Пропавшая невеста

Мару Мар, 2022

После ссоры с парнем Вероника спряталась на лето в дальнем пригороде, на краю леса. Кто же знал, что там она окажется в самом центре мистической паутины родового проклятья, вступит в противоборство с красавицей-ведьмой, будет вести опасное расследование, связанное с колдовством и пропажей невесты… И что именно там Вероника узнает главную тайну, от которой зависит ее собственное счастье. Узнает, но сможет ли выбраться оттуда живой? Фольк-готический роман.

Глава 1. Жабокруковка

Что ее занесло в Жабокруковку? Прожив без малого двадцать лет в столице, Вероника даже не подозревала о существовании этого пригорода.

Конечно, о Пирогове слышали все, и многие бывали. Как же! Музей архитектуры и быта под открытым небом, киевская достопримечательность! Сельские домики и хатки-мазанки под соломенной кровлей, привезенные из разных областей, обставленные старинными прялками, глиняными горшками, окруженные плетенными тынами, деревянные церквушки и ветряные мельницы. Тут же рядом народные промыслы, магазины сувениров и национальная кухня в настоящем «шинке»¹. Всё очень этнично, колоритно, строго охраняется сотрудниками музея, идеально подходит для народных гуляний и киносъемок. О том, что рядом, невидимая иностранным туристам и гостям столицы, шумит современная жизнь другого, параллельного Пирогова, мало кто задумывался.

Вероника даже не подозревала, что едет в эту жемчужину национальной архитектуры. Когда родители предложили ей для лучшей подготовки к вступительным экзаменам оторваться от соблазнов города, друзей, интернета и посидеть месяц где-то на даче, она согласилась мгновенно. Даже с радостью, если считать, что в нынешнем подавленном состоянии после выпускного, она ещё способна радоваться. Но хотя бы горькую радость известие об отъезде, подальше от лишних вопросов и случайных встреч, ей точно принесло.

Вероника попросила, чтобы дом родители сняли в самом глухом углу, где поменьше отвлекающих от учебы моментов и любопытных соседей. Собственной дачи или дома в селе у Ковальчуков нет, и сейчас это казалось к лучшему. В дачном поселке всё равно все знакомые, как будто и не уезжала из города. А здесь… да, это действительно глушь. Как заказывала. Самый дальний угол бывшего села Пирогова, ныне пригорода столицы. Кто ж знал, что хутора, на которые делилось достаточно большое и древнее селение, раньше назвались «углы».

Яровцы, Гончарная гора, Сороковая гора, даже свой собственный местный Крещатик! Самая дальняя часть, можно сказать, индустриальный район — Жабокруковка.

Хутора, уж наверное лет четыреста, если не больше, носили эти названия, а вот их улицы до последней советской индустриализации оставались безымянными.

А смысл? В каждом «углу» улица только одна. Не заблудишься!

Только в 1957 году в приказном порядке хуторские обычаи устранили, дав домам новые почтовые адреса, а улицам названия в духе времени: Баррикадная, Лауреатская, Фестивальная… Некоторым повезло получить названия по приметам: Фиалковая, Коренная, Прудовая, Соловьиная, под Соловьиной горой.

Кроме углов, сохранилось полно экзотических местных названий типа урочища Церковище или Соловьиной горы, уже на территории музея, на границе с Голосеевским лесом. Вероника понимала тогдашних «первооткрывателей» пироговских улиц и чувствовала себя примерно так же: за привычной границей твоего знакомого мира открылся совершенно новый мир. Терра инкогнита.

Он всегда был здесь, только тебе до сих пор не довелось переступить этой границы и увидеть другую сторону чего-то, что считалось давно известным. Настолько известным, что казалось скучным и надоевшим. А на самом деле, у тебя всего лишь не было продолжения карты. Граница прошла там, где поставили забор от посторонних глаз. И вот, нежданно-негаданно ты нашла новый лист атласа своего родного города, не виденный прежде.

Правда, в зажатой между железной дорогой и окружным шоссе Жабокруковке, на первый взгляд не осталось совершенно ничего поэтичного, кроме названия. Табачная фабрика, пивзавод, молокозавод, городская свалка — воистину самый дальний угол. Ни свежего воздуха, ни особых красот природы, ни тишины. Хороша дача! Но для Вероники это означало только желанное уединение. Мрачный индустриально-пустынный ландшафт отлично резонировал с ее настроем. Лишний повод не показывать носа на улицу, а учить программу для поступления в университет. Балы у нее по всем предметам высокие, можно выбирать любой факультет. Вот только думать ни о чем, связанным, ни с прошлым, ни с будущим, совершенно не хочется. И, забив голову учебой, Вероника надеялась просто вытеснить из нее все лишние мысли. А куда поступать и что учить ей, по-честному, всё равно.

