной красоте вдруг уступила место благодарности и даже любви. Оля положила голову на хрупкое Владкино плечико. А все же хорошо, когда у тебя есть сестра. Даже если она такая красивая.

Влада погладила ее по голове — у нее были приятно прохладные пальчики.

— Расскажи, что за мужик-то?

— Его зовут Эдуард, — охотно призналась Оля. — Я не знаю, сколько ему лет, но не больше тридцати двух — тридцати трех, это точно. Он бизнесмен, у него своя маленькая типография, печатает визитки. И еще… он очень красивый, Владкин! Как Гошка, даже лучше.

— Даже лучше? — недоверчиво переспросила сестра.

— В сто раз! — В тот момент Оля была искренне уверена в том, что внешними данными любитель кубинского рома Эдуард и в самом деле во сто крат превосходит оператора Гошу Кудрина.

— Брюнет, блондин? — Влада деловито интересовалась параметрами мужчины, в связи с которым ее стотридцатикилограммовая сестра произнесла слово «оргазм».

— Брюнет. Глаза карие, ресницы длиннющие. И загорелый, а может быть, от природы смуглый такой.

— Познакомишь?

— Рано еще, — Ольга залпом допила чай. — Может быть, и познакомлю когда-нибудь.

— Хоть фотографию показала бы.

— Нет у меня ни одной его фотографии. И вообще, отстань от меня с расспросами. Если будут какие-нибудь новости, я сама тебе сообщу.

— Обещаешь? — Влада мечтательно зажмурилась, смакуя шоколад.

— Гарантирую!

…На работу сестры отправились вместе. Ради первого рабочего дня решили шикануть и поймали такси. У обеих было приподнятое, праздничное настроение. Влада надела новый, на заказ сшитый костюм-тройку — фасон был строгим, и к костюму даже прилагался галстук. Но материал был почти вечерним — струящийся, поблескивающий в электрическом свете шелк цвета спелого апельсина. Этот костюм шел миниатюрной загорелой Владе, на более крупной особе апельсиновый шелк выглядел бы излишне вызывающе. На Ольге же был старый удобный джемпер — зато она, вопреки обыкновению, накрасила ресницы и слегка мазнула по губам Владкиной оранжевой помадой.

Обе были слегка взвинчены — как ни странно, по одному и тому же поводу. И у повода было имя — Георгий Кудрин. Волновались сестры по-разному. Влада то и дело открывала пудреницу и принималась с каким-то остервенением поправлять макияж. То ресницы кверху завьет — а они у нее и так как у Мальвины. То и без того блестящие губы покроет жидким блеском.

Оля волновалась тихо. Она смотрела в окно, на заснеженные улицы, и думала — а вдруг чудеса все же случаются? Эдуард и словом не обмолвился о ее лишнем весе, вдруг отныне и всем прочим она будет казаться приятно полной, а не убийственно гиппопотамистой? И Гоша Кудрин, отдохнувший, посвежевший, посмотрит на нее новым взглядом, и взгляд этот будет глубоким и горячим…

— Как ты думаешь, у него баба новая не завелась? — спросила Влада, в очередной раз открывая пудреницу.

— Слово-то какое — «завелась», — усмехнулась Ольга, — и это я слышу от литработника… Откуда мне знать?

— Ну почему, почему он такой ненадежный? — вздохнула Влада. — Ненавижу его, ненавижу. Убью когда-нибудь, честное слово.

— Разве он тебе что-то обещал? Человек просто живет, как ему нравится. И потом, у вас же ничего такого не было… — Оля помолчала, внезапная догадка оглушила ее, как удар свинцового молота. — Или было?

Влада потупилась. Оля почувствовала, что ей не хватает воздуха. Неужели эпатажная сестренка все же соблазнила Кудрина?!. Если нет, то почему она так многозначительно молчит? Впервые в жизни Оле Бормотухиной вдруг нестерпимо захотелось съездить ближнему своему по физиономии. — Владка! Не молчи!

— Смотря что ты имеешь в виду… Мы встречались несколько раз вне работы. Один раз он пригласил меня в ночной клуб…

— А потом?

— Что потом?

— После клуба? Завез в свою холостяцкую берлогу и…

— Никогда бы не подумала, что моя сестра — нимфоманка, — рассмеялась Влада. — Увы. Никуда он меня не завозил. Хотя я была бы совсем не против.

— И не только ты, — вырвалось у Ольги.

— Привет, мой любимый Борец Сумо! — с такими словами устремился к ней мужчина, улыбка которого снилась ей почти каждую ночь на протяжении последнего полугодия.

