Forest. Книга о медленной жизни и поиске себя

Мария Шипилова

Потеряв работу и расставшись с супругом, Эльза едет залечивать душевные раны к матери – в деревушку Грюнберг у подножия Шварцвальда. Здесь она не только переосмысливает свою жизнь, находит новых друзей и новую любовь, но и дело своей жизни – издает журнал «Forest».

© Мария Шипилова, 2023

ISBN 978-5-0060-6492-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Forest

Часть I

1

Телефон на столе Эльзы пронзительно зазвенел, так что она вздрогнула. Металлический голос секретаря неприятно резал слух. Эльзу вызывала главный редактор. Сердце молодой женщины тревожно забилось. Она положила трубку, вытерла вспотевшие ладони. Месяц назад в издательстве, где работала Эльза, начались финансовые трудности, некоторых сотрудников уволили, так что неожиданный вызов начальницы испугал ее. Стараясь не паниковать раньше времени, Эльза поднялась с рабочего места, оправила юбку с жакетом и пошла к главному редактору.

Перед кабинетом она глубоко вдохнула и под тяжелым взглядом секретаря отворила дверь. Марта Хейз сидела за широким, вишневого дерева, столом и перебирала бумаги. Увидев Эльзу, она улыбнулась. Молодая женщина почувствовала в этом недобрый знак, потому что начальница редко кого одаривала улыбкой.

— Присаживайтесь, фройлен Вольке, — сказала она, и Эльза примостилась на краешек жесткого сидения.

— Для начала хочу похвалить вас за многолетнюю работу в нашем журнале. Сколько вы уже возглавляете раздел досуга? Пять лет?

— Почти шесть, — отозвалась Эльза пересохшими губами.

— При вас этот раздел стал настоящей жемчужиной, — продолжала нахваливать начальница, но чем больше приятных слов слетало с ее ярко-накрашенных губ, тем напряженнее становилась Эльза. Это было как затишье перед бурей. И буря разразилась.

— Вы знаете, что издательство сейчас испытывает проблемы. В связи с этим нам приходится сокращать кадры, расставаться с ценными специалистами. Мне жаль сообщать вам об этом, но принято решение объединить раздел досуга с разделом красоты. Возглавит его Альберт Крум.

Пол зашатался под ногами Эльзы. Самые страшные опасения подтвердились.

— А как же я? — все еще отказываясь поверить в случившееся пролепетала Эльза.

— Вам придется покинуть издательство. Может позднее, когда дела поправятся, мы снова обратимся к вам…

Дальше Эльза не слышала. Мешал гул в ушах. Она с трудом поднялась со стула и, словно в тумане, направилась к двери.

— Мы дадим вам хорошие рекомендации. И компенсацию, конечно, — долетели до Эльзы слова, прежде чем она закрыла за собой дверь.

Эльза прошла мимо противной секретарши и, завернув в длинный, похожий на больничный, коридор, остановилась. Прислонилась к стене. Что дальше? Возвращаться на рабочее место, отвечать на неизбежные вопросы коллег, выслушивать их сочувствия, искренние и не очень. Она была не готова вынести эту пытку. Заканчивать текущие дела? Теперь ими займется Альберт Крум, пропади он пропадом. Как была, без пальто, вышла Эльза на улицу. Несмотря на начало весны, холод и сырость пробирали до костей. Хотелось плакать от обиды и несправедливости. Она дорожила своей работой, гордилась тем, что делает, была ответственной, трудолюбивой и оказалась совсем не готова к тому, что останется не у дел. Слезы, как Эльза не сдерживалась, покатились по щекам. Укрыться бы сейчас в безопасном месте, зализывать нанесенную рану. Только где это место? Полгода назад Эльза развелась с мужем и теперь снимала крошечную квартирку не в самом приятном районе. Работа в последние месяцы была ее единственным спасением, способом выжить, не думать о том, что брак ее распался, что она осталась одна. Теперь нет и работы.

Эльзе все-таки пришлось вернуться в офис. Стараясь ни на кого не смотреть и делая вид, что не замечает любопытных взглядов и не слышит вопросов, забрала сумочку, пальто и поспешно удалилась.

Издательство «Химмель» было самым крупным и известным на юго-западе Германии, и Эльза со студенческой скамьи мечтала там работать. Пробовала устроиться несколько раз, и однажды удача улыбнулась ей. Эльза прошла все ступени в глянцевом журнале «Very» — от мелкой сошки в отделе корреспонденции до редактора раздела досуга. Вкладывала в работу всю себя, не жалела сил, времени, стараний. Даже брак ее распался частично из-за работы, слишком уж часто задерживалась допоздна и интересы журнала ставила выше интересов семьи.

Эльза закуталась в одеяло. В квартире было холодно. Дождь бился в стекло. На прикроватной тумбочке завибрировал мобильный. Эльза нехотя высвободилась из ватного кокона и потянулась к телефону. На дисплее высветилось «мама». Женщина колебалась. Не хотелось ни с кем разговаривать, но телефон настойчиво звонил, и Эльза сдалась, представив встревоженное лицо матери.

— Куда ты пропала? Я уже третий раз звоню!

— Никуда. Я дома.

— У тебя все в порядке?

— В порядке, — повторила Эльза, но голос ее дрогнул.

— Точно в порядке?

— Точно, — еле выговорила Эльза и разрыдалась в трубку.

В конце концов, она все рассказала матери, хотя не собиралась ее расстраивать. Так получалось, что последние полгода Эльза постоянно расстраивала бедную женщину.

— Приезжай ко мне, — предложила мать, как в тот день, когда Эльза развелась. Тогда Эльза отказалась, сославшись на работу. Теперь уважительной причины остаться не было. Да и хотела ли она оставаться в этой убогой квартире? В промозглом, сером городе?

— Хорошо, мама, я приеду, — согласилась Эльза и нажала отбой.

Хелена Вольке поселилась в деревушке Грюнберг у подножия Шварцвальда после смерти мужа — отца Эльзы, три года назад. Дочь навещала ее не часто, потому что была занята в издательстве, но, когда приезжала, с удовольствием бродила по лесу, который начинался сразу за поселком, отдыхала на берегу реки, берущей начало в горах, даже собиралась подняться на самый высокий склон, утопавший в облаках. Вообще-то, она собиралась подняться туда с мужем, но скоро он стал бывшим, так что осуществить затею не удалось. Теперь у нее появилось достаточно времени, чтобы сделать это, пусть и без спутника.

Эльза достала спортивную сумку, побросала в нее без разбора вещи из шкафа, посмотрела расписание электричек и вышла из квартиры. Добираться до Грюнберга предстояло с пересадками, ожидать поезд — почти два часа, но она не могла больше оставаться в одиночестве, хотелось смешаться с толпой, почувствовать себя частью живого организма, движимого какими-то целями и желаниями. «Что ждет меня в Грюнберге? Правильно ли я поступаю, поехав туда? Не нужно ли остаться?» — такие вопросы кружили в голове Эльзы пока она покупала билет, садилась в поезд, пока городские постройки мелькали в окне, пока пассажиры о чем-то разговаривали и смеялись. Настоящее Эльзы было покрыто мраком, будущее не сулило ничего хорошего.

2

Когда Эльза, наконец, добралась до Грюнберга, начало смеркаться. Мартовские сумерки были черными, как свежевспаханная земля, пропитались дождем и будоражащим ароматом молодой зелени. Мать ждала Эльзу на перроне. Молодая женщина сразу заметила ее высокую фигуру в синем плаще, на спокойном лице не отражалось никаких эмоций — ни радости, ни нетерпения, ни волнения. Встретились они тоже спокойно. Потом на машине, стареньком форде отца, добрались до дома. Эльза так устала, что не могла ни о чем рассказывать. Хелена, видимо, понимала состояние дочери и не задавала вопросов. Как только Эльза вошла в приготовленную для нее комнату, сразу рухнула в расправленную постель и провалилась в сон.

Проснулась Эльза от восхитительного аромата, который словно перенес ее в детство. Пахло обжаренными сосисками, омлетом и кофе. Кофе она в детстве не пила, но отец всегда начинал утро с чашечки. Эльза сладко потянулась и огляделась. После ее последнего визита жилище матери не сильно изменилось, но кое-какие новшества появились. Хелена увлеклась вязанием пледов и в комнате, где спала Эльза, оборудовала мастерскую. В глубоких корзинах лежали клубки молочно-белой пряжи, на столике — разные по толщине спицы, какие-то неизвестные крючки и катушки. На стуле расположилась шкатулка для рукоделия, на полу — стопки старых журналов, на комоде — приемник, который Эльза слушала еще подростком. Занавески выцвели. Кружево пожелтело на солнце, но это его не портило. Наоборот, придавало особую прелесть, создавало ощущение уюта. За тонкой паутинкой нитей виднелись горы и полоса леса. Эльза поднялась, достала из комода джинсы, которые оставила здесь в прошлый свой приезд, материн свитер, волосы собрала в хвост. Черная спортивная сумка, как нечто чуждое этой светлой комнате, распласталась у двери. Женщине не хотелось ее открывать, словно за толстой молнией прятались все беды и разочарования, что она привезла с собой. Эльза затолкала сумку под кровать и с чувством облегчения вышла из комнаты.

Хелена завтракала на кухне. Тарелка Эльзы была предусмотрительно накрыта крышкой, чтобы еда не остыла.

— Выспалась? — спросила мать.

— Еще как. Давно я так не спала. Непривычно тихо вокруг.

Эльза откусила поджаристый кусочек тоста, вслушиваясь в приятный хруст, сделала глоток кофе и даже зажмурилась от удовольствия. О ноги ее потерся кот Орех. Потом завалился на бок, подставив Эльзе дымчатый живот. Женщина погладила его, утопая пальцами в длинной шерсти, после чего кот забрался на подоконник и стал наблюдать за птицами, устроившими на улице перебранку.

— Как ты? — поинтересовалась Хелена, когда дочь встретилась с ней взглядом.

От этого участливого, полного любви взгляда горло Эльзы снова сдавил спазм, а на глаза набежали слезы.

— Нормально, — выдавали она.

— Ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь, — сказала мать. — Я понимаю, ты переживаешь не просто потерю работы, рухнул весь твой мир. Тебе нужно время, чтобы прийти в себя, решить, как жить дальше.

Боясь расплакаться, Эльза просто кивнула.

— Утро такое хорошее, — пробормотала она. — Выйду на террасу.

— Только возьми плед, там прохладно.

Эльза забрала с собой кофе, плед и выбралась на улицу. Терраса примыкала к задней части дома и вела в небольшой, аккуратный садик. Трава уже вовсю зеленела, на ней, как заплатки, то тут, то там виднелись островки первоцветов. Деревья стояли голые, но почки уже набухли, а кое-где начали проклевываться листья. За садом тянулись луга, переходящие в лес, за ним — горы в снежных шапках. Воздух был таким чистым и прозрачным, что голова у Эльзы с непривычки закружилась. Она опустилась в плетеное кресло и, обхватив кружку ладонями, устремила взгляд на горную гряду. Здесь все проблемы казались такими незначительными и далекими. С момента, как Эльза сидела напротив начальницы и слушала свой приговор, прошла неделя, а чудилось, будто месяцы. Солнце то выглядывало из-за облаков, то снова оказывалось в их плену. Женщина потеряла счет времени, не знала, как долго сидела и смотрела вдаль. Кофе давно остыл, тело затекло. Вывели ее из состояния гипнотической отрешенности голоса. Кто-то разговаривал в доме. Через застекленную дверь Эльза увидела профиль незнакомки. Миниатюрная, смуглая, с длинными черными волосами и чуть раскосыми глазами. Она беседовала с Хеленой, смеялась, жестикулировала. «Откуда взялась эта экзотическая птичка в сельской глубинке», — подумала Эльза. В этот момент незнакомка, словно прочитав ее мысли, повернула голову и встретилась взглядом с Эльзой.

Эльза смутилась, почувствовав себя ребенком, подглядывающим за взрослыми. В детстве она могла спрятаться, но теперь так не поступишь. Женщина заставила себя приветливо улыбнуться и войти в дом.

— Моя дочь Эльза, — донесся до нее голос матери. — Приехала погостить из города. А это моя хорошая знакомая Ариэль.

— Здравствуйте, — Эльза протянула ей руку. Пальцы Ариэль были сухими и теплыми, рукопожатие сильным, так что на ее тонком запястье зазвенели браслеты. Черные, как маслины, глаза Ариэль внимательно оглядели Эльзу, будто оценивали. И снова Эльза смутилась и одновременно разозлилась на себя. Она же уверенная в себе женщина, редактор, пусть и бывший, журналист, встречалась с сотнями людей, находила общий язык с каждым. Когда она успела растерять свои способности? Почему стоит потупившись, не может вставить в беседу и пару слов?

— Заходите на чашку кофе, — предложила Ариэль, и Эльзе показалось, что она выдержала некое испытание и обрадовалась, хотя совсем не знала, что Ариэль за человек, и захочет ли поддерживать с ней знакомство.