Закоренелая отличница в ней совсем не интересовалась учебой, любительница природы не страдала от соседства со свалкой, общительная подружка не замечала одиночества — весь известный ей мир подошел к краю и, казалось, рухнул в бездну.

Провалился, как асфальт, затягивающий за собой грузовик и еще половину жилого массива. Вероника ясно видела впереди провал и обрыв. На самом деле, это всего лишь граница. Грань той самой «взрослой жизни», о которой им в школе прожужжали все уши за последний выпускной год.

Раньше она самоуверенно и открыто смотрела в будущее. Ей казалось, стоит закончить школу, впереди ждет самое интересное. И главное — свобода! Возможность выбора! Разумеется, выбор при ее возможностях очень богатый. Стоит руку протянуть — всё твоё!

Так было ещё совсем-совсем недавно.

А что теперь?

Где она теперь?

Кто она?

Бывшая отличница, бывшая невеста в бывшем селе на бывших каникулах. Да! Лето больше для нее не каникулы, не свобода и солнце, а какое-то «междуэкзаменье». Только сдала выпускные, готовься к вступительным. И жёсткие сроки поступления, огромная программа из сложных вопросов, которые никак не удаётся запомнить, сейчас единственный плюс в ее положении. Нет возможности по-настоящему расслабиться, опускаться всё глубже на дно депрессии и тонуть… захлебываясь от жалости к себе.

А всё этот дурацкий случай на выпускном!

*****

— Наливайте полней! Пьем за окончание школы!! — постоянный весельчак, их классный хулиган Олесь требовал, чтобы в бокалах с шампанским было меньше пены.

— Дубец, сядь на место! Ты не в пивнушке! — очень строго одернула его математичка, сухая и трезвая, как алгебраическая формула со скобками.

— Да уж заметно, — проворчал выпускник. — Ваше здоровье, Анна Николаевна!

У родительского собрания имелись тайные планы ограничиться безалкогольным шампанским, создающим праздничную атмосферу только пеной и громким салютом пробок. Но многоопытные завуч и директриса возразили:

— Школьной охране и так предстоит отлавливать ночь напролет по всем закоулкам, в саду и внутри здания компашки старшеклассников с контрабандными бутылками крепких напитков! Незачем их лишний раз провоцировать на хамство, мол, при таком «шампанском» на столе, помолчали бы, дорогие учителя!

Родители не спорили. На общем взносе за выпускной это не слишком отразилось.

Начинался вечер немного скованно. Вальс был данью традиции и выпускным платьям, чтобы юные красавицы хоть вначале торжества смотрелись на танцполе прилично. Сами наряды — дань той же традиции, нарядиться на последнюю школьную гулянку как-то особенно. Правда у многих девочек «вечерние и коктейльные платья» подходили к вальсированию примерно так же, как смотрится на корове бархатное седло с золотыми кистями. Но резкий контраст между праздничной внешностью и школьными буднями всё-таки впечатлял. Мальчики в выпускных костюмах выглядели не лучше, но хоть более единообразно. Мало кто действительно смотрелся привлекательным «молодым взрослым», как оно полагалось на выпускном.

И всё-таки реплики: «Отпад!», «Ну ты даешь!», «Вот так причесончик!», «Какой галстук! Дедушкин?», «Костюмчик заранее для свадьбы сшили?», «Макияж убойный! Он в темноте светится?» — звучали искренне.

В целом, после торжественной линейки, нескольких прочувствованных и занудных речей первых лиц школы, и мелких формальностей, вроде вальса, началась обычная дискотека. Однако накал страстей делал ее особенной. Последней в этих стенах! Как долго они ждали этой отмашки — законного права больше никогда не возвращаться сюда, не сидеть за партой, не слушать всякую чушь и не томиться обреченностью, молясь, чтобы сегодня не вызвали! За отданные годы молодости разве они не заслужили возможность хоть раз оторваться по полной?!

На самом деле… кажется, нет.

— Ведите себя прилично! Не забывайте, вы в стенах школы!

С одной стороны все привыкли, что в этом царстве знаний существуют две параллельные реальности: уроки и перемены. Линейки и праздники, такие как новогодний вечер или выпускной. Но в том и проблема: школа всегда оставалась школой. Это не клуб, не ресторан, не та территория, где веселой компанией собираются люди, знающие друг друга много лет. Здесь собирались учителя и ученики, обычные люди оказывались тут случайными гостями и непременно занимали чью-то сторону. Как ни старались учителя доказывать на неформальных сходках в столовой, что они — тоже люди, и ученики для них — настоящие «молодые взрослые», готовые к выходу на свободу, в это не верилось. Сердце не обманешь, тем более на празднике. Шизофреническое раздвоение личности от конфликта школьных правил и правил веселого отдыха всегда ощущалось.

— А видели, видели, Ковальчучка вырядилась как принцесса!

— Ещё бы! Для нее сегодня настоящий праздник! Экзамены сдала на высший бал, можно расслабиться и порадовать училок своей кошмарной правильностью в последний раз!

