Утраченное наследие

Мария Шлёмина, 2020

История разворачивается вокруг старинного здания в одном из городов на Волге. Молодой юрист – работник администрации города получает задание уговорить хозяйку купеческого особняка покинуть дом её предков и отдать его под снос. Молодой человек приходит по указанному адресу и узнаёт, что дом на самом деле представляет историческую ценность. Настроение его меняется… Он включается в защиту дома, вместе с его попечительницей – правнучкой именитого купца, которой на момент событий уже слишком много лет, чтобы справиться самой. Главному герою приходится действовать тайно. Для чего он подключает своих близких друзей. Начинается настоящая борьба за сохранение культурного наследия. На фоне этого противостояния молодой человек знакомиться со всей семьёй – потомков купца. Одновременно в его жизни случается первая настоящая любовь… У каждого участника повествования есть своя маленькая история в прошлом, так или иначе повлиявшая на настоящее и на события, происходящие вокруг дома с колоннами.

Глава 8. Канделябр

Через полчаса Гриша дошел пешком до Петербургской улицы. Выпитое пиво не позволило сесть за руль. И он решительным шагом проделал весь путь от кафе до дома, который притягивал его теперь как магнит…

Он был в каком-то азарте оттого, что смог узнать, поэтому направлялся в гости к Софье Ильиничне, чтобы скорее поделиться этим. Но, оказавшись уже практически в нескольких шагах от здания, он остановился.

«Куда я так уверенно спешу? Что я тороплюсь ей рассказать? Что я узнал, кто заказчик всей этой истории… Ну и что?.. Это должно ее обрадовать? Ты идиот, Григорий!..» — обругал он себя. Потом вздохнул и шагнул к скамейке, которая стояла прямо напротив парадного входа в дом.

Он положил на нее сумку с ноутбуком и закурил. «Может, уйти?.. — то и дело вертелись сомнения в его голове. — Зачем я это делаю? Чем я могу ей помочь?.. Вообще, зачем я опять пришел сюда? По указанию руководства?.. Или реально решил геройствовать?..»

Чем дольше он так стоял и нервно перебирал в голове все возможные предлоги и оправдания своему поведению, тем больше сомнений роилось в его вскипавшем мозгу. Он понимал, что тягаться с воротилой строительного бизнеса и властями, заинтересованными в его «спонсорстве», практически бесполезно. «Я только дам ей повод для переживаний… Хотя… — он тут же вспоминал. — Главное ее переживание — это сохранение дома на его законном историческом месте! И, может, я все-таки могу помочь. Но как?.. Это известная практика. По всей стране в городах на старинных улицах разрушают памятники архитектуры, и никто ничего не может с этим сделать. Пожалуй, один только Петербург устоял перед волной современного “благоустройства”…»

Он рассуждал мысленно сам с собой и смотрел на дом, не отрываясь. Вдруг в комнате с балконом зажегся желтоватый свет. Григорий понял, что стоит так уже довольно долго и даже не замечает хода времени.

«Поздновато для посещений», — подумал он и потянулся к скамейке, чтобы взять сумку и уйти.

— Григорий?! — услышал он знакомый спокойный голос.

Он удивленно поднял глаза. Софья Ильинична стояла, укутавшись в платок из тонкой белой шерсти, и смотрела на него, приоткрыв одну из створок двойной двери парадного входа. Он взял сумку и выпрямился, как на школьной линейке.

— Здравствуйте, Софья Ильинична!

— Здравствуйте, — ответила она, — заходите! Вы ведь в гости ко мне пришли?

— Уже поздно, Софья Ильинична! Я замечтался и…

Она перебила его, махнув рукой, жестом приглашая все-таки войти.

В полутьме он закрыл за собой дверь на какую-то самодельную странную задвижку из тяжелого металла. Обернулся к хозяйке. Софья Ильинична стояла на ступеньках, ведущих вверх, и держала в руках подсвечник с белой свечой, грустно смотрела на него. Пламя свечи волновалось и танцевало на фитиле, как будто бы хотело сорваться с него и улететь, но в каждое следующее мгновение такого порыва цеплялось за кончик фитиля, замирало всего на секунду и снова принималось за свое.

