Школа

Мария Чайка, 2020

Страна чудес и знаний или царство мертвой скуки? Доброжелательная помощь педагогов или ярлык «трудного ребенка, мешающего учиться нормальным ученикам»? Каково приходится в школе ученику, который ежедневно слышит о том, что по нему "плачет колония"? Как выжить в коллективе учителей молодому педагогу-энтузиасту? Что делать маме гиперактивного ребенка, доведенной до отчаяния школьными проблемами сына? Удастся ли главной героине повести – начинающему завучу – добиться того, чтобы школа стала местом безусловного принятия детей и доброжелательной поддержки родителей?

2008 — 2015 год. Учительские будни

Представляешь, — рассказывала мне мама, — пришла к нам сегодня устраиваться в школу новая учительница математики. Смотрю, лицо знакомое, но узнала не сразу. А она, не успев зайти в мой кабинет, с порога заявила: «Ну надо же! Где бы я еще встретилась с мамой этой противной девчонки!»

–Марина Сергеевна?!

–Ну, да, она.

–Ну блин, она, как всегда, в своем репертуаре. Могла не кричать на всю школу о том, что ты «мама противной девчонки». Ты ведь теперь завуч, как-никак!

–Ну, так это же Марина Сергеевна, — мама улыбнулась. — Целый час только о тебе говорила и расспрашивала про тебя. Как-никак, говорит, моя любимая ученица.

–Ну да, как же — я засмеялась. — Это она меня, видать, от переизбытка любви таскала по всей школе за шкирку, давала подзатыльники и каждый день тебе жаловалась?

–Про это Марина Сергеевна тоже вспоминала, — мама тоже засмеялась. — Говорит: обещала я из этой девчонки сделать человека — и сделала ведь!»

— Она сделала, как же!

–Ну, да. Говорит, могла пойти по плохой дорожке — а теперь все как надо: институт, красный диплом, семья, дети.

–Ну если я и не пошла по плохой дорожке, — заметила я, — то это только благодаря тебе, мамочка. Ты всегда меня поддерживала и верила в меня. Хотя, не спорю, Марина Сергеевна в свое время мне тоже помогла.

–Но признай — с классным руководителем тебе в свое время очень повезло Кстати, она очень хочет тебя видеть..

–Ну отлично. Раз вы с Мариной Сергеевной теперь коллеги — я знаю, где ее найти.

Встреча с бывшим классным руководителем в коридоре маминой школы, как и следовала ожидать была бурной.В духе Марины Сергеевны.

–Это надо же! — кричала она, крепко сжимая меня в объятьях. — Уже мамочка двоих детей — а на вид все та же пацанка-хулиганка! И с такими же чертикам в глазах! Как поживаешь? Как семья? Как дети? Слушаются?

–С переменным успехом. Старший — гиперактивный: каждый день мстит мне за загубленные нервные клетки моих родителей. С ужасом жду первого класса.

–Ну если дитеныш характером в тебя пошел — к началу учебного года подарю тебе ремень. И валерьянку впридачу.

Мы дружно рассмеялись.

–Ну а сама ты чем занимаешься? — спросила Марина Сергеевна.

–Пока преподаю английский на вечерних курсах. Жду, пока дочка в садик пойдет, чтобы выйти на полную занятость. Только двумя маленькими детьми берут неохотно.

–Подожди! — воскликнула Марина Сергеевна. — Мы ведь как раз учителя английского ищем. Ну-ка пойдем!

И прежде, чем я успела сообразить, Марина Сергеевна схватила меня за руку и потащила за собой. В кабинет директора.

–Вот, Ирина Александровна, громогласно объявила она, — прошу любить и жаловать: наш новый учитель английского! Имейте в виду: такого работника Вы днем с огнем не сыщите, поэтому предлагайте ей любые деньги — и — что самое главное — не показывайте конкурентам! Оторвут с руками и ногами!

Ну Марина Сергеевна! Похоже, с возрастом ее пыл не угас.

–Ирина Александровна, — со смехом обратилась я к директору, — признайтесь,, чем Вы так насолили этому человеку, и за что она Вам собралась отомстить? Если что, Марина Сергеевна — моя бывшая «классная мамка», из которой я в свое время, боюсь даже вспомнить, сколько литров крови выпила!

–Глупостей не болтай! — перебила Марина Сергеевна. — Таких талантливых детей у меня с тех пор не было. И, между прочим, — обратилась она к директору, — это дочка нашей Натальи Викторовны!

Факт того, что я являюсь дочерью уважаемого завуча школы, оказался в руках Марины Сергеевны козырем.

–Так ты бы так сразу и сказала! — заулыбалась Ирина Александровна. — Берем — не глядя!

–Ладно, посмеялись и хватит, — вздохнула я. — Марина Сергеевна шутит. На самом деле, школа и я — несовместимые вещи.

–Как это — несовместимые? — удивилась Ирина Александровна. — У тебя мама — завуч, всю жизнь в этой школе работает. Ты, стало быть, потомственный учитель.

— В таком случае, пусть Марина Сергеевна расскажет, как я уроки прогуливала, учителям грубила и на крыльце школы курила. Хотите, чтобы я детей научила плохому?

–Кто? Ты?-Ирина Александровна рассмеялась. — Да твоя мама у нас всю школу в ежовых рукавицах держит: никто из учеников не осмеливается ни курить, ни прогуливать.Ты думаешь, я поверю, что ее собственный ребенок так себя вел? Придумала же такое!

–Марина Сергеевна, подтвердите!

–Да глупости она говорит, — быстро ответила Марина Сергеевна. — Давайте ей бланк заявления, и пусть приступает к работе.

–Иди в приемную, пиши заявление, — согласилась Ирина Александровна.

–Подождите? Какое еще заявление? Я не готова!

–Что значит-не готова? А когда будешь готова?

— Не знаю. Да я вообще просто так зашла, с классным руководителем повидаться А на работу я устраиваться сюда не собираюсь.