Вероника слышала этот шепот и затаенно улыбалась. Она как раз выглядела настоящей выпускницей — легкой, юной, устремленной в новую жизнь и в удачном платье нежного оттенка, летящего силуэта, в противовес многим одноклассницам, одетым в черное или красное. Непременно — обтягивающее, жаркое, с пошлыми сеточками.

И ее парень Роман нормально смотрелся в светлом костюме, и даже неплохо научился танцевать вальс за месяц тренировок. Не говоря этого вслух, старательно делая вид, что просто обязаны танцевать на торжественной линейке и выполняют поручение завуча, Вероника и Рома втайне мечтали, что скоро будут разучивать танец для своей свадьбы. Конечно, родители могут настаивать, что сперва учеба, а только потом… Но помечтать-то можно! Кроме того, последние два года родители отлично знали о планах своих чад и против раннего брака ни разу открыто не возражали. Ромкина бабушка часто вздыхала, не доверяя нравам нынешней молодежи, но потихоньку.

Когда шведский стол был разграблен, разрешенные напитки выпиты и начались танцы, выходить в центр зала рисковали немногие. Парни боялись отказа и смешков, а многие девочки не то что ходить, стояли на непривычно высоких каблуках не очень уверенно. Только Дубец не стеснялся выражать радость буйной пляской, но предпочитал танцевальное соло, а ещё лучше кружок визжащих от восторга поклонниц.

Вероника летала на крыльях. И дело не только в новых итальянских туфельках, которые даже не чувствовались. Она радовалась близкой свободе. И совсем не понимала кислых физиономий соучениц, тусующихся по углам мелкими группками. Они о чем-то шептались, некоторые даже всплакнули, прощаясь с классной руководительницей. Отличнице Веронике ничуть не было стыдно за свою радость. Она даже не пыталась скрыть улыбку, возникающую в ответ на недоуменные взгляды учениц и училок.

«Как? Тебе не жаль расставаться с любимой школой? ТЕБЕ?!»

«Ни капельки!» — хотелось крикнуть Веронике, закружиться на месте и подпрыгнуть на одной ножке.

На нее смотрели сочувственно. Впрочем, одна девчонка в их классе — далеко не отличница — действительно учудила! Она не просто явилась вся в черном, даже с черным вуалевым бантом, смахивающим на траурную фату. Ее ленточка с серебряной надписью «выпускник 20**» тоже была черной — точь-в-точь лента с кладбищенского веночка. Явно Кристинка выкрасила ее сама и уж постаралась — креатив вышел жуткий!

Ей тоже сочувствовали. Надо же, как горюет, бедняжка! Кто бы мог подумать, что этой угрюмой одиночке чего-то жаль в ушедших школьных годах. Кажется, никто, кроме Людки, так и не догадался, что это ее форма ироничной радости. Черный юмор. Вот такая бывает радость!

— Потанцуем? — рядом один за другим оказывались мальчишки-одноклассники и почти незнакомые, из параллельного класса. Вероника не отказывалась, хотя ее приглашали только на медленные танцы. На быстрых они с лучшей подругой Людкой сами прыгали в круге как бешеные козы. И смеялись, смеялись…

Ромчик не скрывал, что не любит шумные сборища и танцы. Но не требовал, чтобы из-за этого Вероника только подпирала стенки или ходила за ним по пятам. Пусть веселится! На нее и со стороны смотреть приятно, даже в толпе.

— Ох! — устало выдохнула Людка после очередной скачки. — Я сбросила достаточно калорий, чтобы позволить себе торт, пирожные и всё, до чего дотянется рука! Что говорит об этом народная мудрость? Лучше передохнуть, чем передохнуть, ага?

— Ага, — жизнерадостно согласилась Вероника. Она тоже раскраснелась и чувствовала легкое головокружение, то ли от шума, то ли от шампанского. — Ты восстанавливай калорийный баланс, а я пойду проветрюсь. Хочу остыть! Жара, как в бане!

— Гуляй, только не простудись. Лучше позови Ромчика, пусть он согреет, если что, — напутствовала ее подруга.

Вероника вняла бы мудрому совету, но нигде в зале и в коридоре Романа не заметила. Спросить мальчишек побоялась: сообразив, что ей нужна компания, непременно кто-то увяжется следом, пропала прогулка! Сегодня она слишком популярна. То ли платье кружится и взлетает так гипнотически, то ли уверенное сияние ее мордашки привлекает мотыльков, только рядом с Вероникой им как медом намазано! Будь это американской школой, ее уже давно бы выбрали королевой выпускного. А неплохо бы! Ведь выбирается всегда пара, а не только девчонка. А кроме Ромы, какие кандидаты? Дубец? Ну, не смешите, в жестко приталенном платье да после банкета смеяться трудно!

