Ревность и Секс. Сборник секс-рассказов

Марк Довлатов, 2022

Вам наверняка знакомо это чувство, когда жар поднимается в груди, глаза затуманиваются, а рука судорожно ищет кинжал на поясе. Имя этому чувству – ревность. Она может быть разрушительна и губительна, а может трансформироваться в острое эротическое желание и, в дальнейшем, принести невыразимое сексуальное наслаждение. Как это бывает, вы и узнаете из нового сборника секс-рассказов о Майкле Д. Содержит нецензурную брань.

3.Пятьдесят оттенков Майкла Дуридомова — 2

Михаил Дуридомов потянулся и открыл глаза: солнечный луч, проникающий сквозь прикрытые шторы, разрезал его пополам. Рядом никого не было, часы на тюнере показывали 10:06. Черт, работы же море, будильник не поставил. Он отбросил одеяло, добрел до кухни, ткнул кнопку на кофеварке, потом «Пуск» на ноутбуке и пошел в ванную. Там он включил весь свет, облегчился и посмотрел в зеркало: хмурое лицо с буйными вихрами глянуло на него в ответ. Он машинально попробовал пригладить вихры ладошкой, плюнул и забрался в душевую кабину; душ послушно обдал его жесткими струями. Михаил подставил под воду голову, постоял так и резко крутанул переключатель влево, как руль пиратского брига в шторм, при шквальном ветре с правого борта, крякнул от ледяной воды, но остался стоять, повертелся, потом вернул горячую воду.

Он накинул махровый халат, подошел к зеркалу, расчесался и намазался пеной для бритья. Жаль, нет сейчас опасных бритв. Он вспомнил, как дед водил лезвием бритвы по ремню и потом осторожно снимал пену с кожи. Или дамасских кинжалов. Достал так… Что-то не то тебе в голову лезет с утра, Майкл. Пошли кофе пить. Ну пошли.

На кухне он отнял у кофеварки бабушкину кружку, поднес ее к носу, с наслаждением втянул запах арабики, сёрбнул пару раз, поставил кружку на стол, выудил из пачки «Данхилл» и закурил. Дым проник в него глубоко и оттенил воспоминания о вчерашнем дне. Вчера у Белки на работе был корпоратив — семьдесят пять лет Мухосранской районной больнице. Отмечать собирались скромно, в помещении столовой, только сотрудники. Белка прискакала с работы пораньше, сходила в душ, накрутилась и парадно накрасилась, достала нарядное черное шелковое платье с широкой юбкой, приладила на плечо красный цветок, надела свои жемчуга, упаковала красные лаковые лабутены в кулек, расчесалась и была такова. Михаил позанимался своим сайтом, где можно было купить электронные гаджеты и эротические игрушки, проверил статистику продаж, созвонился со своим другом Тимуром, с которым они вместе вели дело, узнал, что доставка на завтра горит, кто-то там заболел и придется заняться этим самому. На ужин готовить ничего не стал, кинул в микроволновку четыре сосиски на тарелке, отчикал ломоть батона, достал горчицы и заварил чаю. Потом валялся на диване, смотрел клипы на музыкальных каналах, ходил на кухню курить, снимал скринсейвер на телефоне, чтобы посмотреть время, натыкался глазами на улыбающуюся Белку на обоях, встряхивал зачем-то телефон, вздыхал и опять шарпал к дивану. Удовольствия клипы не приносили никакого, время просто отказывалось двигаться, делать ничего не хотелось, девки на порнушных каналах вели себя мерзко, ненатурально ойкали и ахкали, когда их дрючили в зад, и еще более ненатурально изображали удовольствие, когда им кончали в рот. Тогда он включил на медиаплеере «Нимфоманку» Ларса фон Триера. Шарлотт Генсбур вела себя более чем натурально, особенно когда сосала член или когда ее пороли до крови, а она терлась клитором об обложку книги и кончала. Михаила немного удивило удовольствие, с которым он смотрел эту сцену, он опять курил и опять смотрел на часы. Белка явилась ближе к часу ночи, слегка растрепанная и помятая, но веселая, крепко обняла его и засунула язык ему в рот, прижалась к нему бедрами, так они постояли с минуту, а потом она заявила, что просто умирает от усталости и чтоб он угомонил свой стручок.

