Козья ножка

Матвей Закадычный, 2020

Все люди разные, а печали да чаяния у всех одни. Как жить дружно и ладно, правильный путь проторить, хорошее замечать и не растратить. Улыбаться чаще, потому как без улыбки небо порой с овчинку кажется. Слезам тоже волю давать, ведь если запирать их в себе, закаменеет сердце, трещинами пойдет. Под цигарку, на завалинке, смешные и грустные истории о жизни, смерти и любви. Содержит нецензурную брань.

2

— Прасковья, ты новости глядела нынче? Видела, чаво творится? Не видать нам пенсии!

— Да ну тя, Матрена, ты в своём уме али как? Ты чего там высмотрела-то?

— А как же, сказали, что реформируют пенсию-то, теперь до неё надо доработать аж ещё сверхую годков пять.

— Ты че, Матрена, так ты ж ужо на пенсии, тебе чего о сём думать?

— Ох уж, ты, Прасковья, тёмная душа, они же сказали, что пересчёты будут…..

— Матрена, Матрена, дурная твоя голова, это молодёжи тока, а нам с тобой крышка и четыре гвоздя, а то и один…

— Ага, кол осиновой, что б мы с тобой, Прасковья, не восстали да за пенсией не пришли…

— Ну, Матрена, рассмешила, гогочу, как сива кобыла! Дай-ка и я те чего расскажу. Вот на днях у Патрикеевны, ну, в субботу, что ли, дело было. Она, значит, печь затопила — дым клубом по избе, сажа на пол…

— Ох уж, божечки, че деется!

— Она, значится, перепугалася, из избы выскочила в чем была, крестится, на домину смотрит…

— И… И чего, чего далее-то?

— Так вот, смотрит, а её дед-то, Митрофан, возля трубы сидит и ватник пихает…

— А могет, он его доставал?

— Да не, а может, и доставал, черт его знает… Так вот, стало быть, смотрит она на него. То ли, говорит, сматюгнуться, то ли выть. И орёт ему: ты чегой-то там, Митрофанушка, позабыл? А он ей: так ты ж сама с месяц назад просила, чтоб я те дымоход прочистил. Вот тут мы с ней-то и посмеялися, как она мне про то рассказала…

— А чаво, чаво ватник-то?

— Да не в ватнике дело. Она, значится, ласки тогда захотела, а напрямую сказать постеснялася. Вот ему и говорит: почистил бы ты мне дымоход. Он тады отнекивался, причины искал, а она к нему ужо с другой стороны. Конь, говорит, в стойле-то застоялся! А он как матюгнется: ты шо, баба, совсем с головой не дружишь? Откель, говорит, конь-то у нас? С печи чуть не свалился, полушубок накинул и айда к брату Семену самогон хлестать. А тут опомнился через месяц, сюрпрайз сделать решил.

— Ох, и не завидую я, Прасковья, Патрикевне — это ж надо, какого страху натерпелася!