А неплохо бы засветиться в коронах напоследок! Это останется в летописи школы, были бы фотки… Могли бы детям показать: вот мол, какая знатная парочка ваши родители ещё до свадьбы! Никто даже не сомневался, что они созданы друг для дружки! Но и так останется в праздничном видео хоть кусочек их вальса. Конечно, смотря кто будет монтировать! Если Дубец или Моторный — не дай Бог смотреть эту оргию! Но пафосный «выпускной фильм» уже заказан профессионалам, так что и приличные фотки и видео всё равно будут.

Покинув вялую «тусовку», Вероника вышла в сад и шла, не глядя куда, увлеченно мечтая, как бы разнообразить и украсить историческую видеохронику. Подсознательно, она искала свободную скамейку, ножки, пусть даже в удобных туфельках, всё-таки не железные! В самый разгар веселья все помнили, что силы нужно беречь: нравится — не нравится, а праздник продлится до утра. Тоже традиция!

Школьный сад, где их класс и многие поколения до них высаживали груши, вишни и яблони, обкапывали кусты и пололи клумбы на весенних уроках трудового воспитания, ночью выглядел вполне романтично. Полянки и невысокие деревца щедро серебрила луна — не хуже, чем в городском парке. Только скамеек мало. Кто не успел… гуляй мимо. Вероника заметила в саду несколько парочек и поспешно отошла, чтобы не мешать.

На плечи ей легли широкие горячие ладони. Парень привлек ее к себе и поцеловал, хотя она пыталась увернуться. Даже не по смеси табака с пивом, по первому жесту, задолго до поцелуя она узнала, что это не Ромка. Рост такой же и пиджак светлый, но и в полной темноте она бы не перепутала!

— Сашка! — она с силой оттолкнула незваного ухажера. Тот покачнулся. Похоже, нетвердо стоит на ногах. Гулял по саду не в поиске романтических приключений, а в той компашке, где тайком курили и выпивали в стороне от бдительных глаз.

— Ты что себе придумал? Считаешь, выпускного без драки не бывает? — громким возмущением Вероника прикрывала растерянность. Всё-таки, ночь, они почти одни и довольно далеко от школы… Услышат ли, если придется звать на помощь?

— Не удержался. Ты такая красивая! — ухмылкой Сашка Моторный тоже прикрывал смущение, и Вероника почуяла его слабину.

— Кто же так делает комплементы? И тем более, так ужасно целуется? Не умеешь, не лезь, если не звали!

— О, так ты и в этом отличница? Научи! Ты же любишь учить всех, кто не просит! Может, я не первый год этого жду!

Вызов? Отлично. Доигралась. Что теперь делать? Вероника нахмурилась, стараясь придать лицу очень грозное выражение, а голос наполнить холодом, дабы пресечь всякие заигрывания.

— Уходи! Не нарывайся, пока я ещё добрая. Но могу и пожаловаться, если не отлипнешь.

— Ромчик? Повезло же дураку… — Сашка как будто всё больше пьянел, прямо на глазах. Или перестал сдерживаться.

— Если знаешь, тем более, чего лезешь?

Он поморщился:

— Не говори как учительница. Так чего, покажешь, как правильно целоваться, или только попусту болтать можешь?

— А чем ты заслужил такую честь? — презрительно бросила Вероника. — Я тебе в репетиторши не нанималась!

— Так и я тебя за язык не тянул! Слово вылетело! Похвасталась, а теперь в кусты? Гм… не в том смысле… Слиться хочешь. Боишься! Коленки аж трясутся! Ты — всего лишь мелкая самоуверенная девчонка, которая, кроме учебников ничего в жизни не видела! Или нет?

Веронике очень сильно хотелось ударить наглеца. Но тогда он точно схватит ее за руку. И не вырвешься. А кричать… всё-таки стыдно. Вот если правда поцеловать, Сашка ошалеет, и она успеет сбежать. Не посмеет он гнаться за ней в школу, там охрана. А посмеет, ему же хуже!

Почти не соображая, что делает, лишь бы он скорее замолк, Вероника подалась вперед и очень зло, но в то же время страстно заткнула ухажеру рот поцелуем. Сашка не просто ошалел, а замер столбом. Снова оттолкнув Моторного двумя руками и прикинув, куда лучше бежать, Вероника увидела в двух шагах от них на дорожке Ромку. Бледный как призрак в свете луны он смотрел на нее… и таких глаз у любимого она ещё никогда не видела.

— Ромчик! — Вероника с облегчением кинулась к нему, одновременно холодея и соображая, что он только что видел. И с трудом удерживаясь от фразы: «Это совсем не то, что ты думаешь!»

— Ромчик, спаси! Прицепился, проходу не дает! Я уже на помощь хотела звать, а тут ты… Слава Богу!..