— Люблю по вечерам жечь свечи, — слегка улыбнувшись, сказала хозяйка, — как будто забываешь, какой век на дворе…

Они постояли некоторое время молча. Он смотрел на свечу в ее руке с ощущением, что снова проваливается во времени. Она смотрела вроде бы и на него и в то же время — как будто поверх него. Словно бы за его спиной читала текст, излагающий мысли…

— Ну что же вы, Гриша? Проходите! Пойдемте наверх!

Он молча зашагал за ней по скрипучей лестнице. Рой мыслей проносился в его голове. Он думал почему-то обо всем на свете и сразу: о родителях, у которых давно не был; о Волге, по которой где-то внизу плывут теплоходы; о танцующем пламени свечи в руках хозяйки дома; о друзьях, которые сейчас даже не подозревают, где он находится… Он и сам словно не понимал до конца, где находился… На секунду ему даже показалось, что он сейчас рухнет с этой лестницы в никуда и потеряет сознание… «Что это со мной?» — одернул Гриша себя.

Они поднялись в комнату, где горело сразу несколько свечей в одном красивом старинном канделябре на комоде.

— Они что, свет вам отключили? — испуганно спросил он хозяйку.

— Ну что вы, Гриша. Я же говорю, что просто очень люблю свет свечей. В этом доме когда-то по вечерам всегда горели свечи…

Она жестом предложила ему сесть, а сама скрылась за занавеской.

Гриша опустился на стул и замер в ожидании. В этот раз обстановка комнаты казалась ему еще более нереальной. Вся эта мебель, убранство XIX века, этот канделябр со свечами, свет от которого освещал почти каждую деталь не хуже электрической лампы, но представлял все в ином, как бы сказочном виде. Он поднял глаза и увидел старинные иконы в правом углу под потолком. Образа освещала лампада, которая недвижно висела на трех причудливо изогнутых цепочках. Он перевел взгляд на комод, где стояли фотографии… и вдруг почувствовал себя причастным ко всему этому; на душе его стало почему-то хорошо, и он заулыбался.

Софья Ильинична вернулась в комнату с подносом, на котором возвышались фарфоровый сервиз и вазочка со сладостями. Она расставляла чашки на столе и, казалось, нисколько не смущалась поздним гостем. Гриша с удовольствием наблюдал за ее уверенными движениями, точными и какими-то по своему грациозными. В этой женщине удивительным образом сочетались возраст и красота; достоинство, благородство и естественность. Гриша подумал, что этого не достает современным девушкам, и даже тоскливо вздохнул от такой мысли.

— Я сегодня пекла пирог. Знала, что вы придете. Вот только не знала, во сколько. Поэтому, конечно, он давно остыл…

Говоря это, она ни разу не подняла глаз на него, оправила скатерть на столе и снова вышла в кухню.

— Надеюсь, вы любите яблочный пирог, Григорий? — донеслось до него оттуда.

— Да, очень! — радостно ответил Гриша. Он только что вспомнил, что почти весь день ничего не ел.

«Знала, что я сегодня приду…» — повторил он мысленно.

— Софья Ильинична, откуда вы… — но в последний момент он передумал задавать этот вопрос. Снова огляделся в комнате, будто хотел еще раз убедиться, что он именно здесь, а не в каком-то другом месте, и что это все ему не снится. Взгляд его остановился на камине…

— Вы что-то хотели спросить у меня, Гриша? — возвращаясь в комнату с пирогом на большом круглом блюде, произнесла женщина.

— Софья Ильинична, почему вы не разжигаете камин? — спросил он.

Она обернулась и посмотрела туда, куда смотрел ее гость, как будто давно забыла, что этот предмет вообще существует в доме.