— Мне пора, — обратилась Ариэль к Хелене. Порывисто обняла ее и вышла, оставив за собой насыщенный пряный аромат.

Эльза, словно завороженная, провожала взглядом фигуру Ариэль в пестром платье, выглядывающим из-под серого пальто. Зеленый шарф развевался на ветру.

— Откуда ты ее знаешь? — спросила Эльза у матери.

— Ариэль поселилась в Грюнберге два года назад. Снимает коттедж на соседней улице.

— Одна?

— С дочкой.

— Чем занимается?

— Работает учительницей в школе Бергштадта. Еще ведет кулинарные курсы.

— Курсы?

— Да, Ариэль замечательная кулинарка. Сейчас сама в этом убедишься, — и мать указала на пирог, который принесла гостья. — Тает во рту.

— И где она проводит курсы? — спросила Эльза, вдыхая аппетитный аромат.

— У себя дома. Я тоже на них ходила.

— Правда?! — Эльза представить не могла, что ее мать можно соблазнить курсами, тем более кулинарными. — Ты и так хорошо готовишь.

— Пошла из любопытства и желания поддержать.

— Ну и как? Чему-нибудь научилась?

— Как у Ариэль готовить у меня не получается. Наверное, для этого нужен особый дар. Но я стала иначе относиться к продуктам, к еде в целом.

Эльза снова посмотрела на пирог.

— Я хотела сходить к реке, — сменила она тему.

— Помнишь дорогу?

— Да, только не успею вернуться к обеду.

— Я заверну тебе кусок с собой.

Эльза надела куртку, ботинки, взяла рюкзак с пирогом и отправилась на прогулку.

В конце поселка дорога ныряла в лес. Если идти, не сворачивая, по главной, самой широкой, тропе, окажешься у реки. Вообще, рекой ее сложно назвать. Скорее протокой. Весной, когда снег в горах таял, она превращалась в полноценный водоем, летом же, особенно жарким, высыхала до тоненького ручья.

Тени от сосен падали на тропу и сплетались в фантастические узоры. Терпко пахло смолой. Земля меж деревьями была усеяна конфетти из первоцветов — желтых, белых, фиолетовых. Отовсюду доносились птичьи трели. Эльза вспомнила Ариэль. «Той женщине гораздо сложнее, чем мне. Она растит дочь одна и у нее, по-видимому, нет мамы, к которой можно приехать».

Впереди раздавался шум воды. Вот и река. Эльза подошла к усеянному камнями берегу, окунула в нее руку и тут же отдернула, такой вода была холодной. В ней, как в зеркале, отражалось небо вперемешку с лесом. Река все время двигалась и будто уносила с собой все напряжение последний дней, месяцев, а может и лет. Когда женщина возвращалась назад, чувствовала себя освободившейся от тяжкого груза.

3

Дома, к удивлению Эльзы, она вновь застала гостей. Раньше в их городскую квартиру редко, кто заходил. Сейчас же на кухне Хелены расположился пожилой господин в свитере с высоким воротом и в старомодном кепи.

— А вот и твоя малышка вернулась! — воскликнул мужчина, увидев Эльзу в дверях кухни.

— Как погуляла? — спросила мать, оборачивая к ней довольное лицо. Эльза никогда не видела ее такой при жизни отца. Наоборот — унылая маска, казалось, навсегда сковала все черты, а улыбка была редкостью. Теперь же смеется с каким-то сельским старичком. Эльзе стало обидно за папу. Она хмуро поздоровалась с гостем. Сняла с плеч рюкзак, вспомнила про нетронутый кусок пирога и почувствовала, что сильно проголодалась. Не обращая внимания на мужчину, Эльза достала из рюкзака пирог, сняла пергамент, в который он был завернут, и жадно откусила. Ей нечего стесняться, она у себя дома. Даже холодным, пирог оказался чудесным на вкус. Поджаристый сверху и мягкий, тающий внутри. Сочная мясная начинка наполнила рот Эльзы и раздражение покинуло ее также внезапно, как возникло. «Что плохого в том, что мать дружит с соседями, — подумала она. — Не хочу же я, чтобы она стала затворницей, угрюмой, обиженной на жизнь и людей». Нет, улыбающаяся мать, со смешинками в глазах нравится ей больше.

— Помнишь Стефана? — спросила между тем Хелена. — У него лучшая в поселке теплица. Посмотри, что он принес.

И мать показала Эльзе пучки зеленого салата и румяный редис.

— Не ешь всухомятку. Налей морс. Сейчас сделаю салат и разогрею пирог.

Эльза проглотила последний кусок и дружелюбно протянула мужчине руку.

— Спасибо за овощи, — поблагодарила она.

Стефан заулыбался, галантно поцеловал Эльзе пальцы и засобирался домой.

— Приятный старичок, — сказала Эльза, когда за гостем захлопнулась дверь.

— Он ненамного старше меня, — отозвалась мать, отправляя овощи в мойку. — Или ты и меня считаешь старушкой?

— Нет! Конечно, не считаю! Чем он занимается?

— Выращивает овощи и продает в городе. Здесь практически все работают в Бергштадте. У Анны с Ричардом там цветочная лавка, у Эммы — сувенирная, Ариэль преподает, я вяжу пледы и отсылаю в магазинчик Мантеля.

Эльзе стало стыдно. Она никогда не интересовалась, как и на что живет мать, не спрашивала про ее окружение. А главное, никогда не спрашивала, почему Хелена переселилась в деревню. Поначалу крутила пальцем у виска, потом смирилась и воспринимала переезд матери, как причуду стареющей женщины. А может на то имелись причины? Счастлива ли она была? О чем мечтала? К чему стремилась?

— Тебе нравится здесь? — спросила Эльза.

— Очень, — ответила Хелена, нарезая редис.

Эльза внимательно посмотрела на нее. Не как на маму, как на женщину. В этом плане она, действительно, совсем не напоминала старушку, наоборот, помолодела. Лицо приобрело здоровый цвет и румянец, длинные светло-русые волосы были практически без седины, тело оставалось подтянутым. Глаза яркие, взгляд открыт. Молочного цвета свитер надет на голубую рубашку, домашние брюки без единой складки. Хелена была молодая и красивая. И она заслуживала счастья.

— Соседи часто навещают тебя? — поинтересовалась Эльза, накрывая стол для обеда.

— Бывает. Стефан почти каждый день приносит овощи, Ариэль балует пирогами. Иногда заходит Анна или Ричард с цветами. Ты бы видела, какие розы они выращивают. И не только розы. Гиацинты, нарциссы, тюльпаны, пионы… и много других, ты же знаешь, я не особенно разбираюсь в цветах.

И опять Эльза подумала об отце. Она не помнила, чтобы он дарил маме цветы. Возможно поэтому она в них и не разбиралась.

Мать и дочь сели за стол. От разогретого пирога поднимался пар. Свежие овощи источали запах весны. Льняная скатерть, синие тарелки с золотистой каймой и такие же стаканы, пузатый кувшин с морсом, столовые приборы, вышитые салфетки, несколько крокусов в вазочке… все так нарядно, уютно, радует глаз. Почему раньше ничего такого не было?

— Ты была счастлива с папой? — вырвалось у Эльзы.

— Я была защищенной, — ответила Хелена после паузы.

— А сейчас, в Грюнберге, ты чувствуешь себя счастливой?

— Я чувствую себя свободной.

Эльза поняла, что спросила не совсем то, что собиралась, но пока не была готова к откровенному разговору.

Остаток дня прошел тихо и размеренно. Эльза следила в окно, как на поселок опускаются сумерки, что заставило смолкнуть птичьи голоса, а кота Ореха вернуться из сада в дом и забраться в хозяйское кресло. Потом солнце закатилось за горы, и все вокруг погрузилось в темноту. Хелена вязала плед, Эльза то читала книгу, то просто наблюдала за уверенными движениями матери. Тикали часы, поскрипывали деревянные половицы, словно по ним ходил кто-то невидимый, с улицы донесся далекий лай собаки. Глаза Эльзы закрылись, и сон, глубокий, умиротворяющий, принял ее в свои объятия.

Дни сменяли один другой, похожие, как близнецы. Неспешные сытные завтраки, дела по дому и саду, долгие прогулки, во время которых Эльза обнаружила много любопытного или просто забытого, не удостоенного внимания раньше. Сейчас же Эльза тщательно осмотрела старинную церковь, рыночную площадь, обрамленную нарядными фахверковыми домиками, пивную и гостиницу, так как в деревеньку иногда наведывались туристы. Зашла в магазинчики: в одном продавались самые необходимые в быту товары — бакалея, в другом — продукты и свежая пресса, в третьем — самом крошечном, сувениры. Эльза с интересом разглядывала блюда с пейзажами Грюнберга, разных форм, цветов и размеров вазы, кружки, кувшины, заварочные чайники, колокольчики, фигурки птиц и зверей, обитающих в здешних лесах. Вернувшись домой, Эльза рассказала матери про магазинчик.

— Он принадлежит Эмме, я вас как-нибудь познакомлю, — сказала Хелена. — Она сама делает эту посуду и сувениры.

На самом деле Эльзе хотелось встретиться с Ариэль, но загадочная гостья больше не приходила, а сама она стеснялась к ней пойти. Зато к ним почти каждый день наведывался Стефан — всегда с пучком салата, свежими огурцами, редисом или петрушкой. Выпивал чашку кофе, рассказывал забавные истории из своего детства, проведенного на ферме, балагурил. Скоро Эльза встречала его уже как хорошего знакомого или чудаковатого дядюшку.

Как-то навестили Анну с Ричардом. Эльза была впечатлена их цветочной теплицей, представлявшей собой дом в миниатюре, с разными «комнатами» — для купания цветов, подкормки, хранения инвентаря, луковиц, «детская» — для неокрепших саженцев, отдельные помещения — для сезонных цветов… Сотни кустов росли на длинных грядках. Концентрация запахов была такая, что кружилась голова, а от смеси ярких красок рябило в газах. Супруги оказались приятными людьми средних лет. Без детей, отдающие все свои силы цветам.

С собой гостьи унесли букет тюльпанов. Эльза поставила их в кувшин и долго смотрела на глянцевые лепестки, вдыхала густой, горьковатый аромат. В цветах было столько страсти, а она чувствовала себя засохшей веткой, которую уже ничего не оживит. Пусть вокруг занималась, словно пожар, весна, душу женщины сковал лед.

4

Любимым местом Эльзы оставалась река. Особое спокойствие находило на женщину, когда она сидела на стволе поваленной сосны и смотрела, как течет вода. Тогда тяжелые мысли отпускали ее, словно уносились вслед за потоком. Поэтому Эльза стала использовать реку и прогулку по лесу, как своеобразную таблетку от тоски. Но однажды привычный сценарий был нарушен.

Эльза размышляла о туманном будущем, как вдруг тишину леса разорвал пронзительный лай. Женщина вздрогнула и обернулась. Прямо на нее неслась собака. Большая озлобленная овчарка. Завизжав, так что из прибрежного кустарника выпорхнули перепуганные птицы, Эльза забралась на поваленное дерево. Собака остановилась в паре метров от него, продолжая неистово лаять. Эльза замерла, боясь шелохнуться. Сердце стучало в груди. Хотелось бежать, но тогда собака точно набросится на нее.

— Эй, Парень, кого ты там увидел? — раздался мужской голос. — Бог ты мой! Ну-ка, ко мне!

Собака повиновалась. С недовольным видом замолчала и потрусила к хозяину. Бледная как снег Эльза последовала за ней взглядом.

На тропе стоял мужчина.

— Извините, что мой Парень напугал вас, — сказал он. — Здесь редко, кто бывает из местных. Пес не привык. Но он бы не тронул.

— Вы разве не знаете, что на собак нужно надевать намордник! — дрожащим голосом произнесла Эльза.

— Намордник?! — удивился незнакомец. — В лесу?

Эльза разозлилась. Хотелось выплеснуть на обидчика весь перенесенный страх.

— Да, в лесу, если в нем водятся люди! — закричала она. — Я на вас в суд подам! Ваша дворняга чуть меня не растерзала! Я теперь не смогу здесь спокойно гулять, чувствовать себя в безопасности!

— Не хожу я здесь каждый день, — защищался мужчина. — Просто пасу овец. Сегодня одна сбежала, вот я и подумал…

— Что я овца! — взвилась Эльза. — Пасите своих овец и не трогайте мирных людей. Что еще ждать от пастуха, — разошлась она, но пастух уже не слушал. Развернулся и вместе с собакой удалился по лесной тропе.

Женщина спустилась на землю. Чувство вины захлестнуло ее. Это не пастуха с собакой она сейчас отчитывала, а начальницу, которая ее уволила, мужа, который с ней развелся. Все раздражение, обиду, злость, накопившиеся и не нашедшие выход, выплеснула она на этого деревенского парня.

С тяжелым сердцем вернулась Эльза домой, впервые не получив от прогулки умиротворения. Угрюмо села за стол на кухне. К счастью, Стефан уже ушел. У нее не было настроения с ним шутить.