— Не заметил, чтоб тебе требовалась помощь, — ледяным тоном процедил Роман и слегка повел плечом, уклоняясь от прикосновения растерянной девушки. — Знаешь, как в том анекдоте про маньяка…

— Ты не понял! Это не то… Мы поспорили… — беспомощно пыталась подобрать какие-то удерживающие слова Вероника.

— Уходи. — Он не оттолкнул ее грубо, просто поставил локоть как преграду.

— Куда?! Я тебя искала! Куда ты пропал?

— Ты меня нашла. То есть, я нашел… В общем, извини, что пришел слишком рано и помешал. Продолжайте.

— Дурак ты! — в сердцах крикнула Вероника, бессильно стукнув его по руке, об которую, как о заговоренный щит недоверия разбивались все ее чувства. — Ничего ты не понимаешь!

— Ты права. Но за последние пять минут я значительно поумнел. Жалею… много знаешь, хуже спишь! Но с другой стороны… предпочитаю знать. Иди! До утра времени много, вы ещё всё успеете.

— Что? — тупо спросила отличница. Жаркой летней ночью у нее внутри всё замёрзло и чувств почти не осталось.

— То, о чем мечтают так многие на выпускном. Снова извини, что помешал.

— Ромка! Стой!.. Ромка!..

Он уходил, не оглядываясь.

А она не могла остановить его, только плакала и пыталась задушить клубок рвущихся изнутри змей. Редкий случай, чтобы Вероника не знала, что сказать, не знала, как ответить на несправедливое обвинение. Мерзкий трус Сашка так старался держаться в тени и слиться с деревьями, что она и не заметила, как он растворился. Гад! Трус! Неужели не мог сказать, что случилось на самом деле?! А непогрешимый Ромчик, неужели не мог сам догадаться?! Ну с чего, с чего вдруг она стала бы целоваться с кем-то, если любит только его, дурака такого?!

Но почему-то Вероника никак не могла побежать за ним и всё объяснить. И уж совсем не могла сейчас признаться, что любит его. Хотя считалось, что во взаимных чувствах для них обоих никакой тайны нет, и они не дадут такой ерунде всё разрушить.

Но попытки позже дозвониться любимому не удались, Рома не брал трубку. На смс-ки глухо не отвечал. Возможно, удалял, не читая, с него станется!

В ту ночь Вероника его больше не видела, хотя искала повсюду, упрямо оставаясь на празднике до рассвета. Она даже применила талант настоящего сыщика и шпиона, чтобы убедиться, что Ромчик не пропал бесследно, а благополучно пришел под утро домой после выпускного и даже не передумал поступать в политехнический.

Обо всём в подробностях знала только подруга Людка. И даже она, несмотря на свой неистощимый оптимизм и мощную изобретательность, не смогла почти за две недели помирить друзей. Людка злилась, считая, всё это глупейшим недоразумением.

— Ты должна объясниться! — внушала она подруге.

— Он не слушает, — с убитым видом качала головой Вероника.

— Сделай, чтоб услышал! Думаешь, для тебя главное через месяц поступить в универ? Это — главнее! От этого действительно зависит всё твое будущее!

— Да знаю я, но… Он не хочет меня видеть.

— Ясно, не хочет! Его обидели! Ты должна хотеть! А вы оба упираетесь, как бараны! Точнее, как тупые мегаэгоистичные доисторические ослы! А еще точнее, как осёл и ослица! — уточнила Людка, которая собиралась поступать на биологический, и не могла упустить такое уточнение. — Причем, осёл, конечно, упрямее. Ты должна быть умнее!

— Почему я всегда всем всё должна?! Мне надоело! — отчаянно воскликнула Вероника. И это последнее, на что хватило ее напора. Она разревелась, Людке пришлось ее утешать.

— Дурочка моя дорогая, — Людка гладила подругу по волосам, уговаривая тоном старшей и умной, почти маминым. — Я ж тебя всю жизнь знаю, я плохого не посоветую. Бери ноги в руки, переступи через свою ослиную гордость и поезжай к Ромке домой. Чем скорее, тем лучше, а чем дальше тянуть, тем труднее будет договориться. Обида зацементируется и не пустит! Я с тобой поеду, чтобы он не посмел дверь не открыть, на лестнице подожду… Поедем…

Но тут Вероника уперлась.

Она сделала слишком много шагов к примирению, а Ромка — ни одного. Пусть теперь не надеется, что она позвонит. Кто здесь вроде как мужчина? Кто должен добиваться правды и не отступать перед трудностями? Сам звони, приезжай и проси прощения, что усомнился в ней и прогнал, бросив одну среди ночи в том ужасном саду! И если бы одну — не так страшно. Но там действительно кружила опасность. А Ромочка ее бросил! Тоже мне, жених!

Поначалу Вероника даже в мыслях не могла сказать «бывший» и надеялась, что всё скоро и благополучно разрешится само собой. Но телефон молчал, и постепенно тоска оплела ее сердце прочным коконом паутины.