–Почему не собираешься? — удивилась Ирина Александровна. — Образование у тебя подходящее. Рабочий день короткий, в два часа дня уже дома будешь. Отпуск летом два месяца. Больничные. С двумя маленькими детьми — как раз то, что надо. Иди, пиши заявление, а завтра ждем тебя на работе.

–Какое завтра? Мне сначала ребенка надо в сад устроить! И вообще — дайте подумать!

–Ладно, до конца этого учебного года думай, — смилостивилась Ирина Александровна.—Но в конце августа мы тебя ждем — и это не обсуждается!

–Какого черта, Марина Сергеевна! — возмутилась я, когда мы вышли из кабинета директора. — Могли бы для начала у меня спросить, что ли!

–Еще чего! — отрубила Марина Сергеевна. — Нам ценные кадры нужны! А я всегда знала, что из тебя выйдет прекрасный учитель. Тебя же все одноклассники слушались с полувзгляда!

–Учитель, который подначивает детей прогуливать уроки, лазить по крышам и курить на крыльце? Ну-ну…

–Так ты ведь вроде девочка уже взрослая, — засмеялась Марина Сергеевна. — И глупостей, насколько я знаю, больше не делаешь?

–Кто знает, кто знает…

Разговор этот произошел весной. Летом я устроила младшую дочку в садик и занялась активными поисками работы. И тут меня ждало разочарование. Потенциальные работодатели, узнав о наличии у меня детей возрастом шести и трех лет, тут же теряли всякий интерес.

Уже подходил к концу август, а работу мне найти все не удавалось.

После очередного разочаровывающего собеседования я чувствовала себя окончательно раздавленной. С грустными мыслями я возвращалась домой — и по дороге остановилась на крыльце маминой школы. «Зайду поговорить, — решила я. — Мама всегда знает, как меня поддержать и успокоить».

Но, стоило мне переступить порог, навстречу мне вылетела директор, Ирина Александровна.

–Ну наконец-то! А мы тебя ждем! — закричала она. — Надумала все-таки! Ну, пойдем!

Все еще пребывая в своих мрачных мыслях, я последовала за директором следом.

–Вот образец заявления. Пиши.

«Что еще за заявление» — подумала я, машинально списывая образец. Мысли мои были далеко. Ну почему в нашей стране невозможно устроиться на работу с детьми? Что теперь, женщинам перестать рожать, что ли?

Продолжая раздумывать об этом, я вскользь посмотрела на написанный моей рукой листок.

«Заявление. Прошу принять меня на вакансию учителя английского языка с нагрузкой…» Черт! Это еще что?!

–Ирина Александровна, я не то хотела сказать…вернее, не то хотела написать… в общем, мы друг друга не поняли…Ну я же говорила Вам: школа и я-вещи несовместимые!

–Ничего не знаю и знать не хочу! — отрезала Ирина Александровна. — Завтра ровно в восемь жду тебя на рабочем месте!

–Подождите…я не согласна…позвольте забрать мое заявление…

–Жду тебя завтра в восемь утра, — настойчиво повторила Ирина Александровна, убирая заявление в папку.

Вот это да. Влипла…

–Представляешь, — рассказывала я маме вечером, — зашла в школу, просто чтобы поговорить с тобой. Расстроенная была, думала о своем. И, когда ваша директор повела меня писать заявление, я вообще не соображала, что делаю. Очнулась только, когда она мне сказала: завтра в восемь ждем тебя на работе.

–Ну и замечательно, — обрадовалась мама, — ты ведь искала работу. А школа — совсем не плохой вариант. Особенно для тебя.

–Ну вот — и ты туда же! Я и школа — это несовместимые вещи, я же говорю! Ты вспомни, как я в свое время над учителями издевалась!

–Я тебе никогда раньше этого не говорила, — мама серьезно посмотрела на меня, — но в том, как ты вела себя по отношению к учителям, виноваты были они сами. Поэтому, когда начнешь работать в школе, вспоминай, как поступали ваши учителя — и делай все с точностью да наоборот. И тогда у тебя все получится.

–Ты думаешь?

–Я считаю, что попробовать в любом случае стоит. А еще мне кажется, что тебе эта работа понравится так, что бросать не захочется.

— А если — не понравится?

— Не понравится — уйдешь. Силой удерживать не будем.

«В самом деле, что я теряю? — решила я. — Работать ведь где-то нужно. А с маленькими детьми меня больше никуда брать не хотят. Ну, попробую. Не понравится — уйду».

Так, по стечению обстоятельств, я оказалась в школе. Поначалу — в качестве учителя — предметника. На удивление, с детьми мне оказалось работать легко и интересно. Поначалу, конечно, подростки, видя мою молодость и неопытность, пытались проверить меня на прочность. Некоторые вели себя демонстративно развязно, пытаясь хамить и саботировать урок.

Но по своим школьным годам я знала, что если ученик хамит — значит ему на самом деле некомфортно и небезопасно. А еще припоминала мамины слова: «вспомни, как вели себя твои учителя — и поступай наоборот».

— Ну и чем ты занимаешься на уроке? — спросила я у девятиклассницы, которая демонстративно достала из сумки плеер.

— Чем хочу-тем и занимаюсь. А что? — нагловато усмехнулась девочка.

Да уж..Знакомо. Эх, где мои двенадцать лет.

— В этом месте, полагаю, я должна заорать: положи дневник на стол, выйди из класса и без родителей завтра не приходи? — иронично поинтересовалась я. Ученики захихикали, а девочка озадаченно уставилась на меня.

— А что Вы сделаете, если я не буду писать упражнение? — с любопытством спросила она.

–Почему — не будешь? — уточнила я. — Упражнение непонятное? Или наоборот, слишком легкое?

— Просто я для себя решила, что английский мне не нужен! — гордо подняв голову сообщила бунтарка.

