Академия Хозяйственной Магии

Матильда Аваланж, 2023

Меня сослали в самую непрестижную академию королевства – что может быть хуже?А то, что вместе со мной туда едет отличник и зануда Фил, которого я терпеть не могу!И что меня ждет в этой тьмутаракани? Грязевые ванны, крупный рогатый скот, опасности и… мужественный конюх, который все время вытаскивает меня из неприятностей.Ну, Академия Хозяйственной Магии, держись! Мы с моим енотом шутить не умеем?!Не-а – любим, умеем, практикуем!

ГЛАВА 3

Я громко взвизгнула, оглушив всех присутствующих, включая себя, в один прыжок достигла постели, сдернула простыню и закуталась в нее на манер тоги.

Глаза ректора горели зловещим огнём. Но хорош, тут крыть нечем! Строго говоря, мужчины красивее магистра Аштона я не встречала: высокий, широкоплечий, с тёмно-каштановыми падающими на лоб волосами и серыми стальными глазами, с мужественными чертами лица он представлял собой женский идеал, возведенный в абсолют. За спиной ректора мялись гремлин и циклоп, так и не решаясь переступить порог моей комнаты.

— Фрэнтина Аштон! — прорычал ректор. — Я предупреждал тебя о том, что ты должна завязать со своими гулянками и проделками! Я говорил, что не потреплю поведения, которое демонстрируешь ты в стенах моего института! Я был к тебе снисходителен, но теперь вижу, что напрасно. Ты перешла последнюю границу дозволенного!

— Привет, пап! — как ни в чем не бывало помахала я, стараясь добавить нашей встрече непринужденности. — Я тоже очень рада тебя видеть…

Иногда такое прокатывало. Но сейчас, похоже, мой родитель был настроен серьёзнее некуда.

— Твоим поступкам нет оправдания, а тем более прощения! — не снижая тона, продолжил ректор. — Ты взломала печать на моем личном погребе и выкрала оттуда три ценнейших бутылки медовухи, подаренной мне гномами из Полуденных земель!

— Ну…. строго говоря, не три, а две, — попыталась поправить я. — Самую первую бутылку я выпила прямо там, потому согласно Магическому кодексу, погреба она не покидала и, следовательно, выкрадена не бы…

— Цыц! — прервал на полуслове отец, и я сочла, что будет благоразумнее мне рот все-таки закрыть. — Ты повязала бантик на голову Платона! Бантик!

Последнее слово магистр проорал таким голосом, что у меня уши заложило. А когда разложило, я с трепетом попыталась вспомнить события прошлого вечера. Такого я не помнила, да и вообще — я же не самоубийца, чтоб на подобное идти!

Платон — это папин любимец, огромный черный волкодав, страшилище ещё то, и при том, что он талисман нашей академии, все ее обитатели, включая меня, Платошу до смерти боятся. Даже представить страшно, что я вчера подходила к папиной собачке ближе, чем на три метра. Может, отец все-таки чего напутал? Но когда я рискнула об этом заикнуться, то получила в свою сторону такой взгляд, что постаралась стать ниже ростом.

— Однако тебе всего этого показалось, очевидно, мало, — обманчиво спокойным голосом продолжил ректор, чтобы гневно закончить, — Мало того, что напилась сама, так еще и напоила украденной медовухой повара, мадам Розмози, а когда несчастная жертва уснула, отправила ее прямиком в объятья Рондердриона Корнивона!

— Он же умер двести лет назад… — робко подала голос я.

— Я говорю про статую, которая стоит в холле! — громовым голосом перебил отец, видимо, его терпение и правда было на исходе. — Ты так напилась вчера, что даже не помнишь, что делала!