Михаил допил кофе, загасил окурок и щелкнул значок браузера на рабочем столе ноутбука, но в закладках вместо ссылки на свой сайт, с которого он начинал каждое утро, он кликнул ссылку ВКонтакте и попал на свою страницу, куда не заходил уже сто лет. +99 уведомлений его порадовали, в заявках в друзья виднелось +17, от зашел туда. О, девчонки хотят дружить. Маши-Наташи. Ладно, давайте дружить, почему бы и нет. Так, все друзья. Бэла Бурлакова, ага, аву поменяла. Для кого это, интересно. Заходим. Фото сколько. И кто это ее фотографировал. В больничном халате и нет, все больше с пляжа, спасибо не с голыми сиськами. Смотрим. Комменты какие, однако. Принцесса, Хороша, Ты прекрасна как цветок, поцелуйчики, сердечки, Я буду любить тебя вечно… Это еще что за перец такой. Макс Иванов. На аве мужик с голым торсом. А на странице. Туча телок в друзьях. И Белка среди этих дур. Посты. Все больше чужие: Прекрасного вечера! И фото почти с ебл*й. Так-так. А ну вниз. Белкиных не видать. Ладно. А кто там у нее еще в друзьях. Двести четыре друга. Смотрим. О, Фатхуддин Красавчик, Просто Царь, Мехмед Захер-оглы… Какое сборище пидоров, однако. В Мухосранске столько и нету. А на странице что. Рецепты. Розы-мимозы. От этих самых, оглы которые. Посты: Если человек Твой, он к тебе обязательно вернется. Ну-ну, скажешь, когда вернется, я его встречу. А подарков сколько! Тебе, родная, с любовью. Твою ж мать! Отправитель скрыт. Моей радости прекрасной. Тоже скрыт. Что ж ты так все запустил, а, Майкл. Взломать, что ли ее страницу, посмотреть сообщения. Сучки этой малой. Бесхвостой. А ты этого хочешь? Ты готов? А если она там отсасывает. Или даже просто ей гифки разные присылают. А она смайлики в ответ, даже и без букв. Ты этого хочешь? Да ну его в жопу! Пошло оно все!

Михаил захлопнул крышку ноутбука и ощутил отчетливое желание жбурнуть мышь в стену, но выудил сигарету из пачки и вставил в рот — горечь разлилась со слюной, он вытащил сигарету, выбросил и закурил другую. Что ж теперь делать-то. Бросить ее к едрене фене. Пусть веселится. Из-за страницы? Это же твой любимый Бельчонок. Уууу, бл…! Ну ее счастье, что ее тут нет! Так, пар выпускаем, дышим глубоко, держим штурвал. Разве это шторм? Тьфу, ерунда.

Он открыл крышку ноутбука, ну не могу смотреть на этот бл*дский притон! вернулся на свою страницу и задумался. На него напал сакраментальный стих, он нашел в гугле картинку с пирамидой, которую разрушает ураган, и сделал пост: «Собственный мир мы строим своими руками — своими же и разрушаем». Так, добавить что-нибудь из тяжелого рока. Пойдет. Он откинулся на спинку стула и закурил. Защелкали лайки, от этого ему почему-то стало легче, и он вернулся на страницу Белки. В Друзья онлайн светилась Марина Курганова, Михаил кликнул по аве, открылась ее страница, левый глаз его сразу задергался: сегодня утром были выложены фотографии со вчерашнего корпоратива — он узнал столовую и Белкино платье. На одном фото она танцевала с каким-то брюнетом с бородой: тот прогнул девушку почти до пола, нога ее была задрана к потолку, бедро было полностью обнажено. Михаил с ненавистью поставил лайк, чтобы было заметно, что он это видел, и вошел в чат.

— Привет, Маринка.

— Привет).

— Это ты на работе онлайн сидишь?

— Не, у меня сегодня отгул).

— Так отгулы не всем дают, только самым… приближенным?

— Всем дают, кто хочет.

— Ага. Понял. А долго вы вчера там выплясывали?

— Да часов до десяти почти).

— До десяти всего? А потом по домам разбежались?

— Ну я не знаю, я еще немного задержалась).

— Ну это ясно — отдышаться-то надо было. От скачек.

— Угу).

— Так ты Колю-то предупредила, что ночью вернешься?

— Ну какая ночь — полдвенадцатого всего было).

— Так быстро отдышались?

— Ну а что.

— Да нет, ничё. Молодцы вы. Классные фотки.

— Да? Белка такая красивая была.

— Ну знамо дело. А кто это там у вас с бородой? Я его раньше не видел.

— А это наш новый хирург).

— Ага, хер-ург, значит.

— Ты что, ревнуешь, Миша?)

— Да ты чё! Никада! А есть к чему?

— Да нет. Танцы просто. Как всегда).

— Аааа, как всегда! Ну конечно! Я просто не въехал сразу.