— Странно…Неужели тебе до сих пор не промыли мозги о том, что «без языка сейчас никуда»?

— Да слышала сто раз…фигня это все.

–Согласна, фигня. Но что поделаешь — если урок английского в расписании есть, то придется на него ходить. А раз ты пришла на урок — то лучше выполнять задание, чем сорок пять минут посматривать на часы, считая минуты и надеясь, что учитель не вызовет.

— А как выполнять — если я ничего не понимаю! — огрызнулась девочка.

— Так бы сразу и сказала. Останься после урока — я объясню.

После уроков девочка ( кажется, ее звали Кристина) зашла ко мне в кабинет.

— Вы сказали, чтобы я пришла? — настороженно спросила она.

— Заходи, конечно. А что так несмело?. Ты что, боишься

— Да нет…

Наглая бравада девочки куда-то улетучилась. Наоборот, у нее был такой вид, что мне захотелось немедленно ее закутать в плед и напоить горячим чаем — и лишь потом приступить к объяснению непонятного материала.

— Так что у тебя с заданием? Не поняла тему?

–Да нет… — Кристина опустила глаза… — Просто я по-английски даже читать не умею…

–Круто, — удивилась я. — С первого класса учишь язык — и даже читать не научилась?

–А нас никто не учил особо…Ну, некоторые дети с репетиторами занимаются. Некоторые на курсы ходят...Кому-то родители помогают. А у меня родители английского не знают, и денег на репетиторов нет.

— А предыдущая учитель? Ты к ней подходила, говорила, что не понимаешь?

–Да у нас за все время я уже не помню, сколько учителей по английскому сменилось! — махнула рукой Кристина. Помню, в младших классах у нас была добрая учительница. Почти ничего нам не задавала, и оценки всем ставила хорошие. Потом мы в пятый класс пришли — там тоже учительница особо ничего не требовала… мы дома текст переводили, с помощью компьютера — и достаточно было. А Ольга Ивановна, которая перед Вами была…она каждый урок орала и «двойки» ставила…Ну я и решила — зачем я буду что-то делать? Все равно «двойку» получу.

— Ну знаешь ли…всегда лучше — сделать и жалеть, чем не делать — и тоже жалеть, — заметила я. — Поэтому — начинай заниматься, а я помогу. «Двоек» нахватать ты всегда успеешь.

— А вы не будете на меня жаловаться классному руководителю? — осторожно спросила Кристина.

–В смысле — жаловаться? Мы с тобой вроде не в песочнице детского садика.

— Фуух! Спасибо!

Вскоре я заметила, что беда с английским была не у одной Кристины. Дети, которые не занимались с репетитором и не посещали языковые курсы, на девятом году изучения языка в школе не умели даже читать. Поэтому неудивительным было их полное отвращение к предмету.

Полистала учебники, заботливо рекомендуемые Министерством образования — и решила, что годятся они разве что для растопки печи. Шесть грамматических времен в пятом классе! И это при том, что дети впадают ступор, слыша вопрос How are you? И лексика, и грамматические времена в учебнике были изложены настолько хаотично, что казалось, преследовали цель — довести детей до тихого помешательства. И учителей заодно.

Кроме того, меня удивляло и огорчало, что дети (даже те, которые немного знали английский) не могли построить даже элементарных разговорных фраз. Максимум, что они могли воспроизвести — это заученные предложения из учебника.

— Ребят, ну что вы, в самом деле! Язык нужен, чтобы на нем общаться — а не только повторять London is the capital of Britain!

— Так мы не умеем… — оправдывались ученики.

— И что? Вы и по-русски говорить когда-то не умели.

Мне очень хотелось, чтобы дети разговаривали на английском, без страха сделать ошибку. Поэтому, отложив в сторону министерский учебник, я начала использовать собственные приемы, приобретенные за годы преподавания на курсах. Забавные диалоги, интерактивные игры — все это очень мало напоминало стандартные уроки, на которых ученики должны были сорок пять минут сидеть ровно, изредка поднимая руку перепедникулярно парте. Дети могли свободно перемещаться по классу, смеяться, разговаривать — но только на английском: за попытку изъясняться по-русски были введены символические штрафы

. Вскоре ученики, которые боялись английского, словно кары небесной, через какое-то время начали изъясняться на языке вполне сносно. Те дети, которые не по — английски не умели даже читать — научились этому в процессе. И даже сложную грамматику постепенно начали осваивать.

Все бы было неплохо. Если бы речь не шла о стандартной постсоветской школе. В которой главное — порядок и дис-цип-ли-на.

Во-первых, календарные планы. Естественно, планирование составила я строго по учебнику — который за время преподавания даже не открывала. И, конечно, темы в журнал записывала в строгом соответствии с календарными планами. Вообще-то я не люблю врать. Но решила для себя, что «бумага все выдержит». Тем более, ненужной писанины в школе было — нескончаемое количество. Планы, конспекты, отчеты. Я писала это все, особо не вникая — лишь бы отстали. Относилась к этому, как в свое время к школьным урокам. Скучно, нудно и не понятно вообще, зачем нужно — но иначе получишь двойку, за которую дома будут ругать. Поэтому лучше сделать — и забыть.

Во-вторых — открытые уроки.

Когда директор, Ирина Александровна, побывала на одном из моих уроков — она пришла в полное замешательство.

— Что за бардак у тебя творится в классе?

–Почему — бардак?

–Шумят. Разговаривают!

–Разговаривают — это хорошо, — удовлетворенно кивнула я. — Наконец-то я этого добилась!

–В смысле?!!

–В том смысле, что нельзя одновременно овладевать иностранным языком — и молчать. Это все равно, что учиться плавать, стоя на берегу.

–А как могут они вообще чему-то учиться? В таком шуме?

–Ну знаете, Ирина Александровна…Шум — это нормальное явление на уроках. Вы ведь, слава Богу, не в морге только что побывали. И не на кладбище. А в классе, где учатся дети!