Рондердрион Корнивон — это отец-основатель Высшего Института Магической Полиции, видный полицейский маг, прославившийся громкими арестами преступников-магов не только в нашем мире, но и во многих других. Очень мощный такой дядечка был, мы на истории полицмагии его биографию наизусть учили и пересказывали — не дай бог ошибиться хоть в самой малейшей детали. Его внушительная статуя стоит в холле академии, и, к слову сказать, она единственная в академии неживая. Из уважения к его деяниям, наверное…

Корнивон дальний родственник Аштонов. Дело в том, что он строго-настрого запретил, чтобы Высший Институт Магической Полиции становился государственным учреждением. ВИМП сотрудничал с короной, готовил для магической полиции прекрасные кадры, но при этом оставался частным высшим учебным заведением, которым должна была владеть семья Корнивона. Должность ректора магполица передавалась по наследству от отца к сыну или дочери. К сожалению, сам Корнивон отпрысков не оставил, в результате чего ВИМП перешел к его отдаленным родственникам Аштонам, которые и управляли институтом по сей день. Правда, отец говорил, что на мне ректорство нашей семьи прервётся, ибо он свой драгоценный магполиц на меня не оставит.

Представив нашу объёмную повариху на руках строгого Корнивона, я чуть было не прыснула, но смеяться мне расхотелось, когда представившаяся картинка вызвала ряд других и все события вчерашнего вечера встали передо мной, как наяву.

Папа между тем разорялся по поводу его вышедшего терпения, обманутого доверия, и еще чего-то там… Кое о чем, совершенном мной вчера, он явно не знал и наивно полагал, что на этом список проделок вышел.

— Я верил, что из тебя может получиться что-то путное… Я оказал тебе беспрецедентное по моим меркам доверие… Я не думал, что ты способна на такое, Фрэнтина…

Я посмотрела на часы и мысленно произнесла молитву Всеслышащим богам. Стрелки подходили к семи — это время подъема, которое в магполице ознаменовывается торжественным и величественным гимном, призванным пробудить всех обитателей института и настроить их на ратные дела. Гимн проигрывали подлинные доспехи Рондендриона Корнивона, которые так же стояли в холле, но эти гордые звуки были слышны во всех уголках академии. Мне даже некстати на ум пришли строчки из гимна:

Полицейские маги, вы всегда на страже!

Полицейские маги, вы оплот испорченного мира!

Полицейские маги, да пребудет с вами ваша сила,

И отвага, и блеск дедуктивной мощи!

Часы пробили семь (как будто судья ударил молотком по столу, оглашая мне смертный приговор), я вжала голову в плечи, потому что знала, что сейчас произойдет, а мой папа и по совместительству ректор смолк — к гимну института он относился с огромным благоговением.

И тут вместо пафосных и величавых слов на всю академию раздался женский стон. В его природе никаких сомнений возникнуть было не должно — слишком он был протяжным и эротичным.

У папы глаза на лоб полезли.

А затем женскому голосу стал вторить мужской.

Папа побагровел. Гремлин и циклоп вжали головы в плечи, всей душой, кажется, стремясь слиться с окружающей обстановкой.

Неведомая женщина и мужчина так страстно и протяжно голосили на весь Высший Институт Магической Полиции, что поневоле представлялось во всех подробностях, чем они при этом занимаются.

— Убью… — хватая ртом воздух, прошептал папа, у которого сомнений по поводу того, чьих это рук дело, не было никаких. — Помолись перед смертью, Фрэнтина Аштон!

— Папа, может, не надо? — пролепетала я и как можно сильнее натянула на себе простыню.

Со страху я даже вспомнила, кто предоставил мне магофонограмму этих стонов, и как я ее магически вплетала в аудиолист доспехов Корнивона. Эрик Лэп, вот кто! Скользкий тип, слухи ходят, что у парня какие-то тёмные делишки в городе… Поговаривают, что Эрик даже с борделями сотрудничает… Таких пройдох ещё поискать! И сосед Фила Шепарда, кстати.