— Здравствуй, Гоша, — сдержанно ответила она, два часа выбиравшая новую тушь в надежде, что пушистые удлиненные ресницы отвлекут его внимание от мерзкого прозвища. Черта с два! Борец Сумо — как это унизительно! Еще не хватало, чтобы кличка навсегда приклеилась к ней. Какаято каинова печать.

— А ты поправилась, — он ущипнул ее за складочку на талии. Ухитрился ухватить эту самую складочку, несмотря на то что на Ольге был толстый шерстяной джемпер.

— Старалась. Ела в три горла все праздники. За себя, за маму и за Владку. Они обе у нас на диетах, вот мне и пришлось отдуваться.

— Ты прелесть, — Гоша уже не смотрел на нее, он устремился к Владе, которая в своем апельсиновом костюме уже несколько минут принимала эффектные позы в противоположном конце офиса. Она, конечно, и не смотрела в сторону Гоши, но Оля-то поняла, на кого были рассчитаны все ее томные ужимки.

«Под каким бы предлогом ввернуть, что у меня появился поклонник? — подумала Ольга. — Хотя это будет смотреться слишком нарочито… Успешные женщины поклонниками не хвастаются».

— Олечка, ты сегодня какая-то… обновленная. — К ней подошла редакторша Алиса, Олина ровесница. Они считались подругами. То есть Алиса как раз и была одной из тех подруг, которые стеснялись появляться в людных местах в Олином обществе.

— Да у меня сегодня свидание, — это сказало само отчаяние голосом Ольги Бормотухиной.

— Свидание?! У тебя?! — Алиса даже не заметила, какую бестактность она сморозила. — Но с кем?

Ольга, как ей самой показалось, изящно присела на краешек стола. Хлипкая дешевая мебель угрожающе всхлипнула, и Оля поспешила встать. Нет, сидеть на столе и мило болтать ногами — это Владочкино амплуа. Она же должна вести себя, как и подобает рубенсовской красавице, чинно и плавно.

— Да так, познакомилась с одним. Эдуард его зовут. Вполне ничего, на Энрике Иглесиаса похож чем-то.

— Да ну, — недоверчиво протянула Алиса. — Где же ты его отхватила? Он тоже в Останкино работает?

— Да нет, — Оля передернула плечами, что должно было подразумевать, что она чересчур разборчива для того, чтобы связаться с телевизионным работником, — он бизнесмен. У него своя типография.

Она решила благоразумно промолчать о том, что «типография» состоит из одного настольного печатного станка. И о том, что Эдик жаловался на катастрофическое отсутствие клиентов. И о том, что он носит дешевую обувь и передвигается на раздолбанной «шестерке» с подмосковными номерами.

— Поздравляю, — после паузы сказала Алиса, — а вот у меня сейчас с мужиками глухо. Спроси, может быть, у твоего бизнесмена есть друзья? Не обязательно похожие на Энрике Иглесиаса. Сойдет и Рикки Мартин… Да что уж там, на безрыбье и Лучиано Паваротти сгодится.

Первый рабочий день не принес Оле никаких хороших новостей, кроме короткого триумфа в разговоре с Алиской. Только уж больно подозрительный был у нее взгляд — вряд ли она поверила, что Олю и правда ожидает романтический вечер.

Зато для Влады день сложился как нельзя лучше.

Во-первых, Гоша Кудрин пригласил ее в пресс-бар выпить зеленого чаю. Правда, за ними увязалась долговязая эффектная Верочка из бухгалтерии, но, по словам Влады, Гоша на вредную дылду даже ни разу не взглянул. Его внимание якобы было целиком сосредоточено на ней, Владе, на ее шикарном апельсиновом костюме с глубоким декольте, на ее блестящих губах (избыток помады) и глазах (избыток чувств). Обо всем этом сестра рассказала Ольге вечером, при этом у нее был вид завоевателя-триумфатора. Оля тоскливо слушала, как она нахваливает Кудрина — его выразительные глаза и его мягкие руки, — оказывается, на протяжении всего чаепития он гладил ее коленку под столом. И присутствие наглой Верочки делало эту тайную ласку вдвойне пикантной.

«Откуда ей знать, может быть, другой рукой Гошка умудрился уважить и Верочку, — подумала Оля, — а что, с этого станется».

Нет, другого Гошу Кудрина знала она, совсем другого. Она восхищалась не тем Гошей, который под столом нежно поглаживает острые коленки влюбленных в него красавиц. А Гошку, который шутит так, что у Оли потом три дня болят мышцы пресса (все его шутки, кроме пресловутого «Борца Сумо», казались ей смешными и меткими).

