Гелька – мой ангел

Марта Сортанова, 2022

Необычайная и захватывающая история о молодых людях, которые человечность, любовь и дружеское участие ставят превыше наживы. Только узнав героев ближе, понимаешь, что лучше иметь таких друзей как Пашка и Гелька, которые вытащат из любой скверной передряги; пусть даже это будет вынужденный плен в непролазных джунглях Африки, чем треклятая «сотня рублей». А те кто считают иначе, так и не узнают, что народная мудрость не врёт…

Глава 5

В аэропорту в зоне ожидания вылета среди тысячи улыбающихся и счастливых лиц серыми пятнами выделялись четыре человека, сидящие в креслах в разных точках зала: Олег и Костя, вчера весело встретившие Новый год и получившие нагоняя за несоблюдение спортивного распорядка, Пашка Бондарь и Сева Дружинин, вчера ещё не разлей вода, а сегодня бывшие друзья.

— Паш, мне надо поговорить с тобой…

Бондарь, вздрогнув, перевёл отсутствующий взгляд на говорящего. Севка Дружинин, стоявший перед ним, выглядел фигово, он напоминал бледного мертвяка, без кровинки в лице, с впалыми глазами, с потрескавшимися губами. Он словно ссохся и уменьшился в размерах.

— То, что произошло вчера, это что-то необъяснимое… — продолжил Севка, с трудом подбирая слова, облизывая языком пересохшие губы.

— Ты ещё извинись, — перебил его Павел.

— Понимаешь, но извиняться-то не за что…

— Так, все, прекращай, я не хочу об этом говорить, — процедил Бондарь. — Проехали, тема закрыта.

— Я хочу всё объяснить…

— Мне повторить? Я сказал: тема закрыта, — с раздражением произнёс Павел, вскочив на ноги. — Я хочу побыть один, а про дружбу с тобой я постараюсь забыть. Отойди от меня, разговор окончен.

— Бондарь, не глупи, Геля ни в чем не виновата…

Ответом пришёлся удар справа прямиком в челюсть. Севка, отлетев в сторону, рухнул на багаж дамы преклонных лет, которая тут же начала причитать о вероломстве и хамстве русских туристов. Причитание длилось всего пару секунд, драка закончилась так же неожиданно, как и началась. Свалив противника одним ударом, Павел с невозмутимым лицом взял свою сумку, перешел в другой ряд и, с шумом усевшись в кресло, уставился в окно. Инцидент исчерпал себя, и все мирно расселись по своим местам. Остались лишь обида двух некогда родных людей и парень, лежащий на полу. Доктор, который сопровождал команду на матч, оказался поблизости, он подошёл к Дружинину, поднял его и усадил парня с блуждающим взглядом в кресло. Севка находился в нокауте, и его пришлось приводить в чувства нашатырем.

— Всеволод, ты хреново выглядишь, ты вчера пил? — поинтересовался Иван Иванович, прощупывая пульс у юноши. — У тебя сердце скачет как у зайца во время погони. А ну-ка, вставай, пойдем-ка я тебя внимательней осмотрю, померяю давление. Ты не отравился ли вчера?

— Да вроде нет, все вчера было нормально, особо не ел и не пил, мне же на игру вылетать, я соблюдал режим, — разбитыми губами, еле выговаривая, произнёс Севка.

— А выглядишь ну очень плохо. Вон, и давление низкое. Слушай, тебе, похоже, в больницу надо. У тебя отравление, судя по внешнему виду и симптомам.

— Да я в поряде, прилетим, чуток отлежусь — и нормально. Не заворачивайте меня, я так долго этого ждал.

— Сейчас сладкого чая принесу и горсть активированного угля. Хотя рекомендую лучше остаться и отлежаться дома.

— Иван Иванович, войдите в положение, не заворачивайте, я в самолёте отлежусь.

Гелька, проходив весь день мрачнее тучи, вечером отправилась к сестре. Она чувствовала себя ужасно, не понимая: то ли от выпитого, то ли от содеянного. Надеясь, что, поговорив о вчерашнем с кем-либо по душам, ей без сомнения полегчает. Юлия Андреевна, после того как утром разбудила Севку на самолёт, тактично слилась и не появлялась весь день, словно презирала подругу за совершенный поступок. Отчего Ангелина ощущала себя ещё большей предательницей, чем с утра, проснувшись полуголой в объятьях Севки. Девушка не понимала, как такое могло произойти, ещё большей загадкой для неё было то, что она не помнила, почему это произошло, если она любит Павла.

