Ревность и Секс. Сборник секс-рассказов

Марк Довлатов, 2022

Вам наверняка знакомо это чувство, когда жар поднимается в груди, глаза затуманиваются, а рука судорожно ищет кинжал на поясе. Имя этому чувству – ревность. Она может быть разрушительна и губительна, а может трансформироваться в острое эротическое желание и, в дальнейшем, принести невыразимое сексуальное наслаждение. Как это бывает, вы и узнаете из нового сборника секс-рассказов о Майкле Д. Содержит нецензурную брань.

Когда ты кончаешь,

я вижу твою душу.

(Джон Краули. «Дэмономания»)

1.Елена Прекрасная

Я, как Ахилл, на трупе моего врага

Спляшу победный танец,

Из сердца вырву корень зла я беспощадно,

Елену же из Трои забирать не стану —

Ее удел отныне — быть рабыней,

Мечтая лишь о царском ложе.

(Почти Гомер)

Михаил Дуридомов в наимрачнейшем расположении духа лежал на диване с ноутбуком на животе и бездумно бродил по своему сайту, на котором продавались электронные гаджеты, эротическое белье и секс-игрушки. Бизнес этот приносил стабильный доход, что давало ему возможность побаловать свою подружку Белку, слетать с ней на море, купить ей модельные платья и настоящие украшения. Жили они вместе уже несколько лет, Бэла работала в Мухосранской райбольнице главной медсестрой, а знакомы они были с самого детства, так как жили в одном подъезде, часто встречались во дворе, где однажды и переступили грань дворового знакомства, поднявшись в дождь к нему в квартиру. Тогда-то все и произошло. Случившееся стало для Михаила величайшим открытием в жизни, которое потянуло за собой череду таких сексуальных приключений, что он и представить себе не мог, даже насмотревшись порнухи на спутнике. Белка, простая рыжая дворовая девчонка, расцвела в прекрасный цветок, чувственный и страстный. Михаил постепенно воплощал в жизнь свои сексуальные фантазии, не спеша и не принуждая ни к чему девушку, она сама входила во вкус и порой отчебучивала в постели такое, что и немецкие порноканалы себе позволить не могли.

Иногда, наедине с собой, Михаил думал, что бы ему еще хотелось, чего у него еще не было. Была машина, BMW X5, которую он любил как Александр Буцефала, была большая квартира, обставленная дорогой мебелью, был бизнес, в который он вкладывал свои идеи и получал удовлетворение от их реализации. Но главным его достижением, его сокровищем, его очагом в зимнюю стужу была, безусловно, Белка. С ней он почувствовал себя и стал настоящим мужчиной. За несколько лет совместной жизни они умудрились друг другу не надоесть, обоюдное желание их не угасло. Он любил тратить на нее деньги, хотя сама она никогда ничего не просила, любил вывести ее «в свет» и наблюдать, как мужчины едят ее взглядами, а Белка умела вести себя так, что голову теряли очень многие. У этой медали была и оборотная сторона: гвоздь ревности часто вонзался в грудь Михаила, и тогда он твердой рукой прекращал «верчение хвостом» его любимой лошадки, накидывал на нее лассо и возвращал в стойло. Девушка всегда чувствовала, когда наступал пик, по подземным толчкам определяла близкое извержение вулкана и превращалась из дикого мустанга в ласковую пушистую кошечку, играла роль покорной рабыни великого султана.

За пару лет известность Белки вышла даже за границы Мухосранска. После сексологического конгресса, на котором она присутствовала, местная газета объявила ее новым секс-символом, ею заинтересовался известный журнал для мужчин, где потом были опубликованы ее фото в разной степени раздетости, а в Париже, куда они поехали с Михаилом, она умудрилась за три дня сняться в рекламном клипе «Dior», где она, обнаженная, выходила из бассейна, словно только что рожденная Афродита — Михаила чуть кондрашка не хватила, когда он это увидел, зато секс в столице любви был умопомрачительным: в лифте, на колесе обозрения и даже под Эйфелевой башней ночью. Михаила обуревали противоречивые чувства: он гордился, что именно его девушка достигла таких высот и в то же время страшно ее ревновал, но Белка умела подсластить горькую пилюлю изощренными интимными изысками — он таял, огонь из груди перемещался в чресла, и заканчивалось все обычно феерическими оргазмами.

