Неделя. Истории на каждый день

Мартин Нильс, 2023

Посыльный в старинной форме, который спокойно разгуливает по современному городку, и наивный писатель-фантаст, ничего не смыслящий в законах маркетинга; веселые брадобреи, с их такими разными клиентами, и фотограф-миллионер, ведущий двойную жизнь; настоящий знаток нового искусства, проснувшийся в скромном парне, и девушка, успешный аналитик, в поисках своего истинного предназначения; наконец, мальчик, который, едва успев разувериться в чуде, тут же приобретает новые воодушевляющие знания… Все эти люди – герои сборника рассказов «Неделя», и мы надеемся, что вы с ними познакомитесь с удовольствием.Это в хорошем смысле простые «истории на каждый день», но их легкость смешана с кофейной крепостью. Тихую атмосферу привычно-консервативного уюта будоражит ветер перемен, бодрящий, как аромат эспрессо или ристретто. Читая эти рассказы, вы задействуете все органы чувств. Приятной вам недели!

Утренний распорядок

(Понедельник)

На плите закипала старая гейзерная кофеварка, которую привезли давным-давно из Италии. Из носика повалил пар, и из плохо прикрученной нижней части на конфорку покатились капельки воды. Одни с шипением испарялись прямо на стенке, другие, все-таки достигнув своей цели, превращались в мелкие шарики и весело разбегались по плите. Томас чертыхнулся, поспешно снял кофеварку и перелил готовый эспрессо в маленькую керамическую чашку. На плите остались коричневые пятна, и настроение сразу испортилось: утро начиналось не совсем так, как хотелось.

Осторожно держа чашку в руке, Томас вышел на крыльцо, где стояли небольшой круглый стол и пара стульев. Он жил один, но второй стул держал на случай редких гостей.

Медленно сев за стол, Томас поставил рядом чашку и накинул на колени плед. Аромат эспрессо смешался с тонким и прозрачным утренним воздухом. Поднимающиеся струйки пара проходили сквозь солнечные лучи, создавая причудливые фигуры. Томас всегда сидел здесь по утрам, если не было дождя. Он любил смотреть, как Сара и Майкл из дома напротив, отправляясь на работу, выгоняют из гаража новенькую «теслу» и машут ему рукой; как останавливается школьный автобус, и малыши залезают в него, карабкаясь по крутой лесенке, держа в руках пакеты с ланчем. Такие, казалось бы, незначительные события, с завидным постоянством повторяющиеся изо дня в день и почти в одно и то же время, включал в себя составленный кем-то особый утренний распорядок, который Томас старался соблюдать. Он ощущал себя неотъемлемой частью происходящего, и это чувство помогало наполнять хоть каким-то смыслом его одинокую жизнь.

Невдалеке показался почтальон. Его появление тоже было одним из рутинных событий утра. Он шел неторопливой, но уверенной походкой вдоль домов, изредка останавливаясь у почтовых ящиков. Обычно на этой улице почту разносила Мэри, с которой у Томаса сложились приятельские отношения. Она всегда задерживалась на несколько минут, чтобы поделиться последними местными сплетнями и рассказать о происшествиях, помогая ему оставаться в курсе всех дел квартала.

Но сегодня почтальон был другой — молодой мужчина, которого Томас раньше не видел. «Наверное, новенький», — подумал он и почти сразу почувствовал некоторое разочарование из-за того, что привычный обмен новостями сегодня не состоится. Почтальон же, тем временем дойдя до его дома, сбавил шаг и принялся крутить головой, будто ища чего-то.

— Потерялись, приятель? — окликнул его Томас.

Тот повернулся на возглас и, заметив прибитую над входом табличку с именем жильцов, улыбнулся и подошел ближе:

— Вы Томас Бартон?

— Если бы ты был из пенсионного фонда, то я б сказал, что ты ошибся адресом, — ответил Томас. — А вообще, да, это я.

— В данных обстоятельствах я рад, что принадлежу к другому ведомству, сэр, — ответил почтальон, — хотя, как вы знаете, всегда виноват посыльный.

— Обещаю, что не буду срывать на тебе зла, сынок, — заверил его Томас. — Скажи, куда подевалась Мэри? Неужто ее перевели на другой участок?

— Нет, сэр, завтра она будет здесь, как и раньше, — успокоил его почтальон и, перейдя на деловой тон, добавил:

— Вам письмо!

С этими словами он протянул конверт, который все это время держал в руках. Томас удивился и даже встал из-за стола.

— Письмо?

Почтальон кивнул:

— Точно так, сэр. И не похоже, что это из пенсионного фонда.

Это было самое маловероятное, чего Томас мог ожидать. Письма, за исключением квитанций и счетов, перестали приходить, когда электронная почта прочно вошла в обиход. Впрочем, его немногочисленные друзья, как и он сам, не очень-то жаловали технологии и не доверяли виртуальной корреспонденции, поэтому писем ждать было не от кого. А когда Томас остался один, то совсем потерял связь с миром. Он машинально принял конверт и теперь вертел его в руках, недоуменно глядя на почтальона. Тот улыбнулся еще раз, шутливо приложил два пальца к форменной фуражке, словно отдавая честь, и зашагал дальше по своим делам. Томас какое-то время смотрел ему вслед, затем вернулся за свой стол. Он бросил на него письмо, сходил в дом за очками и, вернувшись, снова взял конверт в руки. Тот был старого образца и слегка пожелтевшим. Почерк показался смутно знакомым. Бросив взгляд на обратный адрес, Томас обомлел: письмо было не ему, а от него. Он посмотрел на дату почтового штемпеля. На ней был год, когда ему, Томасу, было тринадцать лет. Также там стояло название почтового отделения городка, где жил его дед, у которого внук часто гостил во время летних каникул. Это письмо, согласно имени в строке для указания адресата, он написал своему лучшему другу Джорджу. Но тот, насколько Томас помнил, его послание получил, на что к тому же указывал второй штемпель — отделения связи адресата. Ничего не понимая, мужчина дрожащими руками вскрыл конверт и принялся читать. С каждой новой строкой из глубин памяти выплывало все больше картин, о которых он давным-давно забыл.