— Да ничего такого.

— Ну ясно! Я и говорю: все путем. Попрыгали, разошлись по кабинетам… отдышались… да и по домам.

— Ну да.

— Ну ладно. Вячеславу Иванычу привет. Коле то есть.

— Спасибо).

— Целую. Пока.

— И я.

— Что и ты?

— Целую.

— А! Не проснулся я еще. Кофе не пил. Ты там тоже хороша.

— Спасибо).

— Ну все, пока.

— Пока).

Рука Михаила сама вытащила сигарету из пачки, а вторая щелкнула зажигалкой, потом закрыла браузер и выключила ноутбук. Ду-ду-дууу, бу-бу-бууу, все хорошо, все атлична просто, работать пора. И чего тебя черт туда понес, спал себе спокойно, ел-пил, не тужил. А теперь тужишь? Тужю, не буду врать, товарищ майор. Да брось, Майкл, где наша не пропадала. Вот интересно, а Маринка тебе дала бы. Нууу… есть много, друг Горацио, на свете, что ни в х*й и не снилось нашим, бл*дь, мудрецам. Да, Ваше Высочество, эт точно. Вот токо одного не могу понять. Чего? Ну быть там или лучше уже и не быть. Да конечно, быть. А зачем? А тогда на твоем месте будет кто-то другой. Пидор с бородой и голым торсом?! А хрен вам! Не дождетесь!!!

Он загасил окурок, вышел из кухни, и ноги занесли его в кабинет, он без цели открыл ящик стола и стал перебирать лежащие там эротические игрушки: позвенел наручниками, взял кожаную хлопалку и машинально похлопал по ладони, потом с силой ударил себя по голой руке, засвистел от боли, бросил ее обратно и закрыл ящик ногой. Завибрировал телефон в кармане, Михаил достал его и обалдело уставился на портрет Белки на фотоидентификаторе, как бы не узнавая ее.

— Алло.

— Привет, Мишка!

— Привет.

— Ты что делаешь.

— Работать собираюсь.

— А. У меня тоже работа.

— Ну понятно.

— Я чё звоню-то.

— Чё?

— У нас Светка Журавлева заболела.

— После вчерашнего? Ногу подвернула?

— Да нееет! Простудилась.

— Ну такое дело. Аспирину ей пошли.

— Так она. Меня попросила. Подежурить. За нее. Ночью.

— Ночью? Ну конечно, когда же еще дежурить-то. Самое время.

— Так ты там…

— Ты там завтра утром к матери пойди.

— Чего?!

— Я замок сменил.

— Зачем?!

— Нууу… это… засорился он. Поломался. Рассыпался весь.

— А тебя не будет дома? Утром.

— Нет. Я уезжаю. Срочно. В командировку.

— Куда это?

— Нууу… в Козодранск.

— Так заскочи ко мне, завези ключи.

— Не могу. Опаздываю уже. Встреча. С клиентом. Важным.

— А как его зовут?

— Клиента? Зовут как?

— Да.

— Нууу… Мехмед зовут. Захер-оглы. Он издалека приехал. С Кавказа. Ждет меня. Уже час. А я тут понимаешь… Ну все, пока.

— Мишка!!!

Михаил нажал отбой, убрал на телефоне звук и засунул его в карман. В груди отчетливо ощущался раскаленный гвоздь, телефон завибрировал. Нахер все! За работу!

Его темно-синий Х5 послушно заурчал мотором и резво вывернул со стоянки. Михаил сунул в плеер сидишку с «Rock or Bust» AC/DC, закурил, открыл окно, подставил лицо холодному ветру, и магическое повторение In rock we trust, it's rock or bust заставило его барабанить пальцами по рулю. К своему офису он подъехал вполне во вменяемом состоянии, загрузил с ребятами коробки и пакеты для доставки в салон бимера, взял список с адресами и отчалил. Часа два он колесил по Мухосранску, потом заехал в Макдональдс, взял двойной чизбургер и большую картошку-фри с кетчупом, ухрумкал все это за пять минут, запил кофе, вышел и со смаком закурил. Ну вот, Майкл, все не так уж и плохо, вполне можно жить. Только вот… Стоп! Никаких только. Все путем. Ну ладно, тогда в путь.

Еще через час он набрал на навигаторе площадь Согласия, 17 и только во дворе понял, куда он приехал. Ну, блин… не отменять же доставку… На абордаж! Он взял пакет и поднялся на пятый этаж. Золоченый дверной молоток издал положенный звук, и через минуту дверь открыла брюнетка в красном шелковом халате с китайскими драконами. При виде Михаила она заметно смутилась и стянула пальцами ворот халата.