***

Вчера Белка пришла с работы хмурая, объявила себя уставшей, быстро поклевала что-то на кухне и отправилась в спальню. Ничего в этом особо удивительного не было — она продолжала работать в больнице, но Михаил заходил пару раз и наблюдал острым оком, что смотрит она в смартфон, а на лице ее отражается вовсе не усталость, а неприкрытая радость, пальцы бегали по экрану, а глаза светились. Он допускал наличие особых личных интересов, отличных от своих, друзей, знал, что ей нравятся лайки-комменты в фейсбуке, где у нее было чуть не пять тысяч друзей, скрепя сердце мирился с этим и старался не обращать внимания, но сегодня выражение лица девушки его насторожило, и он не выдержал.

— Кто это тебе шпандорит?

— Друг просто.

— Я понял, что, блин, друг. Зовут его как.

— Ну Генрих.

— Гейне? Гиммлер?

— Ну Шилманн.

— Про красоту неземную? Готическим шрифтом?

— Мишка. Я же не спрашиваю, чем ты тут целыми днями занимаешься. Кому и как свои вибраторы впариваешь. И что тебе благодарные клиентки пишут.

Обида медленно поднялась в груди Михаила.

— Некоторые клиентки вот на этой самой кровати от этих самых вибраторов очень даже неплохо кончали. И это просто работа. Которая приносит деньги. Ничего личного.

— Ну а у меня не работа? Легкая, думаешь? И у меня не может быть ничего личного?

— Может, конечно. Я и сам немцев люблю. Тилля Линдеманна вот к примеру.

— Так напиши ему. Могу я с другом поболтать просто?

— Да ради бога. Святое дело. Про погоду там… Я только не могу догнать, чего это у тебя глаза так горят, будто тебе по сети куннилингус делают.

Белка метнула в Михаила испепеляющий взгляд.

— Мишка. Ты меня уже достал своей ревностью. Я. Просто. Говорю. С другом. Могу показать.

— Ну… покажи.

Белка подвигала пальцами по экрану и выставила его перед собой, Михаил подошел, и глаза его выхватили немецкую фразу: «Hallo kleines albernes flauschiges Kätzchen! Wie geht es dir?» Что такое albernes и flauschiges он из школьного немецкого не вспомнил, но kleines Kätzchen однозначно складывалось в маленькую кошечку. Он поднял глаза на Белку.

— И это друг такой просто?! Который называет тебя маленьким котенком?!

— Ну а что. Может, это у них такая форма вежливости. Он же старше меня. Вдвое. Я для него девочка. Вот он и… Спрашивает, как дела просто. Ничего такого.

— А тебе не кажется, что котенок — это очень интимное обращение? Но тебе это явно нравится. Я же по глазам видел. Ты там не мокрая случайно? Дай-ка я проверю.

— Не трогай меня!

— Ага, так-так. Это что-то новое. Ладно. Не буду вам мешать. Дружите дальше. Пришлешь мне из Берлина билет на концерт «Раммштайн».

Михаил захлопнул дверь спальни и отправился на кухню, залез в холодильник, достал банку «Карлсберга», крякнул ушком и опрокинул надо ртом: пиво убулькало в его горло за пять секунд. Он сел на стул и закурил. Дым вирджинского табака наполнил его легкие, золотая жидкость разлила тепло по жилам, он откинул голову, облако под потолком сложилось в шаловливую kleines Kätzchen.

***

Проснулся Михаил на диване в гостиной, в доме было тихо, в голове пусто, часы показывали начало одиннадцатого. Что ж это вчера было-то? Да хер его знает, товарищ майор. Полная какая-то х*йня. Но новая. Надо в душ сходить для просветления мозгов.

