О началах, истоках, достоинствах, делах рыцарских и внутренних славного народа литовского, жмудского и русского, доселе никогда никем не исследованная и не описанная, по вдохновению божьему и опыту собственному. Часть 1

Мацей Стрыйковский, 2015

Вашему вниманию предлагается книга польского средневекового историка Мацея Стрыйковского «О началах, истоках, достоинствах, делах рыцарских и внутренних славного народа литовского, жмудского и русского, доселе никогда никем не исследованная, не описанная, по вдохновению божьему и опыту собственному». Это произведение является несколько поэтизированной формой его хроники, которая вышла в свет в 1582 году в Кенигсберге. Ее издание оказалось первым печатным изданием, вышедшем на славянском языке, большой части территории Восточной Европы, которая охватывает территории нынешних Белоруссии, Латвии, Литвы, Польши, Словакии, Украины, Чехии а также бывшей Восточной Пруссии. Не очень мало место уделено Москве и Московии и истории Руси.

Раздел первый

Муза Гомера славит троянцев,

Греческое море, Нептуна и Марса приготовления,

Пусть Маро Энея, а Люций Римлян,

Славят, Насона с Венерой, раны Купидона,

Пусть другие с Гидрой славят войны Альцыда,

И ахилейские гробы щедро одаривает

И как Плутон Церезий был для яблок зятем,

Йовиш-Юпитер меняющийся дождем золотым был, волом и лебедем,

Как Цирцея в дивные вещи людей превращала,

Как напрасно ласточкой над сестройлетала,

Филомену обесчещенную, которую стыд в соловья

Превратил, и сегодня радует его голос путешественника,

Как он, ее насильник, тракийский королек, стал франтом

Стал, а знак короны свидетельствует своим чубом,

Как Атлас мир поднимает с небом облачным,

Как сирены поют на море пенистом,

Как Тантал яблоки страстно желает, жаждет воды,

И о твоем, Андромеда, с драконом приключении.

Как великаны хотели сбросить богов с неба,

У поэтов языческих узнает, кому это надо.[12]

Могли бы также о том сыграть с Аполином,

С цекропийским и твоей, Геликон, общиной,

Но я тут буду сразу писать дело правдивое,

Поскольку история, которую Цицерон мастером жизни

Признает, презирает повесть фальшивую,

Ибо нам примерами разнообразными дорогу мостит.

Она есть вождем добродетелей святых и достоинств

И предостережением от случаев, и дар вечности.

Без ее труда очень важные мужья в прахе забвения лежат,

Без истоков наших корней не знают,

Без нихпольские, литовские преславные достоинства

С русскими суть зарыты в повисшей темноте,

Потому я сейчас их грубым стихом своим славлю,

В истоке их, добродетельная Муза, с вами свое время провожу.

Поскольку найдем Ахиллеса мужественных Гекторов

В Польше, Литве и на Руси их святых добродетелей взгляды.

От бога давайте начнем, Бог всему началом,

Он все вещи создал в определенном порядке,

Он на небе засветил все звезды высокие,

Низкую землю создал и море глубокое.

Он сам планет установил ход,

И трещащие огнем молнии.

Небесных птичек, рыб чешуйчатых в водах,

Зверя всякого и бестий в различных красотах,

Потом человека из глины болотной сформировал.

Всем мощам его дал почести

И в райских садах цветущих его поместил,

Между деревьями, испускающими бальзама запах.[12v]

Там его усыпил сном сладко очарованным,

Мысля ему товарища дать в божьем совете,

Вынул из бока кость, девушку из нее сделал,

Дабы мир наполнили, сам их благословил,

Позволил им со всех деревьев употреблять плоды,

Только одно в потаенном месте сохранил в своей власти,

И погрозил им смертью, если понять не хотели,

Дабы румяных яблок не смели прикасаться.

Хитрый уж приполз к девушке предательски,

Говоря: «О, сколь большое счастье вам выпадет,

Когда этих сладких плодов с дерева попробуете,

А когда богу будет угодно, то добро быстро ощутите.

О, какое великое веселье увидят ваши глаза,

Которое вам бог заслонил в темноте ночи,

Стремясь, дабы мы на божество не были похожи,

Все зная о красоте той».

От этих предательских слов девушка сразу зажглась,

И жаждой золотых яблок мысль разлакомила.

Мужа просит, в мокрой росе глаза,

Дабы вместе отведали яблок.

Сорвав, ела яблоко, муж от милой жены

Взял второе и попробовал, ее плачем растроганный.

И с этим страшная смерть на мир пришла строгая,

Работа тяжкая, болезни, немощь, боязнь с тревогой,

А не только этим яблоком оба подавились,

Но и потомство бедное в тот же самый грех втянули,

Что вскоре из благодарных были изгнаны садов,

В поте лица трудились для защиты от голода.[13]

Злая природа невинность оную в них изменила.

Сразу Каина, что убил Авеля, придушила.

И оттуда холопский Каинов порок народ имеет.

Тысячу двести сороклет так жили,

Как скот, без порядка в лесах размножались,

В первом веке, который шел до века Ноя,

От Адама, вплоть до дождя потопа страшного.

А когда Господь бог мир возмутил страшными водами,

То Ной сам, по его воле, с тремя сыновьями,

С Симом, Хамом и Яфетом, второй век основал

После Адама, мир вновь людьми полон размножился.

От трех сыновей мир на три части разделен,

Откуда европейские, азиатские и африканские страны,

В которых каждый свой народ отдельно основал,

Когда один туда, другой сюда от Бабеля путешествовал.

Гомер тоже, сын Яфета, со своими народами

Вышедши из Ассирии у Меотийской воды,

Размножил мужественных цымбров, аланов и готов.

Они заселили Танаим с понтийскими водами.

