Сон в летнюю жизнь. Повесть. Перевод с чешского

Мария Червинкова-Ригрова

Имя чешской писательницы Марии Червинковой-Ригровой (1854—1895) главным образом осталась в истории мирового искусства прежде всего как автора двух известных миру опер Антонина Дворжака. Её перу принадлежат несколько повестей, а также литературоведческие записки и мемуары.В книге использованы иллюстрации и работы чешского художника Карела Шимунека (1869—1942).

***

Прошла первая неделя с тех пор как Ольга гостила в Дубково, неделя звеневшая для неё праздниками, полными новых богатых впечатлений.

Каждое утро, открыв глаза, она ощущала себя светло и ясно, то ли от странной деревенской тиши, то ли возможности вдыхать полной грудью свежие ароматы вокруг, постоянно задаваясь вопросом: «Неужели всё это не во сне?»

И постоянно ловила себя на мысли: «Видела бы это мама!..»

Ольге была в новинку привольная жизнь без суеты и спешки, несвязанная никакими обязанностями, где просто своим чередом день за днём наполнялись покоем и счастьем.

Пан советник читал газеты, ездил по делам на заседания в Карловиц, беседовал с управляющим и выезжал на поля; пани Махова с утра до вечера хлопотала по дому.

Пан советник Хавлик женился довольно поздно. Не прошло и полтора года как его счастье оборвалось — о внезапно ушедшей молодости напоминала лишь живая память красавицы-жены — осиротевшее новорожденное чадо.

Он всегда помнил об отказе от полного счастья, а добрая пани Махова согласилась остаться в доме присматривать за сироткой.

Бездетная вдова горячо любила покойную мать Лидушки, сестру своего покойного мужа.

Ведение домашнего хозяйства в большом селе было для энергичной пани главной забавой; гораздо труднее далось воспитание девочки, которой та приходилась тётей.

Её деятельное беспокойство росло тем больше, чем старше становилась Лидушка. Со всеми своими заботами она обращалась к племяннице, частенько сетуя: «К чему мои старания, если папенька всё по-своему скажет!» И девчонка знает, что всё будет так, как ей заблагорассудиться!»

Когда Лидушку отдали в школу в Праге, тётушка принялась присматривать за тем, чему её учит Ольга, и о том, что не удалось исправить по мягкости отца и строгости тёти, тактично умалчивалось.

В начале своего расцвета девушка с присущей ей живостью обильно ведала лишь старшей подруге обо всех своих девичьих снах и мечтаниях.

Но разница в возрасте и характере стала скоро сказываться на дружбе девушек. Дружба эта скорее сменилась неким подобием отношений матери и дочери, в которых более сильная оказывала поддержку более слабой.

Чем больше пан советник наблюдал за дружбой девушек и их влиянием на Лидушку, тем больше уважал и любил Ольгу. К немалой радости и пани Махова воодушевилась принять дорогую гостью. Пан сам показывал Ольге хозяйство и окрестности, часто в сопровождении брата Ондржея.

— Какой-то мой брат недотёпа, барышня! Даже не знает, как к дамам подступиться. В старину и то таких не бывало.

Пан Ондржей всегда краснел, чувствуя свою вину и раскаиваясь, и обернувшись к Ольге безо всякого перехода принимался говорить с ней о недавно вышедших изданиях английской и французской литературы.

Странный человек, этот пан Ондржей, думалось иногда Ольге. Даже в отношении с другими. Казалось, при всём своём радушии к семье, он часто закрывался от неё за словом, улыбкой, а то и насмешкой.

Он жил будто не здесь, рядом со всеми, а в мире своих мыслей, своём особом мире, никому более неведомом.

Часто задумываясь, тот отвлекался и не участвовал в общих разговорах, потом вдруг после молчания-будто вспоминал, об обязанности поддержания разговора и без всякого предисловия вплетал в беседу свою ремарку, что вызывало недоумение, а то и недоверие собеседников, так что мало кто доверял его заумным присказкам.

Пожалуй, только Ольга внимательно выслушивала его замечания, так что тот часто оборачивался к ней в беседе.

Во второй половине дня дамы собирались в саду за рукоделием, иногда пан священник приезжал поиграть с паном советником в шахматы, а иногда к ним заезжал кто-либо из Карловиц или окрестностей.

Пышно цвела сирень, не отставали от неё и каштаны, а птицы заливались весёлым щебетанием в зарослях дубковского сада.

Однажды вот так после полудня, задержавшись с тётей и Лидушкой в саду, Ольга обратила взор к дороге позади сада и громко вскрикнула:

— Боже, дети идут из школы, совсем как мои ученики сейчас в Праге, а я тут прохлаждаюсь!

— Эка невидаль! — проворчала пани тётя, — Значит, надо, чтоб прохладилась! Учись у пана Ондржея, как прохлаждаться!

Пану Ондржею можно, он всё-таки профессор, — ответила Ольга извиняясь.