Он узнал свой острый почерк, манеру писать без запятых, за что регулярно получал нагоняй в школе, вспомнил каждую оставленную кляксу. В тот год он еще достаточно плохо плавал, но, не желая ударить лицом в грязь перед местными мальчишками, решил переплыть небольшое озеро. Все было бы хорошо, но на обратный путь ему не хватило сил и, если бы не подоспевший на выручку старший брат, вовремя заметивший неладное, заплыв мог бы закончиться плачевно. Об этом, кроме всего прочего, Томас и написал подробно своему другу. Джордж был в детстве и, пожалуй, оставался и сейчас его единственным другом, с которым он мог поделиться абсолютно всем и в ответ не услышать ни упреков, ни осуждения, ни тем более ноток зависти. Но сегодня время и расстояния разделили их.

Томас дочитал письмо, снял очки и прикрыл глаза. В одной из коробок в подвале хранилось много старых писем, которые он получил в свое время от родственников и знакомых. Эти листки пожелтевшей бумаги хранили воспоминания хоть и близких, но все-таки людей, которые не были большей частью его жизни. Их связывали какие-то мимолетные события прошлого или дальние родственные узы. Даже несколько писем Джорджа, которые, безусловно, представляли наибольшую ценность, все же больше относились к Джорджу, когда тот делился своими проблемами, удачами (или неудачами) на личном фронте, и не производили на Томаса такого впечатления, как его собственное письмо, написанное много лет назад. До него словно дострельнула молния из того — его — времени. Вырванная из тетрадки страница, исписанная острым почерком, хранила частичку его жизни, его юности. На него волной накатились чувства и ощущения, которые он испытывал, когда писал письмо. Он вспомнил все до мелочей и даже до запахов в старом доме деда. Взяв листок в руки, Томас бережно гладил старую бумагу, словно надеясь, что она магическим образом сможет перенести его в то давно ушедшее время.

Весь день он провел дома. Письмо лежало на столе, на самом видном месте, и Томас периодически подходил и брал его в руки. Он помнил наизусть каждое слово и уже не читал, а просто держал листок.

***

Наутро он сидел на своем привычном месте. Все шло согласно обычному распорядку, но мысли Томаса были далеко. Настолько, что он едва не пропустил появление Мэри, которую ждал, чтобы задать мучивший его всю ночь вопрос: как письмо, отправленное много лет назад, полученное и прочитанное адресатом, могло снова оказаться у него? Он до рези в глазах всматривался в дальний конец улицы, ожидая увидеть знакомый силуэт. Мысленно Томас ставил галочки, отмечая произошедшие события утреннего расписания: вот соседи укатили на своей «тесле», школьный автобус забрал ребят, синяя машина свернула за угол, Райан завел свой вечно чадящий грузовик… Мэри обычно приходила после того, как миссис Кларк, что жила слева через два дома, начинала поливать газон. Та орошала свой участок каждое утро, но сегодня как назло задерживалась. Томас уже трижды посмотрел на часы, а миссис Кларк все не выходила во двор. «Бог мой, — с ужасом подумал Томас, — уж не померла ли она?» Ему казалось, что если Кларк не выйдет, то нарушится привычный ход вещей и почтальон не появится, равно как не произойдут и все последующие события. Тут ему пришла в голову страшная мысль, что Мэри, наверное, стоит где-нибудь за углом и тоже ждет, когда старая Кларк наконец-то выйдет из дома и возьмет в руки этот проклятый шланг. От этого Томас так разозлился, что решил сам сходить и проверить, какого черта та сидит дома.

— Доброе утро, мистер Томас! — вдруг раздался рядом звонкий голос.

Мужчина вздрогнул: так из всех знакомых его мог звать только один человек. Тот, кого он с нетерпением ждал все утро. Томас повернул голову: на дорожке перед домом стояла Мэри. Вместо ответа на приветствие, он уставился на почтальона, не понимая, как смог пропустить ее появление.

— С вами все в порядке? — озабоченно спросила Мэри. — На вас лица нет. Что-нибудь случилось?

— Не пойму, почему миссис Кларк не выходит из дома, — выдавил из себя Томас.

— Кларк вчера уехала к сестре на побережье, — улыбнулась Мэри, поняв, что ничего серьезного не произошло. — Она об этом болтала всю неделю. Если она вам очень нужна, я могу узнать телефон сестры.

— Да нет, спасибо, Мэри. Совсем вылетело из головы. Возраст, знаешь ли…

— Ну, не наговаривайте на себя, мистер Томас! — поспешила возразить она. — Вы в прекрасной форме.

— Спасибо за комплимент, Мэри. — Томас наконец-то совладал с собой и улыбнулся. — Ты всегда мне поднимаешь настроение.