Лучшие потом ища места, зашли в те края,

Где Днепр, Волга, Двина, Буг, Нестр и Неман встают.

Другие же заселили Цымериум, Босфорум

И Таурику, где долго с греками вели бой.

Половцы с ятвягами, с аланами из их рода,

Где сейчас дикое поле, поселились к востоку.

В Скандии и в Лифляндии иные сил набрали,

И иные поля, где сейчас Русь с Литвой, наполнили.

Этих часть, однако, роксоланам уступить должна была,

Других холода и морские стихии выгнали. [13v]

Ибо в то время океан так разливалсястрого,

Что городов с селами, людьми, скотом погибло много.

Где сейчас шведские, лифляндские, жмудские, прусские берега,

Так все пусто стало от морских разливов,

Что на несколько десятков миль наводнение царило,

И все быстрым насильем сильно испортила.

Но поэтическую речь вынужден прервать, ибо этому потопу свежее нашего века приключение дает доказательство: в господнем 1570 году, на следующий день после праздника Всех святых, ночью пришло такое тяжелое и неслыханное морское наводнение, которое, внезапно случившись, залило землю поморскую в нижней немецкой земле, земле брабанцкой, озерной, которую Зеланд нарекают, голландскую и фландрийскую землю, каждую из которых называют Фризия. А случилось это после тяжелых и продолжительных ветров. Для защиты от них берега морские дамбами с давних пор снабжены, дабы после обычного повышения воды после долгого дождя, внезапно выпавшего, вода не проливалась. Однако целую осень ветер средний между востоком и югом, непрерывно веял, перегнал воду морскую от тех стран к Англии и Гибернии, что ее как горы некие на себе держал.

Потом, когда утих, и обратный ветер возник, с большим напором вода, как с горы, назад бежала, которая и сама быстро шла вниз, и еще ее ветер, все более тугой, гнал от берега английского. Потому она так мощно напирала, что, перелившись через все дамбы, с большой силой их разворотила и, пробив себе вход на равнину, полилась в те страны низкой немецкой земли и так внезапно, что никто не сообразил, отчего смерть неожиданная на людей и на скот свалилась. В Анторфе и в Герцогпусе, в Мерименде, в Мительбурге, в Грининге, в Амстердаме и в других главных и меньших городках на лодке ездить должны были. А некоторых домов только крыши были видны, особенно [14] в тех городах, как Дельфт, Дорт, Роттердам, там только шпили на башнях из воды выглядывали. Деревни около тех городов, из которых больше всего еды происходило, такой как наилучшие масла и нидерландские сыры, в воде затонули с людьми и скотом, ибо на равнине спасения те не нашли, поскольку морем все было снесено.

Земли голландской города и веси крупнейшие погибли с людьми и скотом, в частности, город Римский Вал, Дойкланд вместе с шестью деревнями утонули; весь уезд тольский, как город Сарпонес, Став (Пруд) св. Мартина, город с шестью деревнями. Тогда же с семнадцатью деревнями Бенфлет, Хиллернес, с восемью деревнями Сромслаг, Эсенес, Гентонес с четырьмя деревнями, Пулер с Пмером и четыре деревни полностью затонули. В Грининге, городе фрисландском, гетман испанский Герцог Альба (по тексту: Dua dе Alba) основал крепость мощную, желая там замок укрепленный иметь. Но те, что там стражу держали, как и те, кто строил, все со строительством так провалились, что не узнать, что куда делось. Городу немного ущерба было причинено, но везде вокруг и люди, и скот утонули. Это приключение доводом стало, что такое случилось и с предками литовскими, жмудскими, прусскими и готскими, что должны были дальше путешествовать из — за наводнения моря, при котором жили, как в то время можно было, ибо эти граждане с радостью отчизну поменяли. Так как в то время, кто куда хотел, туда и переселялся.

Из-за того готы с цымбрами, немцами, литалянами,

Ятвягами, гепидами, шведами, роксоланами,

Большинство их, из разных мест собравшись вместе,

Совещались, где бы найти лучшие места поселения. [14v]

Тащились, звериные набросив шкуры,

Как саранча, с огромными длинными копьями.

Всех триста тысяч, не считая жен,

Тянулись к западу, испытывая недостаток места.

Так потом аж до Рейна расселились,

За те земли зимой борьбу с немцами, с баварцами вели.

Но ними, однако, в союзе Францию покорили,

А потом в Испании долго бродили.

А когда цельтыберы оттуда их выгнали,

В итальянские щедрые страны вновь забрались,

Ибо в то время один народ после другого забирал землю,

Кто сильнейший, сеяли свое племя.

А когда у римлян не могли выпросить места,

Силой внезапной в их страну ворвались с мечом.

Частые войны с римскими гетманами имели,

Чего просьбой не могли, мечом добивались.

Папириуса сперва с большим войском разбили.

Сильвана, однако, со Скаурусом из лагерейвыгнали,

Манлиюс и Цепио тоже раз за раз были разбиты,

Отдали цымбрам победу римскую знаменитую,

Ибо восемьдесят тысяч влохов сразу пало,

Едва десять человек с гетманом удрало.

А за то, что такого поражения никогда не имели,

Цепиуса, гетмана, за это убили.