После душа он сидел на кухне, мрачно сёрбал кофе из бабушкиной кружки и курил. Мозги объявили забастовку, думать ни о чем не хотелось, но периодически в голове возникали фразы из вчерашнего разговора — он их выгонял веником, а они лезли в окно, подбирались к ногам, цеплялись когтями за штанину, ползали по коленям и противно мяукали. Kätzchen. Kleines albernes flauschiges Kätzchen. Буквы светились у него в мозгу, как «мене, текел, упарсин» на стене Валтасара на его последнем пиру перед гибелью Вавилона. «Исчислено, взвешено, разделено». Библия дурни не скажет. Может, это тебе тоже знак. Пора, мол, очнуться. Да и порубать все в капусту. Сколько их, блин, было? Профессора и доценты, миллиардеры и олигархи, художники и поэты. Да, граф даже был. И мэр наш любимый тоже за компанию. Отличная компашка, однако. Гордиться можно. Теперь вот пруссак какой-то. Хоть действительно Тиллю напиши, чтоб яйца ему там поотрывали. Ну ладно, что тут сидеть. Пойдем поработаем.

Михаил двинул в гостиную, улегся на диван, включил ноутбук и первым делом забил в Гугл-переводчик «Kleines albernes flauschiges Kätzchen». Гугл выдал: «Маленький глупый пушистый котенок». Ого! Просто друг. Ничёсе друг. Пора, наверно, нашего Бельчонка в лес отпустить — на волю. Это ж такое терпеть никак нельзя. Чтоб твою девочку… так называли… А она еще и трусы намочила от счастья. Ну что ж, Майкл. Значит, кончилось все. А ты и не заметил. Грустно это все. Сколько души ты в нее вложил. Как вам хорошо бывало. И ей тоже, я же знаю. Ну, бывало… а потом энтропия напала… все и рассыпалось прахом. Ладно, посмотрим, что за немец хоть. Может, приличный человек… не так обидно будет.

Для начала он открыл фейсбук и нашел нужную страницу. Heinrich Schilmann, бизнесмен и меценат, живет в Мюнхене. И лет ему уже и не пятьдесят, а за шестьдесят. В очках. Ну, хоть не пруссак. Что тут еще. Телки одни почти в друзьях. Белка, конечно, тоже. Ничего тут интересного и нет. Ага, вот ссылка на сайт: Heinrich Schilmann project.com. Посмотрим.

Открылся сайт. Михаил аж присвистнул. Сверху на весь экран шло фото холма Гиссарлык с развалинами Трои. Сам проект состоял ни много ни мало в идее восстановить город в первозданном состоянии — до пожара, которым закончилась Троянская война. Были фото и реконструированного знаменитого коня, придуманного Одиссеем, чтобы проникнуть в город. На сайте было много схем, фотографий и текстов. Все это просто захватило Михаила, ну вот, приличный человек, не поэт пьяный какой, пока он не докрутил сайт до раздела «Елена Прекрасная». Из описания следовало, что Шилманн планирует изваять статую Елены из белого паросского мрамора и установить в центре отреставрированного города. Для каковой цели объявлен конкурс на модель для статуи с открытым голосованием. Михаил кликнул мышью и попал внутрь раздела — волосы у него на затылке встали дыбом: внутри раздела ровными рядами шли фото девушек, многие из них были обнажены, под фото шли цифры с числом проголосовавших; на первом месте было фото Белки, одетой в чулки и перчатки, с веером, прикрывавшим грудь, интерьер весь был в стиле рококо, кровать была вся в золоченых завитках, бриллиантовые зайчики хрустальных подвесок забрызгали ее всю.

Михаил вскочил, бросил ноутбук на диван, рванул на кухню, нашел сигареты и судорожно закурил. Господи, помоги мне, грешному, надоумь, что мне делать. Ответа не было. Может, Гугл тебе поможет. Он тебе уже сегодня помог разок.

Михаил вернулся в гостиную, вернул ноутбук на живот и вбил в строку поиска Heinrich Schilmann project. Выпало всего-то несколько десятков ссылок. Он открывал их одну за другой, копировал текст и вставлял в переводчик. Статьи были все в одном ключе: издевательски-ироничном. Чтобы восстановить Трою, нужны были по самым скромным прикидам миллиарды евро, которых, как выяснили ушлые журналисты, у херра Шилманна не было и в помине. А весь его «проджект» служил для привлечения глупых девушек и выманивания у них интимных фотографий. Ну вот пазл и сложился, товарищ майор. Добро бы еще действительно статуя… мрамор… всемирная известность… А то так, обычная херня для малолетних дур. Надо бы прояснить еще один вопрос, да и сдавать дело в архив.

Михаил взял телефон и набрал номер Белки, не надеясь, что она ответит. Но секунд через десять он услышал «Алло».