Это была правда. За все время он не помнил ни одного случая, чтобы Мэри была не в духе или чем-то огорчена. Излучавшая оптимизм, словно сама была частью утреннего бодрящего солнца, девушка приносила не только почту и свежие новости, а была для Томаса своего рода вестником нового дня. Ее приход задавал тон всему дню.

Томас не очень-то любил общаться с соседями, особенно выслушивать их проблемы и вечные жалобы на правительство или, чего доброго, на родственников. А Мэри, с ее жизнерадостностью, умела найти в любом событии что-то хорошее и преподнести его именно в этом свете.

— Вот тебя вчера не было — и день выдался не таким хорошим, — в шутку укорил ее Томас. — Так что ты должна это компенсировать. Кстати, — спохватился он, — все ли у тебя в порядке? Извини, я должен был спросить в начале…

— Не волнуйтесь, мистер Томас, — успокоила его Мэри. — В нашем отделении не хватает людей, поэтому мне самой пришлось съездить на городской почтамт. Вчера, к счастью, на моем участке не было писем…

Озадаченно посмотрев на Мэри, Томас перебил ее.

— Ты ничего не путаешь? — уточнил он. — Вчера я получил письмо. — Он чуть помолчал и добавил:

— Немного странное, должен тебе сказать. Я хотел об этом спросить.

У Мэри округлились глаза:

— Письмо? Не может быть, я сама проверяла утром. Были только рекламные листовки. Вот они, все в сумке. За вчера и за сегодня.

— Да, — кивнул Томас, — письмо. Подожди, я принесу его.

— Мистер Томас, — остановила его Мэри. — Если вы не против, я бы сначала закончила с почтой. Можно, я зайду к вам во второй половине дня?

— Да-да, конечно, — засуетился тот. — Извини, что задерживаю. Тебе и правда нужно идти.

***

— Не понимаю, — задумчиво проговорила Мэри, вертя в руках конверт. — Не похоже, чтобы письмо пришло по почте — на нем нет должной отметки, а эти штемпеля очень давнишние. Вы говорите, его принес почтальон?

Они сидели за столом в гостиной. Мэри принесла коробку с пончиками, а Томас достал из верхнего шкафчика упаковку ароматного чая с ройбушем и ванилью, которую берег для особых случаев или для гостей. Мэри помогла расставить чашки с блюдцами, и Томас невольно засмотрелся на нее, как ловко та управляется с посудой, потом спохватился, открыл коробку с пончиками и положил самый аппетитный ей на тарелку. Мэри заметила эту маленькую хитрость, но не стала возражать, чтобы не огорчать Томаса.

— Да, — кивнул он, — почтальон приходил вчера утром в обычное время.

— Это уж совсем странно, — сказала Мэри, — вчера из-за нехватки людей менеджер отделения, мистер Харрис, решил доставить флаеры на следующий день, то есть сегодня. Все равно от них мало проку, а писем, как я говорила, к нам не поступало. Вы не думаете, что это чей-нибудь розыгрыш?

Томас с сомнением покачал головой. Это письмо могло быть только у Джорджа. Если тот и решил пошутить таким образом, то шутка получилась, мягко говоря, странноватая. Даже если кто-то и согласился бы везти непонятно откуда старое письмо, раздобыть форму почтальона и ломать перед Томасом комедию, то это было бы, по крайней мере, накладно, не говоря уже об остальном. К тому же Джордж никогда не любил слишком сложные розыгрыши. Вот зарядить хлопушку и подложить ее под пепельницу, чтобы бабахнуло, когда пепельницу возьмут в руку, это было вполне в его стиле. Томас решительно отмел этот вариант.

— Нет, — уверенно сказал он, — для розыгрыша слишком мудрено, да и не в стиле тех, кого я знаю.

— Может, это кто-нибудь другой, не из ваших знакомых, — предположила Мэри. — А как, кстати, выглядел этот парень?

Томас принялся подробно описывать почтальона. Он вспомнил, как что-то в его облике показалось ему не совсем уместным, но не мог понять, что именно. Мэри помогала, задавая уточняющие вопросы. Особенно подробно она расспрашивала про форму. Томас старался не упустить ни одной мелочи, но чем больше он вспоминал, тем удивленнее становилась Мэри. Наконец, она спросила:

— Что у него было на голове?

— На нем была… — Томас наморщил лоб. — Фуражка… Да, именно, фуражка! — Вот, что тогда показалось ему необычным, но потом внимание переключилось на письмо, и он напрочь забыл про эту деталь.

— Современные почтальоны не носят фуражек, мистер Томас, — удивилась Мэри. — Их носили раньше. Я такие видела в фильмах, а сейчас у всех бейсболки.

— Точно! — воскликнул он. — И как я, дурак, сразу не догадался?!

— У нас даже не осталось такой формы, — продолжала Мэри. — А если кто-нибудь и появится в такой на работе, это будет серьезное нарушение.

— Фуражки на головах почтальонов я видел только в свои юношеские годы, — вспомнил Томас. — Мне очень нравилась их форма. Было в ней что-то притягивающее.

— Вы хотите сказать, что это был почтальон из вашего детства? — засмеялась Мэри. — Мистер Томас, не знаю, как вы, а я уже не верю в сказки.

Томас молчал. Он в какой-то степени был согласен с Мэри, но откуда, черт подери, тогда взялось письмо? Он не мог найти ни одного логичного объяснения.