Но оказалось, что это еще не весь триумф Влады.

В тот день на ее имя в редакцию пришел странный факс. Телеведущую Владу Бормотухину пригласили поучаствовать в национальном конкурсе красавиц «Мисс Телевидение». И эта идея показалась ей очень даже привлекательной. Оля-то знала, что Влада с детства мечтала стать королевой красоты. Она даже одно время ходила на просмотры в какие-то модельные агентства, куда ее неизменно не брали из-за маленького роста. И вот теперь — такой шанс!

— Олька, это будет моя самая большая победа! — верещала Влада.

— Да, но только если ты победишь, — осторожно предостерегла ее Оля.

— Я чувствую, что смогу. И теперь у меня будет лишний стимул сидеть на диете. И еще позволю-ка себе вечернее платье от Саши Грузиновой. Была на ее последнем показе, это нечто! Мне пойдет… Как ты думаешь, может быть, мне в брюнетку покраситься?

— С ума сошла? — возмутилась Оля. — Где это видано, чтобы натуральная блондинка красилась в стандартный цвет?!

Влада тоже была блондинкой, но не такой, как Ольга. Светло-русый вариант, мягкая русская Аленушка. А вот из Оли, уменьшись она вполовину, могла бы получиться настоящая Снежная королева.

— Победительница поедет в Париж на конкурс «Мисс Телевидение Европа», — глаза потенциальной коронованной особы сияли, как огни на елке — еще ей подарят шубку из шиншиллы и путевку в Рим на уик-энд.

— Ты этого достойна, — вздохнула Ольга.

Оля Бормотухина запрещала себе думать о том, что такое красота. Потому что подобные мысли в ее исполнении носили довольно пессимистичный характер и могли привести как минимум к ревности.

Или даже к ненависти — она возненавидит всех красоток мира за то, что им куда легче жить. Да, красивым легче живется — с этим ничего не поделаешь. Есть ли что-нибудь глупее лозунгов из женских журналов: «Полюби себя такой, какая ты есть!», «Мужчины любят энергичных!». Да ерунда все это — а если не верите, спросите Олю Бормотухину, уж она-то знает наверняка. Мужчины любят стройных. И точка. Ну, может быть, еще пышечек-хохотушек или надменных статных княгинь. Разве Оля не соблюдает все предписания глянцевых обманщиков? Разве она не посещает косметолога раз в две недели, разве не лелеет свои волосы, не старается модно одеваться? Разве она недостаточно искрометно шутит, разве ей чужда самоирония?! Нет, нет и еще раз нет.

Так почему же, в таком случае, у нее уже полтора года не было секса?

Эдуард не позвонил.

Оля ждала целую вечность, а точнее — неделю. Она понимала, что это глупо и по-детски — «пасти» телефон, не отходя от него ни на шаг. Тем более что у Эдика был и номер ее мобильного. И все равно она упорно его оправдывала: а может быть, он потерял бумажку с номером? Может быть, у него украли портмоне, а там эта бумажка и лежала? И вот теперь он мечется по городу, места себе не находит, думает, как бы еще раз увидеть красавицу с золотыми волосами, безвозвратно поглощенную бездонной воронкой Москвы?.. Какой бред. Он ведь ее до самого подъезда проводил. Значит, найти ее ему не составило бы особого труда. К тому же ему известно, что она работает в передаче «Культурная контрреволюция». А в конце программы, в титрах, указан телефон редакции.

Нет, оправдывать непозвонивших мужчин — порочная практика. Рукописи не горят, а телефоны понравившихся девушек не теряются. Это аксиома.

И все же… А вдруг с ним случилась беда? Авария? Дороги-то сейчас обледеневшие, а водит он не очень аккуратно. Вдруг он потерял память? И лежит в какой-нибудь окраинной больнице, забинтованый с ног до головы, на мумию из Эрмитажа похожий. А помочь ему некому.

Хуже всего было то, что Влада растрепала маме и тете Жанне о том, что у Ольги появился кавалер. И теперь вся троица донимала ее расспросами. Нет бы Оле сказать им все, как есть, — да, мужчина был, и она ему, кажется, понравилась. Он пригласил ее на обед и проводил до подъезда. Это было неделю назад, но, видимо, за эту неделю что-то в его жизни изменилось. Во всяком случае, его интерес к Ольге, видимо, растаял, как колечко сигаретного дыма на сквозняке.