Более пространное свидетельство Флора о цымбрах, предках литовских, шведских, датских и так далее

Люций Юлий Флор⁵², римлянин, описывая историю и деяния римские в войне немецкой, цымбрыйской или готской (от которых Литва издавна достоверно происходит), так говорит в третьей книге, в разделе третьем: «цымбры, [15] немцы и тыгурыне, из мест французских убежав, когда их землю океан затопил, новых мест по всей Земле искали. И, будучи изгнанными из Франции и Испании, собрались в Италии. Послали послов в лагеря Силановы, который был римским гетманом, прося тех, дабы люд рыцарский римский дал им какую-то землю — как бы как оплату службы — так, чтобы руку и мощь их по своей воле использовал. Но зачем, говорит землю должен был дать народ римский, когда трудом крестьянским пренебрегали. Изгнанными будучи, то, чего просьбами не могли получить, оружием решили добиться. Но натиска варварского ни Силанус, ни Манлиус, ниCaеpiо выдержать не смогли. Все три гетмана с войсками были разбиты, из лагерей изгнаны, плохо бы было — говорит — если бы Марий не коснулся мешочком. Но и тот, хоть удачливым гетманом был, но не смел с ними сразу же встретиться, ожидая с римским войском в лагере, чтобы через некоторое время предприимчивость и натиск жестокого народа цымбрыйского усмирились.

Свидетельства Стадия ⁵³ , Плутарха ⁵⁴, Деция⁵⁵ с моим добавлением в нужных местах о цымбрах

А Иоанн Стадий, fоl. 125, In Cоmmеntariо ad supplеndam histоriam Flоri соnсinnatо так коротко пишет о цымбрах: цымбры и немцы, с острова, с трех сторон окруженного Цымбрийским морем, который Cimbriсa Chеrsоnеsus⁵⁶ по латыни зовется, где сейчас королевство датское и о дитмарское, [15v] гользацкое и т.д., вгод от основания Рима 640, а до рождения Иисуса Христа 100лет, собрались с соседями своими (как тот же Тацит и Страбо, хроники датские и шведские свидетельствуют), со шведами, с готами, с гепидами, где сейчас Литва и Латвия, с ульмигами, где сейчас Пруссия, половцами, где сейчас Подолье и волынцы⁵⁷, с табанами, анаксобитами, омбронами, ятвягами, которые в то время, по Птоломею, в тех местах, где сейчас Брест Литовский, Люблин и Подляшье, жили. Двигались от океана Северного до Иллирика⁵⁸, земель словенских, из-за безвременья, холодов, неурожаев и потопа морского. Там в Иллирике, под городом Нортбея⁵⁹, Неиса Карбона, консула римского⁶⁰, который в то время этим городком правил, с войском победили и разгромили. Оттуда во Францию или Галлию, которая в то время римской власти служила, и в Испанию после этой победы обратились. А когда французы, испанцы и цельтыберы из земель своих их прогнали, то в Италию направились. Там места для поселения не могли у римлян выпросить, у Юлиана Силана, консула римского. Когда в третий раз римляне против них во Францию Марка Скауруса послали, то, поскольку войска истощились, побили цымбры итальянцев и французов. Четвертый гетман римский, Кассий Лонгинус⁶¹, на них обрушился, которого также Тыгурыне, товарищи цымбров мужественных на границе с аллоброгами⁶², землю эту теперь савойским княжеством зовут, между Италией и Францией победили, самого гетмана Кассия Лонгина, и товарища его Люция Пизона⁶³ убили, и войска римские наголову разгромили.

Отправили еще римляне пятый раз гетманов трех римских во Францию[16] против цымбров: Квинтоса Цепиона, Кая Манилиуса и Марка Аврелия. А поскольку все три хотели войском командовать, когда Цепио себе первое место как от сената полученное присваивал, поругались во Франции. Потому и страну, и войска обособленно разделили. Услышав об этом, цымбры соединились с немцами, с тыгуринами, с амбранами или омбронами, происхождение которых Людовик Деций, когда писал fоl. 35: O familijеj Jagiеlоwеj, вывел из тех стран, где сейчас Люблин и Брест «statum pоst Ombrоnеs, id еst Lubliеnsеm Palatinatum». Сразу же ударили на недружных гетманов римских цымбры, им большое поражение нанесли и победили так решительно, что восемьдесят тысяч рыцарства римского на поле пало. Калонов и ликсаров, их товарищей, сорок тысяч побили, и два лагеря римских цымбры, пруссы, датчане, шведы, омброны, подляшане и гепиды, предки литовцев, взяли. Консула Марка Аврелия взяли в плен и двух консульских детей убили. Поэтому народ римский, который давно на Цепиона зуб имел, после этого в новом несчастье обвинил и вину на него взвалил за это сильное, никогда доселе неслыханное поражение, ибо гетману такое иметь нельзя, плохо и недостойно с делами тот справлялся. Был он в темницу посажен, где и умер. Труп его на поле Гемониское⁶⁴, где преступников вешали и убивали, палачом был нагим выволочен и имущество его на общественные нужды (Pоspоlitе Rzесz) взято. А цымбры и гепиды, предки литовцев, после этой славной победы потянулись через Францию, второй раз в Испанию, откуда их [16v] цельтыберы и выгнали, потом назад во Францию возвратились, а там с немцами и с амбронами, которые (амброны) были — если Децию верить — из Подляшья родом. Посоветовались и постановили между собой, дабы Альпы, горы, перейдя, Рим добыть и целую землю итальянскую удачным успехом захватить. Так тогда с тремя войсками порознь в Италию через горы, которые были обороной итальянской, двинулись, после славной победы через два года. Услышав об этом, Марий, гетман, с дивной скоростью войско против них погнал; вначале с немцами, у самого подножья гор в поле, зовущееся Aquas Sеxitas⁶⁵, как пишет Флор, битву выиграл следующим образом. Когда немецкое войско около воды засело, римские солдаты упрекали Мария за недостаток воды. На это Марий отвечал: «Мужи! Вода у врагов. Идите, и возьмите ее себе».