— Возможно, ваш друг обратился в передачу «Скрытая Камера», — предположила Мэри, — они запросто могли проделать такую штуку.

— Наверное, ты права, — нехотя согласился Томас, — мне надо будет найти номер телефона Джорджа и «поблагодарить» его как следует.

— Не позавидую я ему, когда он снимет трубку, — улыбнулась Мэри, — я слышала, вы бываете острым на язык.

— Да, представляю, что обо мне наговорили соседи, — Томас шутливо нахмурил брови и погрозил пальцем в сторону окна, — как вот доберусь я до них…

Они продолжали разговаривать, больше не касаясь темы письма, чему Томас, признаться, был рад. Он не принимал до конца идею со «Скрытой Камерой», хотя это и было более-менее единственным рациональным объяснением. Ему не давала покоя фуражка почтальона и тот факт, что посыльный бросил что-то в пару почтовых ящиков по пути к его дому. Об этом Томас умолчал. В голове у него зрел план, но посвящать в него Мэри не хотелось — она и так помогла вспомнить детали одежды того парня. В конце концов, это письмо его, Томаса, и разбираться он должен сам.

***

Утро следующего дня не было таким приветливым, как накануне. Небо затянуло плотными белесыми облаками, и зарядил нудный моросящий дождь. Солнце попыталось пробиться сквозь эту пелену, но у него не хватило сил. Томас сунулся было на свое привычное место на крыльце, но как только капли дождя попали ему на стекла очков и в кофе, поспешил вернуться в дом. Он с недовольным видом сел у окна и даже собрался поворчать на погоду, но тут его отвлекло появление мусоросборника, и неизменный распорядок утренних событий полностью захватил мужчину. Правда, отсутствие Томаса на обычном месте немного выбило из колеи Майкла и Сару. Они выехали из гаража на своей «тесле», и Майкл уже открыл окно, чтобы по обыкновению помахать Томасу рукой, как вдруг резко сбавил скорость.

— Что случилось? — испуганно спросила Сара. — Почему ты затормозил?

— Старика Бартона сегодня нет за столом, — пробормотал Майкл, — странно, уж не случилось ли чего.

Сара посмотрела в сторону дома Томаса и, разглядев знакомый силуэт в окне, облегченно вздохнула:

— Ты слишком много работаешь, дорогой. Моросит дождь, и старик отсиживается внутри.

— О, черт! Я и правда не заметил дождя, — отозвался Майкл, нажимая на педаль газа. Потом как бы невзначай обронил:

— Когда у тебя дом со встроенным гаражом на три машины, не замечаешь таких мелочей.

Сара улыбнулась и погладила его по руке. Их особняк, действительно, был самым большим и самым красивым на этой стороне улицы.

Томас проводил взглядом удаляющуюся «теслу» и посмотрел на часы. У него появилось странное ощущение, что кто-то или что-то начинает вмешиваться в привычный ход вещей. Например, вчера невесть откуда явился этот странный почтальон. Сегодня вроде бы все шло по плану, но Томаса не покидало чувство, что каждый день теперь будет вносить небольшие коррективы в утреннее расписание и что-то еще должно произойти.

Он одним большим глотком допил кофе и встал из-за стола, не дожидаясь появления школьного автобуса. Что ж, раз так, то, пожалуй, он тоже не будет следовать своему обычному распорядку. Томас захотел назло сделать что-то такое, чего от него, возможно, не ждут. Назло кому, он толком не знал сам, но как первый шаг к возможным переменам он решил осуществить свой план прямо сейчас, не откладывая до вечера. Он не любил прогулки под дождем, а еще больше его раздражали зонтики: пока раскроешь, весь вымокнешь, и к тому же они постоянно выворачиваются наизнанку при ветре. Мужчина посмотрел в окно. Дождь не собирался прекращаться и, похоже, даже пошел сильнее. Немного подумав, Томас вытащил из шкафа в прихожей полиэтиленовое пончо с капюшоном и резиновые сапоги. Теперь ему не страшны были ни дождь, ни даже ветер, способный превратить дождинки в водяную пыль.

Выйдя на улицу, Томас направился вдоль домов в ту сторону, откуда вчера появился необычный почтальон. Ему казалось, он помнил, в чьи ящики тот бросил почту. Поравнявшись с одним, Томас остановился. Да, именно сюда вчера было брошено письмо или что-то другое. В любом случае, как говорила Мэри, это «что-то» не могло быть рекламным флаером. Газеты и журналы на их улице ради карманных денег разносит компания школьников под предводительством деловитого Паскаля, сына одного из соседей.

Томас подошел к двери дома и решительно надавил на кнопку звонка. Подождав какое-то время, он позвонил еще раз. За дверью послышались торопливые шаги, дверь распахнулась, и на пороге появился мужчина лет пятидесяти, в домашнем халате.

— Доброе утро, — поздоровался Томас. Мужчина взглянул на небо и поморщился, явно не разделяя мнения, что с такой погодой утро может быть действительно добрым.

— Чем могу? — спросил он несколько напряженно.

Только сейчас Томас с ужасом понял, что как следует не подготовился к визиту. Он мялся, не зная, с чего начать. Спрашивать у незнакомого человека, получал ли тот вчера странные письма, связанные с прошлым, было бы нелепо. Так, пожалуй, можно угодить в лечебницу для умалишенных или в лучшем случае в полицию. Никуда из этих двух заведений Томасу не хотелось. Пауза между тем затягивалась. На лице мужчины проскользнуло раздражение.