— Это Вы, Михаил?! Какая… приятная неожиданность.

— Здравствуйте, Анна Сергеевна.

— Здравствуйте. Заходите. Решили проведать старушку? Чаю попить? Я сейчас поставлю.

— Ну что Вы, Анна Сергеевна! Ну Вы прям на комплимент нарываетесь.

— А Вы бы и сделали.

— Да Вы… да Вам… больше тридцати и не дашь никогда.

— Ну вот знаю, что это просто комплимент, а все равно приятно. Странно устроена человеческая психика.

— Да я правду говорю!

— Ну ладно, ладно. Присаживайтесь. Чай будете?

— Нет, спасибо. Мне бы воды. Стакан.

— С газом?

— Если есть.

— Я сейчас.

Михаил уселся в кресло, положил пакет на колени и оглядел знакомый интерьер: те же сервизы в горке напоминали о незабвенном первом чаепитии, в паху начался бунт, вернулась Анна Сергеевна, наклонилась к нему, подавая стакан, и он увидел колыхание ее грудей в декольте, заметил, что они не обременены бюстгальтером и что соски прорисовываются сквозь шелк халата.

Анна Сергеевна уселась в кресло напротив него и закинула ногу на ногу, Михаил с усилием оторвал взгляд от ее ног и поднял его на уровень лица.

— Ну, как у Вас дела, Миша.

— Да у меня дела. Да. Это. Идут. А у Вас?

— А у меня не идут.

— Почему? Вчера вот корпоратив был.

— А я не ходила.

— Как?! Почему?

— А сидела дома — занималась мазохизмом.

— Что… прям… так… и занимались? Одна?!

— Да нет! Грустилось просто.

— А чего. Пошли бы потанцевали.

— С кем? С Вячеслав Иванычем? Так у него Марина.

— Ну… это… с хирургом каким… новым.

— Ааа! Так Вы его уже видели!

— Да сто лет бы я его не видел!

— А где же видели?

— На странице у Маринки. Случайно зашел. Себе на голову.

— Вот оно что. С Бэлой, значит.

— А Вы что знаете?

— Да ничего я не знаю!

— А откуда же Вы знаете, что я его с Белкой видел?

— Ну а чего бы Вы на него внимание обратили? Если б он с другой был.

— Нууу… новое лицо. Красавец.

— Так Вы всех красавцев замечаете?

— Ну и не всех. Только тех, что по курсу у меня.

— Чтоб свернуть вовремя?

— Чтоб залп дать из всех стволов вовремя!

— Ой, простите! Какая я недогадливая! Так уже дали?

— Нет еще. Думаю.

— О чем? Стоит ли стрелять?

— Не решил еще, что лучше: ядро в голову или картечь в живот.

— Так Вы думаете, он заслужил?

— Ну Вы прям кисейная барышня, Анна Сергеевна! Кто ж тут думает! От бедра из двух стволов — и порядок. Думать мне про него еще.

— А Вы прям Джон Морган в роли ковбоя! Вы мне такой нравитесь. Кровожадный корсар! Аж морской солью запахло!

— Дааа… я б ему соли за воротник засыпал… Да разве это поможет.

— Нет, Миша, не поможет. Дело ведь не в нем.

— В том-то и дело, что не в нем, а то б сидел я тут у Вас…

— На дуэль бы вызвали?

— Та какая дуэль! Звезданул раз промеж глаз — и забирайте его в свою… реанимацию.

— Так Вам сейчас плохо?

— Да прям осколок в груди сидит! И печет.

— Я недавно смотрела один фильм, так там была фраза: Ты любишь свою боль, потому что она напоминает тебе о счастье.

— Так это Вы… поэтому… боль любите?

— Поэтому, Миша. Или не поэтому. Просто острого иногда хочется. Вы острое любите?

— Чили люблю. И горчицу. С котлетами… Ух, блин, ну убью ее к черту, а потом уж по Вашей схеме буду…

Анна Сергеевна встала, подошла к креслу Михаила, присела на поручень, сгребла его голову себе на грудь и стала покачивать. Он постепенно перестал сопротивляться, расслабился и отдался чувству покоя и защищенности, как будто мать его качала маленьким, и не надо было ни о чем думать. Женщина отпустила его голову, разметала ладонью вихры и чмокнула в лоб.

— Не полегчало?

— Полегчало. Странно даже. Почти совсем ушло.

Анна Сергеевна вернулась к себе в кресло и села, расправляя халат, который был стянут поясом и периодически расходился то вверху, то внизу.