— Больше двадцати лет работаю, но такое — первый раз вижу! — воскликнула директор. — Есть же стандартные формы работы, стандартные методики обучения английскому!

— Стандартные — это какие? — я презрительно скривилась. — Когда ученик с застывшим лицом декламирует «Май нейм из Вася, ай эм а пьюпил, ай лив ин Москоу»?

— Ну знаешь… Пойди, что ли, посмотри, как другие учителя уроки проводят. Вот хоть у мамы своей поучись! У нее на уроках всегда тихо!

–Замечательно. Но я — это не моя мама, а моя мама — это не я. Поэтому оставьте за нами право проводить уроки по-разному.

Следующая стычка с директором вновь произошла на открытом уроке, в 5 классе. Мальчик, классический СДВГ ребенок, с прекрасными способностями и прекрасной памятью. В обучении его было два варианта. Либо он, ценой неимоверных усилий, заставлял себя сидеть ровно за партой — и в итоге на уроке не усваивал ничего. Либо, время от времени, он вставал, ходил по классу — и демонстрировал блестящие результаты. Естественно, я разрешала ему двигаться. У нас был договор — почувствуешь, что устал, можешь встать, протереть доску, подойти к учительскому столу и так далее.. Даже систему условных знаков разработали. Я, видя, что мальчик начинает ерзать, могла подмигнуть, или, подойдя к нему, положить руку на плечо.

Увидев картину, когда парень вскакивает с места чуть ли не каждые пять минут, Ирина Александровна испытала культурный шок.

— Что это за безобразие? Чем он вообще занимается на уроке?

— Поверьте, он прекрасно занимается. Можете проэкзаменовать его по любой теме — всем одноклассникам фору даст.

–Но он же мешает!

–Кому мешает? Мне? Абсолютно нет. Одноклассникам? Тоже нет. Если он и чему мешает, Ирина Александровна, — так это Вашим представлениям о том, каким должен быть идеальный урок.

–Ты бы лучше прислушалась к тому, что тебе говорят! — взорвалась директор. — А то работаешь тут без году неделя, и думаешь, что можно на уроках творить все, что вздумается! Есть стандартные программы, есть планы..

— Да пожалуйста.. Вот Вам планы моих уроков. А что касается мальчика, который ходил по классу…Ирина Александровна, директору школы стыдно не знать, что такое СДВГ. Учите матчасть!

Да уж…детская привычка хамить школьной администрации не оставила меня и на работе. Естественно, на следующий день в коллективе обо мне слагали легенды, как о «молодой девчонке, которая не боится послать самого директора».

— По блату, наверное, устроилась, раз ничего не боится…Интересно, чья она протеже?

— Да ладно вам…У нее уроки-шикарные! Дети — в восторге! Родители счастливы, что наконец их дети начали понимать английский!

–И что? Она директору сказала, «Вам стыдно не знать такого», представляете?

–Интересно, ее уволят теперь?

–Не уволят. Дети и родители за нее горой станут.

Пока Ирина Александровна приходила в себя от шока после столкновения со мной, я, без особых усилий, заняла призовое место в области в конкурсе «Учитель года».

–Комиссия в восторге! — рассказывала директор. — Говорит, такого насыщенного и интересного урока еще не видела. Настоящий учитель двадцать первого века!

–Спасибо на добром слове.

Я всегда относилась скептически к конкурсам, олимпиадам и прочей формальной показухе. Но принимать участие и занимать призовые места в них лично мне было не трудно. Собственно говоря, для меня это была самая легкая (если не единственная) возможность доставить начальству удовольствие.

–Вот не пойму — растерянно проговорила Ирина Александровна-.С одной стороны, вижу, что из тебя, как из учителя, выйдет толк. Но с другой стороны — откуда эта привычка спорить со старшими? Ну где это видано, чтобы молодой специалист говорил директору: «учите матчасть»…

–Только не говорите, что я вас не предупреждала. Бачилы очи, що купувалы. Теперь не жалуйтесь.

Наверное, высокая оценка «важной комиссии» примирила Ирину Александровну с моими смелыми педагогическими экспериментами. Собственно говоря, наша директор была человеком вспыльчивым, иной раз непредсказуемо взбалмошным — но, в принципе, добродушным. И хотя я еще не раз повергала ее в шок своими «нестандартными методами работы», хотя периодически на мою голову обрушивались гневные сентенции: «откуда ты вообще взялась на мою голову?» или даже « я тебя уволю к такой-то матери!» — в целом мы неплохо поладили.

С коллегами я тоже довольно легко нашла общий язык. Но на этом, думаю, стоит остановиться отдельно.

––

О женском коллективе, особенно о школьном женском коллективе, всегда ходят легенды. Равно как и о женской дружбе. Но я тогда об этом не задумывалась. Моя природная коммуникабельность уже на другой день работы в школе помогла мне обрасти компанией друзей — девушек примерно моего возраста. Если основной контингент школы составляли учителя возрастом за сорок — то вокруг себя я быстро собрала клуб тех кому «под тридцать». И старшие коллеги нас стали называть «молодежный клуб» (сокращенно «МК»)

В этом «МК» состояли: учительница английского языка Марина Валерьевна (Маринка), учительница информатики — Наталья Александровна (Натаха), учительница литературы — Ирина Андреевна (Ирка), учительница истории Юлия Владимировна (Юлька).. И у каждого была своя история.

Так, Натаха, например, воспитывала 6-летнего сына одна и находилась в поиске второй половины. При этом она проживала в квартире вместе со своими родителями и беспристанно с ними ссорилась.

Юлька воспитывала трехлетнего ребенка и находилась в перманентном состоянии войны с мужем, но до развода пока дело не доходило.