Но почему-то ей было стыдно признаться в том, что она не смогла удержать возле себя своего единственного поклонника. Она представила себе, как тетя Жанна сочувственно улыбнется, как мама горько вздохнет, а Владка потреплет ее по плечу, скажет: «Не переживай, сестренка, когда-нибудь и ты обязательно встретишь подходящего человека» — и убежит на свидание. Нет, только не это. Уж лучше напустить туману и провоцировать их интерес, чем терпеть дурацкое сочувствие.

Однажды тетя Жанна отозвала ее в сторонку.

— Солнышко, я понимаю, что ты взрослая женщина. Но что-то мне подсказывает, что сексуального опыта у тебя немного, — деликатно понизила голос она.

— «Что-то мне подсказывает, что у тебя тоже, — усмехнувшись, подумала Оля, — несмотря на то, что ты ведешь эту идиотскую колонку о сексе».

— Вот я и хотела спросить… Вы с этим твоим Эдуардом… предохраняетесь?

Оле захотелось завизжать от нахлынувшего раздражения. Румяная тетя Жанна в неизменной бандане совершенно не располагала к интимным откровениям. Но вместо этого она лишь вежливо улыбнулась и кивнула.

— Мы с твоей мамой как раз сейчас работаем над проблемой контрацепции, — с видом светила гинекологии сказала тетя Жанна, — пишем об этом большой материал. Так вот, согласно научным исследованиям, самый действенный метод контрацепции…

— Воздержание! — весело закончила Ольга.

— Я не шучу. Я имею в виду вот это, — тетя Жанна потупилась и сунула в Олину ладошку плоскую коробочку.

— Что это? — удивилась Оля. — Презерватив? Думаешь, я сама постесняюсь купить себе презервативы? Мне двадцать пять лет, тетя Жанна!

— Но Это не совсем обычный презерватив. Мы считаем, что презерватив — это скучно. Большинство мужчин крайне отрицательно относятся…

Тетя Жанна, прекратите зачитывать наизусть собственную статью, — перебила Ольга. — Я прекрасно знаю, что большинство мужчин думают по этому поводу. Они образно называют это плаванием в носках. Знаете, я сама в состоянии решить проблему такого рода.

— Ну вот, — обиделась тетя Жанна, — вчера меня «послала» Влада, когда я сделала ей замечание, что джинсы — это несексуально. Мужчины предпочитают женщин в юбках, а вы, молодые дурочки, этого не понимаете. Они любят Кармен, Эсмеральду…

Все понятно, подумала Оля. Тетя Жанна считает идеалом яркую цыганскую красоту. Теперь ясно, кому она подражает. Ясно, почему на ней эта ужасная красная юбка, которая делает ее похожей на бабу на чайник. В ушах у тетки — крупные золотые кольца, которые были бы впору миниатюрной смугляночке. На ее ногтях нарисованы золотые звезды. Несмотря на гренадерский рост (даже Ольга считала себя слишком крупной для модных шпилек, а тетя Жанна была на полголовы ее выше), она взгромоздилась на каблуки — огромные и квадратные, как у танцовщицы стриптиза. Кармен, Эсмеральда… Да ей только попугая на плече да золотого зуба не хватает!

Бедная тетя Жанна…

— А теперь еще и ты не хочешь послушать мудрый совет!

А она постарела, вдруг заметила Оля. Пудра цвета загара уже не в состоянии скрыть меридианы и параллели морщин, пересекающих ее широкое, как глобус, лицо. Когда-то тетя Жанна была худенькой и смешливой. Оля видела фотографии, которые тетка держала в старой коробке из-под обуви. Пятнадцать лет назад муж субтильной хохотушки отчалил в неизвестном направлении и даже ручкой на прощание не помахал. Тетя Жанна перенервничала и набросилась на холодильник — больше нападать было не на кого. За пятнадцать лет она поправилась на тридцать пять килограммов. Она делала вид, что ей все нипочем. Ей нравилось амплуа разбитной разведенки, аморальной совратительницы. Оля подозревала, что большинство теткиных побед — вымышленные. Иначе почему она, склонная к хвастовству, ни разу не продемонстрировала семье нового мужчину? И вечера она главным образом проводила дома, перед телевизором или за пачкой читательских писем. И замуж больше так и не вышла.

«А ведь мы с ней из одного лагеря, — подумала Оля. — Обе пытаемся казаться круче, чем есть на самом деле. Обе ходим на свидания с призраками. Отчаянно доказываем, что мы еще ого-го!»

Бедная, бедная тетя Жанна…

— Хорошо, извините, тетя. Что за совет? Может быть, и правда пригодится?

— Слушай, — обрадовалась она, — милое и смешное решение — презерватив с насадками! Знаешь, есть презервативы с ребрышками, с усиками, с ароматом банана. Но это прошлый век.