— Вам отвлечься нужно, Миша. Как Ваша работа? Как сайт?

— Работа? Да вот сегодня с доставкой помогаю. Пакет вот Вам привез.

— Пакет? Ах да, конечно… я и забыла, — щеки Анны Сергеевны заметно порозовели.

— А что там?

— Да я и не помню уже… ходила-ходила по Вашему сайту да что-то и заказала.

— Ну держите. Проверять комплектность не будете?

— Комплект? Да там всего-то… Ну давайте проверим. А то, может, я это и не заказывала…

— Да, так бывает. Перепутывают ребята. Заказов много.

Анна Сергеевна развернула оберточную бумагу, открыла плоскую коробку и замерла. Михаил встал, подошел и увидел в коробке зажимы для сосков с винтами, они соединялись никелированной цепочкой с кольцом посередине, в комплекте была грушевидная свинцовая подвеска на карабине.

— То?

— То. Вы знаете, что я подумала, Миша.

— Передумали? Так я заберу.

— Нет. Я подумала… еще тогда… что они у Вас на сайте лежат на фото.

— Ну лежат. Что ж им — стоять?

— Нет. Они должны висеть. Так они лучше восприниматься будут.

— Да? Может. Так это же надо что-то придумывать… на что повесить. Не на гвоздь же.

— А не надо ничего придумывать. На грудь и повесить.

— На грудь?! Дааа… это было бы совсем другое кино!

— Так что?

— Что?

— Повесим?

— Куда?

— На грудь.

— А где мы… На Вашу?!!!

— А что — не подойдет?

— По… подойдет.

Анна Сергеевна повела плечами, халат разошелся и открыл великолепную грудь с темными торчащими сосками. Михаил судорожно сглотнул, лоб его покрылся испариной.

— Ну что же Вы стоите, Миша?

— Да, мне лучше сесть…

— Да нет же! Вы должны мне помочь! Я же не могу сама завинчивать винты.

— Винты… Да-да-да, я совсем забыл… это же новая модель… раньше была просто пружина.

— У пружины нельзя регулировать степень сжатия — просто прищепка.

— Дааа… прогресс… дело такооое…

— Ну давайте?

— Дава… шас, воды только хлебну.

Михаил вернулся к своему столику, схватил стакан и залпом выпил воду, развернулся и как осужденный на казнь двинулся в сторону Анны Сергеевны. Она взяла снизу правой рукой левую грудь, подняла ее и сжала у соска. Михаил присел на корточки, взял из коробки цепочку и дрожащей рукой попробовал вдеть сосок, не касаясь его, в рожок зажима — попал он только с третьего раза.

— Все! Завинчивайте! Ооо, хватит пока. Теперь второй. Вот. Держатся. Теперь повесьте груз. Нет! Сейчас упадет! Еще завинтите! Ооох, еще чуть, ооой, остановитесь! Висит. Ну как смотрится?

Михаил встал, вытер тыльной стороной ладони пот со лба и отошел чуть назад.

— Да. Так определенно лучше.

— Так что?

— Что?

— Будете фотографировать?

— Вас?!!!

— Мать Терезу.

— На сайт?!

— Ну да.

— Так Вас же узнают сразу.

— Так Вы без лица!

— Аааа… а я подумал…

— Да что с Вами, Миша! Доставайте!

— Доставать?! Зачем. Я…

— Да смартфон!

— Уф, ну конечно! Совсем заклинило! Сейчас.

Михаил отошел, достал из кармана смартфон, включил камеру, построил кадр, потом отошел еще, чтобы видно было лицо, потом отчикаю, и сделал несколько снимков. Так, дыши, Майкл, это просто такой бизнес-процесс… для повышения продаж… твою ж мать, щас зиппер треснет.

— А может халат лучше совсем снять? Как Вы думаете?

— Я думаю… не на… господи, помоги! Нууу… для повышения продаж…

Анна Сергеевна потянула пояс, халат распахнулся, она встала, отбросила его в сторону и расправила плечи.

— Стоя?

Стояк, блин, деревянный. Шо же делать, товарищ майор. Надо уходить. Уносить ноги. Щас. Все. Последний кадр. Сдуреть совсем можно с этим бизнесом. Ну надо же… деньги зарабатывать… на новый замок… ох и получит она у меня! Аж руки чешутся. Будет ей Мамед-оглы, бл… мать их обоих перемать.

— Все?

— Все.

Анна Сергеевна села в кресло.

— Ну подойдите, Миша, не съем я Вас.

— Да я и… не боюсь совсем.

— Ну так опуститесь ниже. Вы должны мне помочь.