Сразу же с большой охотой, криком и азартом итальянцы на немцев, а немцы на итальянцев навалились. И так подрались, что когда итальянцы немцев победили, воду из реки смешанную с кровью должны были пить, и более крови, чем воды выпили. 150 тысяч немцев на поле пало, в первый и второй день, согласно Vеlеis⁶⁶, а Орозий⁶⁷ свидетельствует, что их двести тысяч было убито и восемь тысяч взято было в плен, а три тысячи с трудом убежало. Тевтобохус, король немецкий, который был так ловок, как четверо, временами мог с коня на коня перескакивать, тогда даже на одного, когда удирал, не смог вскочить, ибо при первом прыжке был взят в плен. А что был высокой красоты и могучего роста, это было отмечено, ибо, когда вели его меж иными знаками победы, в порядке боевом, [17] видно его было, над всеми возвышавшегося.

И наш Магнус, датский королевич, как я сам его видел, король лифляндский, московской коронации, если бы также дал Бог достать, стоял бы ростом высоким при том Тевтобане в победе. Цымбры с гепидами, и амброны, которые двинулись отдельным войском в Италию, услышав о поражении товарищей своих, немцев, которых тогда итальянцы тевтонами звали, а сейчас тудесками, не огорчаясь поражением и сохраняя уверенность в своей мощи и победе, пустились всей мощью прямо к Норику, а потом через горы и скалы высокие, вопреки надежде итальянцев, переправились. А зима тогда была, удивляется этому Флор, историк римский, говоря: «Те уж (т.е. цымбры), кто бы — подумать только — тому поверить мог, зимой через Альпы, горы, которые от снега главами поднимаются, от вершин гор Тридентских в Италию, совершая нападение, поджигая и паля, вошли». Удивлялись итальянцы, изнеженные и девоподобные, что цымбры приняли решение к ним через нависшие скалы двинуться. Ибо те горы, которые сам узнал, невообразимо большими снегами всегда засыпаны. Мы в Болгарию в 1575 г. с большим трудом и опасностью, едучи к туркам, прибыли, так что наши кони каждую милю сдыхали, а сами пешком все, сколько нас было, независимо от чина, временами по пояс в снегу брести должны были. Иной временами падал по шею, и мы его должны были вытягивать. А когда с высокой горы падал комок снега, то прежде чем низа достигнуть, в снежный ком превращался, с самый большой дом размерами, ибо тогда так снег собирался, как дети эти комки в снегу валяют. А когда комья летят с гор, то ломают [деревья] и часто людей убивают. Как и гельветы, или швецары, со стороны императора Карла Пятого раз [17v] так большое войско короля французского в горах итальянских побили, снег только с высоты скал на них и свалив, как только они оказались среди скал, и так их снежным оружием победили.

Нас так Господь Бог здоровых, кроме коней, перенес. А то нам еще случилось перед пасхой за неделю, когда там уже лето бывает и у нас теплее. Но зима и снега в горах жестокие были. А зимой?

А это путешествие наше десять дней длилось из Тракии через болгарские Балканы⁶⁸ до Дунайца Мультанского, который там шириной в милю течет, Русцюком⁶⁹ городом и Дзюрджовым⁷⁰. Потому это приписал, что экспедиция многому человека учит. Nоn tamеn pоеnitеbit aliquоndо mеminissе malоrum. О плохом приключении, из которого разве что Господь бог помог бы выйти, сердцем жалость проявив, пусть он других принуждает рассказать. Но к делу предпринятому перо обращу.

Значит, цымбры, гепиды и омброны были из наших холодных северных стран, которые зимой через Альпы терпеливо, как неожиданные гости, в Италию вторглись. Услышав об этом, римляне тотчас же Квинтуса Катулуса⁷¹, товарища Мария, с войском послали, дабы тот цымбрам горные перевалы закрыл.

Но поскольку он понял, что трудно будет в Альпах им противостоять, на равнину с войском отступил. А оба берега реки Atеsis⁷² под Вероной занял обороной, мост для этого через реку построив, дабы его солдаты, если бы неприятель нагрянул с противоположного берега, могли легко к нему подойти. Но напор и мощь цымбров Катулуса с войском римским от Atеsin, реки, отбили, так что должен был с римлянами удирать. Сам Марий тотчас [18] же из Рима против них выступил, и, прибыв на Падую, реку, войско свое с Катулусовым соединил. Цымбры через Атесин мощью и смелостью варварской брели без лодок и без мостов, а когда воде быстрой ни щитами, ни руками противиться не могли, то, вырубив большой лес, гать построили, и на берег против итальянцев, с криком и гулом страшным и с визгливыми голосами, цымбры переправились.

И, как пишет Флор, если бы с огромной скоростью продвигались к Риму, то была бы республика в страхе. Но в венедской стране, которую Стадий зовет Partеm Galiaе Tоgataе, которая с запада Атезисом, с востока Адриатическим морем, с юга — рекой Падусом, а с севера рекой Натисоном окружена, стали цымбры лагерем. А та земля все другие итальянские земли превосходит урожаем, условиями для отдыха, плодородными землями и погодой нежнейшей, и в ней наши обленились. А Марий им специально битву отложил, чтобы употреблением хлеба, мяса вареного, а также сладкого вина в роскошной земле порадовались да побаловались. На деле же действительно солдатам роскошь мешает, ибо в ней наилучшие рыцари в девиц превращаются.

А потом наши милые цымбры, думая, что Марий боится, и, думая уже, как итальянскую землю захватить, послали к нему несколько раз, дабы он с ними встретился и день битвы назначил. Он предложил им битву на следующий день, время и место встречи, как Флор пишет, на широком и ровном поле, которое Клаудиум зовут. А Плутарх третий день от назначения битвы в Марио из «Жизни замечательных людей» пишет: «tеrtiо nоnas sеxtilis in сampо Vеrсеlеnsi»⁷³ [18v]. А когда обе стороны с криком и грохотом охотно встретились, Марий, уловки хитрые употребляя, победил цымбров, так что их сто четыре тысячи на поле пало, а сорок тысяч было взято в плен. Итальянцев третья часть этого числа убитых была, битва суровая в течение целого дня продолжалась. Эту победу, которую Флор богам приписывает, славную для всей монархии римской, самую громкую и самую святую (поскольку все перед цымбрами дрожали), Марий одержал не силой, а хитростью, построением войска своего, которое в жизнь воплотил как настоящий гетман, подражая при этом Ганнибалу, который римлян решительно при Каннах⁷⁴ разгромил.