У Оли запылали уши. Она вдруг вспомнила, как Гоша Кудрин притащил в редакцию презервативы с экзотическими ароматами — кто-то привез ему сувенир из Таиланда. Манго, кокос, папайя. Оля никогда в жизни папайю не видела, зато с помощью Гоши узнала, как она пахнет, — выяснилось, что диковинный фрукт имеет аромат пригоревшей резины. Хотя скорее всего, производители кондомов просто не смогли качественно воспроизвести фруктовый запах. Зачастую и от не слишком дорогих духов якобы с ароматом ванили пахнет не ванилью вовсе, а освежителем воздуха из общественного туалета. Так вот, коллеги с энтузиазмом поедающих шоколадки детей разрывали обертки презервативов. Нанюхавшись фруктово-резиновых ароматов, они принялись упражняться в остроумии — а хорошо бы, мол, сделать презерватив с запахом марихуаны. Или со вкусом пиццы — красота! Представьте себе этакий пицца-брод. И оральный секс превратится в гастрономический рай — лишь бы в самый ответственный момент не забыться и не нанести не ожидающему подвоха «пицце-броду» серьезную травму.

— Презервативами с насадками давно пользуется Запад, — продолжала тем временем разглагольствовать тетя Жанна, которой было лестно, что к ней прислушивается «молодежь», — а теперь эта мода дошла и до нас. Получается и гигиенично, и с юмором, и ощущения острее. Уж поверь старой кошелке. Посмотри!

Оля послушно открыла коробочку. На ее ладошку выпало «изделие номер два», имеющее подозрительно полосатый вид. Полоска белая, полоска черная, как у зебры… Но самое главное — это похабное изобретение явно психически нездорового человека венчала… резиновая лошадиная голова! Игрушечная зебра улыбалась во весь зубастый рот, да еще и пошловато подмигивала!

— Какая гадость! — воскликнула Оля. — Где вы это взяли?

— Ну зачем ты так, — обиделась за полосатое чудо тетя Жанна, — в секс-шопе купила. Там еще герои из мультиков были. Винни-Пух, Микки-Маус, ежик в тумане…

— Скорее уж ежик в пещере, — пробормотала Оля. — Бедный ежик… Но, я надеюсь, вы шутите.

— Почему? Я и правда считаю, что надо избавляться от комплексов и разнообразить собственную интимную жизнь!

Пока Оля делала вид, что круговорот интимной жизни до опьянения закружил ее (на самом же деле вечера она проводила преимущественно перед телевизором в компании коробочки конфет и за неделю бездарного ожидания телефонного звонка поправилась, заметьте, еще на три с половиной кило), Влада вовсю готовилась к конкурсу красоты. Ольгина сестра и раньше излишне трепетно относилась к своей внешности. Теперь же она превратилась в настоящего маньяка. Влада завела специальный блокнотик, на обложке которого готическим шрифтом было ею же выведено: «Съеденное». В блокнотик записывались подробные сведения о каждом поглощенном красавицей продукте — количество калорий, а также процентное содержание жиров, белков и углеводов. Вечером Влада садилась за стол и, хмуро сдвинув брови к переносице, производила инспекцию. Ольга сначала поверить не могла, что она это всерьез.

— Так, на завтрак два апельсина, овсяная каша и глазированный сырок. Очень плохо, можно было обойтись и без сырка. К тому же я пила сладкий кофе… — бормотала Влада. — А на обед позволила себе кусочек курицы-гриль! Кошмар! Это конец!

В этом месте сестра, как правило, вскакивала из-за стола и принималась метаться по комнате, заламывая руки. Она не представляла даже, насколько комично при этом выглядит. Однажды Оля решила ей об этом сказать.

— Владка, мне бы твои проблемы. Посмотри на себя, ты же выглядишь, как ощипанный цыпленок.

— Много ты понимаешь! Я похудела на полтора килограмма, — огрызалась Влада.

— Поверь мне, тебе совершенно ни к чему худеть. Раньше ты выглядела лучше.

— Я не самая худенькая среди конкурсанток.

— Убийственный аргумент! Думаю, жюри будет выбирать не самую худенькую, а самую красивую, — изо всех сил взывала к ее здравому смыслу Ольга.

— Отстань! — бесилась Влада. — На себя лучше смотри! Была бы умной, последовала бы моему примеру и поменьше жрала бы! А то скоро ни в одну дверь не влезешь.