— Хочу тебе задать один только вопрос. А ты ответь правду. Я все равно узнаю, если ты соврешь. Можешь?

— Мы же всегда говорим друг другу правду.

— Ты свои фото дорогому Хайнриху отсылала?

— Нууу… отсылала.

— Голые.

— Так это же из журнала! Их все могут увидеть!

— Но ты их отсылала лично ему.

— Ну отсылала. Ну не злись, Мишка, он же статую обещал сделать, с меня. Это же искусство! Из мрамора!

— Да. Знаешь, что я подумаю, если телка лично мне пришлет голую фотку? Что она хочет, чтобы я ее трахнул.

— Ну не говори ерунды, Мишка! Я и не думала ничего такого, клянусь тебе!

— А ты его сайт видела?

— Какой сайт? В фейсбуке?

— Нет. Его персональный. Где ты висишь голая в компании еще сотен таких же дур. И вас там лайками оценивают.

— Господи, какой ужас! Но он же про Трою рассказывал, обещал, что я буду Еленой Прекрасной!

— Я тебе сейчас ссылок пришлю на вайбер, почитаешь. Это все фикция, туфта собачья для маленьких глупых котят. Стыдно мне за тебя, деточка. И обидно, что ты такая дура, и жаль всего, что было, но больше всего стыдно, что ты вчера от счастья трусы намочила. Я тут уеду, ты можешь пожить пока, с квартирой потом разберемся. И совет на будущее: никогда не рассказывай мужчине про другого, даже виртуального. И уж тем более всякие интимные прозвища. Все. Пока.

— Мииишка!!! Ну подожди!!!

Михаил нажал отбой, потом сбросил входящий звонок и закурил новую сигарету. Ну вот и все. А куда поедем? К Тимке нельзя, у него Дашка. А вот поедем в «Лесные озера», там администратор твой хороший клиент. Прям щас и позвоним. Он нашел номер, позвонил и забронировал домик на краю комплекса, поближе к лесу. Надо сумку собрать. Погоди-ка, Майкл. Ты себе уедешь, а херр Шилманн будет и дальше веселиться?! Да хрен вам, меценатам ебуч*м!!!

Ноутбук вернулся на свое место, открыл Tor Browser и зашел в DarkNet. Вот удача хоть в чем-то: Steppenwolf в сети.

— Привет, Вулфи.

— Привет, Майкл.

— Как делишки.

— Да боремся потихоньку. А у тебя что.

— Да мне бы тоже надо одного перца побороть. Поможешь?

— А что бороть-то? Что у него? Банк?

— Та не. Страница в фейсбуке. И сайт свой.

— Тю. Давай страницу. И на сайт ссылку. И покури десять минут.

Михаил скопировал ссылки и сбросил в чат. Дым от сигареты поднимался змеей к потолку, сердце в груди отсчитывало секунды. Надо пока сумку собрать… Да что тебе собирать — джинсов пару, футболок, куртку, зубную щетку и бритву. Планшет, потом ноут. Как раз пять минут. Ну пошли.

Он вернулся в гостиную, в чате светилось сообщение: «Обнови страницы». Страница Генриха обновилась и исчезла: «По Вашему запросу ничего не найдено». Страница сайта просто была пустой, и Firefox прислал ему сочувственное «хм» с советом уточнить адрес. Михаил для острастки повторил действия и в первый раз за день удовлетворенно вздохнул.

— Вулфи, ну ты даешь! Как ты это сделал?!

— Фейсбук — вообще ерунда. Двадцать жалоб от девушек на непристойное поведение, и робот заморозил страницу. А с сайтом понадобилась DDoS-атака, что тоже не очень сложно. Ну, да ты и сам знаешь: тысяча обращений к сайту одновременно, и он падает: Цукерберг сам рассказывал в кино — он так своей бывшей отомстил. Элементарно, Ватсон. Есть такая прога специальная — могу тебе сбросить.

— Ну круто! Спасибо! Я твой должник.

— Давай сразу и разочтемся.

— А как?

— Мне нужен сервер новый, следы запутывать. Старые схемы отслеживаются и грохаются, сервера нужно менять.

— А что там будет? Порнуха? Оружие? Наркота?