— Развинтить?

— Нет.

Анна Сергеевна засунула ладонь меж бедер, вытащила и показала Михаилу — пальцы ее блестели.

— Видите?

— Ви… вижу.

— Завинтите еще немножко. И подергайте груз потихоньку.

Михаил смотрел на сжатые соски женщины, как кобра в глаза заклинателя, пальцы его винтили винты, дергали груз на цепочке; ладонь Анны Сергеевны двигалась между бедер, она вздыхала, охала, выгибала спину, груди ее колыхались, цепочка звенела, пока судорога не свела все ее тело, бедра дернулись, она издала протяжный стон, забросила ногу на ногу, колено ее рефлекторно разогнулось, и ступня угодила Михаилу прямо в пах; тот упал назад, перевернулся на бок и засипел.

— Боже, что я наделала! Надо срочно их освободить, расслабить, давайте, я знаю как…

Михаил поймал руку женщины у себя на зиппере, отодвинул ее и сел.

— Вы теперь никогда больше не придете, Миша?! Вы будете меня ненавидеть, да? Я случайно!

— Все нормально, Анна Сергеевна. Все хорошо.

— Ну я же знаю, как это больно!

— Ерунда. Боль в груди… совсем ушла. Вы меня здорово полечили. Пора мне. Домой.

Михаил стоял во дворе и прикуривал новую сигарету от бычка догоревшей. Вот, блин, бизнес напал. Ноют еще, а стояк не прошел. Ну, значит все нормально с тобой. И про Белку на час почти забыл, уже хорошо. Да уж, хорошо. Сиди теперь жди до завтрашнего утра. А завтра что? Что ты собрался делать? А хер его знает, что с ней делать, шалавой малолетней. Поживем — увидим, как говорят французы. Ки вивра верра.

Дома Михаил достал из холодильника банку «карлсберга», крякнул ушком и опрокинул ее в рот. Ух, классно пошло. Погрызть надо что-то. Мяса кусок. С кетчупом. Батон еще есть, живем.

Он включил ноутбук и закурил, подсоединил телефон, забрал с него фото, выбрал одно, обрезал и повесил на сайт, остальные заархивировал. Рука его потянулась к ссылке ВКонтакте, но он чудовищным усилием воли ее остановил, закрыл все и выключил, забрал банку и пошел в гостиную. Так, что нам тут Хастлер покажет. Ага, с трех сторон показывает. Ну так ей, суке, и надо. А Ред Лайт. Просто в зад. Тоже хорошо. А Сатисфекшн. В рот. Отлично. Все хорошо, Майкл, все хорошо.

Он был взрослым, как сейчас, но одновременно и маленьким мальчиком. Женщина, лица которой он не видел, прижимала его голову к груди и баюкала, гладила волосы и что-то напевала. Потом он сосал ее грудь, сжимал рукой, в рот его стекало блаженство в чистом виде. Чья-то рука тихонько гладила его пах, ему было хорошо и спокойно, тепло и уютно. Пальцы слегка сжали его мошонку, и в райскую обитель проникло змеиное жало боли. Он вскинулся и открыл глаза: перед ним на коленях стояла Белка.

— Ты как здесь?! Ты же дежуришь.

— А я отменила.

— Зачем.

— Захотелось. Побыть с тобой.

— Да ты что. Какая неожиданность.

— А ты почему не уехал.

— Да не успел. Мамеда этого угрохали из гранатомета, прям в машине.

— А ты как это узнал.

— По радио сказали.

— Мишка.

— Что.

— Ну где ты радио видел последний раз.

— Видел. Онлайн радио. ВКонтакте.

— А.

— Да.

— Так ты из-за этого.

— Нееет. Я из-за того!

— Ну какой ты у меня.

— У тебя?

— У меня.

— И как это у тебя сил хватает.

— На что.

— Ну нести всех. И того, и этого. Да еще и меня.

— Да нету ни того, ни этого!

— Ну ты, деточка, не лукавь. Врать некрасиво. В детстве не учили?

— Я не вру.

— Да, глаза мои врут.

— Врут.

— Щас вырву.

— Не надо.

— Почему.

— Я их всех удалила уже.

— Кого всех.

— Всех мужчин без разбора. Со страницы своей.

— Всееех?!

— Всех.

— Свистишь.

— Сам проверь.

— Ну что ж ты так. Немилосердно.

— А никто мне и не нужен. Только ты.

— Но они же там были. Как же ты могла.

— Ну Мишка, ну обычная девчоночья страница. Все так делают. Просто от скуки. На дежурстве.

— Не, обычная. Это еще поди столько пидоров насобирай!