Хелена возилась с посудой. Эльза не двигалась с места. Женщина несколько раз посмотрела на дочь. Потом оставила чашки и села напротив нее.

— Ты еще не думала, что собираешься делать дальше? — спросила мать.

Эльза пожала плечами.

— Я в тупике, — призналась она. — Наверное, пора возвращаться в город, искать работу.

— Это не обязательно, — сказала Хелена.

Дочь удивленно посмотрела на нее.

— Работать?

— Я имела в виду, не обязательно возвращаться в город.

— Предлагаешь остаться здесь? Чем же я буду заниматься?

— Чем и в городе.

— Как ты себе это представляешь?! — Эльзу злило, что мать не понимает, как важно для нее то, чем она занималась. — Я была редактором раздела!

— Редактором раздела, — подчеркнула мать. — Но ты ведь когда-то мечтала стать редактором журнала! Что тебе мешает издать свой журнал?

— Здесь?! — повторила Эльза пораженно, будто Хелена предлагала ей нечто невероятное.

— Ты в Грюнберге уже две недели, и я надеялась, хотя бы немного поняла.

— Поняла, что?

— Что настоящей жизнью живут не только модные дизайнеры, актеры, художники, рестораторы… Что интерес могут представлять обычные люди. И те, кто выращивает морковь, и те, кто печет пироги, и те, кто учит детей. Оглядись вокруг, Эльза. Раскрой глаза. Тебя окружает уникальный мир, первозданная природа, незаурядные люди. Расскажи об этом!

— Я мечтала быть редактором глянцевого журнала, — сказала Эльза упрямо.

— Так сделай глянцевый журнал про загородную жизнь, про природу, про людей. С красивыми фотографиями, вдохновляющими историями.

Эльза не нашла, что сказать. Она никогда не задумывалась о том, что мечту ее можно осуществить, стоит только взглянуть на нее с другого ракурса.

— Но кто будет работать в журнале? — возразила женщина. — Тексты смогу написать я, но фотографии? Кто сделает их? А снимки в журналах решают все.

Хелена задумалась.

— Мартин! — воскликнула она.

— Какой Мартин?

— Он пасет овец. И фотографирует, — добавила Хелена, заметив скептический взгляд дочери. — Я серьезно. Он даже победил в каком-то конкурсе. В журнале печатали его снимки. Подожди, у меня есть вырезка.

Мать достала из шкафа потрепанную папку, где хранила странички с рецептами, советами по домоводству и садоводству, просто симпатичными картинками. Минуту она перебирала свои сокровища, пока с торжествующим видом не сунула под нос дочери бумажку. На ней были изображены просторы Грюнберга с отарой овец, играющий с собакой ребенок, горы, много гор. Эльза собралась сказать что-нибудь язвительное, но снимки оказались, действительно, хороши.

— Может он уже не фотографирует, — усомнилась Эльза, возвращая Хелене вырезку.

— Сходи и узнай. Заодно познакомишься.

— Боюсь, я с ним уже знакома. И он вряд ли захочет со мной разговаривать.

Мать вопросительно подняла бровь. Эльза вкратце рассказала про собаку и резкие слова, которые бросила мужчине.

— Думаю, тебе в любом случае придется пойти к Мартину, извиниться. Он хороший человек, не нужно с ним ссориться.

— И как мне вымолить у него прощение?

Мать пропустила иронию, сквозившую в голосе Эльзы.

— Испеки пирог. Желательно, сладкий. Как у Ариэль, конечно, не получится, но все-таки.

— Мартин любит сладкое? — Эльза вспомнила суровый облик мужчины. Нависшие над глазами брови, бороду, мощную фигуру, представила, как он уплетает сладкий пирог и улыбнулась от этой нелепой картины.

— Не знаю, любит ли сладкое Мартин, а вот его сынишка пирогу обрадуется, и мост между вами будет возведен.

— Я подумаю, — сдалась Эльза.

Ночью женщине не спалось. Она ворочалась в постели и думала, правильно ли сделает, ввязавшись в историю с журналом. На бывшей работе ей выплатили приличную компенсацию. Разумно ли потратить ее на издание, будущее которого сомнительно. Конечно, она попытается продать тираж, но выйдет ли из этого что-нибудь. Надо продумать концепцию журнала, темы, героев. Определиться с фотографом. Поднять контакты дизайнеров, которые помогут разработать дизайн журнала, сверстать его. Найти типографию. Голова кружилась от дел, и в то же время чувствовалось небывалое вдохновение. Хотелось не лежать в кровати, а скорее браться за дело.

5

Эльза встала рано. Она почти не спала, но ощущала бодрость, прилив воодушевления и сил не покидал ее со вчерашнего вечера. По опыту молодая женщина знала: торопиться не стоит, все нужно делать по порядку и по степени важности. А самым важным сейчас было заполучить фотографа. Поэтому Эльза повязала материн фартук и принялась за готовку. Конечно, она могла перепоручить это дело Хелене, заказать пирог Ариэль или даже купить, но для Эльзы это служило своего рода искуплением вины. Она оскорбила человека, теперь нужно сделать ему приятное и добиться прощения.

Пока тесто поднималось, Эльза приступила к начинке. В морозилке очень кстати оказалась упаковка вишни. Эльза смешала ее с сахаром, выложила тесто в форму, сдобрила щедрой порцией ягод. Сверху перекрестила пирог косами, присыпала ванилью и поставила в разогретую духовку. Заварила чай. На улице было пасмурно. Серые тучи нависли над поселком, но от этого в доме сделалось еще уютнее.

В кухонном шкафу Эльза нашла тетрадь для записей и огрызок карандаша. Для начала этого было достаточно. Кот Орех пришел, взбудораженный звуками и запахами, забрался молодой женщине на колени. Она рассеяно погладила его и раскрыла страницу.

Первые капли упали на стекло, когда Эльза закончила. Перед глазами ее теперь был план публикаций и фотосьемок номера, заметки о том, каким должен быть журнал, обрисован его примерный облик, объем, прописана идея, приблизительные сроки.

Эльза достала из духовки пирог и по кухне разнесся сладкий аромат выпечки. Проснулась мать. Очень удивилась, обнаружив на столе угощение.

— Это для Мартина, — пояснила Эльза. — Когда лучше отнести?

Хелена бросила взгляд на часы.

— Можно сейчас. Он должно быть отогнал овец на пастбище и вернулся домой. Я объясню, куда идти.

Эльза надела дождевик, взяла пирог и отправилась наводить мосты.

Дом Мартина находился на окраине Грюнберга рядом с лугами. Это был простой деревянный коттедж, добротный и опрятный. Эльза постучала в дверь, но никто не открыл. Постучала еще раз. Потом толкнула. Дверь оказалась не заперта. Навстречу ей выбежал мальчуган лет пяти.

— Привет. Ты кто? — спросил он бойко.

— Эльза. А тебя как зовут?

— Кристоф.

— Я пришла к твоему отцу. Он дома?

— Сейчас вернется, — ответил мальчуган. — Подождете?

— Пожалуй, — согласилась Эльза. — У меня с собой пирог.

— Здорово! Идем на кухню.

— А ты разве один дома? — спросила Эльза, входя в чистое помещение с большим столом посередине.

— Один.

Эльза выложила пирог на блюдо. Чувствовала она себя неловко. Казалось, в любую минуту сюда войдет хозяйка и поинтересуется, что Эльза делает на ее кухне. Или Мартин разозлится, увидев ее, и прогонит прочь. Расспрашивать Кристофа про маму или других родственников Эльза постеснялась.

Она отрезала мальчику кусок пирога, налила молока.

Пока Кристоф ел, молодая женщина рассматривала его. Светловолосый, с голубыми глазами в обрамлении длинных ресниц. Нос пуговкой, широкая улыбка, которой он ее время от времени одаривал. Высокий и худощавый, судя по тому как висел на нем свитер, а из коротких рукавов выглядывали тонкие запястья.

Взгляд Эльзы переместился на стены, украшенные картинками из старых журналов. На дубовых полках аккуратными рядами выстроились кастрюли и тарелки, сковороды и чашки. На плите стоял начищенный до блеска чайник. Со стула свисало полотенце. Посреди стола — кувшин с молодыми ветками. На подоконнике — ящик с рассадой. Все прибрано, аккуратно.

Хлопнула дверь. Эльза вздрогнула. Через пару секунд на пороге возник Мартин. В куртке, резиновых сапогах, мокрый от припустившего дождя.

Он с изумлением смотрел на Эльзу.

— Я пришла извиниться, — пролепетала непрошеная гостья. Глядя на суровый облик мужчины, она уже не считала идею обратиться к нему удачной.

— Папа, Эльза принесла пирог, — сказал Кристоф.

Мужчина переводил взгляд с перепачканного вишней сына на Эльзу и молчал. По его непроницаемому лицу сложно было догадаться, о чем он думает.

— Я не должна была так себя вести. Там, у реки… С моей стороны это было неправильно. Я обидела вас…

Слова застряли в горле Эльзы. Молчание хозяина выбивало ее из колеи. Уж лучше бы он дал волю гневу, чем вот так стоять.

— У меня было к вам дело, — пробормотала женщина. — Вижу, сейчас не подходящий момент. Как-нибудь в другой раз.

Эльза скользнула к выходу, чувствуя на себе тяжелый взгляд Мартина.

— Какое дело? — спросил мужчина, когда она поравнялась с ним.

— Идея может показаться безумной. Я решила издавать журнал. О Грюнберге и его жителях… И мне нужен фотограф. Без него журнал не сделать.

Снова молчание, которое уже не пугало, а раздражало Эльзу.

— Почему вы обратились ко мне? — произнес, наконец, Мартин.

— Мама сказала, вы фотографируете. Показала вырезки из журнала. Мне понравилось.

— Кто ваша мама? — спросил мужчина, нахмурившись.

— Хелена Вольке.

— Хелена Вольке! — лицо собеседника неожиданно прояснилось.

— Конечно, помогу, чем смогу.

— Тогда можно обратиться к вам, когда понадобится фотограф? У вас есть камера?

— Есть. Обращайтесь.

Эльза поняла, что больше от Мартина не добьешься. Он, как и дом, в котором жил, был простой и основательный. Если сказал, что поможет, значит сделает это, без лишних сантиментов.

Назад она вернулась в приподнятом настроении.

— Как все прошло? — поинтересовалась Хелена.

— Согласился, когда узнал, что ты моя мать. Вы в таких дружеских отношениях? Мартин не производит впечатление общительного человека.

— На самом деле он довольно общительный. Ты с ним просто мало знакома.

— А как ты с ним подружилась?

— Присматривала за Кристофом, когда он был поменьше. Да и сейчас иногда помогаю.

— Где его мать?

— В столице, — ответила Хелена сухо, давая понять, что дальше распространяться на эту тему не желает. — Кстати, пока тебя не было, заходила Ариэль, пригласила нас на ужин.

Эльза обрадовалась. Сейчас, когда она решила делать журнал, поддержка Ариэль оказалось бы кстати, а материал про эту удивительную женщину стал бы украшением номера. Поэтому на предстоящий ужин Эльза возлагала особые надежды.

Снаружи дом Ариэль выглядел таким же, как все остальные, за дверью же начинался другой мир. Яркий текстиль, шелковые занавески, восточные узоры делали жилище Ариэль необычным. На стенах висела обрамленная в рамы вышивка, разной формы и размеров зеркала. На полках стояли причудливые статуэтки, свечи, вазы, которые хотелось без конца рассматривать. Целый стеллаж занимали книги на разных языках, по большей части кулинарные. На одной из стен расположились неизвестные Эльзе музыкальные инструменты. С потолков свисали лампы, напоминающие экзотические цветы. На полу лежали ковры. И среди этого мини-королевства расхаживала Ариэль с темными распущенными волосами, в длинном струящемся платье. На запястьях ее позвякивали браслеты, шею украшали цепочки с разными кулонами. От Ариэль исходил пряный аромат, который так запомнился Эльзе в их первую встречу. Дочке Ариэль — Габи исполнилось шесть. Миниатюрная, как мать, черноглазая и черноволосая девчушка была очаровательна. Ариэль наряжала ее в платья, замысловато заплетала волосы, так что девочка была похожа на маленькую восточную принцессу.

Ужин превосходил все ожидания.

Закуски с запеченными морепродуктами и белым вином. На горячее — паста с креветками в сливочном соусе, присыпанная, словно снегом, тающим во рту сыром. На десерт — воздушные булочки с лимонным кремом, фруктовый сорбет. Эльза будто впервые ела такую вкусную еду, пила такое вкусное вино, чувство блаженства разлилось по всему ее телу.

— Похоже, я запишусь на ваши курсы, — сказала она, положив руку на живот.

Ариэль рассмеялась так мелодично, словно колокольчики на ее браслетах.

— Приходите. Новый курс начнется через неделю.

— Можно обратиться к вам с еще одной просьбой, — приступила Эльза к теме, о которой думала весь вечер.

Женщина вопросительно на нее взглянула.