Оля делала вид, что она не обижается. А на что тут обижаться, когда сестра права… Вот только не стоит, наверное, указывать Ольге на ее недостатки в столь грубой форме. Она ведь и так от грубиянов натерпелась — о ее запредельном весе сплетничали коллеги, самый красивый мужчина телецентра Останкино как ни в чем не бывало называет ее Борцом Сумо, а позавчера в гастрономе, когда Оля покупала ветчину, продавщица невежливо фыркнула — мол, такой туше мясопродукты ни к чему…

Но Влада ничего не замечала с этим своим дурацким конкурсом, она так мечтала стать королевой красоты, что возвела в культ остроту своих коленей. Все ее гонорары теперь тратились на косметологов, солярии и модные журналы. Она даже оплатила участие в каком-то сомнительном психологическом семинаре под названием «Я — супер!». Ольга не знала, чему там учат сестру, но с тех пор, как Влада начала посещать занятия, с ее лица не сходила глуповатая улыбка девушки, рекламирующей жвачку для отбеливания зубов. Каждое утро Влада повторяла волшебную мантру — я супер, я супер. И в конце концов семья махнула рукой на потенциальную коронованную особу — если девчонке хочется славы, поклонников да короны с фальшивыми алмазами, так пускай себе старается, а вдруг и правда выйдет чего?

По сравнению с энергичной сестрой, неудержимо стремящейся к получению статуса первой красавицы, Ольга казалась себе старухой — а ведь Влада была на два года старше. У сестер принято подражать друг другу — вот и Ольга не удержалась, тоже отправилась в салон красоты на неведомую ей процедуру талассотерапии. Сто долларов отдала за то, чтобы ее пышные бедра намазали дурно пахнущей и вязкой горячей массой. Сто зря потраченных долларов — а эффекта ноль. Оля вошла в салон пышнотелой нимфой и вышла через час ничуть не обновленной. Только кожа на ногах горела.

Ну и кому, спрашивается, нужны ее бедра? Толстые ли, худые, загорелые или бледные — все равно, ведь в любви Ольге Бормотухиной отчаянно не везет. Все равно Гошка Кудрин, от взгляда которого просто дух захватывает, обращает на нее не больше внимания, чем на письменный стол. Все равно он вертится вокруг отощавшей Владки, как спутник вокруг малой планеты. Владочка то, Владочка се, королева красоты ты наша некоронованная.

Ядовитая зависть пышным цветком распускалась в Олином сердце. Обычно она вырывала с корнем опасный росток, но сейчас ничего с собой поделать не могла. В сестре ее раздражало все — и походка (ну как можно так вертеть задом, как не стыдно столь нагло навязывать миру собственную задницу?!!), и голос (манерный и писклявый — может быть, сестренка решила подражать Ренате Литвиновой?), и манера хлопать ресницами в присутствии мужчин.

Талассотерапия стала последней каплей.

Ольга крепилась весь день, но под вечер не выдержала — разревелась. Прямо в офисном туалете, заперевшись в одной из кабинок. Она самозабвенно размазывала слезы по лицу и совершенно не думала о том, что макияж «поплыл» и что ей рано или поздно придется выйти из туалета и тогда все увидят, какая некрасивая она, когда плачет. Нет, никто не будет тихо злорадствовать. Все ей посочувствуют — а это так противно, невыносимо!

— Ольгуня? — Нахальный кулачок решительно забарабанил в дверь. — Ольгуня, ты в этой кабинке?

Ну конечно, Владка. Явилась. Оля промолчала, надеясь, что сестра потопчется возле кабинки да и убежит себе по своим «королевским» делам. Но она недооценила ее целеустремленности. Влада толкнула хлипкую дверь плечом, ее, казалось, не заботило то, что в случае чего ей придется платить за испорченное казенное имущество. И Оля не выдержала:

— Дверь сломаешь.

— Так ты все-таки там, — возликовала Влада, — а чего молчишь?

— Неужели так трудно хоть один раз оставить человека в покое?

— Оставишь тут. Ко мне Алиска прибежала и сказала, что ты в туалете заперлась и ревешь.

— Откуда она-то знает? — удивилась Ольга. Все-таки странная это вещь — сплетня.

— Видела, как ты на всех парах неслась в туалет. Вариантов может быть два. Либо у тебя понос, либо ты рыдать бежала.

— Неужели. — Кусочком туалетной бумаги Оля попыталась удалить с лица чернильные потеки размазанной туши. Бесполезно. Водостойкая, широко разрекламированная тушь элементарно смывалась слезами с ресниц, зато намертво оседала на щеках.

— Естественно, — усмехнулась Влада, — все наши здесь плачут.

— Уж не ты ли? — хмыкнула Ольга.