— А подписчиков ты видел сколько? В четыре раза больше. Эти были еще приличные.

— Приличные, да. И не писали ничего. Не предлагали.

— Предлагали.

— Ну вот.

— Да ничего ни вот! Привет-как дела-давай познакомимся.

— И ничего больше? Ни картинок, ни гифок с отсосом не присылали?

— Мишка. Я не хочу тебе врать. Присылали.

— И ты мне это говоришь?! Ты в своем уме, деточка?!!!

— Ну люди же разные и в жизни есть. ВК проще — там есть черный список. А на работе нет.

— Так ты и на рабоооте?!

— Мишка. Я. Тебя. Люблю. И я всех удалила.

— Скажешь честно?

— Скажу.

— Это ты мой пост увидела?

— Увидела.

— А ты знаешь, что я мог твою страницу взломать, как два пальца обоссать. Но не стал.

— Я знаю. И знаю, что не стал бы.

— Почему это.

— Потому что ты не такой.

— Не такой?! Так теперь я всю жизнь должен думать, что у тебя там в переписке было?!

— Ничего не было. Ерунда одна.

— А подарки?! Тебе любимая родная!

— Ну они же стандартные, Мишка.

— Ты понимаешь, какой ты в меня гвоздь забила?!

— Ну прости, ну дура я. Ты же знаешь. Ну что мне еще сделать?

— Скажи что-нибудь. Чему я поверю.

— Я хочу тебя. Ужасно.

Михаил засунул ладонь Белке под юбку.

— Иди в душ.

— Ладно! Я мигом!

Михаил встал с дивана, захватил пустую банку и пошел на кухню. Там он сожмакал банку и шмякнул ее в мусорное ведро, потом закурил, втянул дым и долго не выпускал его из себя. Ну что, Майкл, полегчало? Ну да. Сама всех удалила. Ты об этом даже и не думал. Гвоздь вышел? Нет, зараза, сидит еще. Та плюнь, ты же ее не бросишь из-за этой дурни. Не брошу. Но нужны какие-то скрижали. Завет. Бог вон и то… Ладно, сделаем завет.

Он прошел в свою комнату, открыл ящик стола с продукцией своего сайта, порылся и вытащил кожаный ошейник с поводком, наручники и хлопалку.

Белка стояла посреди ковра в гостиной в белом коротеньком махровом халате и испуганно смотрела на него.

— Раздевайся.

Девушка потянула пояс, сняла халат, бросила его на кресло и осталась в чем мать родила. Михаил подошел к ней, приладил ошейник, опустил поводок между грудей, завел руки за спину и защелкнул наручники на запястьях. Потом развернул, посмотрел в глаза, страха там не увидел, провел носом по плечам, шее, за ушами и по волосам. Он нажал ладонями на плечи, Белка без слов опустилась на колени и подняла голову вверх. Михаил отошел на пару шагов, достал смартфон, включил камеру, выбрал ракурс, чтобы видны были наручники, и пощелкал затвором, потом спрятал телефон в карман.

— Белка.

— Да.

— Если ты. Еще раз. Устроишь такое бл*дство, я это фото повешу у тебя на странице. А если ты уйдешь — повешу на своей. И подпишу. Клянусь тебе. Ты согласна?

— Да. Теперь все? Дай мне его. В рот. И щелкни. И пусть будет у тебя, вместе с остальными.

— Нет, деточка, ты так легко не отделаешься.

— А что еще?

— Еще я хочу тебя помучить. Ты согласна?

— Да, Миша. Я на все согласна. Только не бросай меня, дуру набитую.

Михаил подошел к Белке, опустился на колени, раздвинул руками ее бедра, присосался к шее, с удовлетворением увидел оставшийся след, пощелкал кончиками пальцев по соскам, сжал груди, сдавил соски, потянул их, приник к левому ртом, опустил руку между ног девушки, раскрыл губы, нашел клитор, сдавил его. Он ловил губами то один сосок, то другой, сосал, вспоминал свой недавний сон, кусал их, с наслаждением слушал стоны Белки, трогал ее клитор. Она закрыла глаза, закинула голову назад, он кровожадно впивался в ее шею, кусал за плечи, щипал за ляжки с внутренней стороны, потом отпустил ее и отстранился.

— Развернись. Стань лошадкой. В диван.