— Ах, камин… С удовольствием бы, но… — она вздохнула. — Последнее время нет сил занести дрова на второй этаж. Да и дров, кажется, давно не осталось. Дороговатое для меня удовольствие.

— А он работает? — снова спросил Гриша.

— А что с ним станется. Это работа добрая. Такие веками служат, и ничего им не делается. Дед Василий мастера аж из Рыбинска в С. привозил, — улыбнулась она, — правда, не чистили его давно. Но уверена, что он в порядке.

Повисла пауза.

— Что же вы, Гриша, пейте чай, ешьте, пожалуйста! — принялась она потчевать гостя.

Гриша смущенно начал жевать кусок пирога с чаем. Пирог был очень вкусным.

— Выглядите очень усталым! — заметила она и озабоченно посмотрела на него.

Он перестал жевать, глотнул чая и действительно почувствовал, что сильно устал.

— Вам надо выспаться, Гриша! — сказала Софья Ильинична.

Григорий кивнул в ответ. Он не знал, как продолжить разговор, но не чувствовал обычного смущения, которое посещает в такие минуты. И молодой человек просто расплылся в широкой обаятельной улыбке, которой хотел показать, что не очень-то и устал и готов к общению.

Гриша боялся, что она проводит его домой. А так не хотелось уходить… Хотелось быть здесь еще и еще, наслаждаться моментом. Он ел пирог и улыбался. Но внутри что-то цепляло его все сильнее и так глубоко и необъяснимо, что захотелось плакать…

Софья Ильинична словно поняла его ощущения и улыбнулась в ответ умиротворяющее.

— Я рада, что вам у меня нравится…

— Расскажите мне о доме и о вашей семье, пожалуйста! — вдруг попросил он.

— Вы слишком устали сегодня, Григорий.

Она встала и снова вышла в кухню. Но скоро вернулась со стаканом молока и медом. Поставила перед ним.

— Вам надо успокоиться и отдохнуть. Выпейте! Это поможет расслабиться. Я постелю вам в гостевой комнате.

Григорий заволновался:

— Но я оставил машину непонятно где…

— Пейте! Ничего с ней не случится, — спокойно ответила Софья Ильинична.

Григорий почувствовал, что действительно валится с ног. Сил идти к машине и ехать домой правда не было. Он послушно взял стакан с теплым молоком и стал пить его. Софья Ильинична молча вышла в дверь за его спиной.

Через некоторое время она провела его в небольшую, но очень уютную комнату, где уже приготовила ему постель.

— Ложитесь спать! Сегодня вы уже не в силах говорить о чем-либо. Отдыхайте! Все дела и разговоры подождут… — и она затворила за собой скрипучую дверь.

Когда Гриша наконец лег в постель, он все еще не мог поверить, что ночует в этом доме. Что-то почти мистическое было во всем происходящем. Так ему казалось… Он силился разглядеть детали комнаты в свете, доходившем сюда от уличных фонарей. Но все уже плыло перед глазами. Григорий чувствовал, как хорошо ему в этой теплой постели, как спокойно…

«Удивительно… — подумал он. — Никогда не испытывал подобного ни в одном чужом доме… Так комфортно, словно я тут сам живу…» И с этой мыслью он закрыл глаза. На секунду еще его сознание отметило знакомый шелест дождя за окном, и он отключился…

Утром Гриша проснулся от звонка своего телефона. Он лежал и какое-то время слушал надрывную мелодию аппарата. Этот звук никак не сходился в реальности с обстановкой, которая открылась его глазам. Старинная обстановка комнаты и… звонок на мобильный… Но телефон настаивал на своем.

— Алло!

— Доброе утро, Григорий! Я, конечно, понимаю, что сам не ограничил тебя в передвижениях. Но все-таки было бы неплохо показаться сегодня в моем кабинете, рассказать, как идут дела!..

— Анатолий Валентинович, прошло всего три дня… — капризным тоном ответил он начальнику и сам поразился несвойственной ему наглости.