— И я в том числе, — вздохнула сестра. — А ты что, считаешь меня бесчувственным роботом?.. Эй, ты надолго там застряла? Выходи, будем производить ремонтные работы.

— Что?

— Ро́жу тебе реставрировать, вот что. Я специально с собой косметичку прихватила. Дура ты, Ольга, не знаешь, что ли, первого правила девушки, которая решила всплакнуть в общественном месте?

— Издеваешься?

— Так знай же, — невозмутимо продолжила Влада, — что первое правило — захватить с собой салфетки для снятия макияжа, капли для глаз и пудреницу. Косметичку взяла — и реви себе на здоровье.

Влада забарабанила кулаками в дверь.

— Учти, если ты не выйдешь, я дверь снесу!

— Тебе-то что до моих слез?

— Во-первых, твои беспричинные рыдания и на меня отбрасывают тень. Все подумают, что раз мы из одной семьи, то обе спятившие, а не только ты. А во-вторых… ты же моя сестра. Я тебя люблю.

И Оле пришлось выйти. Она не смогла найти контраргумента на эту простую фразу: «Я тебя люблю». Она еще раз промокнула салфеткой глаза, открыла дверь и тут же попала во Владины пахнущие модными духами «Хьюго Дип Ред» объятия.

— Ну ты даешь, сестренка! — Влада взъерошила светлый пух Ольгиных волос. — Хотя ты права, иногда надо даже поплакать. Это полезно.

— Не знала, что ты тоже плачешь здесь, — только и смогла выговорить Ольга. Ей вдруг стало стыдно — за ревность и зависть, которую она испытывала к сестре.

— В последнее время частенько, — вздохнула Влада. — Ты же не замечаешь ничего, а ведь Гошка, кажется, встречается с Верой из бухгалтерии.

— С кем? — удивилась Оля.

— С Верочкой, — Влада брезгливо скривилась, будто бы слово. «Верочка» было нецензурным.

— Ты уверена? Я почему-то думала, что ты и он…

— Все так думали! — махнула рукой Влада. — А на самом деле мне он неделю не звонил, а с ней позавчера ходил на премьеру «Матрицы».

— Но это еще ничего не значит.

— И все равно, мне тоскливо… Хотя что мы об этом подлеце, давай лучше о тебе, — спохватилась Влада. — Так вот, держи пудреницу и тени. Сейчас как новенькая будешь.

— Спасибо. — Оля погладила пуховкой лицо. Красные пятна стали менее заметны, но не исчезли совсем. В тот момент, перед зеркалом, было еще более заметно вопиющее несходство сестер. Оля старалась не смотреть на отражение Злады. Видеть красивое лицо сестры рядом с собственной опухшей физиономией — пытка.

— И что у тебя случилось? Не хочешь рассказать?

— Да так, ничего особенного… Просто накопилось.

— Может быть, тебе отпуск взять?

— Да, и что делать? Лучше уж на работе. Хоть отвлечься можно.

— Отвлечься от чего? — удивилась Влада. — Я бы на твоем месте куда-нибудь съездила. Прошвырнулась в Европу, например.

— Я поговорю с Эдуардом. — Оле пришло в голову использовать имя несуществующего любовника как щит.

— С кем?

— С Эдуардом. Моим новым мужчиной. Не придуривайся, я же рассказывала.

Влада улыбнулась и взяла Олю за руку.

— Ольгунь, мы же сестры. Мне ты можешь доверять.

— В смысле?

— Я знаю, что никакого нового мужчины у тебя нет. Ты придумала этого Эдуарда… Но ты не волнуйся, я никому не расскажу. Просто это так… так по-детски.

— Ты хочешь сказать — по-идиотски? — повысила голос Оля. — Ты не права. Эдуард действительно существует.

Влада покачала головой. Оля с громким щелчком захлопнула пудреницу — чуть замочек не сломала. И откуда эта проныра все знает? Почему она так проницательна? Это же высшая несправедливость. Если Влада красавица, то роль умницы должна по праву принадлежать Ольге. А то что же получается — уродливая младшая сестра придумала себе красивую сказку, настолько убедительную, что сама умудрилась в нее поверить. И тут — бац! — умная и красивая старшая сестричка разоблачает завравшуюся идиотку.

— Не расстраивайся, — Влада притянула Ольгу к себе и, как маленькую, погладила ее по голове, — никто, кроме меня, не знает.

— Но как ты… откуда ты-то узнала? Или это была проверка на вшивость, которую я с позором провалила?

— Ольчик, но ты же каждый вечер дома. И потом, что я тебя не знаю, что ли? Если бы у тебя действительно появился мужчина, ты бы непременно мне показала хотя бы его фотографию. А скорее всего, познакомила бы!