Ромка отказался от нее. И не стоит, значит, оправдываться. Раз он мог подумать такое, зачем что-то доказывать? Кому? Пуленепробиваемому болвану? Пусть считает так, как ему удобно. Если он так плохо знает свою Веронику, сам виноват! Хотя, ей всё больше казалось, что и она о своем любимом мало что знает. И знакомы с первого класса, и дружили не первый год, пока не поняли, что всё серьезно, а вот — сюрприз так сюрприз. Никогда от него такого не ожидала!

«Разбил ей сердце», «перевернул всю жизнь», «растоптал планы на будущее», — раньше она думала, такие слова пишут только в сентиментальных романах. Но именно всё это она внутри себя и чувствовала, когда откуда не ждали пришло спасительное предложение уехать из дома. Пожить одной, разобраться в своих чувствах или совсем не отвлекаться на них, что может быть лучше?

*****

— Фестивальная, — объявил таксист, подкатив к началу улицы. — Какой номер нужен?

— Спасибо, я здесь выйду, пешком пройдусь, — вежливо ответила Вероника.

— Забыла что ли? Так поищем, нет проблем!

— Спасибо. Мне просто так хочется… посмотреть.

Таксист приветливо кивнул и уехал. Подумал, девочка хочет сделать знакомым сюрприз, появившись, когда не ждали.

Вероника шла по улице Фестивальной, считая дома. Нужно вычислить тот, ключ от которого ей вручил папа. Золотые у нее всё-таки родители! Ничего толком не знают, ни о чем не спрашивали, а чувствуют! Договорились о доме быстро, с хозяевами всё решили, доце — ключ в руки, адрес в зубы, рюкзак на плечи, такси к подъезду, и цём-цём, милая, ты уже взрослая, глупостей не наделаешь, поезжай, учись!

Только сейчас, пройдя шагов сто по незнакомой улице в самом дальнем углу бывшего села, Вероника вздрогнула. А не переоценили ли ее любимые мама с папой? Они привыкли считать дочку самостоятельной, а главное — разумной, серьезной и жизнерадостной! Не перестарались ли, отправив ее одну в пустой дом, где наверное нет возможности отвлечься другими книжками, кроме учебников, и точно нет интернета (она сама поставила такое условие). А вдруг там торчит слишком соблазнительный крюк в потолке, а по вечерам зловеще каркают вороны и уныло стрекочет хор жаб, выматывая нервишки и без того расшатанные за напряженный выпускной год? Не зря ведь местечко прозвано Жабокруковка, небось, не дураки называли! Такое имечко ещё постараться изобрести!

А тут ещё железнодорожная линия рядом. Поезда… рельсы… то, сё… Брр! Лучше даже не думать!

Ну и просто лес вокруг, тоже страшно для нормальных родителей. Места глухие, люди тут живут разные, мало ли… Только на ответственность и осторожность их умной доченьки вся надежда. А доченька-то, как дитя малое, сейчас в любой луже, где воробью по колено, утопиться способна! Разве можно так провоцировать?

Вероника даже слегка разозлилась, и это придало ей сил. Ничёссе реабилитация на природе! Успокаивает так… хоть криком кричи, никто не услышит!

Увидев вместо жуткой избушки с покосившимся сараем на заднем дворе и почерневшим от времени срубом колодца, комфортабельный полутораэтажный частный дом, покрупнее многих других на улице, со светлой современной штукатуркой фасада, Вероника немного приободрилась.

Приключение! Номер совпал, впереди ждут ее собственные владения. Впервые в жизни! Это ведь совсем не то, что своя комната, знакомая до последнего пятнышка на обоях. Пустой дом! В полном ее распоряжении! Целый дом!! Ух ты…

Маленький участок вокруг дома она не рассматривала, сразу открыла дверь — такая железная, новая, с трудом подходящая дачному жилью, скорее, как для офиса или сейфа, но зато, несомненно прочная, — вошла в просторную комнату, огляделась. Вот они ее хоромы на ближайшие несколько недель. Единственная жилая комната. Она же гостиная, она же библиотека, она же кабинет для учебы. Светлый закуток вел на кухню с большой электроплитой, темный закуток отделял занавеской крошечную спальню, куда помещалась только кровать. Правда, широкая, полуторная. Значит, она же — спальня. Или можно считать это дополнительной комнатой. А еще кладовка, встроенный гардероб… Хм, удобства не во дворе, просто Версаль!

И ведь видно, что дом старый, внутри он намного проще выглядит, чем снаружи, но хозяева не поскупились навести на него европейский лоск. Чтобы выгодно сдавать, наверное. Ясно, люди не бедные, сами в городе живут, дом сдают. На дачу это никак не тянет. Или живут здесь, но уехали надолго работать по контракту, вот и сдают, чтобы пустым не стоял.

