Нет в лесу страшнее зверя

Маша Ловыгина, 2021

Старая тайна – как глубокая заноза. Только забываешь о ней, а она тут как тут – саднит, воспаляется, мешает жить. Понимаешь, что надо вскрыть и вытащить ее наружу, но все почему-то твердят о том, что ничего не было, и ты все придумала… Чтобы разобраться и понять, что произошло с ней в детстве, Полина Скороходова отправляется с киноэкспедицией в глушь Вологодской области. Что же случилось с девочкой Шушей? И кто он, тот парень, которого она не может забыть уже много лет?

6

Полина вздрогнула и подняла голову. Напротив нее стоял молодой человек в светлой свободной рубашке с распахнутым воротом, смуглым скуластым лицом и темными волосами, небрежно уложенными назад. У него был такой пронзительный взгляд, что по телу Полины тут же побежали колючие неприятные мурашки. Когда он сел, она пробормотала:

— Вот уж глупости… Не смешно ни разу…

— Андрюша, я думала ты уже не придешь, — проворковала молоденькая актриса, едва касаясь пальчиками его запястья.

— И вот я здесь, Мара, — ответил он, не сводя глаз с Полины и будто сканируя ее.

Полина медленно облизала губы и, взяв фужер, давясь выпила его содержимое до дна. В голове зашумело, на глазах выступили слезы, в носу защекотало. Схватив кусочек сыра, она затолкала его в рот, чувствуя, что горят не только щеки, но и уши. Следовало что-то сделать, успокоиться, но пока этот Андрей так нагло пялился на нее, в голову не приходило никакого мало-мальски вразумительного решения. Этот тип был необыкновенно красив и знал это. Бравировал и наслаждался производимым впечатлением, словно Дориан Грей. Так и хотелось сказать что-нибудь эдакое, чтобы сбить это выражение с его лица, но как Полина ни старалась, выдавить из себя ничего не удавалось. Да и сыр быстро кончился.

— Ну что ж, господа киношники, предлагаю выпить за новый сезон! — громогласно объявил Костров, поднимая рюмку. — За «Черное озеро»! За коммерческое кино и за то, что божьи дети так любят страшные сказки!

— Им без них скучно, — согласился Геннадий Викторович и, толкнув Полину локтем, подмигнул. — Они хотят — мы снимаем! Любой каприз за ваши деньги!

— А что это за фильм, «Черное озеро»? — спросила она. — О чем он?

Казалось бы, никто не должен был услышать ее слова, кроме соседа, но нет! Все тут же замолчали, уставившись на Полину в молчаливом недоумении.

— Это моя вина! — пришел к ней на выручку Костров. — Прошу не судить нашу милую гостью! Она в отличие от нас совершенно нормальный человек. Далека от мира кино и уж тем более, от подобного жанра.

— Вы что, телевизор не смотрите? — слегка растягивая гласные, произнесла Мара, обращаясь к Полине.

— Ну почему же, смотрю. Редко, правда… — пожала плечами Полина. — Старые фильмы в основном, экранизации."Собачье сердце","Девчата"…

Мара закатила глаза, а потом и вовсе прикрыла их ладонью.

— И правильно делает! — поднял вверх палец Костров. — Ничего стоящего в современном кинематографе нет! Одна амре… амри… американщина! — Язык его уже заметно заплетался.

— Веня, ну ей-богу, — поморщился мужчина с блокнотом, — завязывай со своими умозаключениями. Ты вот обещал нам найти что-нибудь действительно оригинальное мистическое, где оно?

— Так ведь я за этим в библиотеку и пошел, — стал объяснять Костров. — А там она! Да разве ж я мог пройти мимо?

— Ты — нет, — усмехнулся мужчина с блокнотом, а затем кивнул Полине. — Кушнер.

— Что, простите? — не поняла она.

— Кушнер. Режиссер и директор проекта.

— О… — стушевалась Поля. — Полина Скороходова.

— Вы тоже журналист? Как ваш отец?

— Нет, что вы, я простой библиотекарь…

— Это многое объясняет. И кстати, делает вас на порядок выше большинства из нас. — Не дав возразить, он продолжил. — Мы снимаем мистический сериал, основанный на реальных событиях. Вы как вообще относитесь к подобному жанру?

Полина отвела глаза:

— Даже не знаю, что сказать… Кино — это ведь всегда немного выдумка.

— Немного? — рассмеялся Геннадий Викторович.