— Нет, — покачала головой Ольга, — с тобой не познакомила бы ни за что.

У Влады вытянулось лицо:

— Почему?

— Я бы побоялась, — честно призналась Оля, — побоялась бы показывать ему красивую и успешную старшую сестру.

Влада помолчала несколько секунд, а потом искоса взглянула на себя в зеркало.

— Ты и правда считаешь меня красивой?

— Все считают тебя красивой, — вздохнула Оля, — потому что ты красивая и есть.

— Как ты думаешь, есть ли у меня шанс все же выиграть этот конкурс?

Влада смотрела на нее, как преступник на судью. Как будто бы Оля была председателем жюри, и именно от нее зависело, достанется ли Владе корона первой телевизионной красавицы.

— Думаю, да, — сказала Оля. — Твои шансы велики.

— Вот спасибо! — просияла сестра. — Ладно, ты не грусти. Давай обратно косметичку, я побежала. У меня еще сегодня репетиция конкурса и урок дефиле.

И она убежала, такая ветрено прекрасная в своем эгоизме, стройная, смешливая, яркая. А Оля осталась с зеркалом наедине. Уродливые красные пятна уступили место нездоровой бледности. Наверное, ей и правда стоит отдохнуть. Успокоиться, как-нибудь договориться с едкой завистью, притаившейся где-то внутри. Зачем она Ольге нужна, эта зависть? Все равно мир не переделаешь, сколько ни старайся. Можно горы свернуть, можно море высушить, но главные величины навсегда останутся неизменными. Влада будет красивой и стройной, а она, Оля, карикатурно толстой.

Ну и пожалуйста.

Она пришла домой слегка повеселевшая. Влада права — иногда выплакаться просто необходимо, и никуда от этого не денешься. И еще — всем известно, что лучший антидепрессант для расстроенной девушки — это торт со взбитыми сливками. Именно такой Ольга и приобрела в супермаркете. Дорогой, зараза.

Зато есть чем вечер занять. Кассета из видеопроката (бессмысленная слюняво-надрывная комедия, но ведь все неустроенные девицы обожают романтические фильмы!), чаек с тортиком, уютный плед — что ж, в таком одиночестве что-то есть.

Совсем некстати зазвонил телефон. Оля нехотя сунула ноги в тапочки и доплелась до аппарата. Кто же решился нарушить ее «тортотерапию»?

— Ольга?

— Да, это я. Кто это? — спросила она, но сердце уже затрепыхалось под ребрами, подсказывая кто.

— Это Эдуард. Может быть, помнишь меня?

Интуиция подсказала ей, что не надо бурно радоваться — неправильно поймут.

— Ах да. Кесадилья из курицы. Помню, — сдержанно ответила она. — Понравились ли вашей маме духи?

— Она в восторге! У тебя великолепный вкус. Оль, ты извини, что я пропал. Я был в Питере, на свадьбе у друга. Конечно, надо было позвонить, но я так закрутился.

— Да ладно. Я и не ждала, что позвонишь. Но слышать тебя все равно приятно.

— А может быть, встретимся?

— Когда? — испугалась Оля, машинально приглаживая волосы.

— Ну завтра, например. Ты что делаешь после работы?

— В общем… в общем, ничего. Я, наверное, вообще на работу не пойду. Прогуляю.

— Вот и умница, — повеселел он. — Тогда я приглашаю тебя на рок-концерт.

— Куда? — недоверчиво хохотнула она. — Рок-концерт? Это такое мероприятие, на котором накачанные пивом подростки бьют друг друга по выступающим частям тела?

— Нет, Оля. Это такое мероприятие, на которое у одного солидного человека есть билеты в ложу для особо важных персон. Ты мне не доверяешь?

«С чего я должна тебе доверять?» — мелькнуло у нее в голове.

— Что ж, ложа для VIP-персон — это совсем другое дело. — А что туда надо надевать?

— Кожаные штаны, бандану и клипсу в нос, — рассмеялся он. — Какая ты смешная! Знаешь, наверное, это странно прозвучит… Но я по тебе немножко скучал.

Оля потрясенно молчала.

— Ладно, не буду тебя отвлекать. Завтра заеду за тобой в восемь, идет?

— Хорошо.

Ей моментально расхотелось набивать живот сладким тестом и жирным кремом. Оля убрала недоеденный торт в холодильник, пытаясь согнать дурацкую улыбку со своего лица. То ли она слишком впечатлительная, то ли чудо какое-то произошло… Но почему-то Оля знала точно — с этого момента все в ее жизни будет по-другому.