Маринка была озабочена устройством своей личной жизни гораздо больше, чем работой. В школу устроилась потому, что «близко к дому» и потому что «надо же где-то работать». Особого рвения к работе она не проявляла, считая, что за такую мизерную зарплату ей должны быть благодарными уже за то, что она переступает порог школы.

Остальные члены нашей компании разделяли ее мнение. Поэтому любимой темой их было «какие ужасные, трудные дети, как они достали, когда уже, наконец, начнутся каникулы!»

Честно говоря, мне это не нравилось. И было неприятно слышать в адрес детей эпитеты «дебилы», «придурки», «недоразвитые». Слишком уж это напоминало мне собственное школьное детство.

И, когда мы с компанией «МК» собирались после уроков в чьей-то подсобке или шли после уроков в кафе, чтобы выпить кофе или чего покрепче — я иной раз испытывала странное ощущение. — Ибо в приятно-непринужденной атмосфере коллеги становились словоохотливыми, и далее на детей (а также на родителей) лился такой поток грязи — после которого лично мне порой хотелось стать под душ.

–Отвратительные дети!

— Не класс — а сборище недоразвитых дебилов!

–Я родителям все триста раз объяснила на собрании — а она звонят, переспрашивают! Они что, умственно отсталые? Что же мы тогда от детей хотим?

–Больные люди! На всю голову больные!

–Ааа, как же они все достали! Скорее бы лето!

Я слушала — и недоумевала. Я, конечно, тоже иной раз уставала от непоседливых учеников. Бывало, что злилась на них. И, в общем, даже не особо этому удивлялась.Считала, что дети — на то и дети, чтобы испытывать терпение взрослых.

–Девчонки, ну вы чего? Это же дети! Не могут же они себя вести себя, как взрослые! А родители — они обычные люди. Со своими слабостями. Так же, как и мы с вами

–Да ну тебя, Осадчая! — отмахивались подруги. — Что ты в самом деле — не даешь нам душу отвести? Считай, что у нас сейчас «пятиминутка ненависти»!

–Все равно. Нельзя так детям относиться. Они ведь все чувствуют.И от этого еще хуже себя вести начинают.

–О боже! Ну ты и зануда! Откуда ты взялась — такая правильная? Небось, в школе круглой отличницей была?

— Отнюдь нет. Я в прошлом — хулиганка-двоечница.

–А, ну тогда понятно, почему ты вечно всех хулиганов в школе защищаешь! По-моему, их родителям уже пора начать отплачивать твои адвокатские услуги.

–Ну уж нет. Детей я буду защищать бесплатно, — смеялась я. — А то обвинителей у них кругом полно, а защищать никто не хочет.

Словом, наши разговоры обычно переводились в шутливое русло, и я перестала воспринимать наезды на детей всерьез. В конце концов, работа у учителей сложная и напряженная, и желание выпустить пар за «рюмочкой чая» — в общем, вполне естественно. Главное, чтобы детей не обижали. А, поскольку я, не имея тогда классного руководства,.не задумывалась о том, как мои коллеги общаются с детьми на уроках — то не придавала особого значения тому, что говорилось на наших «пятиминутках ненависти». Хотя в глубине души удивлялась. Как можно так ненавидеть детей, и главное — зачем тогда идти работать в школу?

Разумеется, в нашей компании кости перемывались не только детям и родителям. Поток красноречия лился и в сторону коллег (ну собственно говоря, на то это и женский коллектив)и в сторону администрации (собственно говоря, на то она и администрация). Тут я от души смеялась вместе со всей компанией. Даже невзирая на тот факт, что к обсуждаемой коллегами администрации относилась и моя собственная мама. Которую мои подруги, молодые учителя, боялись, как огня.

Моя мама, будучи завучем по учебно-воспитательной работе, активно занималась «взращиванием» молодых кадров. Она постоянно спорила с директором, считающим, что учителей надо брать с опытом работы и отзывающимся о выпускниках вуза крайне пренебрежительно. « Разве это учителя? Сами еще дети! Оно нам надо — возиться с ними?» В ответ мама говорила, что «опыт — дело наживное» и охотно «возилась» с начинающими педагогами, всячески опекая и помогая. Подруги мои как раз и были одни из таких «подопечных», недавних выпускниц вуза. При этом доброе, внимательное и участливое отношение к ним мама сочетала с требовательностью (а иной раз и жесткостью) когда дело касалось рабочих вопросов.

–Поймите, девочки, — объясняла она. — Вы не ведь на контейнере детали выпускаете, и не в магазине товар продаете. Вы с детьми работаете! А с детьми халтурить нельзя:они этого не прощают.

Ходили легенды, что некоторым молодым специалистам после месяца совместной работы строгая завуч говорила: «Пиши заявление по собственному желанию — не сработаемся». На самом деле, подобная ситуация возникла единственный раз:–когда выпускница пединситута, приходя на уроки, занималась тем, что красила ногти и листала журнал Cosmopolitan. И был еще нашумевший случай, когда учительница, отвесившая ученику на уроке подзатыльник, была уволена в течение суток: раньше, чем ребенок успел пожаловаться своим родителям.

Почему-то именно эта история приводила моих колег в особый трепет.

–Ну и за что было увольнять? Хорошая учительница… А этого бы придурка я сама с удовольствием треснула! Нет, ну а что: если родители ему не объяснили, как вести себя нужно — почему мы должны терпеть? Что за мода дурацкая пошла — пальцем ребенка тронуть нельзя?

–Да ну. Ты что, Наталью Викторовну не знаешь? Она на детей даже кричать не разрешает. Вчера мне прямо так и сказала: «У себя дома на мужа можешь орать, если хочешь, а в школе на детей — не смей».

–Что за человек! Вот интересно — у нее свои дети есть?

–Говорят, что есть..

–И что? Неужели она на них никогда не орала и не давала подзатыльников?

–Нет. Никогда! — тут же отреагировала я.

–А ты откуда знаешь?

–Да просто…предположила.