— Чем могу? — повторил он громче.

— Извините за беспокойство, — неуверенно начал Томас, — я живу на этой же улице… Вчера ждал важную корреспонденцию, но ее так и не принесли. Мне показалось, что вчера примерно в это же время к вам заходил почтальон…

— Вы ошибаетесь, — прервал его мужчина, — никого не было.

Томас готов был поклясться, что видел, как почтальон в фуражке что-то бросил вчера в ящик этому человеку. Возможно, тот просто не успел проверить.

— А вы открывали почтовый ящик? — продолжал допытываться Томас.

— Да, открывал… — начал мужчина. Затем, сменив тон, резко сказал:

— Какое вам, собственно, дело до того, открывал я ящик или нет? Повторяю, почты не было. Вам ясно? Уходите или я позову полицию!

Томас еще раз извинился и понуро вышел за калитку. Похоже, этот мужчина все же получил какое-то послание, но не желает говорить об этом. Да оно и понятно почему. Томас ругал себя последними словами за то, что не придумал подходящую легенду. Можно было показать свое письмо, которое лежало у него в кармане. Но неизвестно, как бы мужчина на это отреагировал, он и так выглядел достаточно взвинченным.

Дождь тем временем полил еще сильнее. Ручьи бежали с такой силой, что Томасу, идущему вдоль дороги, всякий раз приходилось делать шаг в сторону, чтобы его не обдавали брызгами проезжающие мимо случайные машины. Он дошел до следующего дома, куда, по его подсчетам, тоже было доставлено письмо. Стоя возле калитки и прикидывая, как лучше расспросить хозяев, он не заметил, что один конец пончо подвернулся, из-за чего вода теперь тоненькой струйкой стекала ему в резиновый сапог. Томас так погрузился в свои мысли, что не почувствовал этого. Неожиданно дверь дома отворилась, и Томас смог разглядеть на пороге миловидную женщину примерно одного с ним возраста.

— Вам помочь? — громко спросила она и, прежде чем он успел ответить, замахала руками.

— Идите скорее сюда! Вы сейчас промокнете!

Томас, закрыв за собой калитку, послушно приблизился к крыльцу.

— Вы зря беспокоитесь, мэм, — начал он, — я признателен вам за заботу, но, уверяю, вы напрасно…

Вместо ответа женщина указала на его сапог, и только сейчас Томас почувствовал, как внутри хлюпает вода.

— О, черт! — воскликнул он.

— Проходите, проходите, вам просто необходимо обсохнуть, — затараторила хозяйка и буквально втащила Томаса в дом. Там мужчина снял пончо и сапоги. В одном из них была вода. Маргарет, так звали женщину, заставила его снять носки и надеть большие мохнатые домашние тапки в виде кроликов.

Томас смущенно прошел в гостиную и огляделся. Небольшая уютная комната, где царил идеальный порядок и у каждой вещи было свое место. Диван с накинутым покрывалом, на котором не было ни единой складки, маленький столик, комод и большое кресло у камина. Томаса удивило, что, несмотря на ранний час, в камине пылал огонь. В комнату вошла Маргарет.

— Садитесь ближе к огню, не стесняйтесь, — улыбнулась она, — а я сейчас принесу горячий имбирный чай. — И, предупреждая возможные возражения, добавила:

— Вы промочили ноги, и вам просто необходимо обсохнуть и согреться. Имбирный чай — идеальное средство, чтобы не подхватить простуду.

Томас сдался, сел в кресло и пододвинулся к огню. Маргарет принесла поднос с чаем, и Томас помог ей переместить столик ближе к дивану. Взяв чашку и закинув ногу на ногу, она поудобнее на нем расположилась. Мужчина развернулся в кресле так, чтобы видеть лицо своей собеседницы. Ему от горячего чая и близости огня стало тепло и уютно, правда, он чувствовал некоторую неловкость из-за смешных мохнатых тапок. Томас лихорадочно думал, с чего лучше начать важный для него разговор, чтобы не вышло, как с тем мужчиной, и боялся слишком затянуть паузу. Наконец, он уже собрался нарушить нависшее молчание, но тут заметил, что Маргарет, полностью погрузившись в свои мысли, смотрит на огонь. Томас решил сосредоточиться на чае и повременить с расспросами.

Когда он поставил пустую чашку на столик, ее стук вывел Маргарет из задумчивости.

— Извините, — сказала она, — я, наверное, очень плохая хозяйка. Вместо того чтобы уделять внимание гостю, задумалась о пустяках. Когда смотришь на огонь, он завораживает…

— Вы ни в чем не виноваты, — поспешил заверить ее Томас, радуясь тому, что разговор начал не он. — Спасибо за чай. Очень вкусный.

Затем, чуть поколебавшись, он спросил:

— А вы всегда топите камин в это время?

— Только когда идет дождь, — ответила Маргарет. — Не люблю, знаете, сырость. И еще дождь нагоняет скуку. Скуку и однообразие. А с огнем… не знаю, как сказать.

— Веселее? — улыбнулся Томас.

Маргарет покачала головой:

— Не то чтобы веселее… Огонь всегда разный. Он никогда не повторяется. Каждый раз он другой.

Ее слова почему-то напомнили Томасу утренний распорядок, которому он следовал уже который год и который стал частью его жизни. А может, это он стал частью распорядка? Такое Томасу раньше не приходило в голову. Он посмотрел на огонь. Языки пламени плясали в камине и тянулись вверх, словно соревнуясь между собой или играя в только им одним ведомую игру.

