Персональная Эволюция

Марк Николаевич Колива, 2017

В этом сборнике представленны небольшие стихотворения, различного направления, сложно определить общую стилистику, скорее это можно рассматривать как этюдник. Три прозаических миниатюры предваряют сборник, играя роль интродукции, к дальнейшему калейдоскопу непростой поэтической вязи контента. и здесь можно привести самоцитату, организующую общую тематику этого небюольшого пособия по индивидуальному мивоззрению автора, "Кто ты, вот вопрос, который сказкою своею ты укроешь. Его раскрытие как выученной книгой в конце параграфа низложешь многоточием… Суждения наши многоликость вас, не бойтесь оскорбиться в неизвестном. Ведомое в невидимом сокрыв, мистифицируя намерений порывы ты избран сам собою на прорывы незнаний ранее окутывавших мир…"

О воробьях и их значительности в природе отношений

Веселая это штука наши шутки, казалось бы лишь игра слов, порою не представляющая собой задачей ни навредить кому бы то ни было, не утвердить себя в сообществе где она произносится, имеющая намерением своим усладить время, разнообразить и скрасить беседу, которою простирается общение между людьми. Но лишь стоит ее произнести в момент неподходящий, она становится оружием, мечом с обоюдоострым клинком который в умелых руках провокатора — обращается в камень раздора. И потому имеет право на жизнь утверждение о том что слово не воробей, ибо загнать в клетку дикую тварь не всегда представляется возможным. Ежели вам в какой либо мере важны отношения с Вашими собеседниками, то имейте это в своих заметках, если же отношения вам индифферентны, придержите сие до момента вам сколь нибудь значимого.

***

Полевой цветок.

Проезжая глухие деревеньки, попадающиеся на пути следования маршрута поезда Владивосток — Москва, ты не видишь лиц, кроме лиц своих соседей по купе. Человеческое присутствие, наблюдаемое из окна, словно следы, отпечатавшиеся в горной породе, дающие представление о внешнем облике наших прародителей Кембрийской эпохи, Так же тиснением и барельефом дают представление о характере человеческой жизни, запечатлевшиеся в облике покосившихся заборов и домов, с полуразвалившимися печными трубами. Почти фоссилизированными горами отходов, на обочинах поселений. Скелетов дорог, подвергнувшихся многовековым процессам естественной эррозии.

Поезд внезапно затормозил. Мальчик — проводник выбежал из вагона, вскарабкался на крутой косогор. Там, на вершине, сквозь обломки оголенной породы пробились, цветом нежно — голубой окраски, кустики полевых цветов. Поезд дернулся. Проводник, облаченный в темно — синий форменный мундир, едва успев срезать несколько стеблей с цветом, стремглав кинулся обратно к поезду. Споткнулся, кубарем скатился вниз. Пассажиры, наблюдавшие эту сцену, затаили дыхание. Раздался женский окрик

Стоп — кран!!!

Несколько человек из вагона, с тяжелым топотом бросились в тамбур.

Дурак — прохрипела девушка, лет двадцати, все это время стоявшая на ступеньках при выходе из вагона.

С ободранными в кровь руками, ссадиной на лбу, разбитым носом из которого капала кровь, но со счастливой улыбкой и сияющими глазами, проводник достал из внутреннего кармана пиджака букетик цветов, и став на стальной пол вагонного тамбура одним коленом, не нашелся ничего иного сказать, как

Вот, не помял…

Наступила тишина в несколько мгновений, прерываемая щебетанием птиц. Раскатом грома резанул по ушам грубый голос пассажира,

Идиот, тебя бы отходить пряжкой…

Общее напряжение спало. Пассажиры разошлись по своим местам, и занялись единственным, что им оставалось, прожиганием времени, до момента своего прибытия в пункт назначения.

Поезд тронулся. И мир приготовился к тому чтобы сохранить отпечаток нашего присутствия, выраженное в следах которые мы оставим, где не будет имен, но отчетливо можно будет судить о характере нашей жизни, определить величину его значения в общей картине Земного мироздания. И кто знает сколь велико или ничтожно оно будет в своей абсолютной цифре…