Записки ищущей агамистки

Марта Сортанова, 2017

«Записки ищущей агамистки*(агамистка – холостячка)» – шестая история из восьми повествований, где главная героиня Анна, молодая журналистка местной газеты, страдает от неразделенной любви. Пытаясь добиться взаимности, она попадает в аварию. После операции Анна в повторяющихся галлюцинациях видит одного и того же человека из прошлого, пытающего сказать ей нечто важное. Старец в чёрном втягивает её в круговорот прошлого, вовлекая в поиски креста из металла, прилетевшего из космоса, который наделяет человека сверхспособностями. Заинтересовавшись находкой, Анна вместе с подругой отправляется на поиски сокровища в подземный лаз…

Глава 3

Девушка не на десятку, и это я…

После отъезда Алекса первые десять дней я активничала, пытаясь впитать в себя все события, происходящие в городе, чтобы после возвращения отвлечь его от мрачных мыслей, завалив информацией. В последующие десять решила — всё это ребячество. По возвращении его ждала работа, а тут я со своим списком посещения злачных мест. По прошествии ещё десяти дней у меня в голове накрепко засела новая мысль: почему он вообще должен помнить обо мне? Случайный секс между мужчиной и женщиной не всегда ведёт к продолжению отношений. Нередко перепихон для мужчины — это минутное, ничего не значащее разнообразие в жизни и только. А может, ему не понравилась вся эта круговерть, и он тактично сольётся, избегая дальнейших встреч со мной.

Теперь время работало против меня. Пауза, даже по меркам Станиславского, затянулась. Я боялась приезда Алекса.

А тут ещё Алька, не соблюдая дистанцию, тюкнула чужой Мерс своей Маздой. Во время разборок по выявлению виноватого её подвыпивший бойфренд проснулся и, увидев, что Альбина кокетничает с посторонним мужчиной, особо не разбираясь, крепко поколотил и без того пострадавшего водителя. Потерпевший подал заявление в суд. Во время разбирательств Алька в пух и прах разругалась с Толиком, бросила его и, чтобы не горевать наедине со своей бедой (это её слова, не мои), переехала ко мне. Третьи сутки я слушала рассказы Альбины о том, какие менты придурки, страховщики — уроды, и как она всё разрулила бы сама, если бы не этот баран-Отелло Толик. Потом она напивалась, и я слушала скулёж на тему, как к ней несправедлива судьба.

— Никто не застрахован от чёрных полос. Для этого и нужны друзья, — убеждала себя я, слушая причитания Альбинки.

Каждое утро начиналось одинаково. Сначала мы ехали к Алькиному дому, где она переодевалась ровно час, потом со скоростью света летели в офис, нарушая при этом все пункты и правила ПДД, чтобы вовремя оказаться на работе. Но при всей моей собранности третье утро мы опаздывали — сегодня не на пятнадцать минут, как обычно, а на сорок. А в пятницу до обеда сдавался материал в печать для загрузки типографии в выходные. Нас же на работе в 9.40 не было, а вот шеф наверняка был, и нас с Альбинкой ожидали неприятные разборки по поводу опоздания. Но дуракам везёт. Утром босс вместе с дочерью улетел в командировку в Москву на показ осенней коллекции Юдашкина.

— На дворе разгар лета, а они — пальто фотографировать. Эх, мне бы в Москву… встретила бы Алекса… быть может, — мечтательно подумала я и добавила в кофе вторую ложку сгущёнки, чтобы подсластить досаду.

Комп моргнул и засветился экраном. Я открыла почту. Один рабочий материал и куча рекламной чепухи. От Алекса ничего. Три недели ничего.

Появился он как гром среди ясного неба. Из его машины на парковке выпорхнула Станислава. Оживлённая беседа, смех и на прощание поцелуй в щёчку. Что это было? Что за вольности? Я не верила своим глазам. А я? Как же я? Я была готова бежать на край земли, чтобы только увидеть его. И что? Что взамен? Опять кидалово? Всё, с меня хватит! Я больше не буду жертвой, которая смотрит в глаза мучителю и ждёт своей участи. Теперь я в роли мужчины — бессердечного и ничего не чувствующего. Одного урока мне предостаточно.

Поэтому, встретив Алекса в коридоре, я весело сказала:

— Доброе утро, Алексей Германович, с возвращением… Сотрудники журнала, вижу, заждались вас.

И шагнула в свой кабинет. Видели бы вы его лицо! Оно было таким же каменным, как у меня на стоянке.