Между тем мужские и женские голоса, слившись в единый протяжный стон, резюмировали то, что дело у ребят пришло к своей логической развязке. Голоса завибрировали от переизбытка чувств, и каждая их нотка громовым эхом отдалась в стенах замка, а потом все смолкло, и тем оглушительнее была наступившая тишина.

Вид у моего папы-ректора был слегка ошарашенный, как будто его обухом по голове стукнули, но в руки он себя взял (честно говоря, потрясающим самообладанием своего родителя я втайне гордилась), и попытался обратиться ко мне человеческим голосом:

— Фрэнтина, я пытался и пытаюсь быть хорошим отцом. Я действительно постарался бы вникнуть в твои проблемы, если бы ты обратилась ко мне… ВСЕВИДЯЩИЕ И ВСЕСЛЫЩАЩИЕ БОГИ, ЭТО ЕЩЁ ЧТО ЗА…

Буду честной, слово папа тут употребил непечатное. Дело в том, что он, наконец, разглядел, что его дочура выглядит не совсем, как обычно… Вернее, совсем, не как обычно, учитывая, что у нее появился роскошнейший и огроменнейший бюст, которого раньше явно не наблюдалось. И скрыть эти величавые формы какой-то тонкой простынкой было нереально — моя новая потрясающая грудь просвечивала через ткань, и очень явно, зазывно и аппетитно торчали ягодки крупных сосков.

Магистр Аштон уставился на это хозяйство, ей богам, как баран на новые ворота. Даже рот раскрыл, подобно тем впечатлительным первокурсникам. К слову сказать, гремлин и циклоп за его спиной, даром, что боялись заходить, куда себя откровенней повели. Малкольм с голодным видом облизнулся, а Кьеркегор прошептал мечтательно: «Я бы на ней женился…».

— Ты позорищь меня, Фрэнтина, — слабым голосом проговорил ректор, схватившись за сердце и не отрывая потрясенного взгляда от моей груди, которую я безуспешно пыталась спрятать в складках простыни. — Ты сведешь меня в могилу… У всех дети, как дети, а у меня монстр какой-то!

— Какой же она монстр, магистр? — влезла горгулья, сунув нос в окно. — Первая красотка в институте, между прочим. Вам гордиться такой дочкой надо!

— Гордиться? — проорал мой родитель, после чего горгулья разумно утекла под карниз. — Гордиться?!

— Папочка, тебе надо успокоиться, — проникновенно начала я. — Ничего же страшного не произошло, правда ведь? Все наладится…

И он, вроде как, действительно начал успокаиваться, по крайней мере, цвет лица к папе начал возвращаться прежний. Но тут, как назло, в коридоре раздались крики, потом устрашающий женский вопль: «Где эта дрянь?», и на пороге моей комнаты, отпихнув в разные стороны гремлина с циклопом, возникла профессор Амалия Сенд.

Вид преподавательница Магического кодекса имела устрашающий, несмотря на то, что была в ярко-красной шёлковой сорочке с фривольной кружевной вставкой пониже спины. Роскошные блондинистые волосы профессора Сенд стояли дыбом, ощетинившись на манер мочалки в разные стороны, отчего мисс Амалия была похожа то ли на разъяренный одуванчик, то ли на взбесившегося дикобраза. Ну что ж, мое заклятие сработало очень даже неплохо! В довершение всего профессор держала портрет ректора (с моими поправками).

— Кил, твоя дочурка побывала ночью в моей комнате! Это она, больше некому! — взвизгнула профессор Сенд и ткнула пальцем сначала на свою шевелюру, а потом на портрет. — Посмотри, что она сотворила! Бессовестная, злобная, испорченная девчонка!

Ах, она к нему уже на «ты» при всех обращается? Мало гадюка получила, надо было вообще ее лысой сделать!