Он поступил так: сперва подождал, пока в роскоши цымбры, как уже написал, разлежались и обленились. Потом день встречи выбрал мглистый, чтобы на неприятеля мог ударить неожиданно, к тому же ветреный, чтобы песок, ветром и конями поднятый, в лицо и глаза врагам его летел. Выбрал себе после начала разгулявшегося ветра время приступа, солдат своих построил напротив восхода солнца, и когда мгла к полудню развеялась, а солнце ясно засветилось, сразу же от блеска оружия римского показалось цымбрам, что небо зажглось, а из-за сияния и лучей, в оружии отраженных, смотреть на итальянцев не могли. И тут каждый командир войска рыцарского может научиться мастерству построения войска, чего дальше [19], ниже читая, более повествование касается. А когда так победил и рассеял цымбров Марий, не меньшую повел войну с их женами, чем с ними самими. Ибо когда возами, колесами отовсюду мощно укрепились, на верху этого лагеря стоя, мужественно оборонялись, как из башен замка: копьями, палицами и разнообразными снарядами штурмующих били. Смерть их была еще более благородней, нежели битва. Ибо когда их итальянцы не могли добыть, вели переговоры с Марием только лишь цымберки, от которых литовки идут. Через послов передав ему условия, дабы их при свободе оставил (смотри, как девушки прежде за свободу боролись и ее придерживались).

Потом просили, дабы монашками могли быть согласно закону священному языческому, так как мужей их убили. А когда это не могли выпросить в этом лагере, то, подавив и умертвив всех детей своих, дабы в неволю итальянцам не попали, сами себя потом мужественно до смерти секли. Другие, обрезав косы и волосы свои, крутили узлы, а сами на деревьях и на повозках все повесились. А другие мужественно итальянцев били и, не желая быть взятыми в плен, дали себя убить.

Этому деянию подобное найдешь у литавов, их сыновей, в замке Пуллена⁷⁵, в Жмуди, когда немцы завоевывали их при Ольгерде. Они также, подражая матерям своим цымберкам, жен своих и детей пожгли, а сами, на землю бросившись, убились, дабы в руки крестоносцам высокомерным [19v] не попасть. О чем Кромер fоl. 23, lib. 12, Меховиус, fоl. 233, lib. 4, сap. 22 писали. Но еще далеко от тех времен до нынешних, и возвращаюсь к делу. Белеус, король цымбрыйский, мужественно бил ряды итальянские, на поле битвы остался. На этом побоище потом из костей, как хроники шведские и итальянские пишут, мазиленсы, итальянцы, заборы около погребов устанавливали, а земля, кровью и жиром наполнившись, очень плодородной стала. Хорош был тот навоз! Тыкурыне, другое войско товарищей цымбров, были оставлены в Альпах. Те, услышав о поражении своих, разбежались в разные стороны. Также цымбры, и омброны, и гепиды, которых фортуна в этой войне в живых оставила, в разные стороны разбежались. Их было триста тысяч.

Так, литовец, прусак, швед и датчанин,

Имеешь тут историю о предках своих старую,

Которые пока вредной роскоши не знали,

Всегда римлян с большими войсками побеждали,

И в Риме поселиться уже надеялись,

Даже Мария потом из Африки вызвали,

И тот всей мощью римской цымбров разбил

И, троекратно побежденных, из Италии прогнал.

Из которых одна часть, что от битвы осталась,

В Германии осела, иные с народами разными смешались.

Другие в те страны пришли, где ныне жмудины и пруссы,

А другие, где датчане, лифлянцы, шведы.

Гепиды при Руси, где Литва, селились,

Другие в Балтийском море острова заселили,

Откуда изначально вышли, туда и вернулись,

А после этих путешествий труду учились.[20]

Веденуто, первый король прусский и тех земель, где Литва, Жмудь и Латвия, единодержавец, по старым хроникам цымбрыйским, в году от рождества Христова 373

Из тех готов Веденуто король в Пруссии царствовал,

Двенадцать сыновей наплодил, которых так именовал:

Литво, Саимос, Надро, Барт, Славос, Галинт, Кальмос,

Судо, Огос, Помезо, Натанго и Вармос,

После раздела государства каждый свою державу

Назвал, как наследство справедливое.

От тех в Пруссии: Натага, Бартенланд, Вармия,

Надравия, Кульма, Гогрланд, Помезан, Самбия,

А Зеймо Жмудь своим именем назвал,

В которой от курских озер по Двине царствовал.

Литво при Руси Литве прозвище дал,

И Латвию над Балтийским морем тоже размножил.

Половцы, где Подолия, с гепидами жили,

Ятвяги в Подляшье отчизну имели.

Умерли мужественно, удирать, хоть могли, не хотели.

Еще сегодня по Истерборг половцы от Райгорода,

Ятвягам тем наглым есть частично родня.

Холопы высокомерные, наглые, ибо и со мной поругались,

Под их натиском я едва от смерти удрал.

Там на создание мне тех стихов от Фебуса охота была,

Калиопе и Клио мысль мою грустную тешили

Деревня Дзивин, городок Крос сохраняют знаки присутствия ятвягов,

И в новогродских волостях потомство их знают[20v].

Литва, Латвия, пруссы вместе с готолянами

Жили, как и сейчас, при Руси с аланами.