Теперь всё шло по моему сценарию. С Алексеем Германовичем у меня установились профессиональные отношения. Натянутые профессиональные отношения двух коллег. Он несколько раз пытался заговорить со мной, но я прерывала разговор, ссылаясь на занятость. Я игнорировала его шутки, забавные рассказы. Я в принципе игнорировала его, твёрдо решив не отступать от своей роли. И чем больше я в неё погружалась, тем лучше становились отношения Алекса с Софией. И тем хуже со мной.

Последний месяц лета пролетел незаметно в связи с неимоверной загруженностью. В плюс сыграли и проведённые на даче у родителей две недели отпуска, которые поверхностно, наспех зарубцевали сердечные раны. На дворе стоял сентябрь. Осень припозднилась, и бабье лето пришлось на последние числа месяца. Сухо, светло, тепло — здóрово! Я любила такую осень. Да и само по себе бабье лето — как некий вызов существующим законам природы, неконтролируемый возврат в прошлое. Маленькое чудо, возникшее в холодную, дождливую погоду. Женщины на миг расцветают, достают из шкафов светлые наряды, снова звучат детские голоса, на улицах гуляют влюблённые пары. Все нежатся в последних лучах солнца. Скоро дожди, а это самая скучная пора в году.

У нас же в газете «бабье лето» — это своего рода праздник. Четыре года назад в конце сентября, во время бабьего лета, состоялось открытие нашей газеты. Точной даты как таковой не существовало, вернее, в свидетельстве она имелась, но мы, игнорируя всякие правила, по велению сердца каждый год в последнюю тёплую неделю осени выезжали на природу, тем самым отмечая «день рождения газеты». Так было и в этот раз.

Всю неделю стояла теплынь, и в пятницу решили рвануть на шашлыки. Отвертеться от гиперсобытия не удалось. Оставалось одно — веселиться. Натянуто, сжав зубы, с улыбкой на лице. И вот мы в лесу. Я одной из первых вышла из автобуса. Кругом кра-со-та! Ну, просто настоящее мини-лето. Солнце печёт. Небо слепит синевой. Воздух — эфирная субстанция, чист, прозрачен и свеж. В городе такого воздуха нет, даже в парках и даже после дождя. А какая тишина! Человека, привыкшего к шуму города, она оглушает. Только крик птицы или хруст падающей ветки возвращает в реальность, напоминая, что ты не один в этой тишине. И вдруг это хрупкое невидимое единение с природой начинает ломаться. Появляются новые звуки и запахи: стук топора, крики, смех, музыка, запах костра. Человек пришёл, и природа отступила. Выдохнув остатки сожаления о невозможности единения с природой, я присоединилась к шумному и быстрому завоеванию кусочка её территории, дав себе зарок обязательно вернуться сюда, окунуться в мир леса, посидеть вне времени и подумать о вечном.

Алекс с боссом и его дочерью приехали, когда всё уже было готово. Такое положение дел всегда приятно для руководства. Особенно рапорт о досрочно выполненной работе, причём сделанной ещё вчера. Игра в волейбол на мгновение прекратилась, большинство играющих пошли встречать вновь прибывших, а я и ещё несколько не карьеристов продолжили перекидывать мяч друг другу. Своё нежелание видеть начальство я понимала, а вот каковы причины у остальных? Можно ли понять это по лицам играющих? Присмотрелась. Большая часть игроков, натянув на себя маску безразличия, скрывала истинные чувства, и лишь на лице девушки, играющей напротив меня, отразилась неприкрытая усмешка. Интересно, с кем у неё возникло противоборство? С боссом или Алексом, а возможно, с Софией… Судя по улыбке, блуждающей на её лице, она из этого сражения вышла непобеждённой, если не победителем. Девушка оказалась из недавно принятых. Я силилась вспомнить её имя, перестраивая свои извилины из параллельных в перпендикулярные, пытаясь этим выделить её из остальных. Усилия оказались тщетны: банально не хватило времени. Ушедшие стали возвращаться в игру, и я перестала чувствовать свою солидарность с этой женщиной, так и не получившей имени, и ещё с пятью мужчинами, оставшимися коленонепреклонёнными. С увеличением количества участников игра обрела былую динамичность, я же в противовес ей — медлительность и рассеянность. Желание увидеть Алекса мешало игре, а обернуться не позволяла сверхмерная гордость.

— Вот почему бы сразу не встать лицом к костру? — укоряла я себя.

Пока два полушария вели борьбу за подачу сигнала для поворота головы, моё тело, управляемое спинным мозгом, создавало бесконечные оплошности в игре. И вот она, развязка внутренней борьбы: Алекс, встав в круг напротив меня, включился в игру.

— Иногда бездействие даёт положительный результат, — похвалила я себя за твёрдость характера.