— Я собралась издавать журнал про поселок и людей, которые в нем живут. Мне очень хочется рассказать про кулинарные курсы и про вас. Вы такая необычная, — призналась Эльза и осеклась, испугавшись, что голос ее звучит слишком восторженно.

— Буду рада, — ответила Ариэль просто. — Что вы хотите узнать?

— Про вашу жизнь. Как вы оказались в Грюнберге? Как научились так готовить?

Ариэль улыбнулась, немного грустно, как показалось Эльзе.

— Ну что ж, приходите как-нибудь вечером, и я расскажу вам свою историю.

История Ариэль

Ариэль была богатой. Она родилась в семье, которая успешно занималась чулочным бизнесом. Благодаря чулкам, колготкам и носкам семья Ариэль жила в особняке, имела прислугу, парк с собственной конюшней, гараж с автомобилями. В элитную школу для девочек Ариэль — единственную дочь и наследницу, возил личный шофер. Окончив ее, Ариэль отправилась учиться дизайну во Францию. Потом освоила курс менеджмента в родном городе. Наверное, сейчас Ариэль была бы женой какого-нибудь влиятельного бизнесмена, а ее дети — наследниками семейных богатств, не встреть она Марио. Божественно красивого искателя приключений, мигрировавшего из Италии. Сын бедных тосканских фермеров, что мог он предложить ей, богатой и избалованной, кроме своей любви. И Ариэль приняла ее, более того, сама влюбилась. Да так, что и бизнес, и карьера, и светские развлечения были забыты. Целые дни могла проводить Ариэль в съемной квартирке Марио, дожидаясь, когда он вернется со случайных заработков. Когда Марио приходил с добычей, они устраивали настоящий праздник. Ужинали в ресторане, посещали клубы, пили коктейли и танцевали. Когда же Марио не везло, Ариэль старалась держаться подальше от сердитого возлюбленного. Конечно, у молодой женщины были деньги, и она могла превратить в праздник каждый день их жизни, но Марио оказался горд. Горд и горяч, что так нравилось в нем Ариэль. Но совсем не нравилось ее родителям. Сначала они восприняли увлечение дочери, как очередную блажь, желание привыкшей к комфорту девочки изведать другой жизни. Но, видя, что увлечение не проходит, наоборот, крепнет, приступили к другим мерам — уговорам, разъяснениям бесперспективности этих отношений, угрозам. Ариэль стояла стеной за своего Марио. Ни за что на свете она не променяла бы его на этих холеных, но таких расчетливых и холодных бизнесменов, среди которых вращалась их семья.

Как выйти из круга взаимных обид и упреков Ариэль не знала. Напряжение нарастало, пока в один прекрасный день молодая женщина не поняла, что беременна. Это и испугало, и обрадовало ее. Мысль, что у них с Марио появится ребенок, наполняла Ариэль таким счастьем, что хотелось рассказать об этом всему свету. Но было страшно, как известие воспримут родители, как Марио войдет в семью, ведь теперь они точно поженятся. Все оказалось хуже, чем предполагала Ариэль. Отец кричал, что на порог не пустит этого проходимца и голодранца. Мать поджимала губы и отворачивалась. Марио при встрече наговорил им много обидных слов, уничтожив надежды на примирение. Он предложил Ариэль пожениться без родительского согласия, но молодая женщина решила подождать. Пожить в гражданском браке, все равно денег на свадьбу нет. Марио согласился. Ему безразличны были «свадебные финтифлюшки», как он называл платье, банкет и гостей, но Ариэль мечтала о настоящей свадьбе, не хотела выходить замуж тайком, против воли родителей.

Шло время. На свет появилась малышка Габи. Ариэль думала, что родители пожелают взглянуть на внучку и тогда, взяв на руки этот крошечный, сладко пахнущий комочек, точно не захотят с ней больше расставаться, и мир в семье будет восстановлен. Но увидеть ребенка родители не спешили. Когда Ариэль звонила, домработница сообщала, что хозяев нет. Когда приходила — ей не открывали дверь. Ко всем горестям Ариэль добавилось еще одно — ухудшение отношений с Марио. Из некогда пылкого возлюбленного он превратился в недовольного и капризного. Часто не ночевал дома, раздражался на Ариэль и плачущую Габи. Разговоры о свадьбе становились все реже, как и мечты о совместном будущем. А однажды обожаемый Марио, ради которого Ариэль пожертвовала отношениями с семьей и всеми благами, которые они ей давали, сказал, что полюбил другую. Ушел в тот же вечер и больше не вернулся. Первой мыслью Ариэль было проситься под крышу родного дома, но что-то удерживало ее. Остатки гордости, а еще страх, что родители отвергнут их с Габи, скажут, что знали, чем все закончится, предупреждали ее. Жить с надеждой было легче, чем совсем без нее. А жилось трудно. Женщина перебивалась случайными заработками, оставляя малютку Габи соседке. Бывшую богачку с блестящим образование никто не брал на работу. Она устраивалась официанткой, мыла посуду, шила простыни, переводила тексты с французского… Не известно, сколько бы продолжалось это полунищенское существование, если бы дочка ее не заболела. Все произошло неожиданно. Острая почечная недостаточность. Захлебываясь слезами, смотрела Ариэль как врачи забирают ее малышку, смысл ее жизни, ее радость, ее любовь. Нужны были деньги на лечение. Не мешкая ни секунды, Ариэль позвонила родителям. Трубку никто не брал. Тогда она поспешила к богатому особняку и колотила в дверь до тех пор, пока ей не открыли. Бросившись в ноги отцу, Ариэль умоляла спасти ее ребенка. Для них эти деньги пустяк, а для нее дело жизни и смерти. Но отец холодно посмотрел на Ариэль и сказал, что не желает видеть ее в своем доме, что она для него давно мертва, и никакой внучки у него нет.

Ариэль ушла. Обессилев, она больше не плакала. Просто брела по улицам в каком-то оцепенении, не зная, на что решиться. Просить деньги у прохожих, ворваться в банк и… что? Ограбить его? Когда сил больше не осталось, Ариэль упала на пустую скамейку в сквере. На улице было холодно, и женщина дрожала в тонкой блузке, совсем позабыв, где оставила пальто.

— Дай погадаю! — услышала Ариэль над ухом и вздрогнула. Она не заметила, как рядом оказалась цыганка.

— У меня нет денег, — прошептала Ариэль. — У меня совсем ничего нет, — повторила она и снова заплакала. — Моя дочь умирает, а я ничего не могу сделать.

Цыганка взяла ее руку в свою шершавую ладонь.

— Не плачь, — раздался ее хриплый голос. — Твой ребенок не умрет. А у тебя все наладится. Вижу богатство и успех. Тебя ждет хорошая жизнь.

Ариэль недоверчиво посмотрела на цыганку.

— Родители простят меня? — спросила она.

— Причем здесь родители? Ты сама достигнешь богатства. Я тебе в этом помогу.

Цыганка ее явно обманывала, только что надеялась получить взамен.

— Но для начала ты поможешь мне, — заявила она, подтверждая подозрения Ариэль.

— Чем? — спросила она.

— Дай пожить у тебя некоторое время. Я тебе отплачу.

— Деньгами?

— Я дам тебе нечто большее, чем деньги. Я дам тебе власть.

В другой раз Ариэль прогнала бы цыганку прочь. Не стала и слушать, но сейчас она была так измучена горем и столкновением с родителями, что приняла крохи надежды, что сулила ей незнакомка. Женщина безропотно привела цыганку в квартиру, сама же, рухнув на диван, заснула непробудным сном. Красть у нее все-равно было нечего.

Разбудил Ариэль звонок из больницы. Кризис миновал. Габи шла на поправку. Айше, так звали цыганку, сидела на кухне и пила кофе, от которого поднимался необыкновенный аромат. Ариэль покосилась на руки цыганки, которые казались черными от въевшейся грязи, попробовала кофе и чувство безмятежной радости охватило ее.

Женщина изумленно взглянула на Айше.

— Да! Да! — кивала головой цыганка. — Теперь понимаешь.

Месяц прожила Айше вместе с Ариэль и Габи, прежде чем однажды куда-то исчезнуть. Весь этот месяц она учила Ариэль готовить. Вернее, готовить и петь. Что бы Ариэль не брала в руки — кусок мяса, стакан молока, овощи, фрукты или горсть злаков — нужно было пропеть короткую мантру на непонятном языке. Женщина послушно заучивала слова и пропевала себе под нос, когда готовила самую обычную еду — делала омлет, пекла кексы, варила рис… Каждое блюдо тогда получалось особенным, а те, кто пробовал его, наполнялись ощущением блаженства, нечаянной радости и любви.

Совершенно случайно узнала Ариэль, что ее мать умерла. Отец даже не сообщил ей об этом. Ариэль прочитала о состоявшихся похоронах в газете. Словно что-то захлопнулось в ней тогда. Женщина собрала немудреные вещи, которые уместились в один рюкзак, и отправилась с Габи, куда глаза глядят. Несколько месяцев колесили они по стране, пока однажды не оказались в деревушке Грюнберг. Непривычное состояние умиротворения окутало Ариэль, и она решила задержаться здесь — сначала на пару недель, потом на месяц, год, и вот живет здесь до сих пор. Устроилась учителем в ближайшем к поселку городке, ведет кулинарные курсы и пишет книгу рецептов.

— Ты не думала открыть свой ресторан? — спросила Эльза, завороженно слушая историю женщины.

— Думала, но еще не время, — ответила Ариэль.

— На курсах ты делишься своими магическими секретами?

— Пыталась, но, увы, на других они не действуют. Или я не обладаю даром, как Айше, их передать, или передать их можно не всем.

Ариэль таинственно улыбнулась, а Эльза взглянула на нее совсем другими глазами, была в облике женщины, ее голосе, движениях какая-то магия. Цыганка, действительно, сделала Ариэль бесценный подарок — власть над людскими сердцами. Всеми, кроме сердца Марио — единственного, кого Ариэль хотелось завоевать.

6

Эльза позвала Мартина поснимать дом Ариэль, саму хозяйку и ее симпатичную дочурку. Она волновалась, как поведет себя мужчина в роли фотографа, не будет ли резок, не начнет ли дичиться, справится ли с заданием, ведь снимать интерьеры и людей в них не то же самое, что горы. Скоро Эльза поняла, что зря беспокоилась. Мартин фотографировал так, будто делал это каждый день для модных глянцевых журналов, а не пас овец. Он был приветлив с Ариэль и шутил с Габи, выбирал лучшие ракурсы, слушал рекомендации и пожелания Эльзы. Не все фотографы, а Эльза работала со многими, вели себя так корректно как Мартин. Когда же смотрела на стареньком ноутбуке матери отснятый материал, убедилась: Мартин, действительно, талантливый фотограф.

Следующим шагом были сьемки кулинарного курса Ариэль. Это был уже другой формат — не постановочный, а репортажный, но Эльза больше не волновалась, полностью уверенная в Мартине.

Курсы проходили в доме Ариэль. Ее кухня на вечер превратилась в царство женщин и больше напоминала гарем. Эльзу познакомили со всеми участницами, правда, имен их она не запомнила. Кроме одного, слышанного от матери. Среди присутствующих оказалась та самая Эмма, делавшая красивую посуду. Низкого роста, худенькая, с короткими каштановыми волосами, одета по-мужски — Эмма была похожа на птичку, воробышка, случайно запорхнувшего сюда. Ее руки были такими тонкими, что казалось странным, как она делает ими объемные блюда и кувшины. Выглядела такой невесомой, что удивлял ее интерес к еде. Держалась особняком, ни с кем не общалась, так зачем оказалась в этой шумной компании? Любопытство Эльзы было распалено, хотелось больше узнать про эту необычную женщину. Между тем приступили к приготовлению кексов под руководством Ариэль.

Каждая из участниц замешивала тесто в своей миске, выбирала ингредиенты, которые в изобилии стояли на столе. Корица, ваниль, кусочки фруктов, шоколадная крошка, орехи, ягоды… Эльза перестала наблюдать за Эммой, сосредоточившись на Ариэль. Голос ее обволакивал, словно густая карамель. Она говорила о продуктах так, будто они были диковинками, впервые попавшими в руки присутствующих. Рассматривала цвет, текстуру, форму, обращала внимание на запах и вкус. Эльза брала яблоко, ощущала, как удобно оно помещается в ладони, чувствовала его гладкость и упругость, любовалась переходами золотистого и алого цветов. Удивлялась, что узор на всех яблоках разный, она этого раньше не замечала. Закрывала глаза, подносила яблоко к лицу и вдыхала аромат лета — сада, фруктов, под тяжестью которых гнутся ветви, босых ног и шелковистой травы, льняных платьев и теплого ветра в волосах. Пробовала на вкус, стараясь выявить все оттенки — сладость, терпкость, приятную кислинку. Слушала сочный хруст.

— Природа всех сделала уникальными, — говорила Ариэль. — Возьмите горсть орехов, приглядитесь, среди них нет одинаковых…

Эльза наблюдала, как ее соседки с изумлением разглядывают привычные продукты. Заново открывая каждый из них, заново открывают себя.