Сестра, резко открыв дверь, прошептала: «Прекращай звонить, Сережка спит на балконе, проходи уже».

— Привет, Тонь, я в гости, так, чаю попить, — извиняясь, промямлила Ангелина, протягивая торт в прозрачной коробке.

— Проходи, я, правда, на диете, но от Наполеона не откажусь, знаешь же, что люблю его с детства, ещё с тех пор, когда мама пекла. Давно ты, Ангелинка, не заглядывала к нам, что-то случилось? — спросила сестра, снимая с неё дубленку на ходу.

— Разговор есть, правда, личный. А можно, пока ты чай готовишь и торт режешь, я душ приму, а?

— Ладно. Разрешается, — смеясь, ответила Антонина. — Иди в ванную, сейчас полотенце принесу и котлетами тебя накормлю.

Выйдя из душа, Ангелина Селиванова почувствовала себя гораздо лучше, словно смыла душистым мылом часть вчерашнего груза. Шкворчание и запах котлет напомнили желудку о голоде, который тихо урчал в предвкушении пиршества. Закутавшись в махровый халат сестры, Гелька уселась на стул перед тарелкой, на которой лежала пара коричневых котлеток с золотистой мучной корочкой. Шлёпнув лепёшку кетчупа на тарелку рядом с едой, девушка съела их за несколько минут, так и не успев оценить в полной мере вкусовые качества.

— Гель, ты как голодный волчонок, ещё положить?

— Одну, — перебивая сестру, произнесла Гелька с набитым ртом.

Последнюю котлетку девушка ела не торопясь, насытившись, она механически пережёвывала оставшиеся отрезанные кусочки. В комнате запахло жасмином. Заваривался чай. Тоня принялась нарезать пушистый торт тоненькими аккуратными кусочками. Гельке от этой картины так захотелось домой к маме, в детство. К семейному столу, к маминой выпечке, к её добрым рукам, так ласково гладящим по голове. Подальше от всего случившегося.

— Налетай, народ, на тортик!

— Жаль, что не мамин. Помнится, мамин был очень-очень вкусный, — с тоской в голосе сказала Геля.

— Ну, ну, давай без нытья. Всё течёт, всё меняется — это незыблемый закон существования. Давай по существу и без соплей. Рассказывай, что случилось?

— Тонь, вот ты Олега сильно любишь?

— Ясно, влюбилась, но на тебя не запали, так?

— Нет, изменила.

— Быстро как-то, не успела влюбиться, а уже изменила, не похоже это на тебя после такого-то тщательного копания в претендентах.

— Не похоже, — повторила Гелька слова сестры, — сама не узнаю себя.

— Давай подробности, наговариваешь на себя, не иначе.

Антонина, достав из холодильника открытую бутылку вина, быстро налила в бокалы прохладный бордовый напиток.

— Не, я не пью. Теперь точно не пью.

— Давай по чуть-чуть для облегчения признания в содеянном. У меня Олежек сегодня поздно придёт, отгрузка у него в другом городе, так что оставайся ночевать, у мальчиков тебе постелю.

Гелька, кивнув головой в знак согласия, вздохнула и отпила из бокала. Вино оказалось холодным и терпким на вкус. И лишь в сочетании с тортом оно давало приятные ощущения, разбавляя сладость во рту.

— Тонь, а ты вот своего Олежека после стольких лет совместного проживания все ещё любишь?

— Значит, разговор все же о любви пойдет, — смеясь, ответила сестра. — Знаешь, боюсь тебя огорчить, но с возрастом моё восприятие некоторых вещей существенно поменялось. Вот дай мне сейчас твоё молодое тело, но оставь мне мои старые мозги и приобретенный опыт, я всё равно не превращусь в ту беззаботную юную девчонку с жаждой жизни, которой была пятнадцать лет назад. Полагаю, слушая, ты не веришь моим словам, да, будь я на твоем месте, тоже бы не поверила. Но знаю: немного позже ты сама придёшь к этому. Теперь мои глаза округляются не от чего-то нового, а от несовершенства человеческой природы. Сегодня я уже не стану в горячке разбрасываться, тем, что ценно для меня. Юношеский максимализм пообтесался, я стала лояльней к поступкам людей, чётко понимая, что сама несовершенство. Вот ты спросила про Олежека, люблю ли я его… Сейчас расскажу тебе немного о нашей совместной жизни, ты уже взрослая, надеюсь, поймешь и над многим задумаешься. Начну сначала.