— Та не. Просто для чата. Трафик небольшой, шифрование железное — его еще никто не взламывал.

— Есть у меня старый стационарный комп…

— Так это и нужно — в самый раз. А я твои страницы на автомат поставлю — если он их вдруг сумеет восстановить — операция будет повторяться. Хотя, не думаю.

— Договорились. Присылай инструкцию, что куда прописать.

— Лады. Инструкции не будет. Просто.bat файл. Он потом сам удалится без следов.

— Ок.

Через минуту в окне появилось сообщение с вложением, Михаил сбросил его на флешку, прошел в свой кабинет, включил старый комп и вставил флешку. Вот щас кликнешь, и Пентагон рухнет. Да и хрен с ним. Проблем будет меньше. Кликаем. По экрану побежали возникающие и исчезающие черные окна с кодом, вентилятор загудел, замигал индикатор сети, потом все пропало, включая файл на фешке. Михаил посмотрел на потолок — тот был на месте. Ну и классненько. Пора ехать. Пива купим по дороге. Новости послушаем. Поехали? Вперед.

Михаил сидел за рулем своего темно-синего Х5, левой рукой держал руль, а правой щелкал плеер. Зазвучал Rammstein «Stripped»:

Возьми мою руку,

Вернись на землю,

Давай уедем прочь

Всего на один день.

Позволь мне увидеть тебя

Обнажённой.

Позволь мне услышать, как ты

Говоришь только для меня.

Позволь мне услышать, как ты

Плачешь только для меня.

Вот умеют же немцы, когда хотят. Надо Тимке позвонить. Он клипнул в экран смартфона.

— Привет, брат.

— Привет, Майкл. Классный у тебя музон.

— И не говори. Слушай, мне тут надо уехать на несколько дней. Так ты там присмотри за доставкой и прочим. А за сайтом я и сам присмотрю.

— А ты куда собрался?

— Да отдохнуть надо. Устал я чего-то. Дистония прям.

— Кто? Это телку так зовут?

— Да ну их в жопу, этих телок. Без них спокойней.

— Ага, так ты с Белкой поцапался.

— Та нет. Расстались мирно. Без увечий.

— Так я тебе и поверил.

— Ну чесслово. Пиратское. Все путем.

— Ну ладно, твое дело. А ты куда сам-то?

— Поживу в «Лесных озерах» пару дней, а там посмотрим. Только ты, блин, никому ни гу-гу!

— Да я что, я могила.

— Ну бывай, до связи.

— Держись там.

— Ладно.

Михаил выехал из города, ветер приятно обдувал разгоряченное лицо в открытое окно, Rammstein разгонял тучи на душе. До «Лесных озер» он доехал минут за сорок, заполнил бланк, взял ключ, заказал на вечер кучу бутербродов и отправился в коттедж. Домик действительно стоял в самой глубине территории, за ним виднелся сруб небольшой баньки. Он вошел, огляделся, бросил сумку и отправился в душ. Вода была горячей, уставшее тело расслаблялось, он растерся полотенцем, забрался на кровать и решил почитать, нашел в планшете «Песнь Ахилла» Мадлен Миллер, во, в самый раз, расслабился, глаза его сами закрылись, и он заснул.

Снились ему кони, запряженные в боевые колесницы, дико скачущие с пеной на удилах, звон бронзовых мечей и дальнее зарево пожара. Солнце садилось за стены крепости, тело его все ныло, пот струился по груди, кожаные ремни сандалий сдавливали икры, вожжи натерли ладони. У колесницы не было рессор, она подпрыгивала на ухабах, сзади раздавался стук. Он оглянулся — тело его врага было привязано за ноги к днищу, голова в медном шлеме болталась и колотилась о камни; мрачное удовлетворение заполняло его душу.

Михаил расплющил глаза: напротив него в кресле сидела Белка, засунув ладони под ляжки, по лицу ее текли слезы, она смотрела прямо на него. Он глянул в окно — уже почти стемнело.

— Ты как тут оказалась.

— Приехала.

— Тимка разболтал?

— Нет. Обзвонила все отели.

— Есть хочешь?

— Миша. Мы правда расстались?

— Правда.

— Ну я не хочу.

— Да ерунда. Перемелется — мука будет. Езжай домой.

— Ну прости меня, дуру набитую!