— Интересное наблюдение, — задумчиво признал он, — когда жизнь наполнена однообразием, любое незначительное событие, не вписывающееся в привычные рамки, воспринимаешь как чудо.

— Чудо… — тихо повторила Маргарет. По ее лицу промелькнула тень, но Томас этого не заметил.

— Чудесами в наше время удивить трудно, — продолжила она, — в любом таком, как вы говорите, «чуде», люди находят рациональное объяснение, сваливая все на технический прогресс или совпадения.

— Вы знаете, нет, — возразил Томас, ободрившись и поняв, что может повернуть беседу в нужное русло. — Вчера, например, ко мне приходил необычный почтальон.

— И что же вы нашли в нем необычного?

— Он был в старой форме и в фуражке.

— В фуражке? — удивилась Маргарет.

— Да. Почтальоны носили такие во времена моего детства. Вы, конечно же, не застали их…

— Спасибо за комплимент, — засмеялась хозяйка. — На самом деле я прекрасно помню ту форму: мой отец работал на почте, и мне очень нравилась его фуражка. Я любила надевать ее, когда он приходил домой с работы.

У Томаса на мгновенье перехватило дыхание. Он сделал глубокий вдох, подавляя волнение, и, подавшись чуть вперед, спросил:

— У вас не сохранилась какая-нибудь фотография вашего отца в форме? Извините, я просто хотел бы сравнить… эээ… форму.

— Она перед вами, на каминной полке. А фуражка… одну минуту.

Маргарет поднялась с дивана и вышла. Томас проводил ее взглядом, затем тоже встал со своего кресла, взял с камина фотографию в рамке и облегченно вздохнул: на него смотрел человек, абсолютно не похожий на вчерашнего почтальона. «Это было бы уже чересчур», — подумал Томас.

— Вот! — В дверях показалась Маргарет с форменной фуражкой в руках. — Я храню ее как память об отце.

Томас осторожно взял головной убор в руки и внимательно его рассмотрел.

— Точно такая же, — утвердительно кивнул он, возвращая фуражку.

— Да, это не вписывается в привычные рамки. Но если вы говорите, что этот странный почтальон к вам приходил, значит, он что-то вам принес?

Томас был в нерешительности. С одной стороны, ход беседы складывался удачно, и настал момент, подходящий для того, чтобы показать письмо и спросить, не получала ли и Маргарет нечто подобное. В то же время его тревожили опасения: вдруг она примет его за сумасшедшего? Мэри он все рассказал потому, что достаточно хорошо ее знал, и та нашла для него (или для себя) логичное объяснение. Маргарет же Томас видел впервые. Но отступать было поздно.

— В это трудно поверить, — осторожно начал он, — вы только не подумайте, что я сошел с ума…

— Как мне в свое время говорила подруга психиатр, — сказала Маргарет, — первый признак надвигающегося безумия — это когда пациент старается настойчиво убедить врача в том, что стопроцентно нормален.

Томас покраснел и замолчал. Ну вот он и дождался. Сейчас она вызовет санитаров или полицейских, а может, всех сразу, и ему предстоит долгое объяснение, которому ни те, ни другие не поверят. На секунду он представил себя убегающим от полиции в тапках в виде кроликов под проливным дождем и невольно хмыкнул. Если бы Томас увидел такое со стороны, то, наверное, сам бы умер со смеху. Но, посмотрев на женщину, он понял, что та не собирается никуда звонить. Маргарет смотрела на него и улыбалась одними глазами.

— Вы не похожи на безумного, — успокоила она его. — Извините, я неудачно пошутила. Дайте-ка, я сама догадаюсь, что вам принес почтальон. Это было письмо, ну или что-то такое из вашего далекого прошлого. Что-то, что давным-давно было получено адресатом. Я угадала?

Томас вытащил из кармана конверт и помахал им в воздухе.

— Как вы догадались? — спросил он охрипшим голосом.

Ничего не сказав, Маргарет прошла до комода и достала из ящика помятый серый конверт старого образца.

— Похоже, что в лечебницу для умалишенных пора нам обоим, — шутливо сказала она, кивая на конверт.

Маргарет села на диван и сделала знак Томасу, приглашая его устроиться рядом. Тот не рискнул воспользоваться приглашением и снова расположился в кресле у камина.

— Рассказывайте, — попросила она.

И Томас приступил к подробному пересказу вчерашних событий — с самого начала дня, не забыв упомянуть и утренний распорядок и, собственно, цель своего сегодняшнего визита. Он и сам не знал, зачем рассказывает все в деталях, но внутреннее чутье подсказывало, что так будет лучше.

Маргарет внимательно и не перебивая выслушала его историю до конца.

— А что за письмо получили вы? — спросил Томас, когда закончил свой рассказ. У него пересохло в рту, и Маргарет налила ему очередную чашку чая. — Простите мою нескромность…

— Ничего нескромного, мы с вами оказались в одной ситуации. Я получила свое письмо, написанное когда-то мужу. Тогда еще будущему.

— А не мог он сам переслать вам его?

— К сожалению, нет, — грустно улыбнулась Маргарет, — Мой муж умер несколько лет назад. И к тому же у него не было привычки хранить старые письма. Вернее, он старался это делать, но постоянно их терял. Я поначалу злилась, а потом махнула рукой: достаточно и того, что все его письма есть у меня.