Естественно, подруги не догадывались, что я являлась дочкой грозного завуча. Не то, чтобы я специально скрывала наше родство. Я просто не хотела его афишировать. И искренне развлекалась, слушая жалобные сентенции коллег:

–Я уже Наталье Викторовне планы уроков сдала, а она еще требует конспект открытого урока! Это ж сколько писать придется!

–А ко мне она пришла на урок и говорит: у тебя контакта с детьми нет!

— А мне говорит: у тебя урок не соответствует теме, и время распределено неправильно!

–Вот — вот! Мне она тоже так говорила И еще: почему у тебя на уроке работают одни и те же ученики? Можно подумать, я виновата, что остальные не хотят работать!

–А меня вчера за незаполненный журнал ругала! А когда мне его заполнять? На уроках — нельзя, а после уроков — когда? Что нам в школе — ночевать, что ли?

Сначала девочки слезно жаловались, потом переходили на шутки. И я смеялась громче всех:

–Ну, а вы что думали? Наталья Викторовна у нас — великий инквизитор!

Но, поскольку тайное всегда становится явным — коллеги вскоре обо всем догадались. Кажется, это произошло, когда, после уроков мы с мамой пили кофе у нее в кабинете и разговаривали о делах семейных — а в это время кто-то из моих подружек зашел сдать календарное планирование.

И на следующее утро наш «МК» окружил меня в учительской.

–Это правда?

–Что именно?

–Ну скажи — правда или нет?

–Что вы ко мне пристали? Какая правда?

–Ну, что Наталья Викторовна — твоя мама… Нам Маринка вчера сказала..

–Ну, да, правда. И дальше что?

–Серьезно?

–Не может быть!

–А мы думали, Маринка прикалывается!

–Неужели правда?

–Тьфу ты, елки! — рассердилась я. — Вам что — делать больше нечего? Или вы — мексиканский сериал собрались снимать о неожиданно найденных детях?

–Ну а почему ты нам об этом не говорила?

–Можно подумать, вы мне говорили, где ваши мамы работают!

–Но так нечестно! Когда мы Наталью Викторовну обсуждали, ты смеялась вместе с нами! А могла бы сказать, что эта твоя мама! И ты ей все пересказывала, что мы говорили?

–Конечно, а вы как думали? Еще и в книжечку записывала. Так что, девочки, ожидайте выговора с занесением в трудовую, и не видать вам премий до нового 2025 года.

Думала, они засмеются. Но коллегам было не смешно. Они ведь думали, что я — своя, а оказалось — «засланный казачок».

Да, и девочки сразу смогли ответить себе на вопрос, почему я в первый же год работы выиграла конкурс «Учитель года». И почему я не стесняюсь спорить с директором. Дочка завуча, куда нам до нее…

И в отношениях наших возник некий холодок — поначалу, впрочем, не особо ощутимый.

Следующий напряженный момент возник, когда методист предложила мне внеочередную аттестацию. Притом сразу на первую категорию.

Как я уже говорила, я равнодушно относилась к формальным показателям успехов в работе. Конкурсы, аттестации, категории. О чем и сказала методисту.

— Зачем мне внеочередная аттестация? Мне и так хорошо. Аттестуйте меня на вторую — как всех.

— У тебя есть все основания для первой категории, — заметила методист, — в «учителе года» у тебя призовое место, на педагогической выставке — тоже. Зачем отказываться? За первую категорию платят больше.

–Да ну…начнут говорить за спиной всякое. Мол, дочка завуча, по блату…

— Ну, а тебе какая печаль? — пожала плечами методист. — Как говорится: за спиной — могут даже бить.

И то правда.

Для о внеочередной аттестации пришлось дать открытый урок на район. Который, к моему удивлению, произвел ошеломляющее впечатление на представителей роно и учителей окрестных школ.

— Таких эмоциональных и динамичных уроков мы никогда не видели, — восхищались члены комиссии. — И чтобы дети так свободно и не боясь, говорили на английском — мы даже в языковых гимназиях не встречали!.Имейте в виду, — обращались они к директору, — этого учителя конкурентам показывать опасно! Заберут с руками и ногами!

Больше всего радовалась моим успехам Марина Сергеевна.

— Ну надо же! — кричала она, крепко сжимая меня в объятьях. — Ты вообще могла подумать, что из твоей противной девчонки со временем вырастет что-то путевое! — спрашивала она у моей мамы.

–Конечно, — спокойно отвечала мама. — Это ты зачем-то в ней сомневалась.

–Нет, я не сомневалась! Признай, Окунева, ведь это я из тебя человека сделала!

–Признаю. Спасибо Вам, Марина Сергеевна, золотой Вы человек.

–На здоровье! И позволь мне дать тебе совет.

–Какой же?

–Поаккуратней со своими подружками. Женский коллектив — сам по себе страшная сила. Но ты у нас — случай особый.

— Это Вы о чем сейчас?

–Девчонки твои тебе завидуют. Разве ты не видишь?.

–Я об этом не задумывалась. Да и чему завидовать? У меня все — как у всех.

–И все же, мой тебе совет — не пускай их очень близко в свою жизнь. Хотя тебе советы давать бесполезно: ты всегда на собственных ошибках учишься….

Так оно и было: я предпочитала учиться на собственных ошибках. Поэтому, не ожидая подвоха, я продолжала возглавлять наш «МК». Мы по прежнему устраивали посиделки после работы по пятницам в кафе.. По выходным иногда вместе гуляли с детьми в парке. И, поскольку мой дом был всегда открыт для друзей, коллеги частенько захаживали ко мне в гости. Иногда приводили и оставляли своих детей, если самим нужно было куда-то отлучиться.

Я считала это вполне естественным. Нормальная взаимовыручка. До тех пор, как… Впрочем, об этом позже.

Теперь я, думаю пришла пора рассказать, о том, как я стала классным руководителем своего первого, незабываемого, любимого класса.