— За что? За что тебя простить, деточка?

— Нууу… за все.

— За твою вчерашнюю радость от чата? За это не нужно просить прощения. Это возникает в тебе и живет независимо от тебя. Ты даже и не виновата. Так оно и происходит в жизни: появляется росток нового цветка, пробивается через асфальт и тянется к солнцу, а ты радуешься ему, потому что любишь цветы и думаешь, что пусть их будет у тебя много, пусть они все, такие разные, цветут в твоем саду, а ты будешь порхать от одного к другому как бабочка и слизывать со всех нектар.

— Мишка. Дай мне свой нектар. Давай я у тебя отсосу.

— Как-то совсем нет желания. Прости. Найдешь себе кого другого. По сети.

— Ну я не хочу другого! Я хочу тебя!

— Ну вот нету меня. Уплыл за море с ахейцами. А ты совсем не Пенелопа. Твой Парис тебя ждет. Покопайся в своих аккаунтах, да и начинай веселиться.

— Да нет у меня никого, клянусь тебе! Это все чтобы время убить на работе и перед девчонками похвастаться. Я никогда себе ничего такого не позволяла.

— Может, ты себе и не позволяла. Но ты принимала. И тебя это радовало — вот в чем проблема. Самая большая.

— Но это же все так… невинно. Детское развлечение.

— Ты меня извини, но твои детские развлечения напоминают мне Gang Bang порнуху: все эти дрочеры со своими бьютифул в комментах, потом чат… потом фото… Потом кончила и легла спать.

— Ну я не кончала! Ну что ты такое говоришь! Я только с тобой кончала, ты же знаешь!

— В том-то и дело, что теперь я уже не все знаю. Как в английском суде: закона нет, а судят по прецеденту. Он был. Вердикт: виновна. Только отправляешься ты не в тюрьму, а на свободу. Ты свободна.

— Ну я не хочу никакой свободы! Я хочу быть с тобой, быть твоей рабыней, если захочешь. Только не выгоняй меня! Ну я прошу тебя! Ну накажи меня, побей, тебе станет легче. Ну давай. Ты же мой любимый пиратище. А я буду твоя пленница. Ты меня привяжешь к пальме, накажешь, а потом вые*бешь как сидорову козу.

Зазвенел телефон на прикроватной тумбочке, Михаил взял трубку. «Хорошо, спасибо». Он поднялся, натянул джинсы и футболку, подошел к девушке и взял ее за руку.

— Пошли.

Они вышли из домика и направились к срубу за домом — из трубы валил дым.

— Мы что — в баню?!

— Чем дурью маяться, лучше в бане париться.

Они зашли в баню, в нос им ударил запах горячей липовой доски.

— Раздевайся.

Михаил стянул с себя одежду и повесил на крючки, Белка безмолвно разделась и выжидательно смотрела на него. Он взял ее за руку, открыл дверь парилки и вошел внутрь. Там пахло травами, развешенными по стенам. Над печкой возвышалась кованная клетка с камнями, рядом стояла миска с квасом. Михаил плеснул черпак на камни, поднялся душистый пар.

— Ложись на живот.

Девушка послушно легла на полок, вытянула руки вверх и закрыла глаза, Михаил побродил взглядом по стенам, снял дубовый веник, вымочил его в шайке и приступил к Белке. Он гладил ее тело ладонями, сверху вниз, растирал, пощипывал и мял, потом взял веник и стал водить им над телом девушки, затем прошелся им по коже, слегка похлопывая, постепенно усиливая удары. Кожа девушки заметно покраснела, он перевернул ее на спину и стал ходить ладонями по ее шее, грудям, животу и бедрам, раздвинул ее ноги и запустил пальцы между губ, ощутил знакомую густую влажность, похлопал веником по грудям, животу и венерину холмику, снова перевернул Белку на живот, опустил ее вниз, поставил на четвереньки и раздвинул коленом ноги. Правая рука его взялась за веник, а левая проникла в священный источник удовольствия, нашла клитор, стала теребить его и гладить, временами сжимая. Девушка застонала, стала медленно двигаться, соски ее терлись о полок, Михаил стегал ее веником все сильнее, член его упрямо торчал как шкворень. Белка попыталась нанизаться на него, но Михаил отстранился и хлопал ее по попе веником, не забывая трогать клитор, пальцы его левой руки стали липкими, уши впитывали все нарастающие стоны, он со свистом рассекал воздух дубовым веником. Вдруг Белка замерла, напряглась, повернула к нему лицо и выбухнула из себя крик оргазма. Он схватил ее за волосы, поднял голову, глаза его жадно впитывали следы страсти на лице девушки, он впивал в себя ее громкие стоны, отбросил веник, гладил ее спину ладонями, опускал их вниз, водил по ляжкам и икрам. Белка развернулась и села, раздвинув ноги.