Он чертовски хорошо играл. Я тоже из неуклюжки превратилась в Екатерину Гамову. А вот и апофеоз игры: Алекс снял куртку и, отбросив её в сторону, остался в синем свитере. В «моём синем свитере». Это было ударом под дых. От негодования у меня перехватило дыхание.

— Зачем? Зачем? Зачем? — Это слово, повторяясь, стучало в моей голове.

На мгновение я застыла в недоумении, уставившись на Алекса. В широко открытых глазах на миг отразился мяч, и сильнейший удар в лицо свалил меня с ног. Я с маху шлёпнулась на задницу. Обида и гнев, раздирающие изнутри, заглушили нокаутирующую боль. Во рту появился привкус крови. Напарники по игре тут же подняли меня на ноги и, дотащив до костра, усадили на ящик со спиртным, оказывая первую помощь, которая свелась к простому прижиганию разбитых губ водкой. Я не сопротивлялась, я покорилась обстоятельствам. Дезинфекция губ закончилась приёмом ста грамм лекарства внутрь, и ступор начал проходить.

Появившиеся изменения в лице стали медленно превращать меня из чемпионки по волейболу госпожи Гамовой в секс-красавицу Анжелину Джоли. Губы пухли на глазах, придавая мне поразительное сходство с вышеназванной леди. В меня влили ещё сто грамм горячительного напитка. Сие действие опять не вызвало сопротивления с моей стороны. Зато алкоголь выполнил свою задачу качественно. После двухсот грамм водки на голодный желудок синий свитер Алекса стал для меня, точно красная тряпка для быка. Произошло превращение ангела в фурию. Я подкалывала, язвила, хохотала громко, как Мальвина, и заливала своё горе спиртным, катясь к привычному для алкоголика состоянию — «домой под белы рученьки». Остановить меня могло лишь чудо, и оно произошло. Танец с Алексом. Это было верхом наглости: он решил обуздать несущуюся галопом лошадь. Согласившись, я решила: это мой шанс высказать ему всё, что я о нём думаю, да и алкоголь провоцировал на смелость в высказываниях. Под медленную музыку мы присоединились к танцующим парам.

— Вижу, надеть совсем было нечего? — с нескрываемым раздражением спросила я.

— Ты про свитер? Так он мне нравится. Он мягкий, тёплый, приятный на ощупь, одни плюсы, — ответил он. — Сама же ощущаешь.

При этих словах он прижал меня к себе, и мою спесь как рукой сняло. Из колючего монстра я превратилась в домашнюю кошку, правда, пьяную, которая вот-вот разревётся. Я молчала, боясь, что голос выдаст дрожание внутри. Музыка закончилась, пары стали расходиться, рассаживаясь у костра. Алекс предложил пройтись до автобуса за спиртным, чтобы поговорить. Пульс в венах чётко отбивал «нет, нет, нет», но я ответила: «Идём». Говорил Алекс тихо и спокойно о том, что потерял в моём лице хорошего друга, что общение со мной было приятным и поучительным для него, что он был бы рад, если бы наши дружеские отношения возобновились, и что у него есть парочка идей по поводу журнала, которыми он хотел бы поделиться со мной… С каждым произнесённым однокоренным существительным к слову друг я всё глубже и глубже хоронила наши отношения, вернее те клочки воспоминаний, которые сидели в моей голове. Я шла, качая головой, как бычок в стихотворении. На глазах слёзы, в голове пульсирующая мысль — вернуться и выпить водки.

— Ты слушаешь меня, Аня? — спросил Алекс, вторгаясь в мои мысли. Он давно не обращался ко мне по имени, и я вздрогнула от неожиданности.

— Да. Слушаю, — промямлила я, продолжая движение по инерции.

— Аня!

Остановившись, я подняла глаза. С моей ресницы скользнула слеза и покатилась по щеке, потом ещё одна и ещё. Что стало толчком — мои слёзы или его жалость ко мне, но Алекс поцеловал меня. Ни боль, ни привкус крови не остановили нас, хотя губы молили о пощаде. Обида, страсть, желание, счастье — все чувства, смешавшись в один коктейль, разрывали мой разум. Тело, истосковавшееся по нему, хотело плакать, смеяться и кричать одновременно. Мы упивались друг другом. Ещё пару секунд — и от нашей энергии разнесло бы землю. Не справившись с чувствами, я, провалившись в туман, потеряла сознание, но не взлетела, как в прошлый раз, а камнем рухнула на землю. Гравитация реальности победила невесомость любви.