Единственная странность для современного дома — печка прямо посреди гостиной! Небольшая, выступающая из стены квадратная сплошная труба, внизу со «ступенькой», с одной большой конфоркой и железной дверцей на «брюшке». То ли старинный камин, то ли правда бывшая плита, покрашенная точно так же как стены, незаметная между книжных полок. Похоже, ею давно не пользовались. Осталась от прежних времен.

Вероника пощелкала всеми выключателями, убедилась, что с электричеством всё в порядке, а возле входной двери изнутри есть особый выключатель для внешнего фонаря над крыльцом. Вскипятила чайник, разогрела привезенные бутерброды на сковородке, чтобы расплавился сыр. Микроволновки не обнаружилось, но скорее всего, хозяева просто не оставили такую ценную вещь чужим. Зато двухкамерный холодильник в ее полном распоряжении. Открыв дверцу, временная хозяйка обнаружила десяток яиц, запечатанный бородинский хлеб и нарезанный батон, полпалки своей любимой сухой колбасы, пачку сливочного масла. Пакет кефира и десяток помидоров. Похоже, папа, получив ключ, загрузил небольшой стратегический запас в холодильник, чтобы дочура не умерла с голоду, погрузившись в учебу. Значит, на ужин будет яичница, супер!

Закусив, и сочтя это ранним полдником, ведь для ужина ещё слишком светло, Вероника бросила вещи, открыла окна проветривать — мысленно поблагодарив щедрых хозяев за решетки против воров, закрыла входную дверь и ушла гулять. Хоть и говорила, что природа ее сейчас не интересует, всё-таки интересно выяснить, куда ее занесло ветром дауншифтинга².

Она прошла Фестивальную до конца. Не в ту сторону, откуда приехала — там она уже видела огромные коробки промышленных зданий и черные рельсы, ничего интересного. Вероника хотела увидеть самый край «своего» угла. Почему-то она ждала, что за домами откроются зеленые бескрайние поля, за которыми садится солнце. И была разочарована, упершись в Большую окружную дорогу, опоясывающую половину столичного мегаполиса.

Широченная река асфальта, по которой едут в город тяжелые фуры. Романтика ещё та. Кроме того, — позор любительнице географии, победительнице районных олимпиад, — Вероника ещё не сообразила, что идет строго на восток, откуда солнце может только вставать, никак не садиться там. Обмануло ее золотистое свечение облаков — отражение близкого заката. Когда солнце садится или встает, его отсвет, особенно, когда горизонт прикрыт полупрозрачной полосой облаков, появляется с обеих сторон. И на западе, и на востоке. Называется такой фокус «против зари». Отражение, то есть. Вероника читала об этом в одной из программ с вопросами для поступления, но ещё не запомнила.

То, чему учат в школе, иногда очень трудно входит в обычную жизнь. Потому люди часто удивляются самым простым вещам и явлениям природы или психологии, которые, кажется, должны твердо знать! Но, увы, умение виртуозно угадывать правильный ответ из подсказок в тестах, почему-то не помогает, когда вопросы есть, а подсказок вообще никаких. Всё приходится учить заново, проверяя на собственной шкуре. И такие познания держатся в голове гораздо крепче, вытесняя все сданные тесты.

Из упрямства Вероника прошла ещё чуть-чуть вперед вдоль дороги и заметила между домов зеленую лужайку.

«Вот окраина, которую ты искала, — подтолкнула она себя. — Иди, погляди!»

Это всё ещё продолжалась улица Фестивальная. Плавно повернув, она достигла уже 90-х номеров. Не хило для сельской улицы? Вероника успела забыть, что улица в Жабокруковке всего одна, так что у нее есть еще и третья линия, этот поворот — всего лишь вторая!

Первооткрывательница увидела боковую тропинку среди деревьев и устремилась по ней с азартом отпущенного на волю домашнего йоркшир-терьера, привыкшего ходить только на поводке. Она шла на звук лягушачьего хора, уверенная, что впереди будет озеро или болотце. Кроме лягушек, слышались женские голоса, так что казалось, жабки вторят им, а не просто перекрикивают друг дружку. За деревьями открылась полянка, а не ней небольшой длинный пруд. На пригорке за прудом две местные девчонки, помладше Вероники, плели веночки и негромко пели:

Ой, на краю леса, леса

За селом,

Там гуляла парочка

Ве-се-ло.

Ой, на зоре-зореньке

Ра-зош-лись,

Только месяц их до дома

Про-во-дил…

Безошибочным чутьем раненого сердца Вероника уловила грусть в пении девчонок. Видно, им самим ещё не с кем так весело гулять до самой утренней зорьки. Или, по крайней мере, сегодня не с кем. Для кого же они плетут веночки? Будь в Пирогове какой-то праздник, они бы пошли на гуляние, а не сидели максимально далеко от него. Или их родители не пускают? Вероника не слишком обращала внимания на народный календарь: когда там Русалочья неделя, а когда Ивана Купала, кто их знает? Только знаменитую самую короткую ночь летнего солнцестояния в этом году пропустить не смогла: чёртов выпускной! Тоже традиция!