— Господи, как мне хорошо! Ну неужели ты думаешь, что мне еще кто-то нужен? Ты же слышал все и видел. И ты меня хочешь. Вот он, мой любимый торчунчик, иди к маме, иди мой хороший, я тебя поцелую… и пососу… а ты кончишь мне в ротик… и я буду тебя пить… да, да… давай… молодец… еще… еще…

Член Михаила дергался вперед как поршень паровоза, сперма била фонтаном в нёбо девушки, она сглатывала, обнимала головку губами, сосала ее, ласкала языком, вынимала, водила ею по щекам, по шее, вдавливала в соски, потом намотала на член прядь рыжих волос и стала дергать головой назад — член послушно двигался вперед.

— Видишь, он меня любит. И я его люблю. И тебя люблю. Больше всего на свете. Ты не злишься уже?

— Белка. Будешь ты у меня не глупой кошечкой работать, а сидоровой козой.

— Ну хорошо, мой родной, я согласна. Так классно ты меня попарил. Почему мы раньше сюда не ездили?

— Так тебе понравилась баня?

— Ооочень!

— Везде? И на попе?

— Дааа!

— Не врешь?

— Ну мы же всегда говорим друг другу правду. Вот я тебе сейчас самое сокровенное желание скажу. Хочешь?

— Говори.

— Есть хочу — умираю прямо!

— Вот ты дурында у меня. Еды навалом. Пошли?

— Ну дурында тебе попалась. Такая твоя планида. Но я же твоя дурында. Только твоя. Идем, накормишь меня. А потом… Я буду исполнять все твои желания — как в арабских сказках.

— Все?

— Все-все! Хоть в попу.

***

Михаил лежал на спине на широкой кровати, Белка сидела на нем верхом и мерно двигалась вверх-вниз, на ней был черный лайковый топ, от которого поднимались тонкие полоски к кольцу на кожаном же чокере с блестящими заклепками, зиппер на топе был почти расстегнут, видно было как прыгают груди, голову она откидывала назад, поднимала руки и убирала с лица темно-рыжие волосы, капельки пота покрывали ее кожу, стоны отскакивали от стен теннисными мячиками. Михаил большим пальцем левой руки трогал ее клитор, а правой рукой пытался поймать в кадр на смартфоне ее движущийся торс, уловить мгновенье наибольшего наслаждения и остановить его, зафиксировать, запомнить, сохранить и повесить в фейсбук; его Белку, с его членом внутри, чтобы все эти олигархи и меценаты, барды и художники, адмиралы и мэры знали, кому она принадлежит, от кого она кончает, и кто хозяин ее души. Но камера прыгала, снимки выходили размытыми, потом он никак не мог найти ярлык фейсбука, потом тот не открывался, затем выяснилось, что это и не его фейсбук, а Steppenwolfа, по экрану побежали черные окна с кодом, возникла пентаграмма Пентагона, начали выскакивать сообщения на немецком, и вдруг Тилль Линдеманн запел «Bestrafe mich», что уже ни в какие ворота не лезло, и Михаил понял, что это сон.

За окном мерцали звезды, Михаил лежал с открытыми глазами, Белка, свернувшись калачиком, умостилась у него подмышкой. Ну как за*бал этот фейсбук уже! И ночью от него покоя нет. Включи уже CCleaner в своем дуридомском чайнике и дай себе покой. Хватит. Подумай о вечном. Ладно, думаем. Господи, спасибо за все, что ты мне дал. Прости мне мои грехи и успокой мою дуридомскую душу. Аминь. Живем дальше, товарищ майор? Все понял: по субботам в баню, фейсбук угрохать, и все будет хорошо.

***

***

В былые времена.