— Это делает ваше письмо еще более ценным, — заметил Томас.

— Наверное, — согласилась она, — только не возьму в толк, зачем и, главное, кому это было нужно? Я готова поверить, что почтальон, который принес наши письма, пришел из прошлого и, пожалуйста, не смотрите на меня так. Всего полчаса назад вы боялись, что я вызову санитаров, а теперь вы начали сомневаться в том, все ли у меня в порядке с головой?

— Простите, не хотел вас обидеть, — Томас примирительно поднял руки, — у меня были точно такие же мысли, просто я боялся высказать их вслух.

— Понимаю, — кивнула Маргарет, — не каждый день по нашей улице разгуливают почтальоны из прошлого.

— Вы не думали, что будете делать с этим письмом дальше?

— Я? Не знаю… — неуверенно произнесла она. — Это письмо вернуло мне забытые воспоминания и вызвало целый океан чувств… Никогда не выражалась так пафосно… Мне кажется, вы понимаете, о чем я говорю. Вы, должно быть, тоже почувствовали что-то схожее. Во всяком случае, я безмерно благодарна тому, кто прислал этот кусочек такой дорогой для меня памяти. Да, — повторила она, и в ее глазах блеснули слезы, — благодарна, кто бы он ни был. А я даже не знаю, кто это, чтобы поблагодарить…

— Наверное, это сам почтальон. Мне кажется, что он еще появится у нас.

— Вы говорите так, чтобы вселить в меня надежду? — улыбнулась Маргарет.

— Не только, — отозвался Томас, — но я думаю, что знаю, как «позвать» нашего парня.

— Что вы имеете в виду? — удивилась женщина, — вы знаете, как попасть в прошлое?

— У меня есть план, — сказал Томас, — послушайте…

***

Следующий день Томас провел, разбирая коробку со старыми письмами. Он перетащил ее из подвала, чихая и кашляя от скопившейся за годы пыли. Поставив коробку прямо на пол в гостиной, он устроился рядом и открыл крышку. Томас поначалу немного растерялся, увидев большое количество старых конвертов, собранных в небольшие пачки и перетянутых бечевкой или цветными лентами. Он медленно доставал пачку за пачкой, развязывал узелки, словно освобождая письма из плена времени, и открывал конверт за конвертом. Томас не читал их — он помнил каждое письмо почти наизусть. Он просто пробегал глазами написанное, и его внимание по какой-то причине привлекали незначительные мелочи, такие как порванный листок, помарка, загиб бумаги. Эти мелочи, на замечаемые им ранее, сейчас говорили о многом. Например, в каком настроении был человек, писавший письмо, торопился ли он или, наоборот, кропотливо выводил каждую букву.

Электронные письма при всем их удобстве напрочь лишены способности хранить и тем более полностью передавать наши чувства. Они могут передать эмоции, но те будут по большому счету законсервированы в набранном на компьютере тексте. На протяжении всего письма он одинаков, и мы можем только гадать, что испытывал человек, когда писал. Автокоррекция, как таблетка, справляется со стрессом, усмиряет радость, и мы не знаем, были эти эмоции искренними или нет. Простор для лицемерия. Эмодзи, которыми так пестрят сегодняшние сообщения, добавляют элемент мультяшности, несерьезности и неискренности, какими бы грозными или, наоборот, милыми они ни выглядели. Такие письма, если хотите, лишены души и не являются предметом. Они виртуальные. Бестелесные. Послания же, написанные от руки, передают нечто большее. Они материальные. Как и вещи, они несут в себе часть нас самих и бережно хранят память прикосновений к ним. Возьмите свои старые игрушки, подержите их в руках — и вы словно почувствуете пульс времени, событий минувших лет. С помощью таких писем мы возвращаемся туда, где остались и чему на самом деле принадлежим. Это не грезы, это то место или места, где продолжает жить часть нас. Память нередко стирает плохое, но оставляет нам свет. Вещи начинают разговаривать и рассказывать о том, о чем мы давно забыли или не имели ни малейшего понятия в тот момент. Они спустя годы могут объяснить нам, почему случилось именно то, а не что-то иное.

Томасу попалось в руки письмо от Элизабет, его бывшей возлюбленной. Ее родители были против их женитьбы и увезли ее куда-то в Африку, где отец Элизабет получил повышение по работе (его компания занималась экспортом алмазов). Судьба распорядилась так, чтобы они больше никогда не встретились. Через несколько недель после их отъезда Томас узнал, что вся семья попала в автокатастрофу. Выживших не было. Листок, который Томас держал в руках, был последним письмом от Элизабет, написанным ему накануне отъезда. Томас пробежал глазами по торопливым неровным строчкам и заметил в нижнем углу листка, что некоторые буквы немного расплылись от откуда-то попавшей на них влаги. Присмотревшись получше, Томас вдруг понял, что это высохшие слезы. Несколько слезинок попали на бумагу, и та пронесла их через много лет. У Томаса перехватило дыхание и сжало горло. «Элизабет…» — прошептал он.

С трудом освободившись от нахлынувших на него воспоминаний, Томас отложил письмо, медленно встал и прошел на кухню. Ему нужен был перерыв. Он решил, вопреки наставлениям доктора, сварить кофе настолько крепкий, насколько сможет. Кажется, в Италии это называется ристретто. Насыпая молотые зерна в кофеварку, Томас не смог справиться с дрожью в руках и несколько раз просыпал кофе на пол. Чертыхаясь, он убрал беспорядок и включил конфорку на плите. В этот раз, словно чувствуя его состояние, кофеварка вела себя прилично, и вода не убегала. Томас налил ристретто в чашку и собрался выйти на крыльцо, но в этот момент зазвонил телефон. Осторожно поставив кофе на стол, Томас поспешил к аппарату.