Михаил взял кожаную хлопалку и легонько похлопал Белку по внутренней стороне бедер, потом чуть сильнее хлопнул ее по попке, запустил руку к низу живота. Попка заметно порозовела, он хлопал и трогал девушку за клитор, пока не поймал момент, который он хорошо знал: перед оргазмом Белка всегда замирала на пике, сжималась в ожидании взрыва. Он быстро развернул ее, опрокинул на спину на ковер, раздвинул колени и хлопнул по венерину холмику. Девушка вскрикнула, сжала бедра, перевернулась на бок, согнула ноги в коленях, потом засучила ими, вернулась на спину, бедра ее судорожно дергались. Михаил раздвинул ее бедра руками, опустил голову и присосался к клитору, руки поднял вверх и щипал соски; Белка дергалась, словно в эпилептическом припадке и стонала, будто черти в аду уже взяли ее в оборот.

— Господи, Мишка! Пусти меня!!! Не могу больше! Умру щас!

Михаил расстегнул ошейник, перевернул Белку на бок, снял наручники, вернул на спину, лег сверху всем весом, поднял ее руки вверх и поцеловал в губы, она ответила, и минут пять они так и лежали, потом он откатился набок, подпер голову левой рукой, а правой стал гладить ее живот.

— Мишка.

— Да.

— Послушай мое сердце.

— Стукает.

— Оно не стукает. Оно выпрыгивает. Со мной такого никогда не было. Чтобы так сильно. Уж что ты только со мной ни делал. А так. Не было. А ты меня еще любишь?

— Вот ты дурында у меня.

— Ну скажи!

— Конечно, люблю.

— А я тебя не люблю.

— Так я так и догадался.

— Я тебя просто обожаю! Я тебя съесть готова! Всего! С джинсами! А ну снимай их! Нет, некогда. Где там он у тебя. Вот он, любимый мой, мой хороший, мой стоюнчик, иди к маме, иди, я тебя поцелую… пососу… потрогаю… нравится ему? Нрааавится, я вижу… ну давай… ну иди… кончи… мне… в ротик… Вооот, вот и хорошо, вот и молодец… накормил меня… вкусненьким…

Белка продолжала двигать тихонько рукой, а кончиком языка лизала головку, водила ею по губам, прижимала ее к соскам.

— Ну что, хорошо тебе?

— Хорошо.

— Ну нам же так хорошо вместе. Ну что ты придумал глупости разные. У меня в жизни и не было мужчин кроме тебя. И никто мне не нужен. Ну, полечила я тебя?

— А где ты вчера была. После корпоратива.

— А мы с девчонками заехали к Светке Журавлевой. Ее не было на корпоративе. Мы взяли бутылку и завалились к ней. И посидели часа два, потрепались. А потом я на такси домой вернулась.

— И я должен тебе верить?

— Мишка. Мы ничего друг другу не должны. Если любишь — веришь.

— А хирург как там поживает? Новый.

— Ну это просто танец! Танго называется.

— Да, классный танец.

— Злишься?

— Ну как тебе сказать. Радостью это назвать трудно.

— Ну если ты хочешь меня еще раз наказать, то давай. Что ты еще хочешь?

— Хочу спать спокойно и не думать, что ты там в своей больнице вытворяешь, в кабинете или в сети.

— Ну разве можно такое как с тобой еще с кем-нибудь вытворять?! Ну подумай. Ну иди ко мне, ты мой родной, мой хороший, мой мальчик, мой пиратище любимый…

Белка прижала голову Михаила к груди, качала ее, гладила волосы, и он почувствовал, что гвоздя больше нет, что ему легко и хорошо, что он верит ей и любит и что ему не нужны никакие доказательства, что хочет он только вот так лежать в ее руках и все.

— Белка.

— Да?

— Я не могу без тебя жить.

— Так и не надо. Без меня. Надо со мной.

— Но я тебя по-хорошему прошу — думай, что делаешь. А то я тебя убью.

— Ладно. Но ты же будешь убивать меня нежно?

— Ты будешь умирать в страшных муках.

— Как сегодня? Так я согласна!

— Ну что с тобой делать.

— Ну что хочешь, то и делай. Только знаешь…

— Что еще?!

— Я не наелась! Я голодная. Накорми меня.

— А еды-то и нет никакой.

— А батон есть?

— Есть.

— Ну, можно чаю попить. С вареньем.

— А можно яичницу пожарить.

— Так это вообще пир!

— А потом в джакузи полежим.

— Да!

— На кровати поваляемся.

— На нашей?

— На нашей.

— А ты замок будешь менять?

— Да он еще хороший.

— Это ты у меня хороший. Дуридом, правда. Редкий.

— Нууу…

— А ты в джакузи будешь ко мне приставать?

— Ты шо! Никада!

— Ну пошли, поплаваем.

— Ну пошли.

***