После того, как кексы были готовы — устроили чаепитие. И здесь началась обычная женская болтовня. Обсуждали новости поселка, судачили о соседях, говорили о косметике, ценах и нарядах, всех словно накрыло одним теплым одеялом, все чувствовали родство друг с другом. Даже Эмма расслабилась, улыбалась и смеялась вместе с остальными, хотя участия в общей беседе не принимала. Мартин ушел, сняв испеченные кексы и прихватив один для Кристофа. Эльза была довольна тем, как он работал, убеждаясь в высоком профессионализме и такте мужчины. Он был незаметен, при этом успевал запечатлеть самые эмоциональные моменты. Домой Эльза словно летела на крыльях. Материал про Ариэль станет украшением номера, настолько все получилось ярко, вкусно, магически. «Волшебная кухня», — придумала Эльза вариант заголовка.

— Я тоже уверена, что материал выйдет хороший, — согласилась Хелена, когда Эльза пересказала ей все, что увидела.

— Вопрос в том, кто станет следующим героем? — задумалась Эльза.

— Почему бы тебе не поговорить со Стефаном.

— Со Стефаном?!

Балагурящий, добродушный старичок в поношенном кепи и свитере с заплатами на локтях рядом с роскошной, загадочной Ариэль смотрелся довольно скромно.

— Что ты так удивляешься? Сама говорила, что хочешь сделать рубрику с весенними рецептами, рассказать про новую философия продуктов. Стефан выращивает лучшие овощи, экологически чистые, как модно сейчас говорить.

— Но мне хочется рассказать не только про овощи, а про человека.

Мать нахмурилась, словно Эльза произнесла нечто обидное.

— Жизнь Стефана не такая безынтересная, как тебе кажется, — сказала она. — Наверняка, тебе не известно, что он был вице-президентом крупнейшего банка страны.

— Что?!

— Поговори с ним, — повторила Хелена. — И не суди людей по внешности. Можешь пропустить много важного.

Мать ушла спать, а Эльза еще какое-то время оставалась на кухне. Думала, о том, что узнала сегодня на курсах, о словах Хелены. Все мы, как орехи в вазе Ариэль, разные. У каждого своя жизненная история. Нельзя судить поверхностно, нужно заглядывать в душу. Завтра Стефан как обычно зайдет на кофе, и Эльза не упустит возможность узнать его историю.

История Стефана

Стефан родился в семье фермера, воспитывался в деревенской среде и, казалось, жизненный путь его был предопределен. Но Стефан желал другого. А началось все с того, что в поезде, когда они с отцом возвращались с сельскохозяйственной ярмарки, он пролистал забытый кем-то деловой журнал. В руки мальчика словно попала заколдованная книга. Он читал непонятные финансовые слова, выражения, рассматривал обозначения и страстно хотел узнать, что за ними скрывается, а еще хотел сам их произносить и разбираться в них. Мужчины в этом журнале сильно отличались от тех, что жили в Грюнберге. Ни тебе мешковатых штанов, ни бесформенных фуфаек, ни вытянутых свитеров. Костюмы с иголочки, дорогие часы, в руках — дипломаты. Стефан, как и другие подростки, обожал кино, но никогда не мечтал быть похожим на супергероев, крутых гангстеров, ковбоев или соблазнителей. И вот увидел перед собой образец для подражания — успешный финансист — умный, уверенный в себе, обеспеченный, элегантный. Вот к чему нужно стремиться. Стефан забрал журнал с собой, пересматривал, запершись в своей комнате, перечитывал столько раз, что помнил все статьи наизусть. С тех пор хулиганистый и нерадивый в учебе подросток переменился. С каждым месяцем успехи его за партой росли, да и поведение значительно улучшилось. Стефан не скрывал от семьи, да и от окружающих, что после школы намерен поступать в финансовый колледж. Над фермерским пареньком посмеивались, но добродушно. Родители не препятствовали сыну мечтать о большом будущем в городе, хотя отец и надеялся, что единственный сын продолжит его дело. Никто особо не верил, что Стефан говорит серьезно и действительно чего-то достигнет. Но Стефан не только закончил школу с хорошим табелем, но после долгой и упорной подготовки поступил в финансовый колледж. Не сказать, чтобы он был особенно смышлен, но, как оказалось, обладал железным упорством. И если чего-то хотел, то шел к этому, не размениваясь на мелочи. Учеба давалась Стефану трудно. Он целыми днями просиживал за книгами и, в конце концов, вошел в десятку лучших студентов колледжа. Жизнь в городе пообтесала и манеры Стефана. На выходе из колледжа уже никто не признал бы в молодом серьезном человеке в аккуратном костюме грубоватого и недалекого деревенского паренька. Все в Грюнберге гордились Стефаном, он стал местным достоянием, живым примером, как не имея связей, денег, особых талантов, можно добиться успеха. Особенно гордились сыном родители, хоть и потеряли помощника на ферме.

После окончания колледжа Стефан получил место служащего в банке. Жалование было скромным, но и потребности его были не высокие. Молодой человек снимал комнату, сам готовит и убирал. Одежду носил аккуратно и на прачечную тратился мало. Ел умеренно, по ресторанам и барам не ходил, расточительных привычек не имел. Так что зарплаты хватало на себя, еще и подкинуть родителям. Постепенно исполнительного парня заметили в банке, он получил должность в одном из отделов. Еще через некоторое время стал заместителем начальника отдела, а потом и возглавил его. Зарплата Стефана росла, но аппетиты его оставались умеренными. Он уже снимал полноценную квартиру в хорошем районе, покупал костюмы в дорогих отделах, но по-прежнему не тратился ни на развлечения, ни на излишества. В ящике его стола лежал вконец истрепанный номер делового журнала. Стефан изредка пролистывал его, чувствуя удовлетворение. Он был похож на мужчин с картинок, даже превосходил многих из них и наружностью, и успехами.

Гром грянул неожиданно. Банк, в котором работал Стефан, поглощался другим банком. Все служащие были в панике. Началась череда увольнений. Стефан старался из-за всех сил показать свою нужность новому банку, но на душе его было черно. Все, к чему мужчина так упорно стремился, могло пойти прахом в любую минуту. Конечно, он мог поискать другую работу, но тогда ему пришлось бы начинать сначала. Учитывая, с каким трудом завоевывал Стефан свои позиции, пришлось бы потратить не один год, чтобы восстановить прежний статус. Подавленный, отправился Стефан на вечеринку, которую устраивало новое руководство. Идти не хотелось, но не пойти он ни мог. Нужно было улыбаться, излучать уверенность в себе и радость, что стал частью такой большой команды. От прошлого их коллектива почти никого не осталось, Стефана окружали новые незнакомые лица. Служащие привели жен, дочерей, поэтому в банкетном зале отеля, зарезервированного для этого события, то и дело мелькали миловидные лица. Но Стефану было не до дамского общества. После того как стихли поздравления и тосты руководителей банка, он пробрался в бар отеля. Заказал виски. Алкоголь Стефан не любил, но расслабиться ему было необходимо.

— Вам тоже невесело? — услышал он женский голос. Обернулся. Рядом с ним за барную стойку присела симпатичная девушка в бледно-желтом платье. Светлые волосы ее красиво струились по плечам.

— Да уж, невесело, — согласился Стефан, пригубив из бокала.

В виски ли дело, в участливом внимании собеседницы, но спустя еще один бокал Стефан выложил ей все свои беды, так сказать поплакался в жилетку. Рассказал о том, что отдел их собираются ликвидировать, что скорее всего его уволят, что боится неизвестности. Потом они бродили с девушкой, которую звали Лора, по ночному городу и он, как в лучших фильмах, накинул ей на плечи свой пиджак. Потом они расстались на одной из площадей, и Стефан даже не спросил адреса или телефона новой знакомой, не спросил, хочет ли она еще раз с ним встретиться.

Через пару дней Стефана вызвало руководство. Он решил, что пришел его конец, и никак не ожидал предложения не только остаться в банке, но еще и повышения. Словно во сне, не веря своему счастью, покинул Стефан кабинет начальника. Увольняли специалистов более компетентных, чем он. Стефана же оставили. Чудеса.

В конце рабочего дня мужчина вышел на еще залитую солнцем улицу. Тяжесть, которая столько недель давила грудь, улетучилась. Стефан шагал, улыбаясь, и неожиданно чуть не столкнулся с девушкой из бара. Она его тоже узнала. Стефан продолжал улыбаться, удивленно и чуть сконфуженно, потому что напрочь забыл ее имя. Похоже, Лора поняла это, потому что заново представилась. Он сделал вид, что на самом деле помнил, но провести девушку не удалось.

И вот они снова, словно старые друзья, гуляли по городу, и Стефан рассказывал своей прелестной спутнице, как его не только не уволили, но еще и повысили. Лора предложила отметить это событие в каком-нибудь приятном местечке. После он собрался проводить барышню домой, но она заявила, что хочет увидеть, где живет Стефан. Он отнекивался, Лора мягко, но упорно настаивала, так что в итоге оказалась у Стефана в квартире, а потом и в спальне. Утром мужчина торопился в банк. По рассеянности или из-за волнения снова не взял у Лоры ни номера телефона, ни адреса, где ее можно найти. Но думать об этом не было времени. На новой должности Стефану пришлось узнать много нового, выполнять работу, которую раньше никогда не делал. В один из вечеров, когда Стефан, валясь от усталости, возвращался в свое холостяцкое жилище, застал у дверей Лору. Она заговорила с ним, словно они расстались только вчера, призналась, что тосковала, горячо целовала, но, надо же такому случиться, Стефан заснул, как только голова его коснулась подушки, не помогло даже присутствие красивой женщины рядом. После этого случая он решил, что Лору больше не увидит. Тем более, что снова забыл узнать ее номер. Однако через неделю Лора вновь появилась у его дверей. В этот раз Стефан не заснул. Между ними произошел серьезный разговор, в ходе которого Лора предложила ему… пожениться.

— Но мы же ничего не знаем друг о друге?! — удивился Стефан.

— У нас для этого целая жизнь.

У Стефана не нашлось аргументов против. Почти у всех служащих в банке были жены и дети, наверное, пора обзавестись семьей и ему. Почему бы Лоре не стать его избранницей? Она красивая, добрая, веселая. К тому же, у него нет времени искать другую женщину, он круглыми сутками пропадает на работе. Наверное, само провидение послало ему Лору.

В ближайшие выходные Стефан отвез ее в Грюнберг. Лора пришла в восторг от пасторальной деревеньки, дома и хозяйства, правда немного запущенных, потому что отец Стефана в последнее время болел, а от помощника категорически отказывался. Родителям невеста сына тоже понравилась, хотя они одобрили бы любую, лишь бы Стефан, наконец, женился, и они смогли понянчить внучат. Следующим шагом было знакомство Стефана с родителями Лоры. И тут молодая женщина занервничала.

— Думаешь, я им не понравлюсь? — спросил Стефан прямо.

— Нет, они примут любого, кого выберу я, — ответила Лора. — Если честно, я волнуюсь по поводу тебя.

Вскоре Стефан понял, почему волновалась Лора. Понял, когда оказался в богатом доме с антикварной мебелью, серебряной утварью на длинном обеденном столе и прислугой. Понял, когда приветствовать его вышел президент банка, в котором Стефан работал. Стоит сказать, Петер вел себя, в отличие от ошеломленного Стефана, безукоризненно. Обнял его, как дорогого друга, развлекал беседой, угощал напитками, вообще, старался всячески понравиться, будто не Стефан просил руки его дочери, а наоборот.

— Зачем ты обманывала меня? — спросил Стефан, когда они вышли от родителей Лоры.

— Боялась, ты не захочешь жениться на мне, — сказала она. — Ты совсем не такой, как другие мужчины, которые видели во мне только деньги, связи или тело, которым хотели завладеть.

— Меня не уволили тогда, потому что ты за меня попросила?

Лора отвела взгляд.

— Что в этом такого, — пробормотала она. — Тем более, ты полностью оправдал ожидания, выполнил все возложенные на тебя обязанности. Отец ни минуты не жалел, что оставил тебя.

Стефан молчал. Обидно, что работу он сохранил только благодаря знакомству с Лорой, но он так страшился увольнения, что не стал устраивать по этому поводу бунт.

— Ты такой… ускользающий, — шепнула Лора, ластясь к жениху. — И за это я тебя люблю.

— Она полюбила меня за недоступность, — сказал Стефан, сидя на кухне Хелены. И Эльза словно видела перед собой привлекательного, скромного, чересчур серьезного мужчину, которого избалованная Лора решила прибрать к рукам. Телом Стефана она, действительно, завладела, но душа осталась для нее недоступна.