— Профессор, который не хочет читать лекции..

— Он ежедневно изучает книги.

— Как же, изучает? — усмехнулась тётя.

— И что-то пишет…

— Посмотрим, что он там напишет, — все ненадолго смолкли.

Пани тётя вязала, а Лидушка усердно трудилась над пяльцами.

После паузы Ольга спросила:

— Почему пан Ондржей до сих пор не женился?

— Не женился? А что у этого человека вообще на уме? Никто не знает.

— Но, тётушка, мне кажется, у вас с паном Ондржеем мог зайти разговор об этом, — улыбнулась Ольга.

— Даже в голову не приходило! — отрезала тётя

В этот момент пан Ондржей проходил мимо и остановился в нерешительности, боясь побеспокоить дам.

Пани Махова шаловливо посмотрела на него с едва заметной улыбкой на губах, не предвещавшей ничего хорошего.

— А мы тут как раз о Вас говорили, пан Ондржей…

— Тётушка! — умоляюще зашептала Ольга;. Но тётя лишь отмахнулась.

— Кое-кто интересовался, почему ты до сих пор не женился? — пан Ондржей смутившись, помолчал с минуту, оглядев собеседниц, и ответил с лёгкой улыбкой:

— Пока не было такой мысли!

— Слышала? Мысли не было! — сердито взорвалась пани тётя. При этом смерила Ольгу взглядом так, что ты смутилась, потом рассмеялась, — Ну, не беспокойтесь об этом, пан Ондржей, я пошутила. И Лидушка, и барышня Ольга были бы рады подружиться с Вами.

— Почту за честь! — отозвался пан Ондржей, несколько вызывающе, чем прежде глядя на пани тётю.

— А Вы не забыли, пан Ондржей о своём обещании нам? — быстро нашлась Ольга, — Вы обещали показать нам в лесу детёныша косули?

— Конечно, не забыл.

— И когда это будет?

— Сегодня вполне возможно. На поляне их пять ли шесть. Если всё ещё хотите, можно сходить посмотреть.

— Прямо сейчас?

— Точно так!

И уже через минуту Ольга с Лидушкой в сопровождении пана Ондржея покинули сад.

— Пан Ондржей беседует с девушками, — заметил пан советник, присев за столик под клёном подле пани Маховой и разворачивая свою газету.

— Пошли с ним лес. Девушки хотят посмотреть косуль, — отвечала пани Махова.

— И он согласился? Ну, это прогресс!

И отложив газету, пан советник повернулся к пани Маховой:

— Должен Вам признаться, пани, что эта барышня Ольга хороша, и даже очень!

— Ну и что с того? А то я не знаю! Вся в мою покойную сестру, — раздражённо отмахнулась пани Махова.

— Не сердитесь, пани тётушка, — оборвал её отповедь пан советник, — Но признаюсь, поначалу думал, что вот приедет учительница из города, раскапризничается на все лады, а человека надо женить. Но эта девушка и вправду кроткая. Безо всяких указаний всё мирно решилось. Всегда приветлива, со всеми общий язык найдёт, да и собой недурна…

При этих словах лицо пани Маховой вытянулось:

— Но у этой девушки своя забота, — вздохнула она, — Со своим учительством, так и надо кого-то чему-то научить. Разве это занятие для молодой особы? Вся в книгах и чужих детях. А потом что?

— Но всё можно изменить, пани тётя, она прекрасно повзрослела, похорошела, может и жених найдётся? — и пан советник чуть задиристо взглянул на тётушку, будто ища что-то в её чистом облике, но та отмалчивалась, и он продолжал, — Чего только на свете не бывает! И у медведей в наших лесах сердца пылают. Может и наш старый медведь ещё и….

Пани тётя взглянула на пана советника и засмеялась:

— Полагаете, пан советник? Этот… Вряд ли.

— Да, с этим вряд ли! — согласился пан советник и пробормотал про себя, — Но я всегда говорил, коли его хоть один женский взгляд его заприметит, от него не убудет. Не всё же быть книжным червём! — и он снова погрузился в газету.

Потом снова поднял голову, когда вернулась Лидушка с букетом лесных цветов.

— Ну, как — видели косулю?

— Да где уж там! Дядя всю дорогу философствовал, о том, что было — от сотворения мира до наших дней..

— Ну, ну, так уж и всю…

— По-моему, да. По мне так, целая проповедь. Так всех косулей в лесу перепугать можно! А птицы так красиво пели! Я ему так и сказала: «Дядя, ты своей философией портишь людям прекрасный весенний вечер!»

— Ладно!. А что барышня Ольга?

— Она его защищала, — сказала, что интересно. Но я не думаю, что взаправду. Знаешь, папенька, — прибавила она с веселым смехом, — Если надумаю выходить замуж, первым делом узнаю у жениха, не изучал ли он философию, и если да, то откажу ему, потому что мне и дяди — философа хватит!

Пан советник рассмеялся и погладил Лидушку по голове.