Самая-самая, всеми любимая (и на работе тоже все о’кей)

Мартина Хааг, 2005

У главной героини, Изабеллы, жизнь не удалась: карьера актрисы не сложилась, наряды оставляют желать лучшего, диван разваливается, а от бойфренда никакого толку. После особенно неудачного Рождества она решает взяться за ум и рассылает свое резюме повсюду. И, о счастье, ее действительно приглашают на работу в цирк: только вот от нее ожидают профессиональных акробатических трюков, а у нее даже в школе с физкультурой было не очень. Однако Изабелла не из тех, кто опускает руки, поэтому она находит тренера и начинает учиться крутить сальто. Казалось бы, что может пойти не так?

4

Мама выхватывает фотографии у Рольфа из рук:

— Давай лучше я Белле покажу. Рольф, может, ты пока нальешь нам сангрии, пер фаворе?

Рольф исчезает в кухне. Мы с мамой сидим на диване от Йозефа Франка в их вилле типовой застройки. Она, как всегда, даже и не думала пользоваться какими-нибудь солнцезащитными средствами на Тенерифе. Загорелая кожа лоснится, лицо обгорело. Она считает, что если мазаться кремом от солнца, то за две недели не успеешь загореть. А какой смысл возвращаться домой после отпуска, если по тебе не видно, что ты побывала за границей? Мама показывает фотографию, на которой она запечатлена рядом с испанцем и ослом. На осле яркая шляпа с прорезями для ушей.

— Это милейший Педро, наш гид. А это… как же его звали? Рольф, как звали осла? — кричит мама в сторону кухни. — Как звали осла Педро? Донго? Донко?

Она листает дальше. Рольф на поле для игры в гольф с клюшками для гольфа, Рольф в клетчатых плавках, Рольф с чемоданами в аэропорту — она быстро перебирает фотографии одну за другой, но тут лицо ее расцветает.

— А это наш бассейн. Как же там было здорово! Нас обслуживала одна милая испанка, Марибель, так она приносила коктейли прямо к краю бассейна, а еще там были великолепные тапас — я уж не говорю про апельсины, просто фантастика, теперь я знаю, какими должны быть настоящие апельсины! А на берегу стоял Фелипе и готовил паэлью на открытом огне. Давил помидоры руками и бросал на огромную сковороду прямо на берегу, да вот же он!

Радостный старик-испанец с длинными усами в переднике позирует с осьминогом в руках. Он окружен туристами. Перед ним стоит жаровня с медной сковородой гигантского размера.

— Это было просто чудесно, вам со Стаффаном непременно нужно туда съездить!

— Мама, мы со Стаффаном уже два года как расстались, у нас с ним…

— Ах да, чуть не забыла, мы же тебе купили…

Мама исчезает в кухне и возвращается с огромным свертком в руках.

— С Рождеством, доченька!

Вслед за ней из кухни выходит Рольф с подносом, на котором стоит графин сангрии и пара мисочек. Я разворачиваю подарок. В свертке оказывается огромный вяленый окорок, прикрученный к какой-то зверской деревянной конструкции. Целая нога. Свиная ляжка с маленьким острым копытцем на конце. Пата негра, вяленая ветчина. Чтобы все это съесть, мне понадобится полгода, не меньше. И то, если я буду подкрепляться ею каждые полтора часа, раздаривать друзьям и угощать случайных попутчиков метро. Помимо окорока в свертке лежит длинный преострый нож с черной рукояткой.

— Спасибо большое. Вот здорово! А у меня вам ничего нет.

— Ничего, мы же договорились, что обойдемся без подарков. Нам просто захотелось привезти тебе что-нибудь с Тенерифе. Ну и тяжело же было его тащить! Он, между прочим, больше четырех килограммов весит. Переть такую тушу с Тенерифе! Тебе нравится?

— Да, спасибо огромное. И ножик, кажется, отличный.

— Еще бы, за такие деньги.

Рольф разливает сангрию по маленьким бокалам с голубой каемкой и расставляет на столе миски с зелеными и черными оливками.

— Правда, Рольф?

— Прости, я не слушал. Что ты сказала?

Мама выразительно смотрит на меня и закатывает глаза. Кидает оливку в рот, жует и кладет косточку на поднос.

— М-м-м, Тенерифе. Ой, что-то я все о себе и о себе, ты-то как поживаешь?

— Ничего, тружусь, разослала свое резюме с фотографией и суперделовым письмом по всем театрам и кинокомпаниям Швеции. Сто семьдесят шесть писем! А еще встречалась с Кайсой и…

— Динко! — восклицает она. — Точно, его звали Динко! Милейший Педро так гордился, что ему выпала возможность показать нам свой родной остров! Представляешь, он водил нас по ресторанам, куда ходят одни местные! Ты окорок на метро повезешь или хочешь, чтобы мы его завезли тебе на неделе?.. Дунко, по-моему, все же Дунко? Нет, не помню.

— Ах да, хотела вас спросить, вы не могли бы поездить со мной на машине, поучить вождению? Хочу немного потренироваться, чтобы не тратить безумную кучу денег. А то на мои средства особо не разгуляешься.

— Конечно, могли бы, правда, Рольф?

— Что? Извини, я не слушал.

Мама берет еще оливку. Отхлебывает сангрию.

— А еще там была восхитительная бодега, где готовили домашнюю тортилью, а во время сиесты мы всегда ели вот эти оливки, не хочешь попробовать? Прямиком с Тенерифе! Сразу чувствуется, что они созрели на солнце, а не в каком-нибудь старом грузовике.

Я делаю несколько глотков.

— Белла, так, может, тебя подбросить до дома? Вот и окорок завезем. Заодно можешь немного покататься по стоянке перед нашим домом. По-моему, отличная мысль, — говорит мама, собирая обрывки подарочной упаковки и ленточек. — Ты обратила внимание на бумагу? Правда, красивая? Я нашла ее в одной очаровательной деревенской лавчонке. Хозяйка — милейшая женщина, вдова, ее муж был рыбаком и погиб в море, да-да, ее звали София, такая милая, а какая чудесная колоритная лавочка со всякой всячиной, чего там только не было! Правда, Рольф?

Мама смотрит на него, ища поддержки.

— Да.

— Ты хоть слышал, что я сказала? Или просто так поддакиваешь?

Мама сердито допивает свою сангрию.

— Конечно, слышал!

— И что же я сказала?

Рольф смущенно ежится.

Мама встает с дивана.

— Дронко! — восклицает она. — Осла звали Сеньор Дронко! Точно! Милейший Дронко. Поехали, Белла, оставим Рольфа в покое, пускай здесь сидит со своими газетами двухнедельной давности. Я и выпила-то всего ничего, подумаешь, глоточек сангрии! Ай! — вскрикивает она, схватившись за поясницу. — Я себе радикулит заработала, пока волокла эту свинью через всю Европу. Я про окорок, не подумай, что про него, — добавляет она со смехом.

— Я, между прочим, все слышал! — отвечает Рольф.