Сестра отпила несколько глотков вина из стакана и продолжила:

— С Олегом мы учились в одной группе с первого курса, обыкновенный паренек, не гений, но и не дурак. Отношения складывались на уровне симпатии. Мне нравился другой парень, которому, как оказалось, совсем не нравилась я. И что мне было делать? Возвращаться в Ревду, в двухкомнатную хрущевку, где и без меня ютились три человека. И делить десять квадратных метров с семиклассницей, которая всё ещё играла в куклы. Мне необходим был жених, непременно горожанин. Время поджимало. И я влюбила в себя этого симпатягу. Это оказалось делом нетрудным, так как постоянной девушки на текущий момент у него не было, то ли они не сошлись, то ли разошлись — это было неважно, да и, ко всему прочему, оказалось, он безумно любил секс. Секс каждый день. Я оказалась не против, по молодости это меня даже забавляло.

Получив диплом, я залетела и добилась предложение руки и сердца, мы поженились. И я осталась в городе, в большом городе, о котором мечтала. У меня появилась прописка, муж, ребёнок. Жить с его родителями особо не пришлось, всего-то пару месяцев. Сначала снимали, потом взяли квартиру в ипотеку. Я оказалась на полном его довольствии и попечении.

Его мать то ли из ревности, то ли из-за нелюбви ко мне относилась к моей персоне довольно прохладно. Олег, видя подобное отношение, в ответ демонстрировал ещё большую заботу обо мне, словно доказывая ей нашу неземную любовь. Одно угнетало — это постоянный секс. Правда, я надеялась, что с годами его сексуальный аппетит поутихнет, но нет. Мы занимались любовью даже в месячные, находя места, не участвующие в кровопотере. Однажды после секса, выйдя раньше обычного из душа, я случайно застала его разряжающим своё ружье вручную. Незаметно вернувшись в ванную, я поняла, что меня ожидает всю жизнь — один секс, много секса, бесконечный секс. По моим щекам потекли слёзы, вот она, моя плата за всё, что я получила. С моим-то средненьким сексуальным потенциалом это оказалось наказанием.

И вдруг напор поутих, появились командировки, задержки на работе. Супружеские обязанности два раза в неделю, потом раз — меня это вполне устраивало. Правда, настораживало. Порывшись в телефоне, в компьютере, я обнаружила любовницу. Угрозу моей семье. Угрозу мне, я могла всё потерять, потерять мою степенную, размеренную жизнь, жизнь в большом городе. Устроив скандал и вызвав угрызения совести, я вернула его, простив. Простить можно раз, если мужчина вернулся с раскаянием, осознавая, что потерял сравнимо больше, чем приобрел, но мне было трудно простить его внутри себя. А тут в доказательство своей любви Олег снова вернулся к ежедневному сексу. И к моему средненькому потенциалу добавилась ещё и обида. Забеременев второй раз, я решила чуток отдохнуть от секса. И на сегодняшний день я уже не против любовницы. Всё равно что-то надломилось во мне.

Антонина замолчала, допила вино и налила себе ещё.

— Тонь, так ты его любишь или нет?

— Люблю? Может, я не умею любить вовсе, может, моя любовь какая-то неглубокая, не дано мне это. Одно я знаю точно: я его никому не отдам, тем более теперь — в качестве состоятельного бизнесмена.

— Тонь, а пристраивая меня к горожанину, ты хочешь для меня подобной участи?

— Думаешь, в Ревде тебе будет лучше?

На балконе, проснувшись, заревел сиреной Сережка. Гелька залпом допила вино и засобиралась домой. Узнав столь пикантные подробности, встречаться с Олегом ей сегодня совсем не хотелось.

— Гель, ты куда? Оставайся. Мы же не договорили, ты совсем ничего не рассказала о себе, — уговаривала сестра, пытаясь успокоить малыша.

— Не, Тонь, пойду я, мне надо побыть одной и подумать. Я приду ещё, обязательно приду, и мы поговорим.

Ангелина выскользнула за дверь, понимая, что с таким разочарованием в семейной жизни сестра вряд ли даст дельный совет. Да и что она посоветует после таких откровений?