Свадьба прошла скромно. На этом настоял Стефан. Правда, Лора в свою очередь настояла, чтобы они купили просторную квартиру в лучшем районе города. Мужчина стал возражать, что у него нет таких денег, а брать у ее отца он не намерен. Тогда Лора поступила так, что Стефан не мог сопротивляться. Отец Лоры просто назначил его на новую должность, сделал вице-президентом банка, и теперь Стефан мог позволить себе многое. Но это многое не могло избавить его от чувства стыда, которое возникало всякий раз, как он входил в банк. Все знали, что Стефан — зять президента банка, все знали, как он получил свою должность и свои деньги. И мужчина старался не ударить в грязь лицом. Он задался целью доказать, что не зря занимает пост. Для этого работал больше, чем когда-либо в своей жизни, дневал и ночевал в банке. Лора злилась, отец ее ничего не мог сделать, ведь зять его работал хорошо, не увольнять же его за это.

В положенный срок у них родилась дочь Марианна. Стефан был рад, дедушки и бабушки счастливы. Когда Марианна немного подросла, он стал возить ее на выходные в Грюнберг. Девочка самозабвенно носилась по лужам, не боясь запачкать модную городскую одежду, кормила свиней и куриц, собирала ягоды с кустов. Стефан стал замечать, что отдыхает на ферме, словно вырывается на свободу: убегает от банка, где ему постоянно нужно что-то кому-то доказывать, убегает от Лоры, которая душит его своим вниманием. Чем больше она стремилась к близости с мужем, тем больше он от нее отдалялся. Напряжение между супругами росло. Стефан любил жену, хотя она в этом сомневалась, но не желал быть поглощенным ею, не мог потерять себя, раствориться в ней. Лора бесилась, потому что Стефан оказался единственным, кого она не могла получить, фактически имея. Назревала буря. И она разразилась. Только это было не выяснение отношений. Просто у Стефана умер отец.

Впервые за многие годы мужчина взял отпуск, приехал в Грюнберг помочь матери ликвидировать ферму, собрать урожай. И проводя дни на природе, копая землю, ухаживая за растениями и животными, понял, что не хочет больше возвращаться в банк. Он доказал себе, что может стать финансистом с картинки, больше он этого не хотел. Понял, что не намерен возвращаться и к Лоре.

О своем уходе из банка и от жены Стефан сообщил, когда вернулся в город завершить дела. Отец Лоры не понимал, как по своей воле можно отказаться от такой должности и от такой женщины. Лора была в ярости, грозила мужу всякими неприятностями. Стефан только пожимал плечами. Ему было все равно. Когда он уходил, забрал только некоторые свои личные вещи и потрепанный деловой журнал, как напоминание о том, что любая, самая смелая, мечта может стать реальностью, если приложить к этому усилия. Только принесет ли она счастье, вот в чем вопрос.

Что было потом? Стефан обосновался на ферме, переоборудовал постройки под теплицы, выращивал и продавал овощи. Скромный, но стабильный доход дело приносило. После смерти матери Стефан жил один. Раз в год к нему приезжала дочь — красивая, самоуверенная, очень похожая на мать. Относилась к Стефану снисходительно, видимо, считала чудаком. Да кто бы считал иначе, узнав в пожилом мужчине в широких штанах и потрепанном кепи бывшего банкира. Он же продолжал выращивать овощи, любил это дело больше жизни, не жалел о городе, банке и богатстве ни дня. Лора тоже жила одна, в своей любви или ненависти, упорно не давая Стефану развод. Он не настаивал. Такой же ускользающий и недоступный для нее, как в первый день их знакомства.

7

Весна была в разгаре. Землю укрывал ковер из одуванчиков, розовыми и белыми воздушными шарами казались цветущие деревья, повсюду гудели шмели и пахло так сладко, что кружилась голова. С раннего утра Эльза была на ногах, и сейчас шла к Стефану, чтобы своими глазами увидеть ради чего он оставил жену и престижную работу в банке.

Мужчина встречал Эльзу у калитки. Сегодня на нем был не привычный свитер, а рубашка с закатанными рукавами и джинсы, что очень его молодило. Правда поношенное кепи осталось на месте, но общего вида не портило.

После приветствий приступили к осмотру хозяйства. Мартин должен был подойти позже, чтобы сделать снимки.

— Вон там раньше находились загоны для животных, — объяснял Стефан, указывая на аккуратные теплицы и ряды открытых грядок с ярко-зеленой ботвой. — Я их снес и построил теплицы, в которых могу выращивать овощи круглый год.

Стефан гостеприимно распахнул дверь одной из теплиц, и Эльза шагнула в ее теплое, влажное нутро.

— Посмотри, какая редиска, — умилялся мужчина, поглаживая сочные листья. — А какие стрелки выпустил лук! Там кресс-салат, дальше — молодые огурчики, кабачки. Вон в тех горшках помидоры черри, а в тех — кудрявая капуста. На открытом воздухе я посадил картофель, фасоль, тыкву. Идем, покажу.

Они снова вышли на свежий воздух.

— За теплицами у меня плодовые деревья. Смородина — красная и черная, я завариваю из молодых листьев чай, вишни, яблоня, груша и желтая слива. Синюю прошлым летом поломал ветер.

— А Марианна, ваша дочь, как ко всему этому относится? — спросила Эльза, обводя рукой грядки и теплицы.

— Считает чокнутым. Но любит. Большего мне и не нужно. В этом году она выходит замуж. Мне придется поехать в город, на торжество.

Стефан тяжело вздохнул, будто ему предстояло серьезное испытание.

— Скажите…, — проговорила Эльза, опустив взгляд на грядку с укропом. — Скажите, вам нравится моя мать?

Мрачное выражение сошло с лица мужчины, он широко улыбнулся.

— Очень нравится. Скажу больше, если бы повернуть время и снова оказаться перед выбором спутницы жизни, я бы женился на Хелене.

— Почему? — удивилась Эльза. Брак ее родителей не был счастливым. С чего Стефан решил, что у него все сложилось бы иначе.

— Потому что она не посягает на свободу других, даже близких. С ней можно оставаться собой.

В этом ключе Эльза о матери не думала. Действительно, Хелена никогда не стремилась изменить ни мужа, ни дочь. Давала полную свободу действий. Не всегда, правда, это было хорошо. Иногда Эльзе, наоборот, хотелось, чтобы мать обращалась с ней строже, выстраивала рамки, за которые нельзя заходить, так бы она чувствовала большую защищенность и… любовь. Возможно, отец Эльзы тоже ощущал подобное.

Скрипнула калитка. Эльза решила, что пришел Мартин, но ошиблась. На тропинке среди грядок показалась женщина. Маленькая, в широкой рубахе и штанах, будто снятых с кого-то другого — больше похожая на мальчишку-подростка, а не владелицу собственного бизнеса. Увидев Эльзу, Эмма остановилась. Мгновение она колебалась, но, в конце концов, справилась с собой и, выдавив улыбку, подошла к ним.

Лицо Стефана озарилось радостью, когда он тряс худенькую ручку Эммы в своей мозолистой руке. Эльзу же задело явное нежелание Эммы вступать с ней в контакт.

— Я все приготовил, — сказал мужчина и скрылся в теплице.

Через несколько секунд он появился с корзиной, наполненной не овощами, как ожидала Эльза, а ботвой. Женщина взяла корзину и, поблагодарив, быстро ушла.

Стефан заметил удивленный взгляд своей гостьи.

— Эмма использует растения в своей гончарной работе, — пояснил он. — Делает отпечатки на глине. Овощи я ей тоже даю, не подумай. Но ботве она радуется больше.

Снова скрипнула калитка. На этот раз на дорожке появился Мартин с фотокамерой. Эльза оставила мужчин одних, сама же вернулась домой.

Хелена занималась пледом. Она поинтересовалась, какое впечатление на Эльзу произвела теплица Стефана.

— Теплица роскошная, — ответила она, заметив, что матери приятно это слышать. — А Стефан в самом деле не так прост, как кажется. То, как он отверг свою жену и продолжает это делать — жестоко.

Хелена пожала плечами.

— Значит, у его жены есть мотивы не менять своего положения, мириться с ним. Люди — не примитивные, как утверждают некоторые, а очень даже сложные создания, у каждого нашего поступка есть множество причин, порой, неосознанных.

— Я встретила у Стефана Эмму, — переменила разговор Эльза. — Странная женщина. Держится особняком, смущается или пугается, не понятно. Удивительно, как ты с ней подружилась.

— Я и не подружилась. Просто у нас нашлось нечто общее.

— Что же это?

— Смерть мужей.

Слова упали, словно камни. В комнате воцарилась тишина. Эльза ничего больше не спрашивала, а мать, не отрываясь от работы, начала рассказ.

История Эммы

Эмма родилась в семье художников. Родители ее часто переезжали, можно сказать, кочевали, но девочка этого не замечала, потому что условия везде были похожие — крохотные квартирки с минимумом удобств или вообще без них. Родителям Эммы приходилось нелегко, но это она поняла только, став взрослой. Это сейчас она отчетливо видела, что одевались они как нищие, ели плохо, жили убого, никаких родственников, бабушек и дедушек не было, наверное, они либо умерли, либо не одобрили жизненные пути своих детей и прервали с ними всяческое общение. Но тогда, в детстве, жизнь представлялась Эмме прекрасной. Мама и папа почти всегда находились рядом, вокруг царил творческий хаос, все было в краске, так что маленькой Эмме разрешалось пачкаться в ней без ограничений. Они могли в любой момент сорваться и поехать куда-нибудь на старенькой машине, которая обычно ломалась в дороге. Но это не служило поводом для расстройств, наоборот, вызывало радость приключения. Могли заночевать под звездным небом на берегу озера или в лесу. Купить или, чаще, выпросить несколько картофелин и запечь их в костре. Вот и весь ужин, но этого было достаточно. Им не нужны были шикарные апартаменты, изысканные блюда, дизайнерские наряды. Они были свободными и счастливыми. Отец играл на гитаре, мать пела, потом они спали, обнявшись, втроем и чувствовали себя одними во вселенной.

Мама умерла, когда Эмме было восемь. От передозировки — услышала девочка, как шушукались немногочисленные люди на похоронах. Через год не стало отца — он бросился под поезд. Детство Эммы резко закончилось вместе с осознанием, какой иллюзорный мир создали ее родители. Они сами бежали от реальности и спрятали от нее Эмму. Тем тяжелее было столкновение с миром настоящим. После смерти отца объявилась родственница — какая-то двоюродная тетка, она и взяла на себя опеку над девочкой. Строгая тетка Берта, вылизанная квартира, четкий распорядок дня, железные правила: как же все отличалось от привычного Эмме уклада. Сначала девочка пребывала в депрессии и просто отключилась от происходящего, потом устроила бунт против тетки и ее правил, потом покорилась. Есть в одно и то же время, аккуратно одеваться, не грубить, ходить в школу, не пропускать занятий, делать уроки, прибираться в комнате… Тетка Берта казалась Эмме чудовищем, а ее дом — тюрьмой. Про отца и мать Эммы она сначала ничего не говорила, потом высказывала неодобрение. Сейчас-то Эмма понимала, что тетка для нее сделала. Из дикого волчонка вырастила нормальную девушку — образованную, воспитанную, целеустремленную, чего родители Эммы не делали и делать не собирались, уйдя в сладкий мир наркотиков и творческих грез. Но тогда… Стыдно вспоминать, как она изводила бедную родственницу. К счастью, терпение тетки Берты не имело границ, и в конечном итоге она смогла переубедить строптивого подростка: чтобы окончить свою жизнь иначе, чем мать и отец, нужно жить иначе: брать на себя обязательства, делать не только то, что нравится, но и то, что требует от тебя общество, не противопоставлять себя ему, а играть по правилам.

Взрослея, Эмма перестала обожествлять родителей, пошла учиться на юриста, максимально отдалилась от всего, что связано с творчеством. Даже никогда не посещала галереи и музеи с картинами, полностью обратившись к земному. Потом нашла себе мужа, тоже юриста. Оба успешно работали, неплохо зарабатывали, хоть и были молодыми специалистами. Купили квартиру. Тетка Берта, с которой у повзрослевшей Эммы наладились отношения, умерла, завещав ей свой домик в деревне, куда они ездили пару раз в школьные годы Эммы.

Когда они с мужем приехали смотреть наследство, то ужаснулись разрушениям, которое сотворило время и отсутствие крепкой хозяйской руки. Домик обветшал и перекосился, двор зарос травой. Ганс предложил снести развалюху и построить новый коттедж. Весь ненужный хлам выбросить. «Если захочешь что-то оставить в память о тетке, — сказал Ганс, — отложи, отведем под эти вещи кладовую». Вот тогда-то, разбирая накопившийся за годы скарб, Эмма наткнулась на него — непонятный круг. Как он здесь оказался?

— Да это же гончарный круг! — удивился муж. — Твоя тетка мастерила посуду?

Нет, Эмма не могла предположить ничего подобного. Она даже рассмеялась, представив, как подслеповатая и тучная тетка Берта сидит за гончарным кругом и лепит кувшин.

Эмма выбросила круг. Но потом, неожиданно для себя, достала его из кучи рухляди и спрятала в коробку с другими вещами. Она сама не могла объяснить, зачем сделала это и почему не сказала мужу. Сделала и забыла.