— Алло! — почти крикнул он в трубку запыхавшимся голосом. Звонила Маргарет.

— Я нашла то, о чем вы говорили, — начала она взволнованно. — Не знаю, сработает ли. Мне все время кажется: все, что мы с вами затеяли, это полный бред.

— Иногда мне тоже так кажется, — отозвался Томас, — я даже ловлю себя на мысли, что не знаю, зачем мы это делаем.

— В любом случае, завтра утром? Вы уверены, что завтра?

В голосе Маргарет Томас уловил нотки сомнения. Он вообще не был ни в чем уверен, но не подал вида.

— Да, конечно. Я буду вас ждать, как условились.

— Тогда до завтра, Томас.

— До свидания, Маргарет.

Он повесил трубку и какое-то время стоял в задумчивости. Теперь ему казалось, что план, ранее выглядевший безупречным, на самом деле всего лишь плод его фантазии. Томас взял чашку с кофе и вышел на крыльцо. Он не сел за стол, как сделал бы это раньше, а просто стоял, повернувшись лицом к полуденному солнцу.

Разбирая письма, он пропустил всю хронологию событий утреннего распорядка. Томас поймал себя на мысли, что его не покидает чувство вины: он не находился на привычном месте, и именно из-за этого что-то могло пойти не так. Он допил кофе и постарался сосредоточиться на своем плане, ведь его сегодняшнее отсутствие было частью задуманного: нужно изменить привычную рутину, и это послужит толчком к появлению необычного почтальона. План содержал еще одну немаловажную деталь, вернее, целое звено, связанное со старыми письмами, поэтому Томас не стал задерживаться и вернулся к своей коробке.

Разбор старой корреспонденции занял приличное время, но Томас был награжден за свое терпение. Он наконец-то нашел письмо от Джорджа, датированное тем же годом, что и то, которое он получил — после разговора с Маргарет Томас был почти уверен в этом — из прошлого.

Он достал из конверта такой же вырванный из тетради листок в клетку и стал читать. Джордж писал о том, что ему посчастливилось достать новый альбом Deep Purple «Fireball», и клятвенно обещал дождаться Томаса, чтобы послушать все композиции вместе. Остальные новости, которыми делился Джордж, были не так важны. Томас вспомнил, каких трудов его другу — ярому фанату этой группы — стоило данное обещание. Да, пожалуй, это письмо подойдет для исполнения плана. Томас достал клей и скотч и долго возился с конвертом, аккуратно заклеивая разорванные швы. Наконец, письмо было готово. Томас критически осмотрел свою работу. Конечно, далеко до качества нового конверта, но, по крайней мере, можно было не опасаться, что тот совсем развалится на части. Томас положил письмо на стол возле окна и облегченно вздохнул: все зависящее от него было сделано. Оставалось ждать, что будет завтра.

***

Утром Томас не торопился занять свое привычное место на крыльце. Он не спеша позавтракал и теперь колдовал над старой гейзерной кофеваркой, прикидывая, какое залить количество воды, чтобы кофе был в меру крепким, и в то же время, чтобы вода при кипении не убегала. Томас пользовался кофеваркой много лет, но никогда не знал, какой из сюрпризов она преподнесет ему на этот раз. Он снова не рассчитал пропорции, и небольшая часть воды опять оказалась на плите. Томас вздохнул, берясь за тряпку. Сегодня должен быть особенный день, но все как назло шло по старому избитому пути.

Он только успел разлить кофе по двум чашкам, как в дверь постучали. Томас посмотрел на часы: до обычного времени прихода почтальона оставалось еще добрых тридцать минут. Он открыл дверь. На пороге стояла взволнованная Маргарет.

— Я не опоздала? — вместо приветствия спросила она.

— Нисколько, — бодро ответил Томас. — Хотите кофе? Я только что сварил.

— Спасибо, это было бы кстати. Я так спешила, что совсем забыла и про кофе, и про завтрак…

— У нас есть немного времени. Подождите меня за столиком на крыльце, я сейчас сделаю вам сэндвич.

— Томас, не стоит беспокоиться, прошу вас, — запротестовала Маргарет.

— С ветчиной и сыром? — уточнил он, не обращая внимания на ее протест.

— Да, благодарю, — улыбнулась она, сдаваясь, — вы возвращаете меня к жизни.

Она села за столик и положила на него конверт. Как и Томас, Маргарет провела предыдущий день, разбирая старые письма. В аккуратно склеенном конверте было послание от ее мужа. Он работал инженером и в то время находился на проекте в другом конце страны. Кроме нескольких листков, исписанных ровным, почти каллиграфическим почерком, в конверт была вложена фотография, на которой ее муж, Роберт, стоял на фоне строящегося моста.

На крыльцо вышел Томас, держа поднос с кофе и сэндвичами. Он поставил его на стол, сел рядом и посмотрел на часы.

— Скоро, — сказал он.

Маргарет ничего не ответила. Она пристально смотрела в дальний конец улицы. Томас проследил за ее взглядом и увидел силуэт. Это, безусловно, был почтальон, но совершенно непохожий на того парня. Это была Мэри.

Конец ознакомительного фрагмента.