_–

Работая в школе, я поначалу не рассматривала вариант с классным руководством. Ответственность казалась слишком большой.. Одно дело — отчитать уроки и с чистой совестью идти домой, а другое — постоянно переживать о том, не натворили ли чего питомцы.

Правда, иногда я вспоминала те годы, когда моя мама работала классным руководителем прежде, чем стать завучем по учебно-воспитательной работе.. Совместные поездки, походы, прогулки, чаепития у нас дома — мама очень любила своих учеников и всегда с удовольствием проводила с ними время. Но свою маму я всегда считала педагогом от Бога. В то время, как сама я попала в школу (как мне думалось тогда) по случайному стечению обстоятельств.

Шел второй год моей работы, когда Ирка, моя подруга, объявила, что отказывается от своего класса — потому что работать с ним невозможно.

–Да что ты, в самом деле? У тебя же пятиклашки. Малыши еще!

–Да? Ты с этими малышами работать пробовала?

–Я вообще-то у них английский веду. Нормальные дети. Прикольные такие.

–Ну раз они тебе так нравятся — может, заберешь их себе? — вспылила Ирка.

–Может, и возьму, — пожала плечами я. Не потому, что так горела желанием занять место классного руководителя несносного класса. Просто мне не понравилась, как Ирка говорила о детях. «Хочешь — забери себе».Что они, вещи какие-то?

А потом был педсовет, на котором Ирка громогласно заявила, что с этим классом работать не будет. Потому что таких ужасных детей она еще не видела.

–Послушай, — осадила ее моя мама, которой тоже не понравилось, как Ирка говорит о детях. — Ты ведь не в магазин пришла платье выбирать. Что это значит — с этими я буду работать, а с этими не буду?

–То и значит! Там половина детей из неблагополучных семей! Ими дома родители не занимаются — а я должна? — патетически воскликнула Ирка.

–Ну и что вы предлагаете? — занервничала Ирина Александровна. — Октябрь месяц! Где мы им нового классного руководителя возьмем? Коллеги, кто готов пойти в 5-В классным руководителем?

Воцарилась тишина: в класс, пользовавшийся репутацией «неблагополучного», желающих идти работать не оказалось.

–А давайте жребий кинем? — предложила я. Вспомнила свои школьные годы, как директор предлагал жеребьевку, чтобы выбрать руководителя нашему классу. Тоже 5-В, кстати.

–Не надо жребий! — поднялась с места Марина Сергеевна. — Уступим дорогу молодым энтузиастам. Вот один из них перед нами — Осадчая Мария Александровна!

–Точно! — одобрительно загудели остальные учителя.

— А она справится? — с сомнением спросила директор. — Все-таки опыта нет у человека, а дети сложные.

–Кто не справится? Да она в свои десять лет одноклассников так строила, что любой классный руководитель мог позавидовать! — с жаром воскликнула Марина Сергеевна. — А теперь — сам Бог велел!

— А у меня вы спросили? — поинтересовалась я, придя в себя от изумления.

–А у тебя выбора нет, — пожала плечами директор.

–Что значит — выбора нет? У нас вроде не крепостное право. И на классное руководство я не подписывалась.

–А что так? Ты же рассказываешь про передовые технологии обучения, советуешь другим учить матчасть — вот и покажи себя на практике! — неожиданно зло произнесла Ирка.

–Вот-вот! — подключились Маринка и Натаха.

Мда…подруги.

Тут вмешалась мама:

–Ты, стало быть, тоже, в школу ходишь, как в магазин? — сказала она, пристально глядя на меня. — Этот товар беру, а этот — оставьте себе? Да, дети там не простые — и что теперь, бросать их, что ли?

Неожиданно мне стало стыдно.

–Я не против этих детей, — сказала я. — Просто боюсь не справиться.

–А ты не бойся.

В коридоре после педсовета мы встретились с Мариной Сергеевной.

–Поздравляю, — мрачно сказала я, — Вы все же нашли способ отомстить мне за Ваши загубленные нервные клетки.

–Ну, что, Окунева, я тебе могу сказать, это судьба! — Марина Сергеевна хлопнула меня по плечу. — Тоже 5-В класс. Тоже сложные дети, которых никто не хочет брать. Ничего не напоминает?

–Да уж…

–Зря обижаешься. Ты мне потом спасибо еще скажешь!

–За то, что Вы из меня человека сделали в очередной раз?

–Нет. За детей. Поверь, очень скоро ты полюбишь их, как родных. И они тебя тоже.

–Ладно. Спасибо. Кстати, Марина Сергеевна, я давно хотела задать Вам один вопрос.

–Какой?

–Вот зачем, когда Вы пришли работать в наш класс, знакомство со мной начали с угрозы размазать меня по стенке?

–Ну ты даешь! — изумилась Марина Сергеевна. — До сих пор помнишь, что ли?

–Конечно! — мстительно ответила я. — Я не злопамятная, просто память у меня хорошая.

— На самом деле я хотя и говорила, что хочу работать с трудными подростками — понятия не имела, как с ними работать. — честно призналась моя «классная мамка». — Ну, решила припугнуть…на всякий случай. Да, согласна, это было глупо. Поэтому, ты, когда начнешь с классом работать, таких глупостей не делай. Лучше постарайся с ними подружиться.

Теперь я часто вспоминаю свой первый пятый класс, который стал моей «первой любовью» в школе. Помню наше первое знакомство. Дети к тому времени немного знали меня как учителя английского языка. Но учитель, который приходит к два раза в неделю — одно дело (тем более, преподавала я только у половины класса), а классный руководитель — совсем другое

Большинство детей встретили меня напряженным взглядом. Некоторые прятали свое волнение за напускной бравадой. Я немедленно вспомнила, как мы в свое время присматривались к Марине Сергеевне и прикидывали, стоит ли ее слушаться.