Старый дом снесли. Эмма не испытала по этому поводу никаких эмоций, ведь он не был ее родным местом. Она только ценила удачное расположение участка и красивую природу вокруг. Представляла, что когда-нибудь у них с Гансом родятся дети, и они вмести будут приезжать сюда на каникулы или на выходные. «Я не такая, как мои родители, — думала Эмма. — У меня есть собственный дом, и не один. Я смогу дать своим детям самое лучшее».

Новый дом построили без всяких изысков, как и у остальных в поселке. Ни Эмма, ни Ганс не собирались выделяться. Предстояли приятные хлопоты по внутреннему убранству, но до них не дошло. Словно злой рок висел над Эммой, заставляя ее жизнь рушиться снова и снова, отнимая близких. И не просто отнимая, но вынуждая посмотреть на них другими глазами. В одно мгновение Ганса не стало. Он выбросился из окна. Любимый, надежный и такой прагматичный муж оказался жутким игроком. Проиграв все их имущество и наделав кучу долгов, он покончил с собой. Эмма не могла прийти в себя. В этот раз рядом не оказалось строгой, но заботливой тетки Берты. Никого не оказалось. Эмма лишилась не только мужа, лишилась всего, что они нажили и накопили, мечтая о светлом будущем. У Эммы осталось одно — завещанный теткой участок и недоделанный дом. Там она и скрылась, спасаясь от невыносимой сердечной боли. Но вскоре Эмме все-таки пришлось выйти к людям, потому что дом ее был хоть и новый, но совсем пустой. Негде спать, не на что присесть, нечего есть, да и готовить тоже не на чем. Пару суток Эмма спала, расстелив на полу пальто. Ничего не пила и не ела. Потом решила, что так дальше нельзя, нужно собраться с силами и поехать в город на воскресный базар, где подешевке можно купить всякие подержанные вещи и фермерские продукты. И вот там, бродя среди старых стульев и продавленных кушеток, увидела она потрепанную книжку — самоучитель по гончарному ремеслу. Эмму словно кто-то тряхнул за плечо. Она вмиг вспомнила и гончарный круг, и то, как втихую от Ганца спрятала его в коробку, которая теперь стоит в кладовой. Эмма купила самоучитель, и последующие за этим месяцы стали для нее временем открытий. Эмма открывала для себя радость творчества, муки неудач, поиск вдохновения. Она поняла своих родителей, поняла, как многое в ней было от них. Молодая женщина погребла под приличиями и правилами свой творческий дух и сейчас, освобожденный, он заиграл разными гранями таланта.

Сначала у Эммы ничего не получалось. Она швыряла во все стороны куски глины, пинала круг, даже плакала от бессилия. Потом начали получаться кривые, уродливые вазы. Эмма сердилась. Потом вазы стали получаться как-надо. Радости Эммы не было предела. Почти ни разу за это время она не вспомнила о Ганце, хотя сначала думала, что умрет без него. Все мысли ее были заняты глиной и кругом. Что было потом? Несколько лет прошло прежде, чем Эмма решилась продавать свою посуду и разные керамические изделия. Сначала предложила на пробу в один сувенирный магазин в соседнем городе. Посуду Эммы быстро раскупили. Следующие заказы тоже. Набравшись храбрости и увидев, что потенциал у ее изделий есть, Эмма открыла собственный магазинчик в Грюнберге, затем второй — в Бергштадте. Тем и жила. С местными общалась, но ни с кем не сближалась, словно боялась, что они окажутся не теми, за кого она их принимает. Единственной, с кем Эмма более-менее сблизилась, была Хелена. У нее тоже умер муж, и после этого она тоже обрела новую жизнь в Грюнберге.

Выслушав историю Эммы, Эльза поняла, что должна написать про ее талант и сувенирный магазин, даже если на коленях придется умолять женщину принять участие в этой затее.

8

Героями журнала Эльзы были не только люди, но и то, что укрепляло их дух, врачевало душевные раны, давало силы и энергию, вдохновляло — природа. Как-то на рассвете Мартин зашел за Эльзой, и они отправились в лес.

Тропа утопала в жемчужно-сером тумане, и не было видно ничего, кроме темных силуэтов деревьев, но молодая женщина не беспокоилась. Мартин знал в этом лесу каждый куст, каждый поворот и изгиб дороги. К тому же, впереди, скрытый пеленой тумана, бежал пес и овцы брели на пастбище. Эльза слышала, как стучат их копытца. Когда лесные заросли остались позади и показались заливные луга, вышло солнце и заполнявший долину туман начал таять. Мартин фотографировал эти первые робкие, но такие горячие лучи, лавой растекавшиеся по траве. Луг заискрился росой, раздались птичьи трели, запахло влажной землей. Мир проснулся, заполнился звуками, заиграл красками. И мужчина старался поймать это начало. Снимал, как лениво разбрелись овцы, щипля сладкую, молодую траву. Как носился пес, вывалив язык и радостно размахивая хвостом. Снимал, как утренний ветерок ерошит волосы Эльзы. Как бабочка садится на раскрывшийся цветок. Потом, оставив овец и собаку, они петляли по лабиринту лесных троп, и Мартин показывал Эльзе птичьи гнезда, норы животных, серебристую паутину на деревьях, причудливо изогнутые ветви и переплетения корней. Когда они через час присели на поваленное дерево, чтобы передохнуть, Эльза чувствовала себя уставшей, но необыкновенно умиротворенной. Звуки и ароматы весеннего леса, вся обстановка вокруг вливала в ее тело новую живительную силу, успокаивая тревоги и волнения.

— Мартин, — произнесла Эльза нерешительно, — как ты оказался в Грюнберге?

Мужчина перевел взгляд на собеседницу. Он не спешил отвечать, но Эльза уже привыкла к его неторопливой манере.

— Хочешь и меня поместить в свой журнал? — спросил он.

— Если против, не буду. У каждого, с кем я общалась, находилась своя причина приехать сюда. Интересно, какая у тебя.

— А какая у других?

— Каждый нашел здесь тихую гавань, куда его прибило житейское море.

— Получается, в Грюнберге люди прячутся от проблем?

— Не прячутся, просто живут здесь, но другой жизнью — не такой, как раньше. Находят новые цели и ценности, открывают в себе новых я.

Мартин хмыкнул и стал смотреть вдаль. Эльза терпеливо ждала. Не испытывала раздражения, неудобства, обиды или чего-то еще. Она заметила, что перестала спешить, что пауза не заставляет ее паниковать, беспокоиться о потерянном времени. И вот Мартин заговорил.

История Мартина

Глядя на меня, трудно поверить, что я родился и часть своей жизни провел в городе. Мои родители — обычные служащие, мама работает в школе, папа — водителем скорой помощи. По совету мамы я окончил педагогический колледж и начал преподавать географию. Предмет выбрал не потому что меня манили дальние страны, просто выбрал и все. Преподавать мне в общем нравилось. Ученики меня слушались, коллеги уважали. Жизнь моя текла спокойно. Никаких масштабных целей перед собой я не ставил, не ждал перемен. Но они произошли, когда в нашей школе появилась практикантка — молоденькая, симпатичная, жизнерадостная. Она была как луч солнца, сгусток энергии, ворвавшийся в наше сонное царство. Улыбка никогда не сходила с ее усыпанного веснушками лица, а к рыжеватым волосам хотелось прикоснуться, такими они казались мягкими и блестящими. Девушку звали Хельга, и она сразу завладела вниманием всего коллектива и, конечно, учеников. Все полюбили ее за легкий нрав, даже ее непоседливость и непостоянство воспринимались как милые особенности. Хельга мне нравилась. Нравился ли ей я — не знаю, но поскольку я был единственным молодым учителем в школе, девушка стала уделять мне внимание. Пару раз мы встретились после уроков в кафе, пару раз сходили в кино, покатались на велосипедах в парке. Потом я пригласил ее домой. Родители, конечно, удивись, что я, такой замкнутый и молчаливый, выбрал егозу и хохотушку, но, как известно, противоположности притягиваются. Через некоторое время Хельга и меня позвала познакомиться с родителями. Вернее, с отцом. Мать умерла, когда Хельга была ребенком, отец жил в деревне. Я волновался, но Хельга заверила, что все пройдет хорошо. Помню этот день, как вчера. Ранний подъем, поезд, и вот он — другой мир. Старенький домик на окраине Грюнберга, смущение Хельги и ее отца. Они, видимо, стеснялись своей… скромности, граничащей с бедностью, аскетичного быта, запущенности жилища. Но я ничего этого не замечал. Словно околдованный бродил по лесу, спускался к реке, наблюдал за овцами, которых пас отец Хельги. Мне кажется, в ту поездку я заново влюбился. Влюбился в это место и решил, что, если Хельга выросла здесь, впитала в себя эту благодать, она особенная. С ней я буду счастлив.

Через год мы с Хельгой поженились. Она уже на постоянной основе работала в нашей школе. Мы сняли неподалеку от нее квартиру и зажили молодой семьей. К отцу Хельги, к сожалению, ездили редко. Жене не нравилась деревня, она считала это место скучным, хотя я был другого мнения.

Мы ждали рождение ребенка, когда случилась беда — отец Хельги внезапно умер от сердечного приступа. Пришлось отправляться в деревню на похороны, решать много хозяйственных вопросов. Дом с нашего последнего визита еще больше обветшал, овец стало еще меньше.

— Нужно все это продать. Или сдать в аренду, если найдется такой сумасшедший, — сказала Хельга, придерживая живот. Последний месяц она раздражалась по малейшему поводу, а в запущенном деревенском доме плохое настроение ее достигло предела.

— Может, нам пока самим пожить здесь, — осмелился предложить я, и Хельга посмотрела на меня так, словно не верила своим ушам.

— Подожди возражать. Скоро у нас появится ребенок, ты все равно какое-то время не сможешь работать. К тому же, малышу лучше на свежем воздухе, чем в крошечной съемной квартире в городе.

— Ты что, хочешь, чтобы я жила здесь одна?

— Почему одна, мы поселимся вместе.

— Но как же твоя работа в школе?!

— Я уйду из школы. Я уже и так об этом думал. Денег платят мало. Когда нас станет трое, совсем перестанет хватать.

— Чем же ты станешь зарабатывать на жизнь?

— Разводить овец.

Хельга рассмеялась.

— Тогда мы точно умрем с голоду, — сказала она и категорически отказалась оставаться в Грюнберге, заявив, что не для того старалась устроиться в городе, чтобы вновь оказаться в деревне.

Мы вернулись в город, но дом решили пока не продавать. Пасти овец наняли кое-кого из местных.

Родился Кристоф. Как я и предсказывал, положение наше ухудшилось. Денег не хватало. Мальчик часто болел, плохо ел и целыми днями плакал, приводя в отчаяние молодую мать. В конце концов, Хельга сказала, что нужно съездить в деревню, проверить дом.

Мы приехали в Грюнберг в начале лета, когда все цвело и зеленело. Я взял в школе отпуск, и мы решили теплые месяцы пожить в деревне. Приводили в порядок дом. Я сам пас овец, вникая в премудрости этого дела. Кристоф перестал болеть, в семье воцарился покой. Добрые соседи снабжали нас фермерскими продуктами, иногда приглядывали за малышом, так что Хельга могла заниматься садом или другими домашними делами. Мы постригли овец и продали шерсть. На вырученные деньги я купил еще пару племенных овечек. И уволился из школы. Хельга ничего на это не сказала, хотя по ее виду я понял, что действий моих она не одобрила. Я же с удвоенными силами взялся за хозяйство, старясь доказать ей, что смогу обеспечить семью.

За год дела мои продвинулись. Появились новые ягнята, снова удалось хорошо продать шерсть. Кристоф окончательно окреп, рос здоровым и любознательным мальчишкой, но с женой творилось неладное. Она то впадала в уныние и неделями ничем не интересовалась, временами плакала, то на нее нападала лихорадочная жажда деятельности. Я предложил ей иногда ездить в город, развеяться. Хельга ухватилась за эту возможность. Сначала ездила туда раз в пару недель, потом раз в неделю, потом два раза в неделю, потом начала ночевать в городе. Говорила, что остается у подруг по колледжу. А в один прекрасный день сообщила, что устроилась на работу и будет приезжать в Грюнберг только на выходные. Я протестовал.

— Мне нужно работать, — убеждала Хельга. — Дохода от хозяйства мало. Чтобы привести усадьбу в порядок нужны деньги, а где мне устроиться в Грюнберге? Сам понимаешь, негде.

— А как же Кристоф? — ухватился я за последнюю соломинку.

— Кристоф останется здесь, с тобой. Ему хорошо в деревне. Боюсь, в городе он опять начнет болеть, — отмела мои возражения Хельга.

Я уступил. Сначала жена держала слово и каждые выходные возвращалась в Грюнберг. Красивая, воодушевленная, с подарками для Кристофа. Потом начала пропускать выходные, ссылаясь на занятость в офисе, куда ее взяли секретарем. А потом призналась, что встретила мужчину и хочет жить с ним.

— А как же Кристоф? — снова опросил я.

— Кристоф останется с тобой. Забирай его, и дом, и овец. Мне ничего не нужно.