Определенности своих поступков письменно не дали

Ибо лучше разбирались в саблях, нежели в письме.

Но это был один народ: Литва, Курляндия,

Латвия, Жмудь с ятвягами, половцы, пруссы.

Отчего сегодня общие границы, один язык имеют,

Одежды и обычаи об этом же скажут.

И сегодня аж за Кролевцом слышен этот литовский язык,

В Латвии, в Курляндии, в Пруссии, почти одни слова.

В Самбийской и Струсской волостях этот же народ живет,

Тем самым о близости Литва с Пруссией, давно говорят.

Птолемей в тех странах исток различных народов

Кладет, из разных мест их приход и дела:

Галинды, карыйоны, генимы, содимы,

Марсагаты, стабаны, аланы, бодины,

Тех сегодня нет и знака, ибо перемешались,

А со временем и место, и язык меняли,

Что сегодня Латвия разный язык с Курой имеет,

И Жмудь с Литвой немного языком разнятся.

И из готов народы великий исток имеют,

Которых историки странно прозвали,

Аланы тоже из их рода, при море живя,

Литалянами назывались, ли-тла-лян слагая.

Но скорее Зеймо Жмудь окрестил от себя,

И Литва также, литовцы имеют имя от себя.

Как от Леха — ляхи, от Чеха — чехи,

Русь — от Руса, от Пруса пошли пруссы.[21]

В прусских историях Эразм Стелла так говорит,

И Деций в «Древностях польских» с этим согласен.

Как кто хочет, пусть излагает, если писание не мешает,

Нопослушай, как итальянский народ здесь себя ведет.

О приходе итальянцев в Литву с Палемоном или, вероятнее, Публием Либоном и с дворянами римскими.

Мнения, цели, доводы и причины разные

О разных пишу причинах и разных мнениях,

Римских мужей в страну литовскую путешествия под парусами.

Как по пенистому морю и земле пешеходной

Мыкались, собственность ища свободную.

Муза, вспомни давние времена! Зачем бы милостивый

Меценат мог предков своих узнать исток истинный.

Меценат, без которого парнасские родники

Высохнут и сады увянут, Геликон, твои.

Ибо знаю, что велика слава стихов Гомера,

Мне нужны и большие ритмы Мароновы,

Не смею без весла искушать Нептуна,

Орионова где только взялась благодарная струна,

Однако, добродетельное рыцарство мой плохой стих полюбило,

И их ради с веком искренне обвенчался,

Крылатой славе отдать мужественные их деяния

Хочу и из праха вывести на поверхность для достойной ясности.

Первая причина прихода итальянцев в эти страны

Испанская история первую причину дает,

О засухе в той стране на западе известно.

В Италии, в Сицилии, в королевстве испанском

Дождя не было многолет. Наверняка, из — за божьего гнева. [21v]

Пылающий Сириус пашни крошил на куски,

И в реках вод не было у чешуйчатых рыб.

Года, смерть приносящие, людей и зверей мучили,

А от бледного голода иссякали силы.

Измученные леса и пашни голодными стояли,

Хлеба колосья сгоревшие людям не давали.

Дары Цереры высохли, в виноградниках — Бахуса,

Не найти было в садах сторожа Приапа.

Все с пропитанием связанное, с виноградниками

Выжжено огнедышащим солнцем с корнем.

Оттуда большинство людей зимой, в северные Трийоны

Отправилось, родные оставляя стороны.

И как готы, аланы, гепиды с цымбрами

Были изгнаны из этих стран наводнением,

На запад, в западные и северные страны.

Из-за засухи туда пришли. Бьюсь об заклад.

С Эурусом глухим Нотус соленые гонит валы.

Палемон, князь римский, по прозвищу Публий

В западных странах, удрученными будучи засухой,

Желая народ свой сохранить и домашних богов,

Должен был дальше плыть от этой тревоги.

И так с пятьюстами людей, итальянцами, дворянами,

И патрициями из сената римского,

Из отчизны своей плывя морем Средиземным,

Прибился в западный порт с ветром приятным,

А когда Гадес, Испанию с Лузитанией минул,

К порту английскому удачно приплыл

И мыслил там бы высадиться, но море штормовое

С Эурусом воинственным паруса взяло во власть.

Вал за валом пенистым с шумом бьет,

А северный с западным ветра страх все больший навевают.

Вот кривые якоря из грунта вырвались,

А паруса в северный край ход свой направили,[22]

Палемон на запад хотел, ветры не слушаются.

Шум морской, что команда уши затыкает,

Временами их вал пенистый под небо заносит,

Порой будто в Ахеронские глубины упадут на самое дно.

Крик мужчин, биение весел, гулы валов шумящих,

Страшные киты и дельфины, вокруг судов скачущие.

Итальянцы кричат: «Нептун, из-за чего на нас бурей обрушился неожиданно,

И уставшим раздираешь уже порванные паруса?»

Ты бы видел тревогу, которую там испытали,

От работы спасая здоровье, иные уставшими притворялись.

Иные с кораблей валы выливали,

Иныепаруса латали и дырки досками сбитыми [22v]

С громыханьем шквал бури, море с вихрем страшным,

А Фебус скрылся в небо с возом златоясным.

После Эол ветры из темной достал горы,

С Эурусом глухим Нотус соленые возмущает валы

Субсолян, Цирцей, Вультурн тоже с ними.

Цеций темнохмурый с облаками черными

Теребят ветра, которые дружно вызвали непогоду,

Вспыльчиво поднимает гулкие морские волны.

Африку уже прибился под фландрийские скалы,

Которые голубых облаков верхом достигали.

Аквила их же поднял в вихрях прожорливых,

Где смерти были страхи страшные.

Облако потом тучное, бурю неся, влекло,

А дождь внезапный с градом и с молнией лило.