— Ну вы же понимаете, что реальность обычно страшнее любого вымысла? — упрямо заметила Полина. — На мой взгляд, мистика — это то, что никто не может объяснить. В силу определенных причин. Ну, скажем, потому что люди, не знакомые с научными выводами, не способны адекватно воспринимать какие-то вещи. Если задуматься, то мистика не более чем непознанное отдельно взятым индивидуумом.

— О как! И что же, вам приходилось сталкиваться с чем-то подобным? — спросил Кушнер.

— Да! — заявила Полина, прижав руки к груди. Ей вдруг нестерпимо захотелось поделиться своими мыслями с режиссером, но она осеклась, поняв, что ни к чему хорошему это не приведет. — Мне не стыдно признаться в том, что я тоже многого не знаю. И поэтому в свое время восприняла увиденное как нечто… Не важно. На самом деле, это всего лишь фантазии, которые не стоят вашего внимания. Мне, как и многим, свойственно делать неправильные выводы. И называть это мистикой.

— Андрюша бы с вами не согласился, — с легкой усмешкой возразил Кушнер. — В его мире мистика является основным звеном к познанию человеческой природы.

Полина с удивлением взглянула на темноволосого молодого человека. На его губах играла высокомерно-презрительная улыбка. Только сейчас Полина заметила, что перед ним стоит бутылка минеральной воды. Обхватив красивыми длинными пальцами бокал, он неторопливо помешивал в нем соломинкой, избавляясь от пузырьков.

— Ну его-то вы узнали? — не отставал Кушнер.

Полина на автомате покачала головой:

— Нет… И кто он? — игнорируя этикет и забыв о воспитании, спросила она.

Над столом пролетел вздох, кажется, полный искреннего восхищения ее непроходимой дремучестью.

— Господь всемогущий! — взвыл Геннадий Викторович и едва не свалился со стула. Развернувшись к Полине, чтобы получше рассмотреть ее, он потрясенно цыкнул языком. — Вы так невинны, дитя мое, что можете позволить себе говорить самые страшные вещи! Это же Андрей Сайганов! Звезда проекта"Темное Зазеркалье"! Колдун, ёшки-матрёшки!

Не сдержавшись, Полина прыснула в кулак, но тут же дипломатично откашлялась:

— Колдун? Вы серьезно? Как в сказках?

Они пересеклись с Сайгановым колкими взглядами. Щеки и шею Полины внезапно обдало странным холодком, но в следующее мгновение она заметила неподалеку официанта с пультом, настраивающего кондиционер. Нет, определенно, этот Сайганов умел произвести впечатление. Вон как на него смотрит молоденькая Мара! А он словно не замечает этого. Действительно, следовало сначала побольше узнать о фильме, чтобы не выглядеть полной дурой…

— Значит, ваша история про колдовство? — обратилась Полина к режиссеру Кушнеру.

— Не совсем, — помялся тот. — Скорее экранизация легенд в естественном антураже. Вот, к примеру, следующий эпизод будет о Чертовой горе.

— Серьезно?! Представляете, а я была там! Но знаете, это место уже такое исхоженное, что вряд ли сохранило свою настоящую мистическую суть, — довольно резво понесло Полину. Видимо, три капли шампанского возымели свое действие, развязав ей язык. «Эх, Варвара, теперь понятно, почему каждый раз ты приносишь с собой бутылочку… Посмотрим, как тебе удастся общаться с клиентами на сухую». — Там теперь, наверное, столько туристов, что яблоку негде упасть — сплошь кемпинги и походные палатки, — вздохнула она. — Раньше было по-другому…

— Э… — Кушнер полистал в блокноте, — Почему туда едут? Потому что это место популярно?

— Вот именно! На слуху. А знаете, сколько еще есть неизученного и по-настоящему страшного? Да в той же Вологодской области. И практически рядом с этой Чертовой горой!

— Вот как? — заинтересовался режиссер. — И вы знаете такие места?

Полина сглотнула и снова прикусила губу. Ну вот кто тянет ее за язык?! Отец частенько говорил о том, что только природа никогда не врет, старательно оберегая свои владения, прячущие нечто необъяснимое… Но разве люди готовы прислушиваться к ее словам? Их манит неизведанное, страшное… Костров прав — божьим детям хочется вкусить блюда поострее…

— Знаете, мои слова могут показаться вам глупыми. И, наверное, вы будете правы. Однажды, когда я была ребенком, мы с отцом были в одной деревне…

— Где она находится? — приготовился записывать Кушнер.

— В нескольких километрах от Чертовой горы. Там же, в Заемье… Повторюсь, я была ребенком. И довольно впечатлительным… Когда вы сказали, что ваш фильм называется «Черное озеро», я подумала…

— Это собирательный образ, — заметил Костров, орудуя вилкой в салате.