Возле пруда, где за жабьим хором почти терялась девичья песня, Веронике нравилось. Здесь спокойно. И грусть золотого вечера, и протяжная народная песня с ее простыми переливами подкармливали ее печаль, в то же время вбирая ее в себя и действуя обезболивающе. Когда кто-то разделяет твои чувства, всегда легче.

Вероника, правда, сомневалась, что вдохновенно орущие лягушки грустят, но их вибрирующее вопли резонировали в ее душе, прямо до пупырышек. От волнения или от вечерней сырости руки покрылись гусиной кожей. Вероника потерла предплечья, чтобы согреться.

Благодаря Людке, она знала, конечно, что орут в прудах не жабы, а лягушки, причем только самцы. Это их брачные серенады, так что, в отличие от поющих на берегу девчонок у лягушек личная жизнь удалась. Впрочем, будь они абсолютно счастливы — молчали бы в тряпочку. То есть, в водяной лопушок. А пока подруги не пришли, можно и покричать. Кстати, Жабокруковка всё-таки названа в честь этих крикунов, а не жаб. Просто по-украински лягушка — жабка, а собственно жаба называется иначе: ропуха. А крук — это ворон. Вероника подняла глаза к верхушкам деревьев, рассчитывая увидеть там парочку смоляных силуэтов. Нет, воронов пока не видать. Хотя, судя по названию, жаб и воронов тут положено встречать чаще, чем всех других жителей вместе взятых. Вот людей здесь на нескольких квадратных метрах полянки всего трое, считая и Веронику, а лягушек никак не меньше двадцати. Пока сходится. Почему же ни одного ворона?

— Кру! Кррру! — как по заказу раздалось сверху.

«Ух ты! Это же не птичка, а летающий слон! Как его ветки держат? Интересно, а здесь все желания сразу сбываются?» — со скрытым ехидством подумала Вероника, заранее издеваясь над собой: «Вот дурочка, размечталась!» Но скучавшему в депрессии юному организму нелогично хотелось чуда.

«Вот бы Ромка приехал сюда за мной!» — быстро пожелала Вероника, зажмурившись и сжав кулаки, словно обороняясь от собственного здравого смысла. Понимала, что желание безнадежно, но спешила загадать, пока бесцветное тоскливое настроение снова не одолело ее.

— Круу! — как-то укоризненно каркнул ворон, тяжело взлетел и пропал за деревьями. Словно предупреждал о чем-то. Мол, что ж ты, мать, желание на невыполнимую ерунду потратила! Я же помочь хотел. Ты бы ещё луну попросила. А говорили, отличница, умная должна быть!

Вероника пожалела, что позволила горьким мыслям отравить ее сельскую идиллию. Она снова сосредоточилась на золотом небе и почти неподвижных верхушках осин и акаций, живой стеной отделяющих улицу от полянки с прудом. Эх, если бы в мыслях поставить такую стену, чтобы ничего не видеть и не слышать. Хочешь заглянуть — тогда пожалуйста, а без спросу чтобы ни одна жаба… мысль не проскочила!

Она смотрела и смотрела на облака, их края желтели и наливались солнцем, будто жарились. А потом стали аппетитно румяниться розовыми боками, когда солнце спустилось ниже. Лягушки притихли. Девчонки-певуньи давно убежали, в просвете между веток повис тонкий месяц. Только по нему Вероника сообразила, что запад совсем не там, где она думала, а ее интерес к цвету облаков — чем дальше, тем более гастрономический, а не художественный. Румяные, пышные, они напоминали зажаристый омлет и намекали: пора ужинать!

Выйдя на улицу, на обратном пути Вероника ещё полюбовалась настоящим закатом. Оказывается, прежнее буйство золота — всего-навсего отражение, искусственное и мелкое, как выкопанный на лужайке пруд. Во всех смыслах расширив свой горизонт, «дачница» вернулась в дом, уплела омлет с помидорами, и только собиралась забраться на диван и для приличия почитать что-то по программе, как пронзительно запищал телефон.

Примечания

1

Шинок, корчма — типично украинские разновидности придорожных и сельских харчевен.

2

Сознательное понижение социального статуса. Когда работник отказывается от повышения, миллионер покупает личный остров и живет как первобытный дикарь, когда бизнесмен сознательно меняет часы, машину, виллу или яхту на более дешевые, классом пониже, хотя денег ему хватает на дорогие.

Модное нынче как протест против безудержного потребительства, это явление существовало во все века. Отсюда легенды о правителях, оставивших трон и ушедших странничать, и о богачах, раздавших всё состояние на благотворительность, отставив себе ничего, либо прожиточный минимум бедняка.