Весь в темноте почернел океан шумящий,

Отчего люд римский отчаялся, в неприятных предчувствиях дрожа.

Но их хриплый ветер прибил под шотландские скалы,

Которые звуками ветров упорно шумели.

Палемон на мостик вступил, сам ведет корабль,

Пробуждая к труду других, от скал направляя

А потом, вознеся в небо заплаканные глаза,

И руки ломая, тяжелым веслом натруженные, сказал:

«О, как семикратно счастливы они,

Кто в отчизне лежит погребенный!

Счастливейшие те, кто пред глазами предков полегли

В мужественном бою, когда права римские стерегли.

Лучше, чем из-за бури было здоровье потерять,

И славу бессмертную потомкам оставить».[23]

Потом утешал своих: «О, мужественные — говорит — о, товарищи мои!,

Не тревожьтесь, ибо гнев Нептуна когда-то закончится.

Сохраняйте спокойствие и спасайтесь. Во времена счастливые

Не помешает вспомнить приключение, полное забот».

Когда это сказал, вихристые валы понеслись,

Киты к штурвалу отчаянно рвались,

Хребты которых, вознесенные к верху,

Будоражили парусоносное море.

Потом дракон, огнистыми глазами сияя,

Плывет, морскою пастью страшной зевая.

Цетус из иной стороны пришел, вздымаясь,

Римские со всех сторон тревожа невыносимо суда,

Римляне, даром что сильные, в них не стреляют,

Копьями от судов другие отгоняют.

Так, когда оружием никаким отбиться им не удалось,

Картины бестиям метали,

Ими позабавились киты прожорливые,

Ибо их изображения были так похожи на живых.

Там увидел бы римлян, правильно нарисованных,

Давнюю историю и войны знаменитые.

Как Эней Турнуса победил Марсом кровавым,

И, Лавинию взяв, стал королем правильным, законным.

Как Ромул основывал, Рим, стены твои,

И как из-за Сабины кровавые часто начинал бои.

Другими картинами, в большом числе выброшенными в море,

Дивам морским мило играть.

Этой уловкой римляне ушли от страшной опасности,

И Титан показал головы луч ясный.

Дальше их паруса несут в Северные стороны,

Пришли в порт Дитмарсии, издавна заселенный. Солнце погасло.

Итальянцы на берегу зеленом

Уселись, отдых давая членам, в трудах утомленным. [23v]

Ночь была, и Палемон сладким сном усыпленный

Лежал, стесняясь прошлых тревог.

Те, которых вывез из Италии, домашние боги

Сквозь сон его утешали в ласковом разговоре:

«Князь славный, мы тебя всегда стережем

И отгоняем тревогу твою каждую.

Мы сюда из Италии тебя ведем через пенистые воды,

Желая тебе с великими потомками размножить народы.

Но здесь не задержишься, дальше должен плыть,

Ибо пророчеству божьему тебе нужно служить

Счастьем тебя злое наградить хочет тиранство,

И обильную, щедрейшую дать отчизне твоей вотчину.

Есть земля долинами очаровательными украшенная,

И щедростью еды нет на нее похожей,

И сама Церес, кажется, в ней должна быть рождена.

Пруссией, Русью, Мазурией, Лехией ограждена.

Государство славное, боевое, в котором с давних времен

Ветвистых, зверями полных, много лесов.

Гепиды там, потомки готов добродетельных, живут,

И без начальства в лесах, в пущах густых слоняются

Это тебе с землей бог дает, своей судьбой ласковый,

Похожее из непохожих делает.

Встань, и паруса ветрам доверь! Сам их бог ведет

И быстро на увиденный берег тебя доставит».

Сорвется вдруг Палемон, о видении рассказывает,

Которое астроном объясняет,

Говоря, хоть невозможно итальянцам те края

Заселить, и нам сам Бог волю свою через посланца передает,

Бога при этом должны слушать, достаточно мыкаемся,

Потому пренебрегать тем не нужно, что богами дано.[24]

Убедившись в этом, сразу же все паруса поднимают,

И от дитмарских берегов суда отчаливают

В большое море ушли, уж берегов не видят,

Воздушные корабли с вала на вал скачут,

Астроном их компасом точно ведет,

Кормчий тоже к датскому порту умело направляет,

Так их ветра в датский Сунд тесный пригнали,

Сразу же западные, северные ветра встали,

Прибились точно к порту прусскому,

Что по воле божьей близ озера курляндского,

Потом Нептун, с трезубцем успокаивая море, летит,

Эол ласковый запер ветра в темнице

Итальянцы радуются, как будто вновь родились,

От оной тревоги быстро воспряли

Уже погожий ветер паруса распятые гладил,

И воздух ласковый Феб шлифовал

Все противоположные ветра сразу же прекратились,

Дельфины тоже с радостью по морю играли

Издали Палемон лес увидел зеленый,

С моря и берег горами криво огражденный.

Воскликнул голосом радости: «Вот обещанная

Земля, вижу, светится, нам богами данная!»

После этого суда бегут, быстро опускают паруса,

Дабы не разбились вдруг, к берегу пригнанные,

Там Гилию, Немана устье увидев,

Гребцы проворно веслами работают, прямо пустившись,

Где быстрым путем в море, песок неся, впадает

И птиц щебечущих над ними большое число кружится,

Леса с обоих берегов темно заросшие,

И ручьи из лесов вытекают ясно прозрачные

Так Неманом плывут вверх. Удивляются воды,

Незнакомые на себе неся народы,

Удивляется и Неман, волнами возмущенный,

Неся своим течением итальянские, непривычные суда.

Удивляются и леса гостям невиданным,[24v]

Оружию блестящему и судам римским рисованным.

Удивились и рыбы, по воде скача,

Умолкли и птицы, новых людей видя,

И в полях низкие холмы, в которых в оные времена

Гепиды от потомства готов порой жили,

Тут и там по горам в лесах множились.