Остальные тоже вовсю налегали на еду, и лишь Сайганов смотрел на Полину своими невозможными черными глазами, словно просверливая дырку.

— Я видела это озеро. И оно действительно черное… Может, потому что там вокруг болота и дремучий лес. Но мне потом всегда казалось, что именно в тех местах поселилось настоящее зло…

— Как романтично! — воскликнула блондинка постарше.

— Аллочка, тебе всегда все кажется романтичным, — хихикнул Геннадий Викторович. — Посмотрю я на тебя, как ты взвоешь в деревне.

— Ой, можно подумать, я никогда не была в провинции! Сериал «Люби меня осенью» помните?

— Это тот, о доярках? — уточнил Костров.

— И о них тоже. — Алла поджала губы. — Мы полтора месяца жопой в навозе сидели, пока черновой вариант отсняли.

— Господи, ужас какой! Это еще в эпоху соцреализма было, кажется? — Костров слизнул прилипший к губе листик петрушки.

— Тьфу на тебя, Веник! — обиделась Алла.

— Да я шучу, заинька! Все мы понимаем, о чем речь! Вот Маре это все в диковинку будет. Правда, лапочка?

Мара наморщила хорошенький носик и вытянула губы трубочкой:

— Я знаю, что такое деревня! Там много травы и комаров…

— А еще душ из ведра и лежак из соломы, — добавил Костров. — Коровы, овцы и бараны. Все как в Москве, чего уж…

— Продолжайте, Полина, — Кушнер нетерпеливо помахал рукой.

— Да собственно… — смутилась она, — что еще сказать? Это необычное место. Кажется, там даже воздух другой! Опасный…

— Где, говорите, оно находится? — икнув, спросил Костров у Полины.

— Я не очень хорошо помню дорогу. Но вот деревню, да, — Ненастьево… Там мы останавливались.

— Дело ясное, что дело темное, — поморщился он. — Ладно, поговорили и хватит! Давайте выпьем за то…

— Подожди, Веня, — Кушнер потер подбородок и несколько раз подчеркнул что-то в своих записях. — Скажите, Полина, а вы не хотели бы поехать с нами?

— С вами? — опешила она. — Вы имеете в виду, на съемки?

— Помилуйте, Лев Яковлевич, — Костров отложил вилку. — Полина очень занятой человек…

— Я могу! — воскликнула она, схватив за локоть художника. — Я хочу! А можно?

— Полина, — Костров покачал головой, — душа моя, ну зачем вам это надо? Ничего романтичного, поверьте, в этой поездке не будет. Я вам больше скажу, съемки — это рутина!

Кушнер молчал. Не торопил с ответом, задумчиво уставившись в блокнот.

Полина обвела взглядом присутствующих в попытке встретить поддержку. Но то ли всем было наплевать, то ли подобные приглашения были нормой, однако каждый продолжал заниматься своими делами — ел, пил, копался в телефоне. Поэтому она снова обратилась к режиссеру:

— Вы действительно не против того, чтобы я поехала? Только с какой целью?

— Покажете мне это Черное озеро, — пожал он плечами. — Мне нравится, как вы говорили о нем. Это правильная подача.

— Но, если это всего лишь детское восприятие? — пошла она на попятный.

— Что ж, в таком случае мы потеряем день, — развел он руками. — Но хотя бы снимем это озеро. Черное — это его официальное название? Что-то я не вижу его на карте.

— Не знаю… Я наткнулась на него случайно…

— Хорошо, спросим у местных, в конце концов, — Кушнер захлопнул блокнот и допил свою воду. — Приходите в воскресение вечером. Часиков в восемь. Отправляемся в ночь.

— В восемь, — повторила Полина. — С вещами, да?

— Ну, — он поднял на нее уставшие, в красных прожилках, глаза, — дня на три-четыре, не больше. Мне от вас нужно будет только одно — настроение.

Полина непонимающе уставилась на него.

— Эффект, — пояснил он. — Сохраняйте этот эффект страха и ужаса, который вы испытали при виде озера и леса.

Она поежилась. Столько лет прошло, столько приложено усилий для того, чтобы забыть, но, поди ж ты, сердце тут же замирает от одной лишь мысли о том времени. И каждое упоминание о нем заставляет вновь переживать эхо давнего ужаса так, словно это произошло совсем недавно.

Ладно, пусть будет так. В конце концов, следовало сделать это гораздо раньше — вернуться и избавиться от этого наваждения.

Все были правы — ничего не было… Ничего, кроме ее детских фантазий…