–А у нас класс — бешеный! — радостно заявил вихрастый паренек, напоминающий мне Петю Васечкина из детского кинофильма

–Это почему же?

–Про нас все говорят, что мы ужасный класс! От нас даже классный руководитель ушла! — гордо похвасталась худенькая девочка с обкусанными ногтями и нервным взглядом.

–И что же вы такого ужасного сделали? Директора зарезали, а завуча убили?

Пятиклассники захихикали, и это разрядило обстановку.

–Нет, ну в самом деле! Я, например, в ваши годы прогуливала уроки либо на крыше, либо в коридоре под кабинетом у завуча. А вам так — слабо?

Дети замолчали и в изумлении уставились на меня. Очевидно, совершать такие подвиги им было «слабо».

–Ну, а чем вы еще можете похвастаться? Хоть раз в кино с уроков сбегали все?

–Нееет, — растерянно произнес вихрастый мальчик, похожий на Васечкина.

–Тоже мне — трудный класс, — небрежно пожала я плечами. — Кстати, насчет кино — как насчет сегодняшнего сеанса?

–Вместо уроков? — оживились пятиклашки.

–Ага, размечтались. После.

Так началась моя дружба с 5-В классом. Марина Сергеевна оказалась права — через несколько дней я и в самом деле полюбила их, как родных.

Хотя класс и в самом деле был непростым.

Вихрастый Сережка по уровню гиперактивности напоминал мне себя в школьные годы. На уроках он ни секунды не мог сидеть на месте, доводил до белого каления учителей шутками и глупыми вопросами, а на переменах в буквальном смысле разносил школу. Его друг Сашка, спокойный сам по себе, повторял за своим другом все безобразия (наблюдая за ними, я всегда вспоминала тандем Петрова и Васечкина из своего любимого детского фильма). Была еще парочка мальчишек, по степени гиперактивности едва уступавший Сереге, к тому же мастера по мелким пакостям и дразнилкам., Еще парочка тех, которые имели привычку по любому поводу кидаться с кулаками.. Плюс основная часть мальчишек, не особо уравновешенных сами по себе — а с учетом того, что их постоянно подзуживали гиперы и агрессоры, в классе и в самом деле творился полный феерверк.

Что касается девочек, то с ними было, пожалуй, еще сложнее. Если мальчики, в большинстве, были открытыми и готовыми идти на контакт, то.самое безообидное, что мне доводилось слышать первое время от девочек — это бурчание «все нормально». Либо и вовсе — «Не трогайте меня», «Что вы ко мне пристали», «это вообще не ваше дело».

Всех учеников я мысленно разделила на три группы: солнечные зайчики, «колючие ежики» и «улитки в раковине».

С «солнечными» зайчиками — открытыми и веселыми — общий язык, разумеется, было найти легче всего. Хотя многие из них как раз являлись злостными нарушителями дисциплины (как вихрастый Серега) — у меня такие дети всегда вызывали улыбку. И разговаривая с ними, мне обычно стоило большого труда сделать строгое лицо и не рассмеяться, узнав об их проделках.

С «колючими ежиками» тоже, в общем, было не особо сложно — достаточно их было погладить по «колючкам». И, в общем, я прекрасно понимала таких детей — вспоминая собственное хамское поведение в школьном детстве. На меня нападали — я защищалась.

— Алина, что у тебя сегодня произошло на уроке истории? —

— А это не Ваше дело! Отстаньте! — Алина вызывающе посмотрела на меня.

— Послушай, — миролюбиво ответила я. — Зачем ты мне так отвечаешь? Я ведь нормально с тобой разговариваю.

Алина удивленно уставилась на меня.

–В конце — концов, если у тебя возникла проблема с учителем — могла бы сама мне рассказать. Вместе бы придумали что-нибудь. Ведь из любой ситуации можно найти выход.

— Я думала, Вы будете меня ругать, — призналась Алина.

— Зачем?

— Ну…думала, скажете, что я во всем виновата.

— С виноватыми пусть уголовный кодекс разбирается.

Алина снова удивленно посмотрела на меня — а затем доверчиво улыбнулась, на глазах превращаясь в «солнечного зайчика». От колючего, хамоватого подростка — не осталось и следа.

Сложнее всего было — «с улитками в раковине». Теми детьми, которые на любой вопрос отвечали равнодушным «да все нормально» — хотя было видно, что «нормально» и рядом с ними не стояло. Вот достучаться до таких учеников, достать из панциря (так, чтобы они закрылись еще глубже) было поистине ювелирной работой.

— Аня, что с тобой происходит?

–Ничего…все нормально…

— В смысле — нормально? Учителя говорят, что ты на уроках ничего не делаешь, посторонними делами все время занимаешься.

В ответ — молчание. Напряженный взгляд. Сейчас запрячется в свою раковину еще глубже.

–Может быть, тебе сложно? — предположила я. — Помощь нужна?

–Да нет…Все нормально..

Смотрю на Аню — и понимаю, что об уроках дальше разговаривать бесполезно.

–Ну ладно…проехали. Лучше о себе что — нибудь расскажи. А то мы толком еще не раззнакомились.

–А что рассказывать?

–Например — чем увлекаешься? Что любишь в свободное время делать?

— Ничего, — Аня небрежно повела плечом.

–Не может такого быть. Неужели даже в компьютерные игры не играешь?

–Играю…

–А какая игра — твоя любимая?

–Ну…майнкрафт… — девочка, наконец, подняла на меня глаза.

–Классно. Сама в майнкрафт играть люблю.

На самом деле это было неправдой. Тем не менее, моих знаний о данной игре (почерпнутых из бесед с учениками) вполне хватило, чтобы поддержать разговор — во время которого Аня заметно ожила.

— А музыку любишь слушать? Какую?

Через какое-то время наша беседа приобрела непринужденный, почти дружеский оттенок.

–Так все же, Анют — что там у тебя с математикой? Я могу помочь?

Конец ознакомительного фрагмента.