Матильда

Марк Агатов

Секретарь комсомольской организации городского Дома культуры балерина Матильда завлекала в свои любовные сети офицеров и рядовых солдат рассказами о том, что ее прабабка была любовницей царя Николая II, намекая на то, что в ее венах течет царская кровь. Те, кто верил в ее благородное происхождение, в постели называли Матильду царицей, но были и такие, кому было все равно, с кем в молодости грешила ее прабабка. Им нравилась сама балерина, страстная и непредсказуемая двадцатилетняя красавица.

Вольф Мессинг и четыре ампулы строфанта

Тараканов сел на край кровати.

— Так что ты сказал про Вольфа Мессинга? — постукивая пальцами по грудной клетке больного, спросил доктор после того, как из палаты вышла медсестра.

— Он просил помощи у Мессинга. Трижды повторил его имя.

— Еще что он говорил?

— Он Матильде сказал, что они знакомы.

— И что она ответила?

— Сейчас вспомню. Она как-то странно сказала: «Главное, чтобы мы в будущей жизни с вами больше никогда не встречались».

— Интересное кино, — согнал с лица улыбку врач.

— Я рядом лежал. Весь разговор слышал. А еще, по радио говорили, что Матильда царя домогалась.

— Какая Матильда? — насторожился врач.

— Наша Матильда. Про нее еще фильм сняли, как она к царю приставала.

— Не было этого, — оглянувшись по сторонам, перешел на шепот Тараканов. — Врут клеветники, а тебе лично партийное задание. Будет новенький поступать, предупреди, что у двери койку занимать нельзя. Больной может вернуться. Пусть у окна ложится. И сквозняками пациентов не пугай, душно у вас в палате. Ее проветривать надо каждый час.

Минут через пятнадцать доктор Тараканов пригласил Матильду в ординаторскую.

— И что будем делать с покойником? — спросил он медсестру.

— Ничего не будем делать. Неизвестный за нами не числится. Он же без документов поступил, — уверенно произнесла женщина.

— И что?

— Из-за этого на него в приемном покое не стали заводить историю болезни и отправили прямо в реанимацию. А там прошлой ночью пятеро умирали, не до бумаг было, — пояснила брюнетка.

— Это же нарушение инструкции, — возмутился врач.

— О какой инструкции вы говорите, когда в больнице половина ставок медсестер свободны? Меня из кардиологии бросили в реанимацию. Я уже вторые сутки в больнице. А этот склеротик не смог назвать ни домашний адрес, ни год рождения. Он говорил, что приехал в гости к Пушкину, к памятнику. Да и с фамилией своей путался. Вот и записали его в листах назначения Неизвестным. А эти листы можно и выкинуть, пока они не подшиты в историю болезни и не заведены в компьютер.

— Значит истории болезни нет. А с журналами что? — задумчиво произнес кардиолог.

— Журналы в конце смены заполняют, по «историям». Так, что никаких следов. Если б он умер, тогда пришлось бы бумагами заниматься, а тут ни трупа, ни больного…

— Скажи, а этот больной — твой знакомый?

— Нет.

— Может, когда-то в прошлой жизни пересекались?

— Нет. Я его первый раз увидела в реанимации.

— Темнишь что-то, может, бывший любовник? — пристально посмотрел на медсестру врач. — У мужика этого инфаркта не было. Он сидел у памятника Пушкину на скамейке, потом побледнел, и проходившая мимо старуха, вызвала «скорую».

— Так, «скорая» и поставила диагноз «подозрение на инфаркт». Его на обследование положили. Вот направление. В графе фамилия: «Неизвестный».

— А с направлением этим что делать? Его ж на стацлечение направил врач «скорой»?

— Как направил, так и отправили. Сняли приступ и послали на историческую родину. Какие проблемы?

— Значит, по бумагам этого неизвестного у нас не было. Да, и я завтра бы его выписал, но мужику не повезло, потому что в реанимации он встретил свою давнюю знакомую, — продолжил врач. — Давай, колись, за что убила больного?

— Я никого не убивала, — повысила голос медсестра. — Больного этого первый раз в жизни увидела в реанимации. И назначения все выполнила, какие вы записали. Ко мне какие претензии?

— Претензий у меня к тебе нет. Я просто сообщу ментам об этом ЧП, и тебе придется рассказать, кто он тебе и куда делся строфант из сейфа для ядовитых препаратов группы «А».

— Какой строфант? Что вы несете?

— Четыре ампулы. Это смертельная доза. Я специально проверил, после того, как узнал об исчезновении трупа.

— Этого не может быть. Только идиот станет травить инфарктника строфантом. Я сейчас же пересчитаю ампулы.

— Иди, считай. Но я бы, на твоем месте сейчас занялся покойником, а не ампулами. Его найти надо, пока он живой. Иначе на тебя убийство повесят. Вася твой разговор с покойником слышал. Менты приедут, и он тут же тебя заложит.

Минут через десять женщина вернулась в ординаторскую.

— Ампулы нашла? — не отрываясь от бумаг, спросил сидевший за столом Тараканов.

— Нет. Кроме меня доступ к сейфу был у вас и медсестры из реанимации, — напомнила врачу Матильда.

— Это объяснение в пользу бедных. Отвечает за сейф с лекарствами группы «А» дежурная медсестра кардиологии. А то, что у тебя ключ на общей связке висит, так это твои проблемы.

— И что делать?

— Я бы мог помочь тебе. Цена вопроса — ночь любви, и мы забыли про этот труп, — подошел вплотную к женщине Тараканов. — Я тебя давно хотел полюбить, да только повода не было. У тебя такие упругие груди…

— А строфант как спишем? — оттолкнула от себя врача Матильда.

— Никак. У нас под него больных нет, а если труп найдут, никакие листы назначений не спасут. Надо было раньше головой думать, — обиделся врач, подкручивая усы.

— Тогда о чем базар, — возмутилась женщина. — Какая ночь любви, если вы ни на что не способны?

— А если я строфант найду? Полюбишь меня, как своего мужа в молодости?

— Вот когда принесешь, тогда и поговорим. Только что из приемного отделения звонили. «Скорая» мужика с инфарктом привезла. Кардиолога требуют.

Женщина направилась к двери, но ее остановил Тараканов.

— Чтобы потом не было проблем, не суетись. С моргом я договорюсь. И искать труп мы не будем.

— А если он живой?

— Сам из больницы уйдет. А чтобы успокоиться, почитай «Психушку». Если наш больной имеет отношение к этой книге, то тебе и без полиции мало не покажется. Он себя суперменом считает, снайпером, «ворошиловским стрелком».

— Дохляк он, а не супермен. Если б у меня такой муж был, я бы повесилась, — взяв в руки книгу, зло бросила Матильда.

— Погоди, еще один вопрос. Бабы болтают, что от тебя двадцатилетние любовники с ума сходят. Чем ты их берешь?

— Строфант принесешь, узнаешь.