Мой родитель, разумеется, тут же поспешил на выручку своей драгоценной Амалии. Нет бы своей бедной дщери увеличившуюся грудь убрать! Заклятие дыбоволос с профессора Сенд отец снял легко, играючи, правда, когда разглядел у нее свой портрет с вполне естественно пририсованными мной рогами и прочими прелестями, то его рука дрогнула, и по пальцам шибануло красноватой вспышкой отдачи.

Отец только слегка поморщился, но вот профессор Сенд со своими белокурыми локонами, принявшими нормальное положение на ее голове, тут же к нему полезла:

— Ой, Киллиан, тебе больно, да? Сильно ударило?

— Все в порядке, Амалия, солнышко, просто кончики пальцев занемели, — мягко отозвался отец.

— Может быть, все-таки сходим к целителям, сердце мое? — не на шутку озаботилась профессор Сенд.

— Не надо, пташка, это пройдет через пару минут.

Всевидящие, меня сейчас стошнит!

Отец между тем круто развернулся ко мне и, взглянув с такой яростью, что я даже отшатнулась, совершенно другим, железным, тоном проговорил:

— В общем, так, Фрэнтина! Ты не имеешь права учиться в магполице и носить гордое звание его студентки. Решение я уже принял, поэтому можешь меня не отговаривать и на жалость не давить… О боги, а это ещё что такое? Это же из моего кабинета!

Дело в том, что в комнате появился Жуль, который с довольным видом тащил в лапках большое пресс-папье в форме единорога. Эх, и надо же ему было вернуться так не вовремя!

Жуль — енот, которого я нашла во время несанкционированной вылазки в город. Путь лежал через помойку, и, пробираясь мимо, я услышала сдавленные стоны. Жуль (ну, тогда я ему, конечно, имя ещё не придумала) в изломанной позе лежал на краю мусорного бака, и его серая шерстка была в крови, а глазки-бусинки смотрели с мукой.

Наверное, его порвали собаки или крысы, или, скорее всего, издевались уличные мальчишки, а он как-то удрал и приполз на помойку умирать… Это было уже неважно. На гулянку в кабачок «Отрада трубадура» я в тот вечер так и не добралась — вернулась в институт и прямиком к целителю с енотом на руках. Профессор Орнидонт настоящий мастер своего дела, а ещё добрый человек — согласился мне помочь. Енотика мы выходили, и с той поры он от меня ни на шаг. После некоторых уговоров (когда надо, я умею быть пай-девочкой) папа разрешил оставить Жуля в моей комнате. Малкольм, конечно, был недоволен, но против воли самого ректора пойти не мог.

Жуль, не обращая внимания на присутствующих, взгляды которых сосредоточились на нём, подтащил добычу к своему тайничку под подоконником, куда складывал понравившиеся ему предметы, упихнул пресс-папье из отцовского кабинета туда, и с довольным видом потёр ладошки.

— Это последняя капля! Собирайся в дальнюю дорогу, Фрэнтина! — рявкнул отец, — И чтобы сегодня же вечером ни твоей ноги, ни лапы этого животного в моем институте не было! Я тебя отсылаю!

Вот и допрыгалась! Отец простил бы мне все проделки, как прощал много раз, но не Амалию. Амалию — нет…

— Куда? — робко подала голос я.

— В Академию Хозяйственной Магии, — злорадно проговорил ректор. — К самому черту на кулички!

Затем подхватил под руку необыкновенно довольную его решением гадюку и развернулся ко мне спиной, намереваясь покинуть комнату.

— Папа… — позвала я с отчаяньем, ошарашенная тем, что отец меня перевел, да ещё незнамо куда.

Не слышала, чтобы у магов-хозяйственников была своя академия…

Отец полуобернулся и вопросительно выгнул бровь.

— А ты мне это… ну эти… не уберешь? — прошептала я, показав взглядом на свою грудь.

— О, само собой, разумеется… не уберу! — рявкнул отец. — Разбирайся сама, как хочешь! И с Платона бант ты должна снять. Немедленно! Разговор окончен.