Римляне суда далее ведут, и вдруг увидят

Людей каких-то дикарей, а они по берегам скачут,

Другие лык из деревьев режут, обувь из него делают

Иные из луков зверей в лесах для прокорма стреляют,

Все в лыковой обуви, в выделанных шкурах,

Вдруг увидели суда с парусами,

И из лесу выходят. С Немана сразу в тревоге

Внезапно в пущи темные пустились ноги.

Испугались сильно, когда в первый раз суда

Увидели и паруса развевающиеся,

Как дикие в свои пещеры разбегаются.

Итальянцы им напрасно — «Останьтесь», — кричат.

Как ловцы по лесу зверь гонят,

И оленей быстрыми борзыми со всех сторон травят

Оные стремительными обороняются ногами,

Рассыпаясь тут и там перед ловцами,

Как серны с высоких гор на борзых смотрят,

Как они, в шкуры свои прячутся,

Так тоже тот люд от итальянцев убежал врассыпную, перепуганный,

Видя то, чего никогда не знали в их стороне.

И вдруг первый корабль встал,

Так как далее мели, не мог их Неман вести.

Потом все встали, на берег высаживаются,

И богам своим родным благодарность возносят. [25]

Палемон удивляется незнакомым странам

С итальянцами своими, и новым в плавании обычаям,

Ибо люд грубый, лесной, по полям блуждает,

Трудно с ними сговориться. «Ka, kur, keip, ku^o» — болтает.

И итальянцы удивляются, по пустошам ходя,

И к дружбе гепидов призывая,

Оные тоже, видя гостей к себе ласковых,

С итальянцами знаками какое-то общение заводили.

Как некогда Эней, даже не надеясь

Цеплял якорем африканский берег,

Где его красивая в Карфагене приняла Дидона,

Так тоже литовский народ принял Палемона.

На берег жмудский придя, увидел зубров стадо,

И оленей, которым войско итальянское радо,

Палемон сразу лук взял с быстрыми стрелами,

И убил трех, что этих стад вожаками.

Урсын, Колумна, Проспер восьмерых подстрелили,

Половину которых на обед между всеми поделили.

Одни со зверя шкуры снимают, другие на куски режут,

Те пекут, другие котлы с водой ставят.

Там же на кривом берегу лагерь основав,

Неожиданным отдыхом от трудов усилившись,

Дальше пошли, заметили волов стадо большое

И шерстеносных овец, зверя стада всякого,

На цветущих лугах без сторожей пасущихся,

И серн ветроногих по горам скачущих.

Удивляются итальянцы, ибо аузонская сторона

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

52

Люций Юлий Флор — ошибочно названо имя Юлий, принадлежащее мало известному поэту Юлий Флору, приятелю Горация. Мацей Стрыковский имеет в виду Люция Аннея Флора, историка.

53

Стадий — Юлий Стадий, автор комментария к произведению Флора.

54

Плутарха — Плутарх из Херонеи (Chеrоnеi) (ок.50 — ок. 120по ТИ), автор, помимо прочего, популярных жизнеописаний славных мужей (Vitaе illustrium virоrum), Рим, 1470.

55

Деций — Деций Йодок Людвиг (ок.1485 — ок.1545по ТИ), родился в Эльзасе, прибыл в Краков в 1507или в 1508 г., секретарь короля.

56

Cimbriсa Chеrsоnеsus — Chеrsоnеs Cуmbrуjski, сейчас Ютландия.

57

Волынцы — Волыняне, народ, живущий в верхнем течении Буга и Стыри; были покорены Владимиром Великим, а земли их включены были в состав Киевской Руси.

58

Иллирик — Иллирия, Illуriсum, территория в восточной части Адриатического побережья, заселенная Иллирами. Тацит включает сюда Далмацию, Мезию, Паннонию.

59

Нортбея — Нортбея, Норея, древняя столица Таурисков в Nоriсum.

60

Nеiusa Carbоna, римский консул — Пnaеus Papirius Carbо (Гней Папирий Карбон).

61

Кассий Лонгин — Люций Кассий Лонгин, претор, затем консул в 10 г. до н. э. Разбит аллоброгами, погиб в битве.

62

Аллоброг — Аллоброги, одно из мощнейших и могущественнейших кельтских племен в Галлии.

63

Люций Пизона — Люций Кальпурний Пизон, консул в 107 г.

64

Поле Гемониское — Гемонская лестница (Gеmоniaе sсalaе), выбитая на южном склоне Капитолия, с которой сбрасывали в Тибр останки преступников, казненныхв мамернтинской тюрьме.

65

Aquas Sеxtias — Aquaе Sеxtiaе, римская колония, сегодня Aix, недалеко от Марселя.

66

Vеlеius — Caius Vеllеius Patеrсulus.

67

Орозий — Павел Орозий, родом из Испании, (умер в 418 г.), написал несколько известных произведений.

68

Балханы — Балканы, здесь имеется ввиду болгарская Стара Планина.

69

Русцюк — сегодня Русе, на правом берегу Дуная

70

Дзюрджу — Джурджу, на левом берегу Дуная, напротив Русе.

71

Квинтус Катулуза — Квинтус Литатиус Катулза, консул в 102 г. Оборонял Италию от набегов германцев, которых победил совместно с Марием под Vеrсеllaе.

72

Atеsis — Athеsis, Atеsia, Addiga, Adуga.

73

Campus Claudius еt Vеrсеlеnsis — ошибочное название поля битвы под городом Vеrсеllaе. Должно быть: Radium.

74

Под Каннами: в 416 г. до н.э.

75

Пуллена — Пуллен, литовский город, расположение которого точно нельзя определить. В Жмуди много названий с корнем pillis — город.