Очнулась я у костра от шлёпанья по щекам. Замычала. Моё лицо больше не могло переносить физической боли. Снова платок с водкой, приложенный к губам… молчу, ни звука, усталость сильней. Киваю в подтверждение, что, споткнувшись, упала лицом вниз, от боли потеряла сознание, прошу отвезти меня домой. В итоге ложь во спасение, небольшая и ничего не меняющая. Приключений на мою голову и в прямом, и в переносном смысле было предостаточно. Горячая ванна, сон и только утром обо всём подумать — вот чего хотелось сейчас.

Проснулась я от солнечного света, заливающего комнату. Значит, около двенадцати. Солнце-труженик, отработав полдня, в укор бездельникам жарило на полную катушку. Хотелось пить. Объём губ не уменьшился за ночь, сведя глаза к носу, я увидела очертания верхней. Черепно-лицевая хирургия была бы рада встрече со мной. Однажды я попала туда с воспалением лимфатического узла на шее, так вид некоторых пациентов просто пугал, напоминая героев ужастиков. Даже сейчас, вспоминая об этом, я прошу Господа помочь им и уберечь наши души и тела от подобного.

Прислушалась к ощущениям. Голова не болела после вчерашнего. Потрясла ею. Нет. Ничего. Не может быть. Неужели повезло? Видимо, водка хорошая. А с моими примочками и лечебным обезболиванием её, похоже, мало кому хватило к концу вечера. Закрыв глаза, я мысленно восстанавливала цепочку событий. Одно точно — оторвалась на полную. Из неохваченных трюков — «шпагат» и «мостик», но для демонстрации подобного необходима некая устойчивость в ногах, которой вчера не было.

— Ничего, эти заготовочки пригодятся в следующий раз, а нынче и так отличилась, — корила я себя, жалея о вчерашнем срыве, пыхтя и вздыхая, как старушка.

Из кровати меня вытащил звонок. Светлана — ранний птах — интересовалась моим здоровьем. Разговор получился коротким. Моя невнятная речь, непослушными губами с пересохшим горлом, дала ей понять главное: я жива. Мысль успокоила её, и она, пожелав мне скорейшего выздоровления, распрощалась. Снова звонок. Оксана. Услышав моё с трудом произнесённое «Алло», порекомендовала мазь, которая снимает отёк, этим закончив разговор. Альбина позвонила последней. Оно и понятно: она в выходные вставала не раньше двенадцати. С ней я разговаривала уже членораздельно, но из всех трёх позвонивших её это интересовало меньше всего. Спросив «Как здоровье?» и не дождавшись ответа, она принялась рассказывать, как закончился вечер для неё. До её звонка моя голова чувствовала себя гораздо лучше. Чтобы прекратить её трескотню, я соврала, что позвонили в дверь, и, пообещав перезвонить позже, положила трубку.

Наступила тишина. Время подумать. Привести мысли в порядок. Порядок в голове — это замечательная вещь. Мозг без кофе не хотел вступать на путь анализа. Первую турку свеже сваренного кофе я выпила практически залпом, обжигая губы и горло, а вторую пила, медленно потягивая, погружаясь в думы. Если бы я умела курить, это завершило бы целостность картины.

— Вчерашний поцелуй… что это могло значить? Порыв? Внезапный порыв? Чувства или минутная слабость? А может, он просто издевается, чтобы почувствовать власть надо мной? А если банальная жалость? Нет, нет, он любит меня! Поцелуй точно говорил об этом. — Свет счастья вновь забрезжил во мне. — Он мой, он будет со мной.

Схватив телефон, я начала набирать смс: «Здравствуй, хотела поговорить с тобой о вчерашнем…» Нет, как-то официально. Удалить. «Привет, не грузи себя, вчерашний поцелуй ничего не значит…» Нет, а если это действительно так? Снова «делит». Удалила ещё пару вариантов и остановилась на следующем: «Привет. Жива, здорова, губы сдулись. Предлагаю беседу под кофе — как мировую. Аня». Сразу отправить сообщение не хватило духу.

— Отправлю завтра, а то как-то быстро у меня всё получается, — решила я, сохранив набранный текст в черновиках. Посылать написанное не пришлось. Вечером пришла смс-ка от Алекса:

— Здравствуй, Аня, прости за вчерашнее, надеюсь, ты в порядке.

Иллюзии развеялись, как дым, и в голове установился порядок, столь мной желаемый. Стоит только человеку почувствовать искру надежды — как в его голове сразу возникает хаос мыслей, идей. И вдруг всё встаёт на свои места. Одно предложение — и иллюзорность исчезает. Ведь жизнь так коротка, чтобы тратить её на бессмысленные идеи и несбыточные мечты!