Полное оZOOMление

Маша Трауб, 2020

Мама, папа, сын-студент и дочь-школьница – любимые персонажи читателей Маши Трауб. Мы встречались с ними в книгах «Счастливая семья», «О чем говорят младенцы», «Вся la vie» и многих других. Мы наблюдали за этим семейством во время их отпуска в Греции и в спортивном лагере, следили за их буднями в Москве. И каждый раз это было остроумно, ярко и увлекательно. Так, как умеет только Маша Трауб. А что же происходит с нашими героями сегодня, когда они, так же, как мы все, заперты в собственной квартире, где в каждой комнате и даже на кухне не прекращаются zoomконференции, деловые переговоры в Скайпе, школьные уроки и институтские семинары, а еще выставляется свет и налаживается звук, чтобы дать интервью? Семейство не унывает и находит повод посмеяться.

Мама в своем репертуаре, или Врагу не сдается наш гордый «Варяг»

Наша любимая бабушка, моя мама, самоизолировалась в квартире на другом конце Москвы. Ей семьдесят один год, так что она входит в группу риска. Когда все только начиналось и еще не было пропусков на передвижение и строгих карантинных мер, мама планировала уехать на дачу, как делала это всегда. Она переезжает на дачу, находящуюся в ста тридцати километрах от Москвы, в конце апреля и живет там до конца октября. По ее собственным словам, в московской квартире она не живет, а «выживает».

Я пыталась разработать план действий.

— Мам, я буду к тебе приезжать и оставлять продукты под дверью, — сообщила я.

— И что дальше? — удивилась мама.

— Дальше ты будешь выходить и забирать пакеты. Бесконтактная доставка называется, — ответила я.

— И что? Даже не зайдешь? И я должна на тебя в дверной глазок смотреть? Нет, я не согласна.

— Хорошо, есть вариант волонтерской помощи. Или я буду заказывать для тебя доставку из магазина.

— У меня есть другой вариант. Я уезжаю на дачу!

— Мам, там до магазина ехать тридцать минут. У тебя нет машины. Я к тебе не накатаюсь! Давай ты для моего спокойствия еще побудешь в Москве!

— Хорошо, — как-то подозрительно легко согласилась мама.

Кажется, у меня была видеоконференция, когда она позвонила.

— Что случилось? — спросила я, лихорадочно выключая звук конференции.

— Случилось то, что люди — идиоты, — ответила мама.

— А конкретно? — уточнила я.

— Конкретно они юмора не понимают! — сказала она и передала телефон какой-то женщине, от которой я узнала следующее.

Моя мама пришла не в местный магазин, который рядом с домом, а в дальний, потому что ей вдруг отчаянно захотелось шпината. А шпинат — только там. Естественно, у родительницы не было ни маски, ни перчаток. Но она замоталась шарфом и надела солнечные очки. Стоя в очереди, она то ли кашлянула, то ли чихнула. И на весь магазин сообщила, что только что вернулась из Италии. Пошутила. Мама всегда была поклонницей черного юмора. Естественно, люди решили вызвать милицию и врачей, чтобы маму забрали куда следует.

— Вы совсем без чувства юмора? — кричала мама. И предложила позвонить мне, своей дочери, чтобы я подтвердила — ни в какой Италии мама не была. Я подтвердила. Поклялась.

— А вы точно в этом уверены? — уточнила звонившая женщина.

Конечно, я твердым голосом ответила, что уверена на двести процентов. Мол, мамин загранпаспорт у меня перед глазами, прямо в руках держу. Хотя, если честно, еще каких-нибудь десять лет назад мама вполне могла внезапно уехать за границу и так же внезапно вернуться.

— Мам, пожалуйста, сейчас сложное время, все в депрессии, на нервах. Держи при себе свои шуточки. И зачем ты вообще пошла в магазин?

— За шпинатом.

— Ты шпинат не ешь! Ты его терпеть не можешь. Как и крапиву, щавель и что там еще есть…

— А вот сейчас захотелось! И щавель, кстати, тоже! Может, в лес сходить крапивы молодой нарвать?

Через день мама позвонила мне сама и объявила, что в ближайшие три часа останется без связи.

— А где ты будешь крапиву рвать? В лесу? — уточнила я.

— Пойду устрою одиночный пикет, — ответила мама.

— Против чего?

— Не важно. Просто пойду устрою пикет.

Еще минут двадцать я отговаривала ее от пикетов, голодовок, забастовок и прочей публичной активности.

— Мам, давай я приеду, пожалуйста. Продукты привезу, приготовлю, уберу, — чуть не плакала я.

— Нет, дверь тебе не открою. Чтобы ты потом моих внуков заразила? Ни за что!

— А Любе ты дверь откроешь? — спросила я, находясь уже в полном отчаянии.