И Хельга ушла. Иногда, пару раз в год, на рождество и на пасху, приезжает к сыну. В остальном, не знаю, как она живет. Вышла ли замуж? Работает? Хельга ничего не рассказывает, а я не спрашиваю. Не в моих это правилах, тем более, мы с ней уже чужие друг другу люди.

— Ты не жалел, что переехал сюда? — спросила Эльза, когда Мартин закончил. — Может, если бы остались в городе, были бы вместе.

— Ни минуты не пожалел, — ответил мужчина. — Здесь мой дом. Я почувствовал это, как только оказался на этой земле. И если Хельга этого не разделяет, значит нам с ней не по пути. Кристоф, когда подрастет, выберет свой путь. В любом случае, я и наш дом останутся местом, куда он всегда сможет вернуться.

— А когда ты начал фотографировать? — спросила Эльза, стараясь отвлечь Мартина от горьких воспоминаний.

— Еще подростком посещал фотокружок. В студенчестве окончил фотокурсы. Потом надолго оставил это дело, а после разрыва с Хельгой снова потянулся к камере. Кстати, это она мне ее подарила.

В кустах закуковала кукушка. Потом откуда-то неожиданно потянуло дымом.

— Что это? — встревожилась Эльза. — Пожар?

— Думаю, Хирши растопили свой огромный камин.

— Какие Хирши? Здесь, в лесу?

— Неужели ты никогда не слышала про Хирша? — удивился Мартин. — Мать тебе не рассказала?

Эльза покачала головой.

— Тогда я должен обязательно показать тебе его усадьбу, вернее, замок. Чудак, этот Хирш, и дом себе построил под стать.

Эльза и Мартин поднялись с дерева и зашагали в сторону гор. Молодая женщина никогда еще не заходила так далеко, удивительно, что кто-то мог там поселиться.

Лес стал реже, и в ложбине, у самого подножия каменных массивов, возник сказочный замок. Эльза даже ахнула, так неожиданно он появился из-за деревьев и так странно было видеть его здесь. Когда подошли ближе, стало заметно, что это лишь подобие замка, перестроенного из обычной усадьбы. Но впечатление не стало меньше.

— Сейчас дом выглядит неважно, — сказал Мартин, — но когда-то был словно с картинки.

Дорога к замку заросла травой и мелким кустарником. Все окна были закрыты, штукатурка со стен осыпалась, в некоторых местах они позеленели от мха и покрылись таким сложным узором трещин, что можно было разглядывать, как в музее. На земле валялись обломки черепицы и куски сгнивших оконных рам.

— В нем кто-то живет? — спросила Эльза.

— Живет. Старый Петер Хирш.

— Чудак, который построил этот дом?

— Он самый. Живет и скорее всего умрет здесь. Уж очень он плох.

— Я никогда не видела его в деревне.

— Петер Хирш так стар, что о его существовании многие давно забыли. Мне про Хирша рассказал отец Хельги. И показал замок. Сейчас я расскажу его историю тебе.

История Петера Хирша

Когда-то, на месте, где мы сейчас стоим, не было леса, а пролегала широкая дорога, ведущая к богатой усадьбе и лесопилке, которая это богатство обеспечивала. Петер был единственным сыном самого состоятельного жителя Грюнберга. Не удивительно, что он вырос капризным и экстравагантным человеком, ведь с пеленок получал самое лучшее. Деликатесы ему доставляли из Франции, одежду из Англии, книги из Италии, лошадей из Австрии. Петер Хирш взрослел, становясь все более требовательным. Когда пришло время выбирать себе жену, он остановился на самой красивой девушке из соседнего города — Сильвии. Вернее, влюбился со всем пылом и страстью, на которые был способен. Девушка и вправду была хороша. Похожа на испанку — с оливковой кожей, копной черных волос, горящими огнем глазами, чувственными губами и дьявольской гордостью. Впрочем, красота и гордость — единственное, чем она обладала. Семья Сильвии была не то, чтобы бедной, но на грани бедности. Кроме Сильвии, с родителями жила ее старшая сестра — старая дева и безнадежная дурнушка, так что «сбыть ее с рук» не представлялось возможным. Но Петера Хирша не волновало отсутствие приданого. Он влюбился и не обращал внимание на подобные мелочи, закидывая красавицу дорогими подарками — украшениями, букетами цветов, заморскими сладостями, нарядами. Но Сильвия оставалась непреклонна. Сказала, что всегда мечтала жить в замке и на меньшее не согласится. Вот тогда-то Петер и взялся за безумный проект. К слову, родители его к тому времени умерли, и он мог делать, что хочет. В Грюнберг пригласили лучших архитекторов, чтобы превратить обычную деревенскую усадьбу в романтический замок у подножия гор. Архитекторы не подвели, и вскоре на месте усадьбы вырос замок с круглыми башнями, винтовыми лестницами, узкими окнами. Внутренние помещения украсили старинными гобеленами, коврами, мебелью из редких пород дерева, хрустальными люстрами и картинами. На траты Хирш не скупился, по полному загрузив лесопилку, которая досталась ему в наследство. Все было готово, чтобы принять свою королеву. Королева осмотрела дом, но радости не выказала, наоборот, повела плечами и заявила, что еще нужен сад с пальмами и бассейн. Петер Хирш заскрежетал зубами от нетерпения, но даме не отказал. И вот перед замком разбили аллеи с привезенными пальмами, вырыли бассейн. Красавица же снова заартачилась, сказала, что он может только сорить деньгами из родительского наследства, ей же нужен серьезный человек, занимающий положение в обществе. Петер еще больше разъярился, но гнев свой сдержал. Поступил на государственную службу. Кстати, неплохо себя проявил на ней, стал главой поселка, важным человеком. И вновь просил он у Сильвии руки, и вновь отказала красавица. Тогда терпение Хирша лопнуло. Пригрозил, что, если не примет его предложение, он женится на ее сестре. Сильвия лишь рассмеялась. Кто в своем уме мог жениться на дурнушке Марте, которая давно вышла из возраста, когда прилично выходить замуж. Но на этот раз уже в Петере Хирше взыграла гордость. Он сделал предложение Марте, все эти годы тайно влюбленной в ухажера сестры. И вот именно она, старая дева, которой не на что было рассчитывать в этой жизни, хозяйкой вошла в замок у подножия гор, получила сад с пальмами и похожий на море бассейн, в придачу ко всему этому богатого и наделенного властью мужа. Брак оказался крепким. Пара производила впечатление счастливой. Марту в Грюнберге любили. Добрая, участливая, скромная, она была благодарна судьбе за все, что имела и щедро делилась с нуждающимися — поддерживала школу и больницу, помогала бедным, каждый находил у нее сочувствие. У них с Петером родилось два сына. Сейчас они успешные бизнесмены, живут в столице, в Грюнберге появляются редко.

После смерти Марты Петер Хирш был убит горем. Через год его разбил паралич. Видный мужчина вмиг превратился в жалкого, беспомощного старика. Ухаживать за ним прибыла сиделка. В темной, похожей на монашескую, одежде, с потухшим взглядом, поникшими плечами и поседевшими волосами — никто бы не узнал в ней прежнюю красавицу Сильвию. Вот так, гордячка Сильвия все-таки оказалась в замке, построенном для нее, но уже в качестве прислуги. Около десяти лет прошло, как Хирша сразил паралич, а она все живет с ним, ходит как за малым ребенком. Любит, наверное, ведь ни богатства, ни положения, ни молодости у него уже нет.

Эльза с новым интересом взглянула на замок. Оказывается, за старыми стенами скрывалась история любви.

— Ты знаком с Петером Хиршем? — спросила она Мартина.

— Да. Продаю ему иногда мясо и молоко.

— А мы можем зайти в гости? Очень хочется увидеть его, Сильвию и замок.

— Попробуем.

Они спустились в заросшую ложбину и, пробившись через зеленые джунгли, оказались у заржавевшей решетки, которая раньше служила парадными воротами. Защелка была давно сломана и ворота болтались на ветру. Пальмовая аллея выродилась. Бассейн высох, со дна его поднимался настоящий дикий лес, в котором сейчас щебетали птицы и стрекотали насекомые. Ступени замка крошились. На них все еще лежала прошлогодняя листва. Из замковой трубы в небо поднималась струйка дыма.

Мартин постучал старомодным кольцом в массивную входную дверь. Им пришлось долго ждать. Наконец, дверь отварила сухонькая старушка. Эльза с трудом верила, что некогда она была ослепительной красавицей.

— Мартин! — узнала она нежданного визитера.

— Был здесь неподалеку. Решил зайти, проведать Петера, познакомить с новой жительницей поселка.

Старушка посмотрела на Эльзу мутными глазами.

— Входите. Петер в гостиной. Посмотрю, не спит ли он.

Сильвия шла впереди, Мартин с Эльзой за ней. Полы в замке были устланы коврами. Со временем на них образовались вытертые тропки. На стенах по-прежнему висели картины, а с потолка свисали пыльные люстры. В гостиной, куда Сильвия пригласила Эльзу и Мартина, у окна стояло инвалидное кресло. В нем дремал старик. Несмотря на седые волосы, неестественно поджатые руки и ноги, глубокие борозды морщин, лицо его оставалось волевым.

Сильвия тронула Петера за плечо, и он открыл глаза. Минута понадобилась старику, чтобы разглядеть Мартина. В конце концов, он его узнал и улыбнулся. Мартин представил ему Эльзу, и старик Хирш тихонько зашевелил скрюченными пальцами. Молодая женщина осторожно дотронулась до них — тонких и хрупких, как веточки.

— Я поселилась в Грюнберге, — произнесла Эльза громко, не уверенная, что старик слышит и понимает ее. — И решила издавать журнал, в котором расскажу об этом месте и людях. Если не против, мы бы хотели сфотографировать ваш дом.

Петер Хирш кивал головой. Эльза оглянулась на Сильвию.

— Он не против, — подтвердила она. — Идемте, покажу дом.

Мартин с Эльзой с интересом бродили по запущенным комнатам, снимая полинявшую мебель, потускневшие вазы, фарфоровые безделушки, чучела животных над пустыми каминами. Последней комнатой, которую показала им Сильвия, был будуар. Полукруглое, почти пустое помещение, непримечательное ничем кроме портрета на стене. На нем в полный рост была изображена некрасивая женщина с добрыми глазами и печальной улыбкой.

— Это жена Петера Марта, — пояснила Сильвия. — Он каждый день просит привезти его сюда, и остается наедине с портретом часами. Не удивлюсь, если однажды обнаружу его здесь мертвым.

Лицо женщины при этих словах оставалось бесстрастным. «Ревнует ли она? Сожалеет ли, что дурнушка сестра обошла ее при жизни и после смерти. Или в такие годы уже не думаешь об этом?» — размышляла Эльза.

— Можно попрощаться с хозяином? — спросила женщина, когда они закончили осмотр.

— Конечно. Приходите как-нибудь еще. Петер любит, когда его навещают.

Старик по-прежнему дремал в кресле. Эльза сказала, что они с Мартином уходят.

— Пригласил бы на чай, — выдавил из себя Хирш, — только нет новой посуды, а старая не годна.

— Знаете, в поселке живет талантливая мастерица, которая делает посуду. Я попрошу ее изготовить для вас чайный набор, — сказала Эльза, и лицо старика просияло, словно у ребенка, которому обещали новую игрушку.

Когда Эльза уходила, чувствовала грусть, а еще вдохновение от удивительных открытий, что принес ей этот день.

9

Теперь у Эльзы появился веский повод пойти к Эмме. Она не стала его упускать. Маленький, аккуратный домик Эммы находился на одной из старых улиц Грюнберга в окружении лип. Перед входом стояло два вазона с геранями. Эльза постучала в дверь, но никто не открыл. Постучала еще и еще раз. Нет ответа. Настроенная на серьезный разговор, Эльза сдаваться не собиралась. Поэтому отправилась в магазин Эммы. Молоденькая продавщица сказала, что хозяйка заглядывала с утра, после чего вернулась в мастерскую. Эльза снова поспешила к дому Эммы и принялась барабанить в дверь. В этот раз открыли почти тотчас же. На пороге стояла Эмма в перепачканном глиной комбинезоне, с мокрыми, наспех обмытыми, руками. Увидев Эльзу, она крайне удивилась.

— У меня к вам дело. Можно войти?

Женщина замешкалась, придумывая предлог для отказа. Эльза воспользовалась заминкой и с благодарностями за теплый прием протиснулась внутрь. Эмме не осталось ничего другого, как только принять напористую гостью.

В доме было странно. Создавалось впечатление, что Эмма недавно переехала сюда и еще не обустроилась. Разрозненные, не сочетающиеся между собой предметы мебели были хаотично расставлены по комнате. Стены оставались голыми, пол без единого коврика, окна без занавесок и свисающая с потолка лампочка без абажура. В общем, здесь полностью отсутствовали привычные мелочи, создающие домашний уют. Только продавленная кушетка, шкаф с покосившейся створкой, табурет и тумбочка с кипами потрепанных книг сверху — вот и все убранство.

Конец ознакомительного фрагмента.