— Ну-ну, Григорий Александрович! — отозвался начальник без тени раздражения в голосе. — Я не настаиваю, чтобы ты явился пред мои ясные очи прямо сейчас, но через пару часов жду тебя! — и он положил трубку.

Вставать еще очень не хотелось. Гриша лежал и разглядывал гостевую комнату. Эта комната не походила на комнату с камином. В ней было больше строгости. Она была вытянутой формы с окном, выходившим на улицу Петербургскую. Стены комнаты были выкрашены в приятный молочный цвет, на них висели картины с пейзажами Волжской природы. Мебели было мало: массивная кровать с деревянными круглыми набалдашниками по краям и комод напротив нее; два стула по разным сторонам от высокой резной двери, и еще у окна стояло красивое овальное зеркало в напольной раме, слегка наклоненное вверх. Все одного темно-коричневого тона. В углу, почти над Гришиной головой, так же как и в столовой, был резной иконостас с образами и лампадой на цепочках.

Григорий потянулся и заставил себя подняться с постели. До него доносился запах свежесваренного кофе.

С Софьей Ильиничной они встретились в коридоре. Она улыбнулась приветливо и так естественно, словно бы Гриша был родственником и они знали друг друга много лет, пожелала доброго утра и протянула полотенце; жестом указала, где ванная комната. Гриша молча отправился умываться.

Когда пили кофе, Григорий с двойным удовольствием уплетал вчерашний яблочный пирог. Говорили о посторонних вещах, и не было никакой неловкости недавнего знакомства, не нужно было ничего объяснять друг другу. О том, что Грише удалось узнать накануне, он сейчас рассказывать тоже не хотел. Так было приятно просто завтракать и говорить с Софьей Ильиничной, и не хотелось портить сейчас настроение ни ей, ни себе… Гриша был под впечатлением от дома, от гостеприимства хозяйки, от того, что она с удовольствием общалась с ним.

— Софья Ильинична, можно я приеду к вам сегодня вечером опять?

— С ночевкой? — рассмеялась женщина, и красивые глаза ее засверкали озорной добротой.

— Нет, ну что вы! Я не такой наглец, как вы могли подумать, — улыбаясь, но все-таки покраснев, ответил Гриша.

— Можно, Григорий. Приезжайте! Хоть и с ночевкой. Я ведь сегодня впервые за много лет спокойно спала. Одной в доме, знаете ли, жутковато, хоть я и знаю в нем каждый скрип, каждый шорох… — вздохнула женщина. — Одиночество — несладкая вещь… Я почти привыкла толком не спать. А тут я знала, что в доме не одна, и выспалась как никогда, да еще под дождичек.

— Я обязательно приеду пораньше, чтобы мы могли поболтать, — дружески заявил Григорий и поднялся, чтобы идти. Она проводила его до парадного входа.

По улице Гриша шел в некой прострации от минувших суток. Все ему казалось вокруг каким-то другим. Даже утренний солнечный свет был иным. Он не знал, что за чувства посещали его душу, но понимал, что это меняет что-то внутри него.

Так в задумчивости он дошел до машины и увидел, что вчера припарковал ее напротив торговой лавки с надписью: «Предметы старинного обихода». С интересом он направился в магазин.

Но, зайдя внутрь, тут же разочаровался… Предметы были только сделаны под старину, а выглядели как-то не очень солидно. Правда, были здесь вещи довольно красивые. Грише приглянулся канделябр из какого-то блестящего материала, напоминающего хромированный металл. На нем было тоже пять подсвечников, как и на том, что стоял в гостиной в доме Курагиных. Гриша взял и купил его.

Выйдя на улицу, он посмотрел на него недоуменно: зачем он его приобрел? Вся его квартира обставлена в современном стиле. А тут… канделябр. Растерянный, он подошел к машине с обновкой в руках и перед тем, как положить ее на заднее сидение, перевернул изделие вверх ногами. На обратной стороне подставки увидел знакомое всем и каждому «Made in China».