— Любе? Конечно! И приготовлю для нее! Кажется, она мой борщ хвалила. Сейчас сбегаю за свеклой! — радостно воскликнула мама и нажала на отбой.

Я не знала, как реагировать — то ли плакать, то ли смеяться. Ради меня мама не собиралась бежать за свеклой, и я точно знала, что она не откроет мне дверь. А приезда Любы будет ждать.

Люба была маминой сиделкой после того, как моя родительница попала в тяжелую аварию. Тогда она категорически отказалась ехать к нам и потребовала доставить ее в собственную квартиру. Мне она не разрешала ни помыть ее, ни покормить. Каждый мой приезд заканчивался скандалом — я плакала, мама кричала. И тогда я нашла Любу, которая умела справляться с мамой и ее настроением.

— Люба, дорогая, привет, это Маша. Можешь говорить?

— О, Машуль, приветик! Что, Олечка Ивановна опять чудит? Слушай, я как чувствовала! Вчера про вас вспоминала! А тут ты звонишь! И что наша мамуля?

— Мамуля в своем репертуаре. Отказывается категорически от моей помощи. Волонтеров не признает. Доставку из магазина тоже. Собирается выйти в одиночный пикет. Заявила в магазине, что вернулась из Италии, — ее чуть в милицию не забрали, а оттуда в Коммунарку. На тебя согласилась. Побежала в магазин покупать свеклу, потому что ты вроде бы однажды похвалила ее борщ.

— Ой, умираю, не могу. Узнаю Олечку Ивановну! Скучала по ней. Прям не хватало. Все такие приличные, вежливые, никакого стресса. А с вами — каждый раз как в сумасшедший дом. Приеду, не волнуйся!

— Спасибо тебе огромное, я уже с ума сошла. Не знаю, чего от нее ждать.

— Ха, так никто не знает! Завтра буду! Ну вот бывает же так! Только вчера вас всех вспоминала, а тут ты звонишь!

Любу мама встретила с распростертыми объятиями. С борщом и котлетами. К счастью, Люба поступила как всегда — сама решила, по каким дням она станет приезжать, какие продукты привозить, и поставила маму перед фактом. У меня отлегло от сердца. Я знала, что холодильник будет забит всеми продуктами, включая шпинат с щавелем и свежесорванной молодой крапивой.

Я звоню маме каждый день — иногда утром, иногда вечером. Видимо, на мне отразилась всеобщая паника. Тут я позвонила в девять утра, она не ответила. Не ответила ни через час, ни через два. В двенадцать я позвонила Любе — узнать, когда та связывалась с мамой в последний раз. Люба присылала маме какие-то картинки, цветочки, зайчиков, поздравления со всеми праздниками — от религиозных до светских, включая День железнодорожника. Если бы я прислала маме подобную открытку, она бы решила, что ее дочь сошла с ума. А Любины послания ей нравились.

— Позавчера, с Днем то ли строителя, то ли монтажника поздравляла, а что?

— Не могу до нее дозвониться, — призналась я. — У меня сердце что-то не на месте. Неспокойно. Она всегда отвечает, пусть не сразу, но перезванивает.

— Ой, да я тут за одной бабулей приглядываю. Ровесница твоей мамули. Из ванной выходила и упала. Три часа одна лежала. Слава богу, ничего не сломала, только гематома на все бедро. Но я теперь при ней, — ахнула Люба.

— Люб, вот умеешь ты поддержать.

Я тут же представила себе, как мама вылезает из ванны, падает и непременно головой или шеей об ванну. И лежит три часа.

— Соседям позвонить нельзя? — спросила Люба.

— А то ты не знаешь, что нельзя! Она со всеми соседями переругалась!

— Это да.

— Люба, давай ты ей тоже будешь звонить. Вдруг она тебе ответит? Мама мои звонки иногда игнорирует.

Маме звонили все — я, Люба, внуки, любимый зять. Она никому не отвечала.

К трем часам дня я ходила по потолку. Снова позвонила Любе.

— Да если бы что-то случилось, тебя бы нашли! Ты не волнуйся, мы тут Нину Ивановну хоронили, связи есть на этом… как его… не помню, как называется кладбище. Там Витек работает. Нормальный мужик. Телефон конторы ритуальной я тебе скину — для Нины Ивановны все в лучшем виде сделали. Мне скидку обещали. Щас, вот, нашла, у меня телефон прямой есть — Сашка симферопольский.

— Звучит как лагерная кличка.

— Да нет, он из Симферополя! Земляк!

— Люба, ты не из Симферополя, какой земляк?

— Да какая разница?

— Так, подожди, не своди меня с ума. Какой Витек, какой Сашка симферопольский? Я поеду к маме сейчас. Просто хотела спросить, ты сможешь мне помочь?

Конец ознакомительного фрагмента.